Пушинка в урагане. Контуры нового мира

Сергей Юрьевич Ежов, 2021

Что случается, когда на вершину власти поднимается человек бесконечно преданный Родине, имеющий хорошее образование и вооружённый самым передовым на этот момент философским учением. От автора: Прошу обратить внимание уважаемых читателей, что ни автор, ни его герой не испытывают ни малейшей ностальгии по сметённому революционными вихрями 1917 года старому отжившему режиму. Впрочем, автор никому не навязывает своих взглядов и приглашает обсудить новое произведение. Содержит нецензурную брань.

Часть III

Контуры нового мира

Я пригласил к себе генерал-фельдмаршала Гурко, чтобы посовещаться на тему скорострельного оружия. О встрече договаривались по телефону, что непривычно для людей этого времени, но обыденно для меня.

Вообще-то и местные осознают удобство телефонной связи, те же Вооружённые Силы создают в своих рядах Войска Связи, а внутри существующих родов и видов войск — подразделения связи. В первую очередь, конечно, обеспечиваются телефонной связью штабы и артиллерия. И особенно — связь штабов с артиллеристами.

В назначенный час Иосиф Владимирович прибыл, но не один, а в сопровождении высокого худощавого генерал-майора.

— Позвольте Вам представить генерала Николая Михайловича Баранова, боевого флотского офицера, сейчас находящегося в должности губернатора Ковенской губернии. Николай Михайлович известный оружейник, его винтовка находилась на вооружении флота, а кое-где в глуши, используется до сих пор. — представил своего сопровождающего Иосиф Владимирович.

— Прекрасно. — порадовался я появлению нужного профессионала — Дело моё заключается в том, что англичане приняли наш вызов, и теперь готовятся к воздушной войне. По моим сведениям, число самолётов они довели уже до семисот, и теперь тренируются в бомбардировке с горизонтального полёта и в топ-мачтовом бомбометании. Для защиты от летающей своры необходимо скорострельное оружие. Николай Михайлович, знаком ли Вам пулемёт конструкции Хайрема Максима?

— Да, я ознакомился с этим оружием в Офицерской стрелковой школе, Ваше императорское величество.

— Прекрасно. Для вооружения наших самолётов требуются пулемёты воздушного охлаждения, причём требуются безотлагательно. Сможете ли Вы создать это оружие, при условии неограниченного финансирования и достаточного количества помощников?

— Я возьмусь за эту работу, Ваше императорское величество. Позволено ли мне будет уточнить некоторые технические детали?

— Разумеется, задавайте свои вопросы. Кстати, прошу обращаться без чинов. Для Вас я просто Пётр Николаевич.

— Благодарю, Пётр Николаевич. Итак, каков должен быть калибр пулемёта, скорострельность и дальность действенного огня?

— Да, на эти вопросы я сумею ответить. У нас в избытке имеются патроны для ружей Бердана и Крнка, под эти патроны и делайте. Пусть будет крупнокалиберный и среднекалиберный пулемёты. Скорострельность должна быть в идеале тысяча, полторы тысячи выстрелов в минуту, но это дело далёкого будущего, а пока хватит и темпа стрельбы от трёхсот до пятисот выстрелов в минуту. Дистанция боя самолётов, не более двухсот-трёхсот метров, но и это с нынешним вооружением запредельные дальности, а в идеале должно быть около пятидесяти метров. Дальше, судя по моему опыту, попасть крайне затруднительно: вибрации собственного самолёта дают огромный разброс пуль.

— Позвольте ещё один вопрос, Пётр Николаевич.

— Задавайте сколько нужно вопросов, Николай Михайлович, Вы здесь именно для того, чтобы уточнить все возможные детали.

— А достаточно ли могущественны существующие боеприпасы?

— У нас мало времени, и приходится использовать то, что есть. В будущем необходимо разработать новые боеприпасы под бездымный патрон, и пулемёты нужно будет конструировать уже под них. Кстати сказать, господа, армии нужна новая винтовка под патрон с бездымным порохом, калибром шесть — семь миллиметров. И кстати же, нужно переходить на метрическую систему, она много удобнее существующей системы. Однако я отвлёкся, продолжайте Николай Михайлович.

— Как же быть со стрельбой вперёд? Логика подсказывает, что лётчику удобнее стрелять вперёд, но там вращается винт. Следовательно, есть опасность, повреждения сей важной детали пулями.

— Прекрасный вопрос! Сразу видно серьёзного профессионала. Я полагаю, что необходимо сконструировать синхронизатор. Это устройство, будучи присоединено к двигателю или к валу, который вращает винт, будет разрешать выстрел только тогда, когда пространство перед стволом не загорожено лопастью винта.

— Ещё один вопрос, если позволите.

— Слушаю.

— Где я могу приступить к исполнению задания, и кто поможет мне в наборе сотрудников?

— Военно-Инженерная академия занимается разработкой авиационных и прочих двигателей. Генерал Паукер Герман Егорович поможет Вам с подбором помощников, и с ним Вы согласуете, где и как мотор и пулемёт будут взаимодействовать. Но помните, что в первую очередь требуются именно пулемёты. Кроме того, свяжитесь с полковником Степановым, он руководит работами по совершенствованию самолётов, и согласуйте с ним места установки пулемётов и боеприпаса, узлы крепления и прочие технические вещи. Рекомендую сделать массогабаритные макеты пулемётов, чтобы и авиаторы решали свои проблемы с установкой оружия. Что до грамотных оружейников, то полагаю, что в Михайловской Артиллерийской академии среди преподавателей и слушателей таковых довольно. Мастера-оружейники имеются на Сестрорецком оружейном заводе. Если найдёте кого-то со стороны, дело Ваше. Единственное требование: обеспечить строгую секретность Вашего проекта.

— Задачу уяснил, теперь постараюсь собрать дельных оружейников.

— Мне смутно припоминается разве что Мосин. — сказал я — Не помню его имени-отчества.

— Знаю о таком. — хмыкнул Иосиф Владимирович — Если не ошибаюсь, капитан по гвардейской артиллерии, работает на Тульском оружейном заводе. Полагаю, что Николаю Михайловичу он не помощник: самолюбив, дерзок. К тому же, у него любовная драма: Мосин сожительствует с женой помещика Арсеньева, а тот не даёт жене развода, потребовал от Мосина пятьдесят тысяч отступных.

— Вот как? — непроизвольно оскалился я — В России имеет место работорговля?

— Помилуйте, Пётр Николаевич, какая работорговля?

— А продажа женщины благородного сословия не есть работорговля? Андрей Ефимович! — возвысил я голос.

— Слушаю Вас. — тут же шагнул в дверь мой доверенный секретарь.

— Будьте добры, составьте от моего имени письмо тульскому прокурору. Пусть выяснит, имеется ли факт предложения продажи женщины благородного сословия помещиком Арсеньевым. Если факт подтвердится, и Арсеньев не ответит за попытку работорговли штрафом хотя бы в половину своего движимого и недвижимого имущества, а ещё лучше, всего состояния, я его, прокурора, решительно не пойму. И пусть в прессе как можно шире отметят этот эпизод. Нужно понимание обществом глубинной сути произошедшего конфликта. А вообще, этих господ нужно бить по самому больному месту — по кошельку, ибо совести у них нет, и никогда не было.

Присутствующие засмеялись.

— Знаете, Пётр Николаевич, я, пожалуй, согласен с Вашей трактовкой. — задумчиво проговорил Баранов — На фоне проходящих судебных процессов против железнодорожных спекулянтов и вороватых армейских поставщиков от Крымской войны до наших дней, этот маленький суд произведёт свою долю впечатления.

***

Пулемёты Николай Михайлович Баранов представил мне спустя всего лишь четыре месяца.

Я прибыл на полигон рядом с Красносельским аэродромом в сопровождении полковников Степанова и Иванова, главных начальников в Военно-Воздушном флоте.

— Ваше императорское величество! — отрапортовал конструктор Баранов — Два пулемёта под крупнокалиберный и среднекалиберный патроны, готовы к демонстрации. Прошу освидетельствовать.

На двух столах были разложены два разобранных пулемёта, а рядом, на лафетах артиллерийского типа, стояли такие же пулемёты, изготовленные к стрельбе.

— Очень любопытно — сказал я, осматривая разложенные детали. Автомат Калашникова я многократно разбирал лично, и помню, что он разбирался на шесть основных частей. Здесь же частей было около сорока. Это не страшно: авиационное оружие проверяется и чистится в условиях оборудованных мастерских, обученными специалистами, так что пусть будет. К тому же это первый пулемёт, а с развитием и усовершенствованием он станет проще. А до гениальной простоты и изящества оружия Калашникова и Дегтярёва нам ещё идти и идти.

— Обратите внимание, Ваше императорское величество, перед Вами два пулемета под калибры шесть и четыре линии. Конструкция их совершенно одинакова, за исключением калибра применяемых патронов. Ещё раз прошу обратить внимание на то, что используемые пули не имеют будущего, они устарели.

— Ничего страшного, Николай Михайлович, пока придётся использовать существующие боеприпасы, а о будущем мы говорили.

— Благодарю. Прошу обратить внимание, что в пулемёте используется металлическая лента, что с одной стороны несколько удорожает эксплуатацию пулемётов, а с другой, значительно увеличивает безотказность работы.

— Расскажите, на каком принципе основано действие пулемёта.

— Автоматика пулемёта работает за счет использования энергии отдачи ствола при коротком ходе. Запирание осуществляется поворотом и сцеплением боевой личинки затвора непосредственно с насадной муфтой ствола, в результате чего ствольная коробка при выстреле оказывается…

Я рассеянно слушал пояснения Баранова, и оглядывал окружающий пейзаж. Полигон со всех сторон прикрыт лесополосами, а на направлении, куда ведётся стрельба, имеется довольно крутой песчаный косогор, эдакая природная стенка, пулеприёмник. Там и были выставлены несколько десятков мишеней, в том числе ростовые фигуры людей и всадников, макеты автомобилей, орудий, и даже самолётов. Хотя, чего я удивляюсь: пулемёт в первую очередь направлен против самолётов. Я оглянулся в другую сторону: там стояла группа пилотов, пришедших посмотреть на новое оружие. Вопреки обыкновению парни не шумели, а сохраняли торжественное молчание. Ах, да! Показ-то осуществляется в Высочайшем, то есть, в моём присутствии, что ребята полностью осознают. Тем временем Баранов дал пояснения, ответил на вопросы, и повернулся ко мне:

— Разрешите приступить к наземной демонстрации, Ваше императорское величество?

По сигналу Баранова к пулемётам подошли четыре унтера в форме ВВФ, и по очереди отстрелялись по предназначенным мишеням. Площадку заволокло дымом, но ветер быстро развеял его. Убедительно получилось. Зрители были впечатлены. Я, правда, наоборот: помня действие пулемётов похожего калибра, НСВ и КПВ, немного огорчился слабости огневого воздействия. Но тут же вспомнил, что используются мягкие пули, а порох ещё дымный, слабый. В общем, объективно, учитывая уровень нынешних технологий, а главное, стеснённые для оружейника стартовые условия, можно считать результат блестящим.

— Отлично получилось, Николай Михайлович, просто отменно! Поздравляю с успехом. А каков вес систем? Сей момент я как-то упустил.

— Масса пулеметов получилась двадцать восемь килограммов для четырёхлинейного пулемёта и сорок килограммов для шестилинейного пулемёта.

— Позвольте Вас спросить, почему такая большая разница в весе? На мой дилетантский взгляд достаточно применить ствол большего калибра, а в этом случае увеличение веса выйдет незначительным. Или я неправ?

— В основном Вы правы, но здесь имеется закавыка технического, а вернее технологического свойства: сталей с нужными свойствами у нас пока нет, поэтому пришлось изготовлять детали крупнокалиберного пулемёта более массивными. Предвидя Ваш вопрос, сразу скажу, что имел беседу с Вашим научным консультантом, академиком Меншуткиным, и Николай Александрович обещал поставить задачу создания таковых сталей перед институтом сталей и сплавов.

— Недурно, Николай Михайлович, совсем недурно.

— Разрешите продемонстрировать действие пулемётов в полёте?

— А вы уже и эту задачу решили?

— Так точно, Ваше императорское величество!

— Было бы интересно.

— В таком случае, пожалуйте на наблюдательную вышку!

Мы прошли на вышку, откуда открывался прекрасный обзор на полигон. Вот, видимо получив сигнал по телефону, стали раскручивать винты тройка «Аистов». Вот они разогнались, и, поднявшись, начали кружить над полигоном, не слишком удаляясь, чтобы зрители снизу всё видели. Вот за «Аистами» развернулись конусы, а с аэродрома уже поднимался пять пар «Сорок». «Сороки» попарно заходили с разных сторон на «Аисты», и обстреливали конусы. В конце концов, у одного из конусов перебили трос, и он плавно опустился вниз. Пилоты «Сорок» немедленно прекратили атаки и направились на аэродром.

— Впечатляет. — заметил я — Пусть привезут сбитый конус, надо осмотреть результативность стрельбы.

Осмотр конуса показал, что он едва не порвался посредине, куда пришлось большинство попаданий.

— Ну что же, Николай Михайлович, Вы добились впечатляющего успеха. Сколько вы уже изготовили пулемётов?

— По дюжине каждого калибра.

— Где намереваетесь развернуть серийное производство?

— На Сестрорецком заводе уже готова оснастка, и готовится установочная партия.

— Это прекрасно. Дело уже к зиме, озаботьтесь, чтобы к весне все самолёты ВВФ были вооружены, и чтобы был запас хотя бы в пару сотен пулемётов.

— Будет исполнено, Ваше императорское величество.

— Иосиф Владимирович! — позвал я молчавшего до сих пор фельдмаршала — Хочу снова взвалить на Вас ответственное дело: необходимо разработать патроны под бездымный порох калибром шесть с половиной, девять, тринадцать и пятнадцать миллиметров. Помните, мы это обсуждали? После этого следует объявить открытый конкурс на оружие под эти патроны.

— Да, Пётр Николаевич, я помню и всей душой поддерживаю. Винтовка, ручной и станковый пулемёты винтовочного калибра, и крупнокалиберные пулемёты.

— Вот и прекрасно, Иосиф Владимирович, вот и договорились.

Баранову я вручил орден святого Владимира второй степени, а члены его группы получили денежные премии и памятные медали.

***

При посещении Адмиралтейских верфей, где шло переоборудование трофейного парохода в авианосец, и, убедившись, что проект составлен толково, больших косяков не замечено, я распорядился поставить рядом ещё два бывших трансатлантика, и переделывать по тому же проекту. Кораблики получались впечатляющих достоинств: длина по полётной палубе сто сорок метров, ширина двадцать метров, две паровые турбины и паровая машина. Котлы оставили прежние, только перевели их на нефтяное отопление. В результате, когда головной авианосец вывели на испытания, он выдал двадцать три узла скорости, вместо пятнадцати с хвостиком до переделки. При этом относительное потребление топлива снизилось почти на пятнадцать процентов. Инженеры были в восторге, и обещали увеличить скорость ещё больше, применив какие-то технические ухищрения, на что я одобрительно покивал, и увеличил финансирование.

