Воевода Константин

Сергей Юрьевич Валов, 2017

Даже на службе у Дьявола можно остаться праведником, а ревностно угождая Богу, опуститься до уровня примитивного грешника! Все зависит от воли и желания человека, который в отличие от остальных имеет право выбора своей судьбы.Его пытались раздавить и превратить в молящее о пощаде животное, но он не только сумел вырваться из пыточных подвалов Церия, но и заставил своих мучителей и их господ считаться с собой.Несмотря ни на что капитан Ярославцев продолжает упорно идти вперед, да еще при этом пытается хотя бы немного улучшить мрачный и жестокий мир Преисподней.Содержит нецензурную брань.

Глава II. Запретный город

— Отдать швартовые! — решительно скомандовал Ярославцев, и муравьи одновременно распустили узлы на толстых канатах.

Аэростат, так до конца и, не поверив в обретенную им свободу, начал плавно и осторожно набирать высоту.

— Сто пятьдесят метров, полет нормальный! — испуганно пискнул Месс, запоздало, вспомнив о своих штурманских обязанностях.

Распластавшись, на дне пилотской кабины он, старательно скрывая страх, делал вид, что неотрывно наблюдает за показаниями приборов.

— Да брось ты эти железяки, и давай, высовывай свой нос наружу! — прощелкал на языке насекомых капитан.

Он намеренно отказаться от человеческой речи и в целях дальнейшего совершенствования своих лингвистических способностей, теперь общался с напарником только на этой, сложно произносимой мове.

Муравей, чьи внушительные габариты не уступали размерам годовалого теленка, медленно привстал, осторожно выглянул за борт и замер потрясенный развернувшейся перед ним панорамой.

Все случилось, как и предсказывал капитан: аэростат действительно набирал высоту, огромный оазис стремительно мельчал и превращался в разноцветный лоскут, а окружавшая его со всех сторон пустыня становилась ровной как стол и спешно убегала за горизонт.

Вскоре и поселок, и примыкающие к нему поля уже напоминали оброненный платок кочевницы, нелепо пестревший средь бескрайних песчаных просторов.

Восторженно созерцая все это великолепие, холодное, и рациональное сознание насекомого, привыкшее все подгонять под строгие математические формулы, впервые получила ощутимую пробоину ниже ватерлинии и героически пошло ко дну:

«Да! Когда-то мы были почти что всесильны! Но наступили времена великих потрясений и наложенные после них запреты больше не позволили нам проверять свои теоретические выкладки на практике. Столетиями наша цивилизация из поколения в поколение была вынуждена лишь передавать накопленные знания и тщательно скрывать свое могущество от людей. И вот теперь у нас впервые появилась зыбкая надежда хотя бы частично вернуть свое былое величие!».

Озаренный этими мыслями муравей настолько проникся важностью наступившего момента, что теперь благоговейно помалкивал и задумчиво шевелил усами.

Ярославцева же напротив, обуяли эмоции:

— Ух, ты! Вот это красотища! — восторженно воскликнул он. — Да уж, брат, это вам не планеты мозговыми усилиями с места на места передвигать!

— Неужели мы летим?! — задумчиво просвистело насекомое.

— Не понял? — искренне удивился капитан. — Ты что, до самого последнего момента сомневался, что эта штуковина поднимется в воздух?

— Да! — честно ответил Месс, ибо не умел лгать. — И не я один. Просто мы очень долго не могли применить свои знания и постепенно стали утрачивать в них веру. Теперь-то я понимаю, почему для возрождения Запретного города нам как воздух был необходим лучший представитель рода людского. Только вы, с вашим сумасшедшим авантюризмом, безоглядной любовью и непомерными амбициями способны на осуществления подобного рискованного предприятия. Сами же мы, ни за что бы, не отважились на эту экспедицию! В лучшем случае наша цивилизация, поднакопила бы сил, подняла восстание, перебила всех людей, наплодила солдат и попыталась бы силой пробиться через тараканьи гнездовья.

— Стой, стой, погоди! — нутром почуял неладное Ярославцев. — Сейчас мы одни, и нам не перед кем красоваться. Ты же сам мне все уши прожужжал о том, что только человек и муравей, смогут преодолеть лазерную и сенсорную защиту вашей гребанной горы. А «Великий Оракул» и вовсе запрограммирован на общение с людской особью. Любое другое разумное существо не добьется от него ни звука.