***

Но вот подготовительные работы закончились, и авианосцы один за другим стали отходить от достроечной стенки верфи, выходить в залив, где начались испытания. Место на верфи заняли другие английские пароходы, которые предстояло переделать в авианосцы. На суше, тем временем, на специально построенном макете палубы авианосца, тренировались во взлёте и посадке морские лётчики. Для начала тренировали только взлёт с помощью паровой катапульты, а посадку, как более сложный элемент, на обычное лётное поле, представлявшее собой отмеченную белыми полотнищами площадку, оборудованную, к тому же, аэрофинишерами. Потом посадку стали тренировать и на деревянном макете. Летчиков специально свозили на верфь, чтобы они убедились, что никаких различий между палубами на макете и на реальном авианосце нет.

Затем начали тренироваться в пилотаже, и воздушном бое. Для начала, пока мы не начали проектировать и строить специализированные истребители и бомбардировщики, всех лётчиков обучали по единой программе. Каждый лётчик учился, и атаковать неприятеля, и защищаться от атак, продолжая выполнять боевую задачу. Теперь, с появлением боевых «Сорок» в подготовке пилотов начала проглядывать специализация. Это вполне естественно: сейчас имеются учебно-тренировочные самолёты, бомбардировщики, истребители и пассажирские машины, а скоро появятся транспортные, санитарные и бог знает какие ещё самолёты.

Разведка сообщала, что англичане занимались подготовкой к воздушной войне, но несколько однобоко: лётчиков учили только бомбометанию, а об истребительном направлении в авиации они ещё не знали, и даже не размышляли на эту тему. Ничего страшного, мы оповестим островитян об изменившихся обстоятельствах.

***

В разгар суеты подготовки к предстоящим боевым действиям, химики принесли мне большой моток синтетических нитей грязно-белого цвета.

— Что это, уважаемые товарищи?

— Новый материал, Ваше императорское величество. — поклонился Дмитрий Иванович Менделеев.

— Можно просто государь.

— Слушаюсь, государь. Задачу на синтез нового материала, пригодного для изготовления канатов, сетей и крепкой ткани, Вы поставили ещё в одна тысяча восемьсот восемьдесят первом году, вскоре после приезда из вояжа «Русские крылья в европейских столицах». Во исполнение Вашего поручения я сформировал группу из пяти высококлассных химиков и десяти лаборантов. Также были привлечены два инженера специализирующихся по котлам высокого давления, имеющих солидный опыт на Обуховском заводе. Позвольте их Вам представить.

— Да-да, очень рад знакомству!

Расселись у стола совещаний: я во главе, Менделеев по правую руку, остальные по ранжиру. Передо мной пять довольно молодых мужчин в парадных сюртуках и двое более солидных мужчины в мундирах со знаками различия по инженерному ведомству. Поворачиваюсь к тому, кто их представляет:

— Прошу Вас, Дмитрий Иванович, отрекомендуйте мне товарищей по нашему общему делу.

Менделеев величественно кивает, и начинает представлять:

— Начну с господ инженеров, ибо их заслуга в создании аппаратуры массовой промышленной выделки этого вещества просто колоссальна. Итак, Кузоватов Онуфрий Данилович, инженер Обуховского завода, инженер-консультант моторной лаборатории Императорского Инженерного училища.

Пожимаю жёсткую мозолистую руку инженера, а он, хотя он много старше и ростом выше меня, смотрит снизу вверх, с каким-то ребячьим восторгом.

— Весьма рад знакомству, Онуфрий Данилович, надеюсь, что отныне встречи наши будут теперь нередки.

— Кохве Сигизмунд Сигизмундович, инженер Металлического завода, великий специалист по напорной аппаратуре и вихревым процессам внутри машин.

— Очень приятно, Сигизмунд Сигизмундович.

Рукопожатие этого инженера тоже мощное, и чётко выверенное: он без труда сплющил бы мою кисть в труху, но чётко отмеряет силу.

— Теперь разрешите представить химиков. Первым в ряду стоит приват-доцент по кафедре органической химии, Гердт Аксель Борисович. Он собственно и руководил данной группой, и львиная доля успеха, безо всякого преувеличения принадлежит ему.

— Весьма рад знакомству, Аксель Борисович. Позже мы с Вами поговорим более подробно, если, конечно, у Вас нет возражений.

— Буду весьма польщён беседой с Вами, государь.

Голос химика глуховатый, в нём чувствуется внутренняя сила. Рука тоже внушает уважение: твёрдая, ухватистая, без мозолей, зато с пятнами от заживших ожогов.

— Главный помощник руководителя группы, и, как Вы, государь, любите выражаться, генератор новых идей, Татаркин Александр Гордеевич.

Остальных химиков я как-то не запомнил, и немудрено: передо мной проходят тысячи лиц, я запоминаю лишь важнейшие. На остальных ребята из секретарского аппарата Андрея Ефимовича ведут фарли-досье¹. В случае встречи с этими людьми когда-нибудь в будущем, секретарь заранее представит мне карточку со сведениями об этом человеке, и о наших предыдущих встречах, и я смогу с ним говорить демонстрируя полное знание биографии и жизненных обстоятельств собеседника. Кто-то скажет, что это недостойный приём, но будет прав лишь частично: политик моего нынешнего ранга, при всём желании неспособен запомнить всех людей, с которыми встречается, поэтому нужны подсказки. Наконец процедура представления закончена, переходим к основной части:

— Итак, Дмитрий Иванович, прошу Вас рассказать более подробно о том, что вы принесли.

— Если Вам, государь, будет угодно, расскажет Аксель Борисович.

— Слушаю Вас, Аксель Борисович. Хотя, погодите минутку, давайте сядем поудобнее, выпьем чаю. Если кто-то желает другой напиток, скажите, и вам подадут требуемое.

— После некоторых дискуссий мы коллегиально выбрали несколько веществ, самым перспективным из которых оказался фенол.

— Да-да припоминаю, мне показывали это вещество в качестве продукта получаемого из торфа.

— Совершенно верно государь, сейчас мы его получаем в основном методами торфохимии. Путём сложных превращений мы получили новое вещество, из которого и вытянули волокно, а из него, в свою очередь, и получили эти нити.

— На что пригодны эти нити сейчас?

— Из них вполне можно ткать грубые ткани, например рогожу для мешков, поскольку такая ткань по прочности равна джутовой, а по цене, если начнётся массовая выделка, обещает быть вдвое дешевле.

— Прекрасно. Испытайте ткань на устойчивость к различными видам воздействий: повышенной и пониженной температуры, сырости, солнечному излучению и прочих факторов, а если, в смысле когда, выявятся недостатки, подумайте как их купировать или избежать.

— Мы считаем, что материал готов к массовой выделке уже в существующем виде.

— Это даже не обсуждается: надо — значит надо. Составляйте план, смету, и Министерство химической промышленности вам поможет. Кстати, вы связывались с ним?

— Разумеется, государь. Все исследования финансировались сначала по линии Академии Наук, а потом, по мере получения реальных результатов, мы перешли на финансирование от министерства.

— Где собираетесь строить первый завод?

— Завод уже начали строить, государь. В Орле. Министерство химической промышленности сразу выделило куратора наших исследований, это титулярный советник Зайцев Онон Ононович, он и посодействовал началу строительства.

— Значит, поощрения удостоится и он. Есть ещё вопросы?

— Так точно, государь, вопросы имеются.

— Слушаю Вас, Дмитрий Иванович.

— По моим, и моих коллег наблюдениям, Ваши советы позволяют значительно сократить время поиска верного пути исследований. Подскажите: в каком направлении нам следует сосредоточить основные усилия?

Внимательно смотрю на Менделеева и присутствующий учёный народ. Любопытно, но ни на одном лице нет и тени ехидства, или даже иронии. Нет и сладенькой струи лести. Взрослые мужики ждут дельного совета от взрослого мужика. Вот так-так! Неужели я заслужил настолько высокий авторитет? Похоже, что да.

— Ну что же, коль скоро вы не брезгаете суждениями дилетанта, выскажусь. Во-первых, вам необходимо добиться минимально возможной толщины волокна. Всем известно, что чем тоньше и длиннее волокно, тем тоньше и прочнее нить, спряденная из этих волокон. Но создание материала, из которого тянется нить, это задача химиков, и задача эта, господа, чрезвычайно сложная. Я бы вам рекомендовал создать несколько групп химиков, технологов и текстильщиков, которые бы занялись созданием конкретных тканей: для верхней одежды, для платья и для нижнего белья. Скорее всего, первые успехи нас ожидают на пути создания смесовых тканей, в которых основные механические нагрузки примут на себя синтетические волокна, а органолептические показатели обеспечат натуральные волокна растительного и животного происхождения. Чисто синтетические ткани нужны для верхней одежды: плащей и тому подобного. А полного успеха вы добьётесь, когда вам удастся создать нить, из которой будут вязать тончайшие женские чулки. Такой вот парадокс, господа: создание легкомысленного элемента одежды требует гигантских усилий целых отраслей науки, технологии и промышленности.

Присутствующие заулыбались, начали переглядываться.

— Но скорее всего я хотел бы получить от вас синтетическую ткань на замену перкалю. Натуральный перкаль довольно дорог, а для нужд авиации его требуется огромное количество. Ваша задача, господа, создать заменитель перкаля вдвое дешевле, вдвое тоньше и вдвое прочнее натурального. Вы понимаете, что эта задача не на один года, она будет состоять из многих промежуточных этапов, со своими достижениями, но она сулит колоссальную помощь нашей стране и населяющим её людям всех сословий. Следующая задача — это создание волокна на замену шёлку. Вы знаете, что существует такое средство спасения лётчиков, как парашют, изготовляемый из шёлка. Нам нужна ткань легче и прочнее, более износостойкая, и, что немаловажно, более дешёвая. Далее: нужно волокно, для армирования шин, транспортерных лент и клиновых ремней, которые используются в технике, особенно сельскохозяйственной. Господа инженеры, если вы при этом создадите машины, для армирования этих устройств без участия человека, моя благодарность будет безбрежной. Ну и последнее, вернее первое по срокам: в мировом хозяйстве ежегодно употребляются тысячи тонн различных верёвок, от корабельных канатов до упаковочных бечёвок и шнурков для ботинок. На мой взгляд, вам нужно как можно быстрее начинать их производить.

На этом мы и расстались, я задержал только Гердта.

— Аксель Борисович, прошу Вас составить список лиц достойных награждения, с подробным изложением заслуг кандидата. Не стесняйтесь выдвинуть на пожалование и совсем молодых людей. Главное — это степень существующих заслуг и потенциал человека. Бывает так, что человека надо наградить авансом, но сами понимаете, такое должно быть нечасто.

***

Подготовка к войне завершена, военные роют землю копытом и рвутся в бой, дело осталось за формальным поводом для войны. Я ломал голову в поисках повода, МИД, едва ли не в полном составе напрягался на ту же тему, а тут англичане сами буквально на блюдечке, преподнесли нам Casus belli².

Произошло это так: из Петербурга на Дальний Восток отправились три парохода с грузами для поселенцев, которые потихоньку заселяли Приморье. Кроме всего прочего, что потребно жителям дальних рубежей, везли пароходы и оружие: охотничьи ружья и дробовики, переделанные из списанного боевого оружия. И боеприпасы имелись: дробь, картечь, жаканы и прочий охотничий скарб. Разумеется, весь груз был добросовестно указан в грузовых документах. Пароходы зашли в Ирландию, где на одной из семенных станций для нас был приготовлен груз семенного картофеля, и тут началось самое забавное. Британские таможенные власти объявили охотничье оружие военной контрабандой для ирландских повстанцев, и на этом основании пароходы вместе с грузами были реквизированы. Экипажи в полном составе отданы по суд и после неприлично краткого разбирательства, всего за пятнадцать минут, отправлены на каторгу в Австралию. Русские консульство и посольство просто не были поставлены в известность об инциденте. Слава богу, наша агентура в Ирландии достаточно развита, и получив сведения о происшествии, тут же доложила по команде. Консул в Дублине и посол в Лондоне немедленно заявили решительный протест, впрочем, проигнорированный англичанами. Спустя сутки русский посол явился на приём к королю и предъявил ультиматум: если Великобритания в течение суток не освободит корабли и экипажи арестованных пароходов, то Россия оставляет за собой полную свободу действий, и для начала арестует всю собственность британских подданных на территории Российской империи. В случае, если и после этого корабли и экипажи не будут освобождены, а компенсации за моральные и финансовые убытки не выплачены, то Россия национализирует всё имущество британских подданных на своей территории. Следующим шагом на пути к справедливости будет уничтожение боевых кораблей британского флота, где бы они в тот момент ни находились.

Текст ультиматума в тот же день был опубликован в крупнейших газетах Европы, так что англичанам остались только два варианта действий. Первый: уступить, и получить национальное унижение, которое повлечёт за собой крах всей колониальной державы. Второй вариант — идти на обострение со стопроцентной вероятностью получения войны на несколько фронтов. Основной бой будет с Россией, а в это время остальные хищники начнут отгрызать у Англии колонии, что уже определено на Вашингтонской конференции.

Англичане, как выяснилось, ещё не растеряли своего боевитого духа, и выбрали войну. Посол в Петербурге представил мне телеграмму своего короля, в которой тот отвергал ультиматум и объявлял войну России. Я, в свою очередь, заявил, что войны не желаю, и всего лишь накажу зарвавшихся наглецов. Я бы удовлетворился наказанием чиновников, явно превысивших свои полномочия, но поскольку король берёт на себя ответственность за чужую глупость, то наказано будет государство, а коль так, то русскому флоту даётся указание арестовывать, а в случае неповиновения топить, все английские торговые суда. И наш флот вышел в Балтийское море, где в течение недели перехватил и привёл в наши порты все корабли, находящиеся в собственности британских подданных, вне зависимости от того, под чьим флагом в этот момент они шли. Наш МИД выступил с заявлением, что англичане известные лжецы, и для них сменить флаг — дело пустяковое. Попытался зашевелиться шведский парламент, но хорошо проплаченные шведские патриоты организовали множество демонстраций и газетную шумиху под общим лозунгом: «Швеция хочет быть нейтральной». Европа в этом случае, склонялась скорее на сторону России, чему способствовала и пропаганда в газетах: русские борются за свободу, честь и достоинство своих моряков, причём действует она совершенно в духе самой Великобритании. На Севере мы резко усилили группировку боевых кораблей Пограничной Стражи, и открыли сезон охоты на английских контрабандистов, скупщиков мехов и прочих бандитов под британским флагом. Англичане, от большого ума, сунулись на наш Север силами трёх крейсеров, но они, попытавшись обстрелять сторожевики Пограничной Стражи, тут же получили ответ в виде девятки бомбардировщиков. Наши пилоты засыпали британские крейсера мелкими бомбами, и в результате на трёх кораблях осталось только два офицера-механика. Остальные в момент налёта находились на верхней палубе или на мостике, куда и метили лётчики. Артиллерия крейсеров была прикрыта только броневыми щитами, отчего повреждены оказались и пушки. Короче все кто мог, спрятались на нижних палубах. Потом на борт поднялись матёрые волки из морской пехоты, для такого случая переодетые в форму пограничников. Пограничники зафиксировали попытку вооружённой поддержки контрабандистов, и отконвоировали крейсера в Архангельск. В Архангельске английских моряков судили и отправили на каторгу, а в газетах появились ядовитые комментарии в духе: «Вот, мол, каковы английские военные моряки, если их берёт в плен обычная пограничная стража». Рынок отреагировал на события вполне ожидаемо: желающих фрахтовать английские грузовые суда стало как-то очень мало, что повлекло серьёзные убытки.

Удара по кошельку островитяне стерпеть не смогли, и впали в ура-патриотический раж. Во всех газетах печатали карикатуры, в которых изображали, как и в какие сроки, Англия поставит на колени Россию. Общество воспылало патриотизмом и не только кричало о войне, но и, в виде своих представителей, делом подтверждало лозунги. Только за первую неделю после объявления войны, британский флот пополнился тридцатью тысячами добровольцев, вдвое больше пожелали служить в авиации, причём полторы тысячи из них — на собственных самолётах. С одной стороны, количество самолётов в английской авиации достигло количества почти в две с половиной тысячи машин, а другой стороны качество этого хлама было весьма невысоким: три четверти поступивших в ВВС самолётов было французской и собственно английской разработки и производства, и представляло собой коллекцию сырых поделок различной степени убожества. О дисциплине и уровне боевой подготовки говорить вообще не приходилось: титулованные недоумки, приходя на службу, требовали себе званий и должностей «сообразных титулу», а командование шло им навстречу, давая должности аристократам, и отстраняя опытных командиров недостаточно высокого происхождения, а те, в свою очередь, косяком пошли в отставку. В самом деле, кого по итогам войны сделают крайними? Понятно, что не аристократов.

***

За всей этой военной суетой как-то незаметно прошло погребение кайзера Второго Рейха Вильгельма Первого. Церемония получилась до неприличия скромной, так как большинство мероприятий было объявлено чисто семейными, к тому же, многие царствующие дома прислали на похороны второстепенных представителей.

На похоронах всплыла неожиданная новость: кайзерина Августа жива. Она на двухместной «Сороке», управляемой лейб-пилотом Алексом фон Черновым, в ночь убийства её мужа, ускользнула из Городского Дворца и сумела долететь до Бельгии. Дозаправку она производила на аэродромах штабов армейских корпусов, где ещё не знали ни об убийстве кайзера, ни о бегстве его жены. Впрочем, кайзерина Августа не стала выдвигать обвинения своему сыну, Фридриху, как и не стала вообще делать какие-либо заявления. Она просто поселилась в уединённом имении неподалёку от Брюсселя у своей подруги, бельгийской графини.

Я порадовался за тётушку Августу, и послал ей новый комплект ортопедического оборудования, взамен утерянного при бегстве: кресло-каталку, массажный стол и прочие важные вещи, вроде костылей и тростей, облегчающие жизнь больного. Вдовствующей кайзерине все эти вещи повёз врач, рекомендованный мне самим Боткиным. Вскоре я получил благодарственное письмо от тётушки Августы, с добрыми пожеланиями и выражением твёрдой уверенности, что в предстоящей схватке титанов Россия одержит решительную победу.

***

Но при всей нашей подготовке, тянуть дело с началом войны было нельзя, тем более, что повод для её начал есть. А тянуть рискованно: у Великобритании огромный военный флот, правда, разбросанный по всем океанам. Если англичане соберут ударный кулак, то нам с ними не совладать: не нашему мелкому флоту бороться со стальной лавиной броненосцев. Опять же, следовало учитывать недооценку наших сил и новых возможностей английскими адмиралами, которые не удосужились усилить флот Метрополии за счёт других флотов, или хотя бы ускорить вывод их ремонта кораблей, стоящих в доках и спуск новых кораблей. Но это проблемы англичан, и я не собираюсь прощать им глупость.

Наша эскадра в составе шести авианосцев и кораблей прикрытия вышла из датских проливов и двинулась в сторону Британских островов. Двигались мы неторопливо, постоянно держа в воздухе пару разведчиков. Была надежда, что англичане не оценили возможности авианосцев. У надежды были основания: даже многие наши моряки считали авианосцы просто кораблями для перевозки самолётов, и мы старательно поддерживали это мнение. Лётчики на вопросы о посадке на корабль снисходительно отмахивались, дескать, такой акробатический трюк могут проделать разве что двое-трое из эскадрильи, да и то, только в очень хорошую погоду. Эти же сведения понесли противнику трое матросов-дезертиров, тишком сбежавших на спасательной шлюпке с броненосца «Император Александр Второй», когда мы проходили вблизи шведского берега. По беглецам стреляли, одного труса, кажется, убили.

И, похоже, англичане купились.

Навстречу нашей эскадре вышли десять броненосцев с кораблями поддержки, а наблюдение за нами посменно вели восемь «Аистов» с подвесными топливными баками. Кстати сказать, мы совсем недавно стали производить эту аппаратуру на продажу, а англичане её сразу же применили, причём против нас. Мы же демонстрировали свою неспособность к авиаударам: взлетали только гидросамолёты на базе «Сороки» с пусковых стрел броненосцев, и приземлялись они исключительно на воду. Гидросамолёты делали попытки отогнать английских разведчиков от эскадры, но каждый раз безуспешно: у «Аиста» и скорость и высота полёта выше, чем у гидросамолёта, особенно учитывая то, что нашим лётчикам категорически предписывалось летать только на средних оборотах. Надо сказать, что летуны изрядно веселились, разыгрывая этаких слабаков и предвкушая бой, когда они наконец-то вломят наглам от всей широты русской души. Наконец, на горизонте показалась британская армада, превосходящая нашу эскадру примерно втрое, и решительно пошла на сближение с нами. Согласно плану боя, наши авианосцы оттянулись назад, и начали разгоняться против ветра, готовясь выпустить своих морских ястребов. В это время от английского берега показались ведущие группы британских бомбовозов.

Английские броненосцы начали пристрелку с максимальной дальности, и наши начали отвечать, стараясь не допустить сближения с британским флотом. Насчёт этого был категорический мой приказ: броненосцы использовать только для добивания подранков и взятия трофеев. В бой накоротке не вступать! Моряки морщились, но вынуждены были подчиниться прямому приказу императора.

И вот на безупречно ровной глади моря разыгралась грандиозная игра в кошки-мышки. Британцы, поверив, что мы без воздушного прикрытия, бросились вперёд, а мы приготовились их огорчить. Три авианосца выпустили пятьдесят истребителей на базе «Сороки» с моторами повышенной мощности, вооруженных каждый четырьмя пулемётами, в запасе оставалось ещё семьдесят машин: они поднимутся на смену истребителям, израсходовавшим топливо и боезапас. А остальные три авианосца стали выпускать первую половину своих бомбардировщиков, а на каждом имелось по тридцать единиц, всего девяноста. Первыми вражеских кораблей достигли горизонтальные бомбардировщики, и засыпали их осколочными бомбами, взрывающимися в воздухе на высоте около пятидесяти метров. Расчёты Гатлингов, скорострельных пушек, все кто находился на незащищённых палубах, и мостиках были по большей части убиты или ранены, и встретить наши ударные самолёты смогли лишь считанные стволы. Вторыми сбросили свои торпеды торпедоносцы, а там и топмачтовики донесли свои гостинцы в борта британских кораблей. Англичане, как могли, маневрировали, на место убитых зенитчиков вставали новые и новые матросы, а то и офицеры, но осколочный дождь выкашивал их снова и снова. Попадания бомб и торпед последовали одно за другим, и броненосцы стали вываливались из строя, кто, ложась в циркуляцию, а кто, совсем потеряв ход.

Англичане собирались бить слабого противника, но вдруг сами оказались в положении избиваемого. Наверное им в этот момент было очень обидно!

В воздухе тем временем закрутилась другая карусель: наши истребители встретили английские бомбардировщики, и, сближаясь почти вплотную, расстреливали пилотов. Самолёты падали в море, словно град чудовищных размеров. Какие-то самолёты канули в воду, оставив только круги на воде, какие-то взрывались на поверхности, повергая в ужас тех, кто следовал за ними. Часть англичан стала торопливо сбрасывать бомбы и разворачиваться обратно, но истребители их легко настигали. Сближение, пулемётная очередь, и очередной бедолага валится в море. Беда английских пилотов была в том, что они удалились от берега на расстояние, откуда трудно быстро вернуться: скорости у самолётов пока слишком маленькие. Наши истребители превосходили англичан как в скорости, так и в манёвре, и в отличие от них имели мощное вооружение. Огромный минус в подготовке англичан был и в том, что хоть как-то обучены, были только строевые лётчики с довоенной подготовкой. Добровольцы же обучением пренебрегали. Сейчас, в бою, старых лётчиков было видно по тактически грамотным действиям: сбросив бесполезный груз, они снижались на минимальную высоту и маневрировали, уходя от атак истребителей. Добровольцы, наоборот, либо лезли в бессмысленные атаки, либо пытались оторваться на максимальной скорости, не понимая, что скорость русских истребителей на пятьдесят, а иногда и на семьдесят километров в час больше.

Я в это время находился на авианосце «Ирина», флагманском корабле авианосного отряда. Кстати о названиях: имена античных богинь и нимф я отобрал у крейсеров, и передал новому классу боевых кораблей, авианосцам. Остальные корабли: «Аврора», «Диана», «Афродита», «Гемера» и «Деметра», двигались вместе с «Ириной» строем фронта. Всё-таки хорошо в открытом море: просторно, можно свободно маневрировать, и главное тут не слишком удалиться от противника и своих кораблей, ну да это забота флагмана. Я, со своей стороны, старался никому не мешать, и, взяв самый мощный из биноклей, взобрался на смотровую площадку, расположенную как раз на крыше ходовой рубки. Отсюда мне отлично видна вражеская эскадра, разбитая на три отряда, дымящая на самом горизонте, и наша эскадра, двумя отрядами из броненосцев и тяжёлых крейсеров, двигающаяся параллельно врагу. Довольно прилично виден и воздушный бой, происходящий как раз над британской эскадрой и чуть позади её движения. Оптика, как сумела, приблизила для меня картину боя, и у меня созрело одно важное решение. Спустившись в рубку, я обратился к адмиралу Казнакову:

— Николай Иванович, дайте команду нашим истребителям бить в первую очередь английских добровольцев, они отличаются раскрашенными машинами: кто-то намалевал свой герб, кто-то картёжные масти, а строевым лётчикам это было запрещено.

Адмирал изумился:

— Ваше императорское величество, почему Вы решили отпустить кадровых пилотов?

— Просто мне вспомнился один исторический анекдот: во время войны Алой и Белой Розы, вернее во время решающего сражения, вождь победителей отдал команду: «Бейте аристократов и отпускайте простолюдинов!» Насколько я знаю, среди добровольцев в английской авиации находятся сливки аристократических семей, и наверняка все они пошли в первой волне, чтобы урвать свой кусочек славы. Бейте их. Нам они совершенно точно не нужны.

— Понял Вас. — кивнул Казнаков и отдал распоряжение, которое тут же отсемафорили на остальные авианосцы.

А я поднялся на свой наблюдательный пункт, и продолжил наблюдение. Из более трёхсот английских самолётов назад ушли менее пятидесяти, но на горизонте появилась новая туча из сотен самолётов.

— Чёрт их задери, сколько же их опять прётся? — вполголоса ахнул матрос-сигнальщик.

— Не могу сосчитать количество британских самолётов. — продублировал я

— По моим подсчётам, никак не менее пяти сотен аэропланов! — ответил мне мой верный Андрей.

На мачту нашего корабля, тем временем подняли связку из нескольких пёстрых флагов.

— Что это значит? — повернулся я к стоящему рядом морскому лейтенанту.

— Сигнал «Действовать по списку номер два»! — отрапортовал лейтенант и тут же добавил — это значит, что бомбардировщики должны оставить свои бомбы и торпеды на палубе, и вылетать только с пулемётами. Полагаю, что командующий принял решение приводнить всех англичан.

— Это правильно. А вот скажите, лейтенант, что у нас с английским флотом?

— С английским флотом, Ваше императорское величество, у нас всё блестяще: все десять броненосцев имеют тяжелейшие повреждения, четыре из них уже тонут или близки к этому. Отряд тяжёлых крейсеров тоже изрядно избит: из восьми крейсеров два уже утонули, четверо потеряли ход, а два еле двигаются. Лёгкие крейсера разбежались, я отметил гибель трёх из них и серьёзное повреждение ещё двух, остальные сумели уйти, пока у лётчиков были более значимые цели.

— Ну что же, очень хорошо. И простите великодушно, лейтенант, я запамятовал Ваше имя.

— Понимаю, Ваше императорское величество. — поклонился офицер — Лейтенант фон Эссен Николай Оттович.

Имя показалось мне смутно знакомым, и не связанным с чем-то гадким, как например имя Колчака.

— Приятно познакомиться, Николай Оттович, предлагаю общаться без чинов. Хотел бы узнать Ваше мнение о возможностях авианосцев, как нового вида оружия.

— Если откровенно, Пётр Николаевич, то назначение на авианосец я воспринял как наказание. Я готовился стать артиллерийским офицером, мечтал о службе на броненосце или большом крейсере, а тут меня ссылают на вспомогательную калошу. Извините, Пётр Николаевич, но я именно так и считал.

— А теперь, надо полагать, Ваше мнение изменилось?

— Теперь я почитаю авианосцы главной ударной силой флота, а все остальные корабли обязаны обеспечивать их боевую работу.

— Любопытно. И какие же корабли должны обеспечивать работу авианосцев? Дайте свой анализ.

— В первую очередь крейсера с очень мощным зенитным вооружением. Я полагаю, что после избиения английского флота авианосными самолётами, такие игрушки захотят иметь все флоты. Что потрясает: стальные колоссы оказались совершенно беззащитными перед угрозой с воздуха, хотя кое-какое зенитное вооружение они несли. Это значит, что корабли не в состоянии в одиночку справиться с воздушным налётом, но скорее всего, это сможет сделать группа специально оборудованных зенитных кораблей. А коли так, мы обязаны предусмотреть ближнюю защиту авианосцев, к которым, сквозь истребительное прикрытие, прорвутся ударные самолёты неприятеля. Во вторую очередь это должны быть крейсера со скорострельной артиллерией среднего калибра, для борьбы с миноносцами неприятеля. В открытом море и днём, миноносцы не слишком опасны, но ночью и вблизи берегов у них имеется недурной шанс, тем более что размерения авианосцев просто обязаны увеличиваться, а значит, увеличится уязвимость при минной атаке.

— Для чего увеличивать размерения авианосцев?