— Совершенно верно. Но эти суждения взяты из «Святого трактата о Муравьиной горе», который с научной точки зрения является красивой и, ни чем не подтвержденной легендой. Ни один из моих современников не был там, а я не стану утверждать того, чего не видел собственными глазами. И поэтому нам, в данной ситуации, остается лишь верить в древнее сказание и робко надеяться на успех.

— Ах, ты?! Теоретик хренов! — Едва не задохнулся от возмущения капитан — Дать бы тебе промеж глаз твоих бесстыжих! Да так чтоб из них искры в разные стороны полетели! Вот теперь я понимаю, чего так опасались Великие Творцы, и почему не позволили вам полностью заселить эту Вселенную. Насмотришься на ваши протухшие рожи, и впору самому в петлю от тоски залезть.

— И что мы будем делать дальше? — невозмутимо поинтересовался Месс, на всякий случай, отступив в дальний угол гондолы.

— А дальше ты, назначаешься на моем судне коком, и еще следишь за личинкой королевы. Я же беру бразды правления аэростатом на себя и осуществляю общее руководство экспедицией. Вопросы?

— Мы двинемся к центру пустыни?

— Нет! Мы не двинемся! Мы понесемся туда на всех парусах! А теперь заткнись и приступай к выполнению своих обязанностей. Мало того, что я зол как собака, я еще и голоден как пробудившийся после спячки таракан.

— Слушаюсь Главнокомандующий! — подобострастно пискнул муравей, а Костя, демонстративно не обращая на него внимания, занялся определением сторон горизонта.

По мере набора высоты аппарат начал часто менять направление своего полета и ему предстояло выбрать самое оптимальное, чтобы как можно быстрее добраться до центра пустыни.

Пессимистические брюзжания Месса он пропустил мимо ушей, потому что достаточно хорошо изучил психологию своего членистоногого компаньона.

Даже самый безрассудный из них ни за что бы, не взялся за дело, если прогноз положительного результата составил бы менее девяноста процентов. И не удивительно, что нещадно «битые» в прошлом муравьи теперь досконально просчитывали каждый свой шаг. Их сверхосторожность была оправдана и имела под собой солидную основу!

В любом другом случае, и при другой динамике поведения они бы просто не выжили на зараженных радиацией планетах.

Тем временем отважные путешественники уже успели забраться на две с половиной тысячи метров, где Константину наконец-то удалось поймать нужный воздушный поток.

Пока все складывалось крайне успешно! Аэростат был прост в управлении и достаточно надежен. Однако полностью расслабляться им не стоило! В любой момент капризная роза ветров могла претерпеть изменения, и экипажу пришлось бы снова осуществлять вертикальное маневрирование в поисках оптимального направления в этом непредсказуемом движении воздушных масс.

И только теперь наш бравый капитан осознал все преимущества примитивного воздухоплавания и понял, почему на заре освоения «пятого океана» его предков, не смотря ни на что, так непреодолимо тянуло ввысь.

Каким же он был слепцом когда, проносясь над поверхностью планет на предельно допустимых скоростях, выжимал из боевого флая все возможное и невозможное. Он и представить себе не мог, насколько было скудно и ограничено его восприятие окружающей действительности.

Сейчас же земля впервые не мелькала под ним с умопомрачительной быстротой, а перед глазами не стояли бесконечные столбцы отчетных сообщений о работе бортовых систем или красная пелена запредельных перегрузок.

Наоборот, она как гордая императрица, величаво проплывая мимо своего фаворита, снисходительно позволяла ему рассмотреть себя во всех пикантных подробностях.

И опытный космический вояка, до глубины души потрясенный ее красотой, был вынужден признать всю несостоятельность своего прежнего, высокомерного отношения, которое он по молодости питал к «несерьезным» увлечениям своих бывших однокашников.

Ведь за время учебы в военном вузе ему не раз приходилось вступать с ними в споры по поводу целесообразности посещения непрофильных кружков и факультативов.