— Очевидно, что по мере совершенствования самолётов их размеры будут расти, это закон техники. Значит и авианосец должен стать больше. Кроме них в эскадре обязательно должны быть суда снабжения, перевозящие топливо для кораблей и самолётов, и огнеприпасы. И обязательно должен быть плавучий госпиталь.

— Пожалуй, соглашусь с Вами. Структура авианосной эскадры в таком виде кажется очень логичной. Я передам Ваше мнение специалистам, полагаю, они оценят. Скажите, Николай Оттович, а каковы Ваши дальнейшие планы?

— У меня появилась мысль научиться управлять самолётом, чтобы лучше понимать возможности этого вида оружия.

— Так-так-так! Сознайтесь, Николай Оттович, Вы уже видите себя в должности командующего авианосным соединением?

— Мечтать я могу сколь угодно, Пётр Николаевич, но, чтобы достичь этой должности мне надо много служить и учиться.

— Достойный ответ. Я Вас запомнил, Николай Оттович, и буду наблюдать за Вашей карьерой. Однако, что там творится в воздухе?

А в воздухе творилось сущее избиение: наши самолёты с авианосцев не полетели прямиком навстречу противнику, а разделившись на три части встретили его подальше от берега, впрочем, и близко не допустив к нашей эскадре. Англичане не поняли манёвра, а когда поняли, было уже поздно: вся их летучая свора оказалась отрезанной от спасительного берега. Море вскипело от бомб, которые сбрасывали островитяне, чтобы облегчить свои машины. Потом в море стали падать и сами англичане.

На этот раз англичан ушло немного больше: наши лётчики отпускали пилотов на не размалеванных машинах. Вслед за ними, на максимальной высоте отправились наши разведчики, с целью уточнить расположение аэродромов и целей на них. Кое-какая информация у нас уже имеется, но неполная и неточная, да и накопились различные изменения. Вслед за разведчиками, с интервалом в десять минут, выдвинулись ударные самолёты, взявшие бомбовый груз по максимуму.

Я с тяжелым сердцем смотрел вслед удаляющимся морским ястребам: жалко парней. Если, не дай бог, у англичан аэродромы прикрыты хотя бы символической зенитной защитой, то ей не доставит большого труда свалить немало наших самолётов. Машины перегружены до предела, а потому тихоходны и малоподвижны. Правда, лётчикам «Сорок» было приказано в случае противодействия сбрасывать бомбы и штурмовать зенитчиков и возможных истребителей. В конце концов, мы до идеи истребителей додумались, почему бы и супостату не прийти к тем же выводам?

Хвала богам, волновался я напрасно. Спустя полтора часа на палубу приземлился первый из разведчиков, сообщивший что ответному удару подверглись двадцать семь аэродромов, которые найти оказалось очень легко: путь к ним буквально усеян подбитыми английскими самолётами, севшими на вынужденную. Спустя полчаса стали подтягиваться и остальные машины. Одна за другой они касались палубы и выключали моторы. Палубная команда тут же оттаскивала самолёт к лифту, а на его место уже садился следующий. Надо отдать должное командирам кораблей: все работы проводились чётко и слаженно, каждый член взлётно-посадочной команды знал свой манёвр, не наблюдалось ни малейшей суеты и нервозности, что говорит о многочисленных предварительных тренировках экипажа. Вот из приземлившегося самолёта, прямо во время движения к лифту, извлекли раненого. Тут же подскочили матросы с носилками, приняли пилота, уложили и бегом бросились в распахнутую дверь надстройки — в госпиталь. Врачи уже приготовились, ждут пациентов, и слава богу, раненых совсем немного. Мало и повреждённых машин, что неимоверно радует, но расслабляться не должно: впереди ещё бои, а наш неприятель способен учиться на собственных и чужих ошибках.

***

Сели на палубы последние самолёты, механики приняли их на обслуживание, а лётчики отправились в классы, для разбора произошедшего боя. Но для моряков бой ещё не закончился. Наши броненосцы приблизились к избитым английским кораблям, и подняли сигналы, требуя сдачи. Некоторые британские корабли подняли белые флаги, но с одного броненосца и одного тяжёлого крейсера англичане открыл огонь. Огонь был редким и неточным, но ответ прилетел жёсткий: наглецов расстреляли сосредоточенными залпами. Их пример отрезвляюще подействовал на остальных: теперь белые флаги подняли все оставшиеся на плаву корабли.

Несколько часов спустя, в кают-компании «Ирины» собрался военный совет, и первым слово взял я:

— Дорогие мои боевые товарищи, мы с вами одержали выдающуюся победу, и теперь нужно решить, что делать с захваченными английскими кораблями. Прошу высказываться.

Посыпались предложения, вспыхнули споры, офицеры и адмиралы разгорячились, идеи так и фонтанировали. Молчали только мы с адмиралом Казнаковым, поскольку всё обсудили и решили заранее. Наконец страсти утихли, и я снова взял слово:

— Учитывая высказанные мнения, принимаю следующее решение: трофейные корабли отконвоировать к берегам Дании, хотя здесь звучали предложения вести их к берегам Германии. К Германии трофеи мы не поведём, хотя туда ближе почти на сто миль. Причина проста: нынешний кайзер Германии большой англофил, и он может просто-напросто вернуть трофеи англичанам. Может получиться и хуже: Фридрих способен возмутиться и объявить нам войну, а воевать на два фронта глупо. Да и проливать кровь дружественного народа совсем неправильно. Швеция отпадает, поскольку и в ней слишком сильны англофильские настроения, а в Южной Швеции ещё и русофобские. Таким образом, остаётся Дания. Датчане вполне могут посчитать нашу победу в какой-то мере и своей, так сказать, реваншем за копенгагирование. Сразу после совещания я вылетаю в Копенгаген, чтобы договориться об условиях временного размещения там трофеев, а присутствующих прошу обеспечить их конвоирование к датским берегам.

Датский король Кристиан Девятый встретил меня в своей резиденции Амалиенборг, и разговор у нас получился очень деловым.

— Я рад, что англичане, пусть и не от нашей руки, получили воздаяние за варварские бомбардировки моей столицы. Трофейные корабли мы, разумеется, примем, и если на то будет Ваше желание, обеспечим их ремонт и введение в строй. Сколько вы захватили?

— Шесть броненосцев, четыре крейсера первого ранга и два крейсера второго ранга.

— Прекрасно! С содержанием пленных я также не вижу особых проблем: у нас имеется урочище, которое мы обнесём забором из колючей проволоки, по примеру содержания англичанами пленных африканцев и индусов. Но я хотел бы поговорить о другом: Англия нанесла Дании много обид, и я хотел бы поучаствовать в победоносной войне против неё. Ваше императорское величество, Вы не откажете Дании в чести встать с Россией в одном строю?

— Я счастлив, что нашел в Вашем лице верного союзника. Какие силы может выставить Дания?

— Флот Дании невелик, но он в полном Вашем распоряжении. Кроме того, и это мне кажется более весомым вкладом в нашу общую борьбу, у нас имеется большое количество грузовых кораблей, которые можно использовать для обеспечения боевых отрядов.

— Благодарю за великодушное предложение, Ваше величество, мы обязательно воспользуемся им. А со своей стороны приглашаю Вас с супругой, детьми и свитой встретить английские трофеи. Думаю, дня за два, они доберутся сюда.

***

Эскадра с трофеями прибыла даже раньше: моряки как смогли, подлатали побитые корабли, и скорость, на отдельных участках, достигала даже одиннадцати-двенадцати узлов, что для повреждённых кораблей очень прилично.

Во время торжеств, посвященных победе, к нам присоединились бельгийский и испанский короли, Леопольд Второй и Альфонс Двенадцатый. Бельгиец настороженно приглядывался ко мне, а король Альфонс, на правах давнего знакомого сразу же поставил вопрос ребром:

— Пётр Николаевич, Испания хочет присоединения к складывающейся антибританской коалиции, и наш флот готовится к совместным сражениям.

— Дорогой Альфонс, я безмерно благодарен Вам за протянутую руку помощи. Полагаю, что главной задачей испанского флота должно стать недопущение прохода британского Средиземноморского флота в Атлантику.

— А как это сделать? Испанский флот слабее даже Средиземноморской эскадры Британии. Подскажите, мой друг, Вы славитесь нетривиальным мышлением.

— Ну, для начала устройте несколько аэродромов ваших бомбардировщиков вблизи Гибралтарского пролива, и пусть все знают, что в случае попытки прорыва британцы будут уничтожены. Я пришлю Вам своих инструкторов, они помогут правильно организовать дело.

— Какая же помощь сейчас нужна России?

— Строго говоря, помощи нам не надобно, но если Вы пришлёте хотя бы один корабль, то тем самым будет продемонстрирована решимость объединённых наций в пресечении британской агрессии.

— Хорошо, так и сделаем. Судя по всему, вам действительно не слишком нужна посторонняя помощь, важен дружеский жест. Я отправлю с вашей эскадрой два клипера, на которых прибыл сюда. Это современные быстроходные корабли, я полагаю, что они пригодятся для разведки. Но я хотел поговорить ещё вот о чём: на Вашем флагманском броненосце находится офицер моего флота Андреас де Кордова. Он представил мне доклад, в котором захлёбываясь от восторга, описал весь ход боя и роль в нём ваших авианосцев. Малый проклял сам себя за то, что выбрал местом службы броненосец, а не авианосец. Я хочу Вас спросить, Пётр Николаевич, не согласитесь ли Вы перестроить несколько испанских кораблей в авианосцы по тому же проекту? Корабли нужных размерений у нас имеются.

— С удовольствием окажу Вам такую услугу, дорогой Альфонс. Присылайте корабли в Петербург, желательно, сразу с командой, чтобы она сразу освоила новые машины и механизмы, а также присылайте лётчиков и механиков, мы их сразу обучим тонкостям боевой работы палубной авиации. Тонкостей там довольно. Вы знаете, что я сам пилот, более того, я стоял у истоков авиации, но сюда меня вёз лётчик палубной авиации, обученный летать на таких самолётах.

С Леопольдом, королём Бельгии мы тоже поговорили, решили, что к нам присоединятся два крейсера бельгийского флота. Но главная помощь будет в другом: Бельгия предоставит угольщиков и обеспечит топливом всю объединённую эскадру на весь период боевых действий. Да, рвать агонизирующего британского льва готовы многие, но как и положено шакалам, европейцы не хотели при этом тратиться. Топливо из Бельгии удалось выцыганить после двухдневных напряжённых переговоров, которые проводил мой представитель и представитель бельгийского короля. Видит бог, я человек добрый и незлопамятный, но в один прекрасный день Бельгия ответит за жадность своего повелителя. Дайте срок — и ответит. А пока рано душить европейского шакала: если вспугнуть, то Бельгия, Голландия, Швеция и Франция могут почувствовать опасность и объединиться против России. А к ним может присоединиться Австрия… Опыт есть, частью даже и позитивный для них: недавно отгремевшая Крымская война, во время которой Россия была поставлена на колени³, тому пример.

***

А на следующий день меня ожидал очень приятный сюрприз: в Копенгаген на турецком клипере были доставлены члены команд русских пароходов, подло схваченных англичанами в Ирландии и осуждённых на каторгу. Оказывается, турки неподалёку от Александрии перехватили пароход, перевозивший каторжан в Австралию, и вот вернули русских подданых своему монарху. Кроме этого, офицер, сопровождавший русских подданных, передал мне личное послание турецкого султана, в котором он объявлял о присоединении к антианглийской коалиции, и в качестве представителя турецкого флота предоставлял этот клипер. Капитан клипера, правда, немного мялся: в схватке стальных колоссов маленький клипер выглядел откровенно бледно. Я же прилюдно обнял его:

— Дорогой мой соратник! Вы здесь не просто офицер, но офицер великого флота великой державы. Вы, вместе с экипажем, представляете Его императорское величество султана Блистательной Порты и все народы великой Турции. Весь мир по Вам и Вашим людям оценивает всех турок, поэтому гордитесь великой честью, оказанной вам вашим повелителем. А вот разберёмся с англичанами здесь, придём и в Средиземное море, чтобы совместно освободить острова и земли вашей Родины от проклятых поработителей.

И вручил капитану орден, сняв его со своей груди.

Офицер осознал значимость своей миссии и приосанился. Вот и, слава богу.

***

— Ваше императорское величество, устье Темзы на горизонте!

— Спасибо, Андрей, передай адмиралу, я скоро буду.

Спустя пятнадцать минут на мостике:

— Чем порадуете, Николай Иванович? — спросил я, пожимая руку адмиралу Казнакову.

— Пока всё благополучно, Пётр Николаевич. Два часа назад какой–то шальной миноносный отряд из десяти корыт попытался приблизиться к эскадре, но им хватило двух бомб на каждого. Больше они не плавают.

— Вот как? А я и не слышал.

— Это и немудрено. Взлёты и посадки самолётов для Вас уже привычны, а миноносцы были атакованы далеко за горизонтом.

— Ну что, действуем по плану?

— По плану, Пётр Николаевич. Самолёты к взлёту приготовлены, бомбы подвешены, пилоты ждут приказа. Разведчики вернулись и готовы поработать лидерами групп. Гм. Да. Пётр Николаевич, Вы не отменили своего решения лететь лично?

— Я лечу. Самолёт готов?

— Готов, но этот полёт опасен.

— Я не собираюсь участвовать в бою. Всего лишь, на большой высоте пролечу над Лондоном и сброшу несколько пачек листовок.

— И всё же я против этой Вашей затеи.

— Ну не ворчите так, Николай Иванович, Вы ещё не настолько старый, чтобы ворчать как дед.

— Простите, Пётр Николаевич, это я скорее от зависти. Знаете, как Вам завидуют все офицеры?

— Ну, вот Вы, Николай Иванович, и ответили на вопрос, что я забыл над Лондоном.

Иду на полётную палубу, уже привычно сажусь в морскую модификацию «Аиста», пристёгиваюсь и киваю пилоту:

— Я готов, Григорий Андрианович.

Самолёт ревёт моторами на максимальных оборотах, но стоит на месте, поскольку его держит катапульта. Вот слышится шум пара, и нас, как пинком под зад, мгновенно протаскивает по палубе, и швыряет вперёд и вверх. Сразу после этого самолёт слегка проседает в воздухе, чувство, что нас крепко взболтало, а спустя миг самолёт уже спокойно летит.

— На Лондон, Ваше императорское величество?

— На Лондон.

Внизу самолёты один за другим отрываются от палуб авианосцев и кружатся, ожидая собратьев. Собравшись в тройки, они движутся в сторону берега, выстраиваясь в сложный эшелонированный порядок: каждый на своём месте, чтобы нанести врагу максимальный урон, не помешав при этом своим товарищам. Впереди движутся истребители. Сегодня они несут лёгкие бомбы, для того чтобы уничтожать зенитные установки.