Даже «верный кореш» Дормидонтов, и тот не придумал ничего лучшего и организовал «Объединение любителей аэронавтики». Да не просто в казарме, а при кафедре Ведения воздушных боевых действий, заразив своим энтузиазмом даже нескольких убеленных сединой преподавателей. Что позволило ему уже на первом курсе сплотить вокруг себя единомышленников, а потом и вовсе пробить у начальства разрешение на плановое финансирование своего увлечения.

Хотя, по совести говоря, чуть позже, именно «аэронавты» и составили костяк его «Братьев Славян», сыгравших не последнюю роль в истории становления и развития отряда.

Но тогда эти дерзновенные покорители воздушного пространства учились мастерить простейшие летательные аппараты из чего угодно. Причем настолько успешно что, иногда Дормидонтыч, если Ярославцев уж, совсем допекал его своим ворчанием, остроумно шутил, что недалек тот день, когда они и вовсе начнут осваивать небосвод на метлах, ступах и коврах-самолетах.

А капитан, все это время, продолжал недальновидно считать их увлечение напрасной тратой времени, и посвящал всего себя изучению материальной части современного боевого вооружения.

Теперь же, оставшись без технической поддержки своей высокоразвитой цивилизации…

И оказавшись один, на один со своенравной стихией…

Он был вынужден признать всю несостоятельность своих заблуждений, и крайне осторожно, буквально с замиранием сердца выполнять тот или иной маневр.

Ведь управлять аэростатом ему довелось впервые!

И он боялся не столько напортачить, сколько уронить авторитет всего человечества перед своим членистоногим напарником.

«Да, не глупей, же я других?! И в теории более, менее подкован! У них то, все получалось!», — мысленно успокаивал себя Константин, сохраняя полную невозмутимость на лице, чтобы муравей не заметил терзавших его сомнений.

Однако вскоре он настолько приноровился к своему новому детищу, что расслабленно присел на балластные мешки и решил, как следует, перекусить.

Месс же окончательно успокоившись, и полностью уверовав в его пилотское мастерство, тоже не терял времени даром. Братья-насекомые снабдили его небольшим ящичком с примитивными измерительными приборами, и теперь он с болезненным рвением занялся сбором научных данных.

Первым делом наш пытливый исследователь определил среднюю скорость полета, которая составила примерно сорок километров в час, и настолько обрадовался этому, что даже осмелился озвучить свои предположения:

— Если все и дальше пойдет в этих числовых параметрах, то примерно через двое суток, мы сможем благополучно закончить наше путешествие.

— Я не ослышался?! — дурашливо приложил ладонь к своему уху Ярославцев, ибо испытанное им во время старта волнение скребло душу и требовало немедленного вымещения. — Неужели, в нас наконец-то поверили?! Да и слова то, какие мудреные при этом произнесли: «Сможем», «Примерно», «Благополучно». Мне кажется, что общение с людской особью пошло на пользу не только тебе, но и всей вашей, донельзя зацикленной на расчетах, цивилизации. Однако ответь, проницательный мой, а что мы будем делать, если там, в центре пустыни, вдруг ничего не окажется? — словно матерый провокатор прищурился капитан, наблюдая за реакцией муравья.

— По-моему, мы уже обсуждали этот вопрос? — вежливо попытался дистанцироваться Месс.

— Обсудить, то обсудили, вот только не пришли к единому мнению!

Загнанный в угол членистоногий не стал больше увиливать и храбро рубанул с плеча:

— Тогда все наши усилия окажутся напрасны! Мы постараемся, вернуться в поселок, и будем думать, как уберечь его от наступления песков.

— «Мудрое» решение! Мне даже лень его оспаривать! — насмешливо изрек Константин, раздраженно почесывая загоревшую шею. — Ты его заранее просчитал или только сейчас брякнул то первое, что на ум пришло?

— Я же говорил вам, что наше мышление немного отличается от вашего. Нам нужно сперва все как следует осмотреть, изучить, или хотя бы досконально сформулировать проблему, и только потом, после коллективного обсуждения, мы приступаем к ее решению. А понапрасну тратить свои усилия во имя какой ни, будь абстракции, нам совершенно не свойственно.

— Да и мы, люди — человеки, за исключением некоторой категории особо одаренных романтиков тоже как-то не привыкли гоняться за миражами.

А то если тебя послушать, так я, и мои соплеменники, сплошь состоим из наивных недоумков! Которые только и умеют, что пускать восторженные пузыри по любому незначительному поводу.

— Я этого не говорил! — вяло открестился муравей.

— Но подразумевал… Ладно, давай-ка лучше, от желчных препирательств, перейдем к логически обоснованным размышлениям. Делать нам пока что нечего! Поэтому предлагаю потратить время на продуктивные философские бдения.

— Я не против! — обрадовано просвистел Месс.

— Ну, тогда внимательно послушай, что скажет тебе капитан космической пехоты. А скажу я тебе, друг ты мой панцирный, следующее: прежде чем отважиться пойти с вами на первый контакт я досконально изучил все документальные свидетельства вашего присутствия на планете, побеседовал со знающими людьми, сопоставил свои наблюдения и, между прочим, до сих пор продолжаю активно шевелить мозговыми извилинами в этом направлении. Так вот, мое заключение таково — в центре пустыни однозначно что-то есть! Об этом свидетельствуют древние летописи — раз. — Ярославцев начал демонстративно загибать пальцы на левой руке. — Тех, кто пытался донести всю правду о Муравьиной горе до широкой общественности, вы безжалостно уничтожали — два. Тараканы с завидным упорством не пускают туда ни одно живое существо — три. И если бы планета изначально была пустынной, то на ней не смогло бы образоваться и сохраниться такого количества пресной воды и растительности — четыре. А теперь мой последний, самый главный, пятый довод. Обещаю, что он и вовсе сразит тебя наповал.

Месс в знак своего согласия лениво кивал головой, однако при этих словах встрепенулся и торопливо выказал свои сомнения:

— Да! А то приведенные вами аргументы уж больно неубедительны и слабо подкреплены.

Но Ярославцев сделал вид, что пропустил мимо ушей его язвительную реплику и продолжил с самым невозмутимым тоном:

— Между прочим, я давно хотел тебе сказать, что способен трансформировать не только свою телесную, но еще и энергетическую оболочку?

— Мне это известно! — нехотя выдавил из себя муравей и, поймав удивленный взгляд капитана, зачастил словно пулемет: — Только не подумайте ничего плохого Главнокомандующий, но когда вы в первый день нашего бегства из города за долю секунды превратились в шаровую молнию и испепелили двух тараканов, я немедленно, с помощью телепатии, связался с нашими учеными, которые скрытно и очень осторожно просканировали вас.

— Ах, вот оно что! — возмущено, проворчал уязвленный «мастер плетения словесных паутин». Соблюсти интригу и огорошить муравья ему в этот раз не удалось, и он был вынужден признать, что снова стал жертвой излишней предусмотрительности и болезненной подозрительности насекомых.

«Черт возьми! Ну вот, опять я опростоволосился, наивно посчитав их, глупей себя. Нет! От этого застарелого комплекса «всемогущего Венца природы», надо избавляться, и как можно быстрее».

— Значит, ваша высокогуманная цивилизация поступила со мной как с подопытным кроликом. Могли бы, хотя бы из вежливости, сначала спросить разрешение, а уж потом ковыряться в моих мозгах.

— Ему ничего больше не оставалось, как надуть губы и прикинуться обиженным ребенком, которому злые дяди, ни за что, надавали затрещин.

— В этом случаи цель оправдывала средства! — виновато проскрипел Месс, пытаясь сгладить возникшее между ними напряжение, однако его неуклюжая попытка возымела обратное действие.

— Нет, напарник! — теперь уже по-настоящему разозлился капитан. — Вы поступили подло! Ведь сколько раз я повторял тебе, что серьезное партнерство не строится на обмане и недомолвках. А вы предали меня! Причем самым бессовестным образом.

— Да как вы не поймете! — муравья аж затрясло от возмущения и обиды. Причем Константин впервые стал свидетелем столь бурного всплеска эмоций с его стороны. — Для вас все, что здесь происходит совершенно не важно. Подумаешь, какая-то очередная увлекательная войнушка! Занимательное и волнующее развлечение для бравого капитана космической пехоты, которое призвано ублажать ваше самовлюбленное и извращенное, постоянными воинами, сознание. Но самое печальное состоит в том, что для вас не существует предела допустимости в достижении цели. Вы, можете, не считаясь с потерями, переть напролом, а потом и вовсе не задумываться над последствиями своих плохо просчитанных решений.