Но у нас своя задача: наш самолёт поднимается всё выше и выше, достигая практического потолка этого самолёта — четырёх с половиной километров. Здесь уже холодно, и гораздо меньше кислорода, поэтому мы с верхотуры только осмотримся, и если не будет большой опасности, спустимся ниже. Берег уже под нами, отлично видно устье Темзы с многочисленными островами. Даже с этой высоты виден фарватер, аккуратно отмеченный бакенами. Впрочем, фарватер виден и по многочисленным судам, сейчас стоящих на якорях. Купцы опасаются выйти в море. Кстати, зря опасаются: я отдал строгий приказ не атаковать гражданские суда, бить только военные. Ага, видны и цели сегодняшнего налёта: береговые батареи. Сейчас это не башенные установки, какие я видел в Крыму в своё время, а открытые сверху позиции, окруженные не слишком высоким бруствером. Это хорошо, бомбардировщикам задача облегчается. А вот показалась военная гавань, куда сегодня тоже посыплется град из сталистого чугуна. Вот и верфи, тоже намеченные жертвой. Долг платежом красен. Сейчас мы платим за Севастополь, подвергнутый штурму, за Петропавловск и Соловки, обстрелянные рейдерами наглов. Но главный удар у меня за спиной — это пачки листовок, в которых объясняется, что не по злой воле мы пришли сюда. Нет! Мы не агрессоры, мы лишь отвечаем ударом на постоянную агрессию со стороны Великобритании. Мы требуем ответа за беззаконно конфискованные грузовые суда, за подлое осуждение на каторгу честных моряков. А ещё за подлое убийство моего родного дяди, императора Александра, и за прадеда, императора Павла. Я требую, чтобы русские суда были освобождены, морякам выплачена солидная компенсация за понесённые страдания, а судовладельцу — за понесённые убытки. А ещё я требую, чтобы мне выдали для суда и расправы злодеев, повинных в гибели русских императоров, а если они уже околели, то ответить должны их сыновья или внуки по прямой линии. Список прилагается. И пока мои требования не будут выполнены, русский флот будет ходить вокруг британских островов и уничтожать все боевые корабли, оборонительные сооружения и судостроительные верфи. Торговые суда английских судовладельцев будут конфискованы, как и грузы предназначенные английским получателям на судах под нейтральным флагом будут конфискованы или уничтожены. А подданным кровавых английских королей я предлагаю подумать: а стоит ли им нести убытки ради удовлетворения кровожадных инстинктов своих безумных повелителей.

Только так. Бесполезно искать у англичан совесть, честь, справедливость, достоинство. Этих людей нужно бить по самому больному — по кошельку. Когда до англичан дойдёт, что от нарушения бизнеса можно спастись только свергнув своего короля, они его тут же, и свергнут, тем более что король у них слабенький, не чета его мамаше, которая обладала тигриной хваткой и ядовитостью кобры.

Ага, вот он, Виндзорский дворец! Я даю знак двум матросам, находящимся в салоне, они открывают дверь, и в четыре руки начинают выбрасывать распакованные пачки листовок. За самолётом тянется белоснежный шлейф. Когда мы заходим на второй круг и снижаемся, видно, что прохожие поднимают листовки, читают, обсуждают. Большинство лондонцев спокойно глядят на пролетающий самолёт, но кое-кто испуганно мечется, кто-то гневно грозит пролетающему самолёту кулаками и тростями, а один даже наладился стрелять из револьвера. Напрасно он это сделал. Я тотчас приказал лётчику вернуться, а штурман расстрелял из пулемёта наглеца, благо тот стоял отдельно от толпы, и как раз перезаряжал свой револьвер. Увидев как строчка пуль перечеркнула мужчину, толпа с криками слышными даже на высоте в пятьдесят метров, хлынула во все стороны.

— Прекрасно стреляете! — крикнул я штурману.

— Благодарю за оценку, Ваше императорское величество! — прокричал он в ответ.

По возвращению, уже на палубе «Ирины» я вручил каждому члену экипажа и матросам, летавшим с нами, по значку. Ничего особенного: вензель «П.IV» на круглом щите диаметром чуть больше двух сантиметров. Это не награда, а просто знак признательности за хорошо сделанную работу на моих глазах. Я заказал на Монетном дворе коробку таких значков, и теперь дарю тем, кого раньше просто хвалил. Что любопытно, значок пользуется огромной популярностью как среди военных всех званий, так и гражданских специалистов. Ну что, продолжу дальше, пусть будет и такая мера поощрения.

Адмирал Казнаков по моему возвращению доложил, что на Темзе нами атакованы пятнадцать военных кораблей, во все зафиксировано от трёх до десяти попаданий. Зенитное противодействие было быстро подавлено, бомбили в практически полигонных условиях. Потерь нет, но шесть машин пришли с такими повреждениями, что посадку произвели на воду, благо волнение очень слабое, и после снятия членов экипажей утоплены. Раненых пятеро, из них двое тяжело.

— Отлично, передайте приказ по эскадре: мы отправляемся в Дувр, будем там уничтожать крепость и военную базу. Дальше пойдём вдоль побережья, меня интересует Саутгемптон, Ливерпуль и прочие центры судостроения, а также военные гавани.

Неподалёку от Дувра нас попыталась атаковать армада из трёхсот английских самолётов, но к кораблям не прорвался ни один, да и на берег вернулись немногие. Ещё один налёт, поддержанный атакой миноносцев, произошел у Портсмута. Атака была отчаянной, но абсолютно безнадёжной: глупо на утлых судёнышках белым днём бросаться на изготовившиеся к бою тяжёлые корабли, вот они все и погибли. Разведчики пошли по следам специально отпущенных английских самолётов, и выявили дюжину аэродромов. Сразу же в гости отправились группы ударных самолётов, до отказа нагруженных бомбами.

Первая серьёзная попытка сопротивления была организована в Портсмуте. Там и военно-морская база немаленькая, и рядышком важнейший порт Саутгемптон… В общем, есть что защищать. Англичане натащили туда тьму орудий малого и среднего калибра, соорудили для них импровизированные лафеты, позволяющие задирать ствол до шестидесяти градусов, и встретили наши самолёты шрапнелью. При первом налёте, от неожиданности, мы даже понесли потери: пять самолётов было сбито, а шестнадцать сильно повреждено. В ответ мы применили свой приём с штурмовкой зенитных позиций осколочными и фугасными бомбами, и получилось очень славно: батареи были приведены к молчанию, а потом мы методично уничтожили в округе всё, что имело отношение к войне, артиллерии и флоту. Флотские склады сами по себе очень большие, а артиллерийские флотские склады ещё и очень опасные. Наши лётчики точно положили серию бомб в пороховое хранилище, и почти сразу же в склад со снарядами. Фейерверк был — что надо! Я, как раз был в любимом своём месте, на крыше рубки авианосца «Ирина», когда увидел два поднимающихся гриба, похожих на ядерный взрыв. Спустя некоторое время пришёл и звук — страшный низкий рокочущий грохот, давящий чуть ли не инфразвуком. Вернувшиеся пилоты доложили, что на месте арсенала образовалось несколько гигантских воронок, сливающихся в одну. Вокруг, на несколько километров — зона сплошных разрушений и пожарищ. В общем, база приведена к молчанию. Даже я, видевший фото и видео разрушений Первой и Второй Мировых войн, а также последующих, был немало поражён содеянным, то что говорить об аборигенах этого времени? Но мои драгоценные морские ястребы считали эти разрушения слабым воздаянием англичанам, за зло причинённое России: в сама деле, здесь счёт жертв шёл на сотни и тысячи людей, а у нас они убили — сотни тысяч. А люди ценнее любого барахла.

Вторая и последняя попытка активного сопротивления была во время уничтожения Девонпорта. Здесь англичане попытались создать эшелонированную оборону и некое подобие артиллерийских засад, но у них ничего не вышло: нам незачем играться в игры по чужим правилам. Ударные группы самолётов на максимальной высоте направились прямиком к арсеналам, а их в Девонпорте три, и ещё два в расположенном рядом Плимуте. А на крышах взрывоопасных складов наши морпехи разместили целеуказатели, или проще — ящики, посылающие вверх ракеты красного и жёлтого дыма. Вот прямо по ним и отбомбились наши пилоты. Эффект был ещё прекраснее: если в Портсмуте взорвался один склад боеприпасов, то в Девонпорте и Плимуте — пять. Разведчики вделали фотоснимки города и военно-морской базы до взрыва и после, и мы эти изображения стали печатать в листовках, которые щедро рассеивали над городами, которые собирались атаковать. В самом деле, нам не нужны лишние жертвы, а лишняя паника наоборот — как раз очень полезна.

Дополнительным поощрительным призом для нас явилось известие, что командующий обороной Девонпорта, вместе со своим штабом погибли — здание штаба, вместе с присутствующими и причаленным неподалёку плавучим доком, ударной волной от взрыва порохового хранилища, отбросило на песчаный островок, в трёхстах метрах от берега, и там сгрудило в чудовищную пирамиду. Я не кровожаден, но тем не менее, обрадовался: умные и инициативные английские офицеры нам совсем не нужны.

***

А дальше пошла странная война: мы шли вдоль побережья Британии, не встречая сопротивления и безнаказанно громя с воздуха военные базы англичан. Надо сказать, что они попытались вооружить свои самолёты: второго пилота они стали вооружать пистолетами, винтовками и даже дробовиками. Англичане даже сбили один самолёт, по неосторожности допустившего супостата слишком близко. Это случилось, когда мы громили Бристоль.

В наказание мы разбомбили бристольские морские артиллерийские арсеналы, правда, заранее сообщив в листовках за что это наказание. Бабахнули арсеналы так хорошо, что на месте одного из них образовалась не просто воронка, а залив вполне приличных размеров.

Кстати сказать, уничтожение современных арсеналов — просто изумительно лёгкая задача. Нужно только точно знать где арсеналы и артсклады находятся, но это уже дело разведки. Перекрытия этих сооружений проектировались в расчёте на обстрел осадных мортир, а снаряд мортиры девятнадцатого века даёт не такое уж и мощное воздействие. Другое дело — трёхсоткилограммовая бомба, специально рассчитанная на пробитие кирпичных и деревянных перекрытий, усиленных земляной или гравийной отсыпкой, и сброшенная с высоты пятьсот-шестьсот метров точно в цель. Ну и необычная для этого времени тактика: диверсанты из спецподразделений морских пехотинцев заранее проникают на объекты, предназначенные к атаке, и помечают фальшфейерами сооружения, подлежащие уничтожению.

А чтобы объяснить сверхъестественную меткость бомбардировщиков, я велел им под большим секретом рассказывать о благотворном влиянии на зрение пилотов морковки и сушеных лесных ягод. Во время Второй Мировой войны кто-то так дурил немцев, и получилось удачно.

***

В бинокли отлично просматривается Ливерпуль. Береговые батареи уже надёжно подавлены, все выявленные склады боеприпасов и бензина сожжены, горят угольные склады, затянувшие дымом огромную площадь. Теперь дело за разрушением заводов и фабрик. Первый удар, конечно же, по оружейным производствам. Пороховой завод и склады при нём дали такой фейерверк, что любо-дорого посмотреть. Всякие железяки, бочки и ящики взлетали до облаков, а некоторые даже взрывались внутри облака, подсвечивая его жёлто-красным цветом. Следующий удар был по новенькому авиазаводу и складским помещениям. Горело не менее славно. Металлургические заводы мы бомбили три дня, при этом удалось уничтожить все пять конверторов, бессемеровскую печь и три доменных печи. Потом очередь дошла до текстильных фабрик, складов сырья и готовой продукции. Тут мы применили примитивные зажигательные бензиновые бомбы, которые дали прекрасный результат в виде моря огня, который пожарные даже не пытались тушить, отстаивая лишь соседние строения.

***

— Ваше императорское величество, достойнейшие люди Ирландии ждут Вашего слова.

Поднимаюсь с довольно неудобного кресла и выхожу на первый план: надо произнести речь. Площадь перед ратушей Дублина заполнена людьми, и, на мой взгляд, здесь не менее сорока тысяч мужчин и женщин. Все они собрались, приглашенные мной при помощи листовок, которые разбрасывались с самолётов над населёнными пунктами в радиусе часа полёта от Дублина.

Мы повернули к Ирландии сразу после авиационной и артиллерийской бомбардировки доков и заводов Ливерпуля. Я летал смотреть на результаты: страшное зрелище, и должно быть, много жертв. Впрочем, количество жертв мы постарались снизить: заранее разбросали листовки с предупреждением, что эти объекты будут разрушены. Надеюсь, что к нашим предупреждениям англичане относятся всерьёз, ведь мы всегда обстреливаем и бомбим заранее предупреждая. И причину своих действий всегда указываем: дескать, свергнете кровавого тирана, извинитесь за обиды перед Россией, отдадите для позорной казни своих сограждан, и всё. Нам больше ничего не нужно. Правда, в последних листовках мы стали выставлять счёт: столько-то стоят снаряды, столько-то стоят бомбы, такая-то сумма ушла на жалованье экипажей кораблей и самолётов. Эти расходы тоже надо возместить, как и амортизацию техники и вооружения.

Мне регулярно доставляют свежие английские газеты, и, судя по ним, скоро англичане созреют до капитуляции. Деваться им некуда: у них нет вооружения, способного бороться с нашим. Жалкие попытки вроде установки «Максимов» в кабину второго пилота мало что дают: наши лётчики уже имеют хороший опыт, потому всегда валят вооружённый самолёт. Безоружных, пытающихся уйти на бреющем, мы не сбиваем: пусть этот полезный рефлекс, удирать от русских самолётов, сохранится.

— Эриннах⁴! Гордые и свободные граждане Эйре⁵! — начал я свою речь. Я сознательно назвал ирландцев так, как они сами называют себя, и страну по самоназванию. — Много веков вы, не щадя крови и самой жизни боролись с британскими поработителями, за свою свободу, за свою честь, за право говорить на родном языке. Борьба эта шла с переменным успехом, и в истории остались как выдающиеся победы эриннах над врагом, так и сокрушительные поражения. Вас убивали оружием, огнём и голодом, вас закабаляли и продавали в рабство, но гордый дух эриннах даже в самые тёмные времена оставался несокрушим, как несокрушима земная твердь и бескрайнее небо над прекрасной Эйре.

Эриннах! Россия находится за тысячи миль на востоке от Эйре, но у нас с вами один враг, и благодаря божественному провидению этот враг очень сильно ослаблен. Я не говорю, что проклятые англичане окончательно разгромлены, но они не имеют достаточно сил для честной войны. Русский флот в одном сражении разгромил трёхкратно превосходящие силы англичан, и они сломались. Уже вторую неделю мы ходим вдоль английского побережья, топя их боевые корабли, разрушая их верфи и металлургические заводы, а англичане прячутся в своих заплесневелых норах и не смеют ответить ударом на удар.

Но это война России. А у вас своя война, эриннах! Я призываю свободных и гордых эриннах собрать всех англичан, проникших на священную землю Эйре подобно бациллам заразной болезни, погрузить их на корабли и отправить домой, в Англию. Они вам не нужны.

Избавившись от засилья англичан, вы сами выберете достойнейших из эриннах в парламент и выберете себе благородного и мудрого правителя. Я не знаю, выберете ли вы себе монарха или установите республику, но любой ваш выбор будет встречен в России самым искренним одобрением.