— Все верно! Победителей не судят! — щедро подлил масло в огонь Ярославцев.

— Еще бы! Вам никогда не жить на тех планетах, которые вы разорили и испоганили своим присутствием! Не заводить на них семью! Не воспитывать детей! Вы привыкли беззастенчиво брать у природы только самое лучшее и оставлять после себя загаженные помойки. — И Месс в запале выложил свой самый важный аргумент: — Только люди способны ради праздного любопытства разорять муравейники! — он смолк на секунду, чтобы перевести дух.

— Жесть! Крой дальше! — подбодрил его капитан, все-таки признав правоту насекомого. — Ибо пока мне нечего возразить на твою справедливую отповедь.

— Для нас же, — немного растерянно продолжил тот, так как реакция собеседника оказалась совершенно противоположна той, на которую он рассчитывал, и ему поневоле пришлось оправдываться, — эта экспедиция последний шанс сохранить жалкие крохи своей цивилизации! Не имея право рисковать, мы были вынуждены изучить вас со всех сторон! Да, признаю, порой вопреки вашей воле и с соблюдением строжайшей тайны.

— О, как?! — только и смог произнести обескураженный Ярославцев.

— И ни как иначе! — вновь расхрабрился Месс и даже привстал на задние лапы.

— И чего же вы во мне такого выкопали, таинственные мои? Я надеюсь, овчинка стоила выделки?

— Скрытое сканирование показало нам, что вы обладаете таким внутренним потенциалом, границ которого невозможно определить. Да и сами вы не в состоянии как следует осознать свой феноменальный дар, и уж тем более найти ему достойное применение. Вы подобны заглушенному атомному реактору, по чьей-то злой воле, заключенному в человеческое тело. Пока что вы дремлите, и не представляете серьезной угрозы. Однако одному Господу известно, когда надумаете проснуться, и по какому сценарию пойдет цепная реакция. Будет ли она управляемой, или вы не сможете ее обуздать?

— Неужели все так плохо? — засомневался капитан.

— Если честно, то хуже некуда!

— Хорошо! Если я ходячее, чрезвычайное происшествие, то зачем вы связались со мной?

— У нас не было выбора! Ты думаешь, пески так просто, вдруг ни с того, да не сего, взяли и начали перемещаться? А потом, похоронив под собой большую часть оазисов, подступили к городам? Нет! Это Великие Творцы запустили механизм планетарного уничтожения, который в первую очередь сотрет в порошок нашу цивилизацию. Мы так и не оправдали их надежд, и попали в разряд генетически отработанных материалов. Скоро здесь не останется места ни нам, ни твоим соплеменникам, а на Фаногории наступит эра гигантских тараканов.

— Ух, и как же я мечтаю добраться до этих кукловодов! — Костя непроизвольно сжал кулаки, но тут же, осознав всю невыполнимость своего спонтанно возникшего желания, расслабился, облегченно выдохнул, и устало, прикрыв глаза, тихо подвел черту: — Ну, вот мы наконец-то и поговорили по душам. Причем настолько эмоционально, что даже, в какой-то момент, не заметили, как перешли на «ты»! Премного благодарен за откровение, напарник.

В начале своего диалога с муравьем Ярославцев совершенно не собирался провоцировать его на перепалку. Но, как говориться: «Слово, за слово…».

Хотя… Что случилось, то случилось! И из всего нужно было извлекать пользу. Его самого немного приспустили с небес, да и членистоногий наконец-то отважился показать свою скрытую сущность.

Поэтому капитан совершенно не печалился по поводу произошедшего. Конфликт назревал и рано или поздно он все равно бы состоялся. И сейчас, когда они были вынуждены бороться с бездельем, столь бурная размолвка оказалась весьма и весьма кстати.

И, не испытывая ни каких угрызений, а так же не тая обиду на насекомое, Ярославцев продолжал исполнять свои пилотские обязанности и вести себя так, словно между ними ничего не произошло.

— Нам надо немного снизиться. Уже смеркается, и тараканы наверняка зарылись по уши в своих гнездах. Да и высотное кислородное голодание, плохо влияет на работоспособность твоего головного мозга. Ты становишься излишне агрессивным.

— Возможно. — Нехотя согласился Месс.

— Ты за мной не гонись! — непринужденно зевнул Константин. — Я долго тренировался в барокамерах и могу вести боевые действия без специального снаряжения даже на высоте шести тысяч метров.

— Вы так и не озвучили свой пятый довод. — Вежливо напомнил капитану муравей, возвращая его к главной теме разговора.

Ярославцев хитро улыбнулся и отчетливо проговорил каждое слово:

— Я был там, в ночь перед стартом.

— Где?! — растерянно проскрипел Месс.

— В центре пустыни, возле Муравьиной горы.

— Шутить изволите?

— Вовсе нет! Поясняю: я обратился в уже знакомую и изученную тобой шаровую молнию, только очень маленького размера, и быстренько наведался туда.

Казалось насекомое, хватит инфаркт! С тихим шипением оно повалилось на бок, и страдальчески сложило свои лапки на брюшке.

Костя даже не дернулся, однако из вежливости все же решил поинтересоваться:

— Помощь не требуется?!

Может валерианочки накапать, аль какого антидепрессантика в венку кольнуть?

Нет, он был неисправим! И чем хуже становилась ситуация, тем сильнее его черный армейский юмор просился наружу.

— Ну и… — Только и смог простонать муравей.

— Ничего сверхъестественного, обычная конусовидная гора, правильной формы, искусственного происхождения, высотой примерно метров пятьсот и до полутора километров в окружности. Разглядеть, как следует, я ее не успел. Из-за притяжения черной дыры время жизни обретенной мной энергетической субстанции было сильно ограничено.

— И вы до сих пор молчали? — как ужаленный подскочил Месс, возмущенно шевеля усами.

— Было с кого брать пример. — Невозмутимо парировал капитан, а про себя подумал: «Ну и язва же ты Ярославцев!».

— Подождите, — отчаянно замахал передними лапами напарник. — Но ведь этот рискованный рейд мог очень плохо для вас закончиться?!

— Ты как всегда прав, мой верный «Санчо Пансо». Ну, например — не хватило бы энергии на возвращение и обратную трансформацию в человеческое тело, — продолжая лениво позевывать, подтвердил его опасения Константин, — или лазерная защита горы восприняла бы мое приближение как акт вражеского вторжения. И таких: «Могло бы» я, при желании, соберу тебе воз и маленькую тележку.

— Я преклоняюсь перед вашим мужеством Главнокомандующий! — торжественно просвистел муравей.

— Не стоит. — На полном серьезе остановил его Константин и еще раз подчеркнул свой общественный статус, которым в тайне, ни смотря, ни на что, продолжал гордиться. — Перед тобой воин! Солдат Вселенной! А это высокое звание кое-чему обязывает.

— И вы не сердитесь на меня? — как побитая хозяином собака пискнул Месс, виновато опустив свою хитиновую морду.

— За что?! За то, что ты честно и принципиально обозначил свою позицию? Нет! На, это способна осерчать только самовлюбленная и ослепленная собственным величием персона. К тому же я ведь тоже не святой. Привык все мерить со своей колокольни. Подчинять, повелевать, властвовать… У нас своя, проверенная временем концепция освоения межзвездного пространства. Но мне очень повезло, что я встретил в твоем лице столь яркого представителя более развитой цивилизации. Ты даже не догадываешься, насколько ценен для меня опыт нашего взаимовыгодного сотрудничества. Да и не только для меня, бери выше, для всего разумного человечества! И было бы наивно предполагать, что между нами никогда не возникнет противоречий. В спорах нередко рождается истина!

— «Общее дело сблизит их, и станут они братьями, не столько по крови и облику своему, сколько по устремлениям и душевным помыслам…». — Вторил ему Месс, дословно цитируя выдержку из святого трактата о Муравьиной горе.

И больше они уже не рискнули упражняться в словесности, ибо боялись подпортить удачный финал столь напряженного диалога.

Поэтому, не сговариваясь, каждый занялся выполнением своих обязанностей.

А покрытый ночной темнотой аэростат тем временем продолжил бесшумно скользить по воздуху в направлении их общей цели.

Однако вскоре погода испортилась и, за всю ночь. Константин так и не сомкнул глаз.