Нами взяты под контроль арсеналы в Дублине, Белфасте и ещё в двух десятках других городов. Английские воинские и морские части принуждены к покорности, разоружены, солдаты, матросы и офицеры отправлены в Англию. Таким образом, для вас собрано более ста тысяч ружей, из которых много вполне современных, картечницы и артиллерийские орудия различных калибров, в том числе и тяжёлых. Кроме этого, мы захватили и передадим вам пять корветов, крейсер и броненосец. Оружие есть. Есть боеприпасы. Дело за смелыми мужчинами, готовыми встать на защиту своей Родины Эйре. Отправляйте верных людей в города и сёла, организуйте военные отряды. Ищите унтеров, офицеров, генералов и адмиралов, формируйте регулярную армию. Россия даст вам самолёты и обучит ваших молодых людей искусству воздушного боя. Создавайте полицию и наводите порядок на улицах своих городов и сёл, создавайте справедливые законы, по которым вы будете жить. Это ваша и только ваша страна.

Но помните: времени у вас немного! Британцы ещё сильны и умеют делать выводы из своих поражений, а значит, вы должны быть готовыми к войне. У вас, к тому времени, должны быть собственные оружейные и авиастроительные заводы, и в этом Россия готова помочь Эйре. Вы должны сами строить и ремонтировать корабли, а главное — вы должны сплотиться и не терять время и силы в междоусобной борьбе. Не время меряться титулами и амбициями, это смертельно опасно, более того: подобная междоусобица многократно подрывала силы сынов Эйре и приводила к жестоким поражениям. Я так скажу: пока вы едины, вы непобедимы! Повторяйте эти слова постоянно: пока мы едины, мы непобедимы!

Я сошел с помоста, а толпа начала скандировать:

— Пока мы едины, мы непобедимы! Пока мы едины, мы непобедимы!

Горящие глаза, просветлённые лица… Ирландцы, пусть у вас всё получится!

Оркестр и хор грянули «Ev Chistr'ta Laou»⁶. Это мой маленький подарок Ирландии-Эйре, пусть великая песня прозвучит раньше, она того достойна.

***

Война с Британией закончилась вполне ожидаемым результатом: в Лондоне произошел дворцовый переворот, в результате которого был убит король Эдуард Восьмой, а вместе с ним вырезана вся его семья, включая жену, сына и трёх дочерей. Шотландия тут же заявила о своей независимости и признала независимость Ирландии. В стране началась гражданская война, так что англичанам не осталось ничего кроме капитуляции.

В один из ярких солнечных дней ко мне на «Ирину», стоящую на якоре в устье Темзы, явились полномочные представители нового правительства Великобритании Вильям Гладстон, Роберт Солсбери и Арчибальд Примроуз. Ими был подписан мирный договор, по которому Россия получала от Великобритании Британскую Гвиану, Тринидад и Тобаго в Южной Америке, Гамбию, Южную Африку и Кению в Африке, острова в Атлантическом океане, Шри-Ланка и Мальта, Сингапур и Гонконг. Кроме этого, Великобритания аннулировала все долги России и выплачивала порядка семисот пятидесяти метрических тонн золота в слитках, монетах или других драгоценных металлах. Пункт о контрибуции являлся секретным, не подлежащим огласке. Союзникам России — Испании, Турции, Дании и Бельгии возвращались отнятые территории и колонии. Отдельно оговаривалась территориальная неприкосновенность Ирландии, которую Россия признавала своим вассалом.

Документы были подписаны в течение трёх дней, золото доставлено и погружено в трюмы «Ирины», остался последний штрих этой войны: к борту броненосца «Император Александр Второй» были доставлены сто восемнадцать человек, казни которых мы требовали. Это организаторы убийства Александра Второго и прямые потомки организаторов предыдущих цареубийств. В присутствии двухсот депутатов обоих палат британского парламента преступники, повинные в цареубийстве, все девять человек, были повешены, их тела засунуты в стволы пушек главного калибра броненосца и выстреляны в сторону английского берега. Артиллеристы говорили, что тела должны упасть в болото, и это славно. Символично. Потомков цареубийц просто повесили, больше они нам неинтересны, пусть этими мертвецами занимаются родственники.

Пока длилась ужасная канонада, присутствующие англичане стояли на коленях, а после экзекуции я, с крыла мостика броненосца, обратился к коленопреклоненным депутатам на берегу:

— Джентльмены! Канцлер Германии Отто фон Бисмарк как-то сказал, что русские долго запрягают, но зато быстро ездят. Это правда. Мы долго терпели обиды со стороны ваших безумных и кровавых королей, и вот я прибыл к вашим берегам, чтобы предъявить к оплате накопившийся счёт. Можете встать и идти по домам, а я очень надеюсь, что вы или ваши потомки не заставят Россию повторять эту грустную процедуру.

***

— Пётр Николаевич, если позволите, я выскажусь откровенно. — задумчиво говорит адмирал Казнаков, крутя в руках бокал с коньяком — Война с Великобританией представлялась мне решительно безнадёжной и в поход я шёл с осознанием скорой гибели. Признаюсь: я написал завещание и назначил душеприказчиков, вот насколько я был уверен в гибели. Большинство офицеров и матросов тоже шли умирать. Шли и не роптали только потому, что в бой нас вели Вы. Раз Вы идёте в бой, значит, эта война имеет смысл, даже если этот смысл непонятен нам. Готовились побеждать и радовались бою только Ваши безумные морские ястребы — пилоты. Вышло, по-Вашему. Да, мы победили, и не потеряли ни одного корабля, но! Но, Пётр Николаевич, хоть убейте, я не понимаю, почему, каким образом, мы победили? По всем канонам, по всем расчетам сил и средств мы должны были проиграть войну, или, как минимум, потерять Балтийский флот и увязнуть в сухопутной войне, подобной Крымской. Объяснитесь, прошу Вас!

Мы расположились в салоне «Ирины»: четыре адмирала, два капраза, два полковника, я и мой верный Андрей. Вернее, личный императорский секретарь Андрей Ефимович Игнатов. Вопрос задан, все с интересом смотрят на меня. Я отхлебываю микроскопический глоток коньяка, затягиваюсь из любимой пенковой трубочки, дым выпускаю к потолку, где он закручивается винтом и уходит в вентиляцию.

— Вопрос чрезвычайно сложный, Николай Иванович, дорогие мои товарищи. Война действительно была безнадёжна, Вы это замечательно отметили, просто не учли две вещи, которые просто опрокинули привычную шахматную доску. Кто догадается, что это за вещи?

— Первая это, очевидно, авианосец. — подаёт голос начальник штаба авианосного соединения, полковник Смыслов — А какая вторая, я решительно теряюсь.

— Верно. Первая вещь, это действительно авианосец. Этот плавучий аэродром прикрывает боевую эскадру от ударов с воздуха, подобно зонтику. Вражеская авиация вынуждена действовать с гораздо большего расстояния чем наша, что и предопределило исход сражения в Северном море. Всё остальное у врага было: и самолёты, и пулемёты, и тактика бомбометания. Даже истребители появились под занавес кампании, но страшно убогие, потому что у них не было второй вещи.

— Позвольте-позвольте! — по-ученически поднял руку Смыслов — Пётр Николаевич, не говорите ли Вы о синхронизаторах?

— Именно о них я и говорю. Благодаря синхронизаторам наши пулемёты бьют сквозь плоскость вращающегося винта, что делает их огонь убийственно точным. Авианосцы же доставляют самолёты прямо к месту боя. Эти два фактора позволили нам сразу и решительно захватить превосходство в воздухе, и даже пилоты бомбардировщиков имеют от одного до пяти сбитых вражеских самолётов. То есть, мы имеем редчайший в военной истории случай, когда одно войско получает подавляющее превосходство над другим в части средств вооружённой борьбы. В качестве примера подобной коллизии можно привести разве что Конкисту в Вест-Индии, когда лошади, собаки и огнестрельное оружие позволили немногочисленным отрядам испанцев легко покорить империи ацтеков, инков и майя. В любом другом случае войска примерно равные по численности и техническому оснащению могут драться бесконечно долго, без сколько-нибудь внятного успеха. Примером тому Столетняя и Тридцатилетняя войны в Европе или наше противостояние с Крымским ханством длиной в несколько столетий.

— В таком случае, Пётр Николаевич, я преклоняюсь перед Вашим гением! Вы увидели возможность переломить стратегическую ситуацию в мире, уничтожить величайшую мировую империю благодаря двум малозаметным инструментам!

— Ваша похвала, Николай Иванович, не вполне заслужена. Пулемёт и синхронизатор к нему разработка генералов Николая Михайловича Баранова с сотрудниками и Германа Егоровича Паукера с его соратниками. Авианосцы как вид оружия предложили четыре офицера корпуса корабельных инженеров, извините великодушно, запамятовал их имена. Моя заслуга лишь в том, что я прислушался к мнению фельдмаршала Иосифа Владимировича Гурко, и после детального обсуждения с ним и адмиралом Иваном Алексеевичем Шестаковым принял решение всё поставить на эту карту.

— Мы ничего этого не знали.

— Разумеется. Правду знали только мы трое: малейшая утечка грозила нам катастрофой. Англия вполне способна за год-другой построить сотню авианосцев и достаточное количество самолётов, вооруженных пулемётами с синхронизаторами. Понятно, что бы нас ждало в таком случае.

— Верно, Пётр Николаевич, в таком случае мы бы бились с англичанами в условиях их превосходства и в воздухе, и на море. Но меня беспокоит вот что: англичане оправятся от поражения, и решат взять реванш, готовы ли мы будем достойно ответить на их вызов?

— А вот возрождение Великобритании в обозримом будущем маловероятно. Остров расколот на два враждующих государства, причём в обоих развернулись гражданские войны и делёж власти. После этого Шотландия и Англия будут бороться между собой за лидерство в новом объединении. Третий, неравноправный член этого объединения, Ирландия, нашими трудами, теперь суверенное государство. Вероятность того, что Ирландия-Эйре добровольно войдёт в союз с бывшей метрополией, ничтожна. А от новой колонизации Эйре защищает вассалитет по отношению к России. Для нас объединение с Ирландией-Эйре чрезвычайно выгодно, поскольку на острове мы разместим военно-морскую и военно-воздушную базы. Кроме того, в ирландских водах имеется много рыбы, а ирландцы прекрасные рыбаки. Нам нужно очень много продуктов питания, и часть мы получим здесь. Но это детали. Нас должно беспокоить возможное возвышении Британии.

— Полагаю, что Британии не дадут вернуться в ряд великих держав добрые соседи. Франция положит все силы, чтобы англичане запутались в своих проблемах. Для этого у французов есть все возможности: близкое соседство, близкое родство, старые обиды, а главное — возможность поживиться на разлагающемся трупе. Испания претерпела много обид, а кроме того, захочет поправить внутреннее нестроение за английский счёт.

— А Германия? Кайзер большой англофил.

— Каким бы ни были пристрастия кайзера Фридриха, значение имеет объективные интересы этой державы. Если я правильно понимаю, Германия сейчас займётся колониями, и тут её интересы непременно столкнутся с интересами Франции. Кроме того, и эта причина важнее, у них вечный спор за Эльзас и Лотарингию

— Вы считаете их войну неизбежной?

— Да, неизбежной. Вопрос лишь в том, кого России выгоднее поддержать в грядущей войне.

Мне вдруг стало интересно, и я предложил:

— А вот любопытно, друзья мои, кого лично вы поддержите? Давайте проведём тайное голосование. Каждый возьмёт спичку, и если он за Францию, то спичку оставляет целой. А если за Германию, то ломает её.

Я достал свой коробок и раздал каждому по спичке.

— Раз, два, три!

По моему сигналу все предъявили свои спички. Все как одна сломанные.

— Да, друзья мои… И почему я не удивлён? И всё же, товарищи, кто-то может сказать доброе слово о Франции? Например Вы, Николай Иванович, что скажете хорошего о Франции?

— О Франции. Да. Есть хорошее во Франции, как не быть. Корабли хорошие они строят. Французы изобретательные, да. Наука у них хорошо развивается. Супруга моя французскую литературу хвалит, всяких там Гюго да Дюма-отца. Но я литературу предпочитаю технического свойства, о навигации и артиллерии. В последнее время всё больше о самолётах читаю, да, грешным делом, опыт применения авиации в прошедшей войне суммирую и намереваюсь написать большую работу. Да-с. А с французами мы ещё схлестнёмся, хотя бы из-за поляков.

— Я полагаю — неожиданно подал голос Андрей — что есть историческая закономерность, которая обуславливает будущие мирные и военные столкновения мировых держав.

Я повернулся к нему, ожидая чего-то необычного, поскольку Андрей до сих пор никогда при посторонних не высказывался.

— Слушаем Вас, Андрей Ефимович. Раскройте, какие закономерности Вы имеете в виду?

— История учит, что все державы, какими бы мощными они ни являлись, переживают периоды зарождения, расцвета, заката и упадка. Это общеизвестно. Если применить это знание к текущему времени, то мы видим закат мировых держав: Франции, Испании, Голландии. Ещё одну державу, Британию, мы только что смертельно ранили, и далее будет период её агонии и кончины. Что возникнет на руинах Британии одному богу известно, да и дело это не завтрашнего дня. Здесь имеется ещё одно закономерность, которая не позволяет продлить жизнь стареющим державам: груз старых обид заставляет их враждовать, даже если эта вражда ускоряет и их собственную погибель. Например, Турция и Персия режутся многие века, и конца этой резне не предвидится, несмотря на родство по крови и вере. Так же, хоть и менее кроваво, враждуют Франция и Испания. Если бы они объединили усилия, повели согласованную политику, то продлили бы жизнь своих государств ещё надолго, хотя и не бесконечно. Теперь поговорим о молодых державах, которые возникли совсем недавно, хотя числят за собой многовековую историю. Это Россия и Германия. Историю Германской империи следует считать с момента её провозглашения, когда она получила новый смысл и новые цели. Из ничтожной по площади и значению страны на задворках Европы, Германия вырастает в мировую державу, с мировым величием, но при этом, получив соответствующие болезни. Историю России я бы безо всякой лести начал бы с Вашего, Пётр Николаевич, воцарения. Судите сами: до сих пор Россия занималась сама собой, лишь отражая внешние угрозы и влияя на политику ближайших соседей. Теперь игнорировать Россию не сможет никто, но и России придётся нести бремя имперских расходов на торговый и военный флоты. Здесь очевидна необходимость укрепления тесного союза и взаимообязывающих отношений новорожденных империй — Русской и Германской. Но следует осознавать, что этот союз будет подвергаться сомнению и попыткам разрушения. В Германии сильны русофобские настроения, но и в России германофобы сильны и влиятельны. Вспомним, к примеру, высказывания генерала Скобелева и его сторонников, чтобы понимать масштаб угрозы.