Внезапно усилился ветер. Он увеличил скорость полета до предельно допустимых восьмидесяти километров в час, грозя разорвать летательный аппарат в клочья.

Ко всему прочему началась сильная болтанка, и муравей был вынужден неотрывно опекать личинку королевы.

Ярославцев долго пытался, меняя высоту полета, вырваться из зоны повышенной турбулентности и только к утру ему удалось поймать более спокойный воздушный фронт.

— Эй, штурманище! Ты еще жив? — окликнул напарника капитан.

— Стараюсь! — просвистел тот, с трудом подавляя тошноту. Морская болезнь уже с полуночи не давала ему покоя.

— Да не держи ты эту гадость в себе! Рыгни за борт и сразу полегчает.

— Нельзя! Я весь пропах личинкой королевы. Даже одной капли моего желудочного сока попавшего на песок будет достаточно, чтобы вызвать обоснованное беспокойство у патрульных там, внизу.

— Тьфу ты, ну все: «Не, слава Богу!». Тогда блюй на пол. Не графья чай, как-нибудь, стерпим.

Пока муравей пытался привести себя в порядок, Ярославцев внимательно осмотрел медленно проплывающую под ним пустыню.

Проведенные наблюдения явно не обрадовали его, он помрачнел и озабочено почесал затылок.

Когда напарник стал способен хоть что-то вразумительно промычать, капитан приказал ему уточнить координаты.

— Мы в двух часах лета от Муравьиной горы. И движемся правильным курсом. — Уверенно отрапортовал Месс спустя некоторое время.

— Точно? — коротко усомнился Константин.

— Точнее некуда!

— Значит, мне все-таки удалось выдержать нужное направление. Странно! Но почему я не наблюдаю тараканьих гнездовий? Ведь ты уверял меня, что чем ближе мы будем продвигаться к центру пустыни, тем сильнее возрастет их плотность на квадратный километр.

— Повторяю для тех, кто невнимательно слушает. Подавляющее большинство тараканьей армии находится в вынужденной спячке, на глубине примерно десяти метров от поверхности в специальных капсульных бункерах. Если они проснуться и не найдут врага, то будут вынуждены пожирать друг, друга. Поэтому прежде чем поднять тревогу их наблюдатели будут обязаны все, как следует проверить, иначе первыми пойдут на закуску. Входа в убежища не вскрывались с момента их переброски на планету. И это не десятки, а сотни лет. Пески же, все время, пребывая в движении, постоянно меняют ландшафт. Вот поэтому мы и не можем увидеть все их гнездовья.

— Да, действительно запамятовал. Что-то подобное я уже слышал от тебя. — Согласился капитан и озвучил свое решение: — Значит так, днем, когда тараканы наиболее активны, мы не станем приближаться к Муравьиной горе. Местность не разведана, да и как поведет себя система охраны Запретного города тоже неизвестно.

Ведь в случае нештатной ситуации нам придется совершить вынужденную посадку.

— Ваши опасения вполне обоснованны Главнокомандующий! По любому нам не стоит напрасно рисковать и раньше времени привлекать к себе внимание. Считаю наиболее целесообразным осуществлять облет объекта, по большому кругу находясь от него на безопасном расстоянии и терпеливо дожидаться темноты.

Они умолкли, а Константин, спешно закидав в себя завтрак, сосредоточился все свое внимание на управлении аэростатом.

Ровно через час двадцать на горизонте четко обозначился контур горы, и Ярославцев, ободрительно потрепав муравья по загривку, приступил к маневрированию.

Он до предела сосредоточился и кажется, слился в единое целое с аппаратом. Действовать приходилось с особой осторожностью, учитывая малейшие порывы ветерка. Хорошо, что воздушные потоки были не сильны и вполне предсказуемы, что позволило ему, находясь на оптимальной высоте и безопасном расстоянии совершить первый облет горы.

— Длительность маневра — два с половиной часа! — прощелкал муравей. — Только бы не испортилась погода. На этой широте могут возникать внезапные грозы с обильными ливнями.

— Не каркай! — огрызнулся взмокший от волнения Константин, однако, набравшись опыта, уже на втором круге перестал вздрагивать от малейшего дуновения или внезапного поскрипывания механизмов и уверенно повел аппарат по пройденному маршруту.