Андрей Ефимович сделал глоток из бокала и продолжил:

— Хотел бы упомянуть об одной детали, случайно совпавшей по времени с зарождением Русской и Германской мировых империй. Я имею в виду отказ от рабства. Уничтожение крепостной зависимости в её отвратительных античеловеческих формах, предопределило дух и смысл новых империй: это борьба за свободу. Я бы рекомендовал через печать, через газеты и книги для просвещённой публики, через плакаты и лубки для остальных пропагандировать эти смыслы: свобода для себя и для мира. Для чего это нужно? Для невоенного влияния на умы и сердца наших ближних и дальних соседей. И не забываем раскрывать тиранскую и диктаторскую сущность общественного строя наших недругов. На это нужно бросить силы наших литераторов: нечего им даром есть хлеб. Пусть тот же граф Толстой проедется по САСШ и напишет книгу о том, как негры не имеют права ходить по одному тротуару с белыми, и ездить в одном с белыми вагоне. О голодухе среди бедняков, при том, что урожаи в САСШ собирают огромные, а по русским меркам — просто фантастические.

Андрей Ефимович ещё сделал глоток и продолжил:

— Кстати о САСШ: это ещё одна держава мирового уровня, которая уже объявила себя кровожадным хищником, претендующим, как минимум на Западное полушарие. Вспомните доктрину президента Монро от двадцать третьего года⁷. В сей доктрине прямо говорится о том, что Латинская Америка лежит в зоне интересов САСШ, и является, по сути, её «задним двором». Вспомним ещё об одной закономерности: никто и никогда не останавливался на половине, если ему вовремя не давали по рукам. Окончательно подмяв под себя Западное полушарие, САСШ протянут руки к Восточному полушарию. Собственно говоря, САСШ уже начали эту агрессию, заявив права на Австралию и Индию. Обратите внимание, господа: не ударив пальцем о палец, САСШ протянула руки к самым жирным кускам Британской империи. Почему? Да потому что у САСШ хоть и не имеется серьёзного военного флота, зато они обладают огромными судостроительными мощностями, способными в короткие сроки построить самый современный флот. Они считают, что в силах противостоять флотам России, Германии и Франции, и надо признать, основания так полагать у них есть. Какой из этого следует сделать вывод?

Повисло молчание. То, что сказал Андрей Ефимович, было совершенно справедливым, и означало неизбежность войны в недалёком будущем. Нарушил молчание полковник Смыслов:

— Это означает войну. Как образно и едко выразился Пётр Николаевич, паровозы нужно давить, пока они чайники.

Все облегчённо засмеялись, а Смыслов продолжил:

— Но это также значит, что небольшое время у нас есть. Скажем, года три-четыре, но вряд ли больше. У нас имеется действующий завод по выделке паровых турбин, и насколько знаю, строится ещё два: у нас и в Германии. Нужно строить авианосцы и корабли сопровождения. Я, признаться, раньше считал мнение Петра Николаевича, утверждавшего, что флоту больше не нужны броненосцы, неверным. Оказалось, что неправы все мы, а прав как раз Пётр Николаевич. Флоту нужны авианосцы, причём вдвое, втрое большего тоннажа, чем имеются у нас. Не знаю, сумеет ли Корпус корабельных инженеров спроектировать такие корабли в короткий срок, но сделать это необходимо. Нужно строить крейсера для сопровождения авианосцев. Нужны скоростные суда: танкеры, госпитальные, ремонтные и снабжения.

— Согласен с Вами, Пётр Бернгардович. — покивал седеющей головой адмирал Казнаков — Совершенно согласен. Остаётся маленький вопрос, но он скорее в поле ответственности государя: а что послужит поводом для этой войны? Общественность не поймёт войны против САСШ. Америка и американцы чрезвычайно популярны в обществе. Более того, во время недавней Гражданской войны, мы выступили на стороне Севера. Не объявлять же, что предшественник императора ошибался?

— Валить ошибки на предшественника никуда не годится. — согласился Смыслов — Но можно объявить, что правительство САСШ предало заветы этого жида… как же его имя? ах, да, Линкольна, и стало ещё более людоедским, чем все плантаторы вместе взятые. Тут, кстати, пригодится роман графа Толстого, о котором говорил Андрей Ефимович. Надо только отправить нашего сумасшедшего графа в Америку, и обязательно с человеком, который укажет Толстому на язвы американского общества, нуждающиеся в необходимом освещении. Что до повода к войне, то за ним дело не станет. Американцы непременно нанесут обиду Франции, Голландии или Испании, вот тут мы за них и вступимся единым европейским фронтом. Кстати, можно какую-то английскую колонию объявить принадлежащей Ирландии-Эйре, и когда американцы протянут к ней руки, пользуясь слабостью новоявленной колониальной державы, вступиться. Но вариант защиты старой европейской державы мне представляется более жизнеспособным. В этом случае мы точно сумеем организовать европейскую коалицию.

— Ну что же, — подвёл я итог интересному разговору — как говорится, инициатива наказуема исполнением. Николай Иванович, Пётр Бернгардович, Андрей Ефимович, поручаю вам разработать черновой план войны с САСШ. Особо хочу отметить, что сухопутной войны планировать не надо: пусть американцы сами льют свою кровь. Полковник Власьев!

— Я здесь, Ваше императорское величество. — поднялся мой старый друг-жандарм.

— Вам поручается разведывательное и контрразведывательное обеспечение плана войны. Создайте соответствующие группы или отделы, Вам виднее. Кроме того, на вас ложится поиск авторитетных деятелей Конфедерации, чтобы в нужный час они с соратниками выступили за свою свободу. Оружие, боеприпасы, самолёты, топливо, и снаряжение дадим щедрой рукой. Обучение пилотов организуем здесь в Европе, хотя бы и в Англии. Лучших пилотов обучим в своих учебных заведениях. Нужно продумать, как собрать офицеров будущей армии Конфедерации и обучить их в России, но сделать это тайно, доставляя их к нам через третьи страны, и отправляя также тайно и поодиночке. Можно легко договориться с Турцией, Персией или Бухарой, чтобы они сделали документы об их работе в этих странах. И напоминаю, что всё сказанное здесь является важнейшей государственной тайной.

В Америку уйдут все ныне состоящие на вооружении самолёты: вместо них мы поставим в авиачасти новейшие, с новейшими же пулемётами, созданными под новейшие боеприпасы с бездымным порохом.

С этими боеприпасами возникла забавная история: специалисты сцепились рогами: а какие калибры принимать на вооружение в скором будущем? То, что стоящие на вооружении патроны устарели, ни у кого не возникало сомнений, кроме, разве что у деятелей вроде приснопамятного генерала Драгомирова. Но сам Драгомиров, разжалованный в майоры, уволенный со службы и лишённый права ношения мундира спивался в своём имении, кстати сказать, очень неплохо управляемом, и потому не реквизированным. А его последователи-штыколюбы притихли и не раскрывали ртов. Специалисты же спорили о целесообразности того или иного калибра, приводя аргументы как военного, так и экономического свойства. В основном, конечно же, предлагались калибры, так сказать, традиционные, доставшиеся от ружей Бердана и Крнка. Им противостояла группа под идейным водительством Николая Михайловича Баранова и Николая Ивановича Чагина. Эти генералы и примкнувшие к ним офицеры считали, что оружейникам следует переходить на метрическую систему, следовательно и калибры должны быть в целых миллиметрах: так удобнее и конструктору, так удобнее (и это важнее всего!) пользователю оружия — простому солдату и матросу. Я в эти споры не вмешивался, поскольку моя квалификация в вопросе оружия — чуть ниже нулевой. Разве что я что-то слышал в разных местах и по разным поводам. К примеру, я читал, что оружейник Фёдоров уже ко времени Русско-Японской войны 1905 года считал калибр и мощность патрона семь шестьдесят два избыточным, и предлагал перейти на более лёгкий патрон, кажется шесть с половиной миллиметра. Если задуматься, то в этом есть резон: технология порохового производства совершенствуется, а значит в скором времени убойная сила пули меньшего калибра значительно возрастёт. В общем, я принял генералов Баранова и Чагина, а также составившего им компанию полковника Николая Федотовича Роговцева.

— Присаживайтесь, господа! Насколько я понимаю, разговор не обещает быть коротким, поэтому разрешаю немного расслабиться. Чем порадуете?

— Ваше императорское величество, мы прибыли со своими соображениями по поводу калибров боеприпасов перспективного стрелкового оружия, коим будет вооружаться Российская Императорская армия. Мы взяли на себя смелость представить Вам некоторые образцы.

— Весьма интересно. Что же Вы предлагаете?

Генерал Чагин достал из папки кожаный пенал, и выложил из него несколько тщательно отполированных мельхиоровых изделий: патроны разных калибров.

— Сразу хочу Вам сказать, что это модели, порохового заряда в них не имеется, и сделаны они легкоразъёмными, для облегчения демонстрации.

— Понимаю. Позвольте полюбопытствовать?

Я стал по очереди рассматривать патроны. Первым я взял пистолетный патрон, похожий на макаровский. Вторым стал винтовочный патрон, на глаз — слегка поменьше чем патрон для Мосинки — я их хорошо помню. Перед учениями много раз доводилось заряжать ленты для пулемёта Горюнова. Следующий — похож на патрон для ДШК. И самый большой похож на патрон от КПВ, мне тоже доводилось из него стрелять. Я вынул пулю из гильзы: да, похож, даже выемка для трассера есть.

— Очень интересно, сразу скажу, что мне приятно держать их в руках. А теперь я готов выслушать ваши пояснения по сему поводу.

— Рабочая группа из десяти опытных офицеров, под руководством присутствующего здесь полковника Николая Федотовича Роговцева, по заданию Главного артиллерийского управления, разработала представленные Вам боеприпасы. Как Вы правильно определили, первый патрон предназначен для перспективного самозарядного револьвера. Калибр пули девять миллиметров. Мы сочли данный калибр достаточно мощным для личного оружия офицеров и унтер-офицеров.

— А почему не применили патрон аналогичный винтовочному калибру? Некоторые считают, что для производства пистолетов и револьверов лучше использовать некондиционные или бракованные винтовочные стволы?

— Для винтовки мы сочли за благо использовать калибр в шесть миллиметров. После беседы с Вами я консультировался с химиками, разрабатывающими новые пороха, и они уверили, что в течение ближайших пяти-семи лет будут разработаны пороха вдвое-втрое большей мощности. А так как шестимиллиметровая пуля и сейчас имеет удовлетворительную убойную силу, то впоследствии эта сила возрастёт вместе с мощностью пороха. Что касается патрона для револьвера, то калибр в шесть миллиметров слишком слаб для него, нужен больший, для лучшего останавливающего действия.

— Понимаю и одобряю. Не стоит увлекаться мелочной экономией.

— О револьверном и винтовочном патронах я рассказал, позвольте перейти к пулемётным. Перед Вами два патрона: среднего и крупного калибра. Первый патрон имеет калибр в тринадцать миллиметров, он принят после серии консультаций с конструкторами авиационный и автомобильной техники. Авиаторы утверждают, что импульс от выстрела пулемёта калибром больше чем тринадцать миллиметров будет губителен для конструкции существующих и будущих самолётов. А увеличивать прочность конструкции — значит увеличивать массу самолёта… Если угодно, мы все опутаны сетью ограничений. Автомобилисты также довольны калибром в тринадцать миллиметров.

Я задумался: в Советской армии, в которой я служил, были приняты калибры девять миллиметров для пистолета, семь шестьдесят две для автомата, винтовки и пулемёта. Потом был принят калибр в пять сорок пять для автомата, но такой я увидел только когда стал работать в школе, у нас был автомат, правда учебный. Выше калибр был двенадцать и семь для ДШК и четырнадцать с половиной для КПВ. Здешние разработчики предлагают боеприпасы очень похожих калибров.

— Продолжайте, Николай Иванович.

— Последний патрон имеет калибр в пятнадцать миллиметров, его мы разрабатываем, но имеются сомнения в целесообразности его применения: явно избыточная мощь боеприпаса. Откровенно говоря, я не вижу для него целей на поле боя.

— Понимаю Ваши сомнения, Николай Иванович. Прошу обратить внимание на такую цель как самолёт летящий на средних высотах, скажем около километра: он уже имеет возможность произвести прицельное бомбометание, а войскам ему ответить нечем.

— Прошу прощения, Ваше императорское величество, именно этот аспект нами упущен.

— Ничего страшного. Второй пример применения — сторожевые корабли. Артиллерия для них слишком тяжела, а вот пулемёт — в самый раз. Третий случай — создающиеся ныне бронепоезда. Есть масса целей недоступных винтовочному калибру но на которые жалко тратить артиллерийский снаряд.

— Мы всё поняли, Ваше императорское величество! К тому же, если развивать мысль о броневиках, которые пытаются создать автомобилисты, то броня на них неизбежно будет утолщаться…

— Вот именно. Но я бы хотел сказать, что нашим войскам понадобятся пулемёты не только винтовочного калибра. В дополнение к станковому я прошу вас разработать ручной пулемёт, он станет основным ударным оружием пехотного взвода. А вот для ротного станкового пулемёта, как мне кажется калибр в шесть миллиметров недостаточен, а тринадцать — избыточен. Я прошу разработать пулемётный патрон калибром девять или десять миллиметров. Такой, чтобы вес пулемёта оказался не больше нынешнего «Максима» на лёгком станке, а мощи хватало для пробивания лёгких укреплений.

— Непременно исполним, Ваше императорское величество. Вы разрешите объявить конкурсы на новое оружие?

— Дозволяю.

***

25 августа 1889 года был опубликован манифест о введении в Российской империи конституционной монархии, в форме парламентской монархии. Главой правительства является премьер-министр, избираемый парламентом из числа его членов и утверждаемый императором. Император имеет право отправить в отставку премьер-министра, не справившегося со своими обязанностями. А может отправить правительство, но премьера оставить.

Для подробного разъяснения сути манифеста я написал развёрнутую статью, опубликованную во всех печатных изданиях Российской империи. В статье я пункт за пунктом изложил содержание законов, которые будет обязан принять будущий парламент:

— Упразднение сословий. Всеобщее равенство перед законом.

— Избирательные права для всех умственно полноценных граждан, достигших двадцатилетнего возраста, включая и женщин. Избирательного права лишены осуждённые — на весь период заключения, а террористы и казнокрады — навсегда. Лишение избирательного права утверждается судом и закрепляется особой отметкой в паспорте. С момента судебного решения их участие в общественной жизни будет сильно ограниченно. Избиратели, уличённые в продаже своих голосов, лишаются избирательного права навсегда, как и те, кто голоса покупает, и те, кто им способствует. Им тоже будет ставиться в паспорт особая отметка.

— Избрание депутатов производится в форме всеобщего, прямого и тайного голосования. В случае невыполнения депутатом предвыборных обещаний, без объективной причины, а также в случае злоупотребления депутатом должностными полномочиями он подлежит немедленному отзыву.

— Земля объявляется общенародной собственность, не подлежащей продаже, обмену, залогу. У всех, кто неспособен её обрабатывать, земля изымается и передаётся рачительным хозяевам.

— Вводится рабочее законодательство, в котором прописываются права и обязанности сторон трудового процесса: рабочих, инженерно-технических работников, служащих и хозяев предприятий.

— Законодательно закрепляется восьмичасовой рабочий день и запрещение труда детей до четырнадцати лет. Законом должны быть детально прописаны компенсации за увечья, профессиональные заболевания и ухудшение здоровья вследствие дурных условий труда.

— Хозяева предприятий обязаны совершенствовать и модернизировать производство. Государство, со своей стороны, обязуется поставлять необходимое оборудование с госпредприятий по льготным ценам. Импортное оборудование частник приобретает самостоятельно.

— Условия труда проверяются врачами санитарно-эпидемиологических станций. Рекомендации и предписания врачей подлежат неукоснительному исполнению. Врач СЭС имеет право закрыть любой цех или целое предприятие, в случае нарушения законодательства об охране труда. Государство, со своей стороны, обязуется поставлять необходимое вентиляционное, осветительное и прочее оборудование необходимое для улучшения условий труда, по льготным ценам.

— В целях облегчения широким народным массам усвоения русской грамоты, поднятия общего образования и освобождения школы от ненужной и непроизводительной траты времени и труда при изучении устаревших и излишне сложных правил правописания, следует перейти к новой форме правописания. При этом из алфавита исключаются устаревшие буквы, а правила значительно упрощаются.

— Вводится всеобщее обязательное трёхлетнее образование детей в возрасте от семи лет. Со временем обязательное образование будет увеличено до семи классов.

— Все сословные ограничения на поступление в гражданские, военные и специальные учебные заведения запрещены.

— Начальное, среднее, средне-специальное и высшее образование в России отныне бесплатно. Однако, имеются и меры ответственности: учащиеся школ, ФЗУ⁸, ПТУ⁹, техникумов и ВУЗов, отчисленные за неуспеваемость или дурное поведение, обязаны оплатить потраченное на них время, силы и средства.

— Выпускники ВУЗов, отправляющиеся на постоянное место жительства за границу ранее чем через пять лет после окончания ВУЗа, обязаны оплатить своё обучение. За беглецов, сумевших уехать без оплаты, обязаны заплатить родственники, община или диаспора.

— Вводится государственное медицинское обслуживание населения. Для этого в стране создаётся сеть медицинских учреждений. Для подготовки медицинских кадров создаётся сеть медицинских институтов, из расчёта один институт на губернский город. Для подготовки среднего и младшего медицинского персонала создаются медицинские училища в губерниях и уездах.

— Вводится сеть санитарно-эпидемиологических станций. Санитарные врачи наделяются правом закрывать заводы, фабрики, мастерские, рудники, скотобойни, рестораны, трактиры и прочие предприятия, если условия труда на них представляют опасность для работающих или способны спровоцировать эпидемии, эпизоотии, эпифитотии. В случае необходимости врачи СЭС имеют право привлекать полицейские и воинские силы. В этом случае полицейские и воинские начальники обязаны следовать указаниям врачей СЭС.

— Начальниками управлений здравоохранения могут быть только лица, имеющие медицинское образование и опыт практической врачебной работы.

***

Общество глухо зашевелилось. С одной стороны, либералы получили всё, о чём мечтали многие поколения, а с другой — на кой хрен им ограничения в виде ответственности перед избирателями? Или эти ужасные кары за подкуп избирателей? Но с третьей стороны, можно технично подставить конкурента… В общем, жизнь повернулась новой, неожиданной стороной, требующей вдумчивого обсуждения.

Дворянство в России крайне неоднородно. Богатых дворян осталось относительно мало: большинство состояний промотали бездарные потомки великих и удачливых предков. Не забываем, что значительная часть богатых дворян являлась приближёнными прежних государей, и вляпалась в заговоры и покушения на своих повелителей. Из богатых аристократических семейств происходило подавляющее большинство гвардейских офицеров, запачкавших себя в цареубийстве и мятеже. Их имения я конфисковал, а семьям назначил пожизненный пенсион, впрочем, не позволяющий вести прежний образ жизни. Смертельной косой прошлись люди Власьева по коррумпированному руководству губерний, вычищая взяточников и казнокрадов. Я велел поднять дела, начиная с феерического воровства во время Крымской войны и до самого последнего времени. Этот слой дворянства, в значительной мере лишившийся своей финансовой базы, в большинстве своих представителей стал моим смертельным врагом. Исключение — единичные честные чиновники, флотские, авиационные и армейские офицеры, увидевшие в проводимых реформах благо для России. Но остальные возненавидели меня аж до потери аппетита. Большинство остальных дворян жило на жалованье, поскольку если у них и было имение, то давно заложенное в банк отцом или дедом дворянина. Эти наоборот, увидели в происходящем шанс для себя: стране требовались образованные люди, а ещё лучше — профессионалы, но таковых было совсем немного. Впрочем, многие уже взрослые дворяне пошли учиться, и стали получать специальности среднего инженерно-технического состава. Многие дворянки поступали обучаться в учительские курсы и шли работать в школы. Учителям мы сразу установили достойную зарплату. Любопытно, но самый высокий конкурс образовался в школы Железнодорожных и Автогужевых войск. Возможно потому что работая в передвижных школах этих ведомств учителя получали возможность посмотреть страну: Железная дорога оплачивала билет своему работнику и членам его семьи до мест проведения отпуска и обратно, с условием, что не менее половины пути будет пролегать по железной дороге и по казённым автогужевым дорогам. А второе благо — жильё, которое железнодорожные войска предоставляло учителям: сборные дома с отоплением, водоснабжением и канализацией. А производством сборных домов занялись у нас на десятке домостроительных заводов. В общем, тех дворян, которые желали и могли работать, мы привлекли, и заручились их поддержкой. Остальные нас не интересуют, а вздумают бунтовать — почувствуют на своей шкуре все прелести кнута.

Купечество у нас тоже неоднородно как по богатству, так и по источнику этого богатства. Верхушку купечества я сильно проредил: эти субъекты при моём дядюшке почувствовали силу и полезли во власть, за что и схлопотали неприятностей себе на загривок. Сильно пострадали заводчики и фабриканты, но это произошло позже. Средний и нижний слои купечества был доволен: государство предоставляло им различные послабления и льготы в части получения новейшей техники для ведения дела. Появилась возможность брать в лизинг грузовые автомобили, тягачи, локомобили, передвижные и стационарные паровые машины и турбины. В Сормово, Ижоре, Выборге и Астрахани на полную мощь начали работать заводы по оборудованию речных и морских судов холодильными установками. Холодильные камеры производились на пяти заводах, в основном в виде передвижных контейнеров: контейнер с холодильным агрегатом и от двух до шести контейнеров-холодильников, которые обслуживал агрегат. Строились заводы и для производства торговых и бытовых холодильников.

Купечество мгновенно оценило достоинство этой техники, как и автомобилей-рефрижераторов, доступность кредитов, и посчитало, что за них можно заплатить улучшением условий труда работников и повышение уровня их зарплат. А если не улучшать условия, то многие ведь убегут в государственную торговлю, которая тоже начала разворачиваться, поначалу в крупных городах, а потом двинулась и в сельскую местность.

Внедрение холодильников повлекло за собой любопытный феномен, а именно самостоятельную электрификацию части населённых пунктов: люди быстро оценили прелесть электрического освещения, и стали просить о подключении своих соседей, имевших холодильники, а вместе с ними и электрогенераторы. Те кто пооборотистее, стали заказывать генераторы «с запасом», чтобы мощности хватало и для соседей, тем самым покрывая за их счёт и часть издержек. Появились и общественные электрогенераторы: когда жильцы многоквартирного дома вскладчину покупали генераторы. А вскоре в этих домах появлялись и холодильники, и электрочайники. Такие вот извивы начала электрификации.

Чтобы поддержать начинание, я издал постановление, что такие генераторы после проведения капитальных линий электропередач, будут скупаться государством, если прежние хозяева будут иметь на то желание. Продажи электрогенераторов, проводки и прочей электрохалабуды резко подскочили, и это хорошо.

Крестьянство мы привлекли в колхозы, оставив нишу и для тех, кто не желает трудиться в коллективе, или кому ремесло не позволяет работать совместно: пчеловоды, сборщики лекарственных растений и прочие индивидуалы. Впрочем, и они, в основном, работали под эгидой потребкооперации. Это только кажется, что человек может подняться в одиночку, особенно в сельской местности. Нет! Это глупое и вредное заблуждение: сельский труд чудовищно затратен, малопроизводителен и невероятно тяжел чисто физически, отчего одиночка, или отдельно взятая семья неспособна произвести больше, чем это нужно на собственный прокорм. И вообще, крестьянский труд выпивает из человека не только силы, но и саму жизнь. Именно поэтому сельские жители бегут в города, а не наоборот.

***

Война дело нужное, но совершенно неинтересное. По возвращению с Трёхнедельной войны, я занялся мирным строительством Российской империи. Главная задача, стоящая перед нами, индустриализация промышленности и сельского хозяйства, а это работа на многие годы. В ходе индустриализации, за десять лет, нам удалось национализировать все крупные русские промышленные предприятия, оставив в частной собственности только мелкие и значительную часть средних. Частникам трудно выдерживать конкуренцию с государственными предприятиями, поскольку государственные работают по плану, их снабжение сырьём и сбыт готовой продукции тщательно планируется, а условия труда у них куда лучше, чем у частника. Поэтому работники голосуют ногами за госкапитализм: при малейшей возможности уходят на госпредприятия. На селе коллективизация объединила почти всех крестьян, оставив в единоличниках немногих пчеловодов и производителей лекарственных трав. Есть ещё хуторяне, живущие слишком далеко от ближайшего колхоза. Этим беднягам никто не завидует: без техники, без удобрений, без сортовых семян и породистых животных, они влачат жалкое существование, вкалывая от зари до зари, и получая при этом урожаи втрое меньшие, чем в соседнем колхозе. Держатся хуторяне чаще всего благодаря твёрдости и деспотизму главы семьи, упорно пытающемуся доказать, что он и в одиночку способен вытащить неподъёмный воз единоличного крестьянского хозяйства. Когда такой глава семьи умирает или слабеет, его домочадцы, как правило, бросают заниматься глупостями и уходят вступать в колхоз.

Особенно кроваво коллективизация прошла в Польше и у нас на Дону. Донцы, решившие не переезжать на новые земли, и там нести службу, лишились казачьих привилегий. Однако, перейдя в разряд крестьян, они не утратили гонора, и излишки земли сдавать отказались. Отказались они и платить налоги, что уж совсем выходило за рамки приличий. Делать нечего, пришлось усмирять наглецов. Армия в течение двух месяцев, огнём и мечом прошлась по бывшим казачьим землям, наводя порядок. Сопротивляющихся бывших казаков вешали, а вовремя бросивших оружие поощряли шомполами, но оставляли в живых. А что делать? Солдаты, как правило, набраны из крестьян, и у многих из них на спинах имеются следы от казачьих нагаек. Казаки-то знатно веселились, усмиряя крестьянские выступления. По этой же причине солдаты валяли казачек по хатам и сеновалам, в отместку за изнасилования их матерей и сестёр. Я, по здравому размышлению, отдал негласный приказ не наказывать таких солдат, разумеется, за исключением случаев исключительного зверства.

«Око за око и зуб за зуб»¹⁰ — не нами сказано, не нам и отрекаться от этих слов.

После усмирения Донского бунта ко мне обратились представители бывшего войска с пожеланием вернуться на службу. Поразмыслив и выдержав приличествующую паузу, я дал согласие, но с некоторыми ограничениями. Бывшие казаки отправились в колонии, где требуются люди, владеющие оружием, для поддержания там порядка. Однако казачьих вольностей они не получили, зачем вольности сломленным бунтовщикам?

На усмирённых землях были созданы колхозы, очень быстро обеспечивших сельскохозяйственным сырьём пищевую промышленность Юга России.

В Польше, после двухлетней резни не осталось не только ни одного магната, но и даже средних и мелких помещиков крестьяне безжалостно вырезали: столь велика оказалась вековая ненависть землеробов к своим угнетателям. Собственно, спасение шляхетства было в двух противоположных направлениях — эмиграция и поступление на службу в военные или гражданские ведомства Российской империи. А Россия вовсе не жаждала сохранить польский шляхетский гонор, и потому всех вступивших на службу мы направляли на окраины империи: очень много образованных людей требовалось в Средней Азии, в Сибири, Синьцзяне, Маньчжурии и на Дальнем Востоке. Рассеянные среди русских, занятые полезным и важным делом, польские шляхтичи медленно и с трудом, ассимилировались. Воспитание в державном духе сложная вещь, и в случае с поляками этот процесс займёт, как минимум, пару поколений, а скорее всего — больше времени.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Фарли-досье представляет собой набор записей, хранимых политиками, на людей, с которыми они встречались ранее. Термин назван по имени Джеймса Алоизиуса Фарли, бывшего менеджера предвыборной кампании Франклина Делано Рузвельта.

2

Casus belli (лат) — повод для начала войны.

3

Крымская, или Восточная в западной историографии война нашими историками и литераторами представляется как столкновение примерно равных по силе военных машин, но это не совсем верно. На деле Россия ко времени Крымской войны уже не могла обеспечить свои вооружённые силы современным оружием в достаточном количестве. Отставание было по всем видах снабжения, и героизм русских солдат и офицеров никак не мог компенсировать его. Кстати говоря, мир подписанный по итогам Крымской войны был куда более приемлемым, чем мог бы быть, если бы Европа проявила больший напор и настойчивость. Но русская дипломатия, используя противоречия европейских держав, сумела добиться отмены совсем уж унизительных пунктов мирного договора. За это отдельное спасибо нашим дипломатам.

4

Эриннах — самоназвание ирландцев.

5

Эйре — так по-ирландски звучит название их страны.

6

«Ev Chistr 'ta Laou» — песня написанная примерно в 1928 году и ставшая неофициальным гимном Ирландии, а также гимном Ирландской республиканской армии.

7

Доктрина Монро — декларировала принципы разделения мира на европейские и американские системы, прекращения колонизации европейских державами Американского континента и взаимного невмешательства государств Старого и Нового Света в дела друг друга. На деле это был первый документ, обосновывающий право США на часть мира, а впоследствии — на мировое господство.

8

ФЗУ — фабрично заводские училища, где обучают специальностям конкретного завода или фабрики. Учащиеся ФЗУ кроме специальности получают начальное образование. В СССР ФЗУ существовали до начала 70-х годов, после чего были переведены в разряд ПТУ.

9

ПТУ — профессионально-технические училища, где обучают широкому спектру рабочих специальностей. Учащиеся ПТУ кроме специальности получают среднее образование.

10

В главе 24 синодального перевода Библии от Левита сказано так:

«19 Кто сделает повреждение на теле ближнего своего, тому должно сделать то же, что он сделал:

20 перелом за перелом, око за око, зуб за зуб; как он сделал повреждение на теле человека, так и ему должно сделать.»