Экстракт любви. Избранное

Сергей Шиповник, 2005

В книге собраны наиболее интересные и популярные главы из романа, изданного в печатном варианте в Волгограде в 2005 году. Книга о любви и романтике.

КОРОЛЬ В ШИЛСУДСКОМ ЗАМКЕ

Людей много.

А ты один. Вот, вот. И не просто один, а очень. Но надо еще иметь в виду, что ты обязательно кому-то нужен. А этот кто-то, он всегда находится рядом. Заметь его и снизойди к нему.

Его Величество Король следовал далее по своей широкой аэродороге. По левую руку, под его с вишнёвым турмалином перстнем, лежали леса и перелески. По правую же, с золотой печатью, поля и соответствующие им огороды, города и страны. Австралия, Новая Зеландия, Эфиопия, Мадагаскар. Кнут только повизгивал, сшибая верхушки с сероснежных, как волчьи шкуры, сосен, ну а здесь, рядом, в груди теплилось томное чувство сопричастности с ней, может быть с единственной и беспрекословно неповторимой красавицей, о которой и сказать-то можно только музыкой… А звёзды, ночные звёзды всё падали и падали под золочёные колёса королевской колесницы… Ах, какая была ночь!

Проезжая мимо Шилсудского Замка, Король решил подзаправить лошадей, чего-нибудь перекусить, типа того, что выпить, ну и возможно, просто отдохнуть, Человек с копьём, не задумываясь, опустил на тяжёлых цепях помостье, и карета, шумно прогремела по блестящим от звёзд каменьям и остановилась у парадного подъезда.

Шилсудский Замок представлял из себя слаженное архитектурное сооружение в стиле «Брок-ко-ко», ну, а его хозяин Барон Густав в комплиментах почти не нуждался. Посмотрит сверху, словно наградит, ну а уж если понадобится наградить, то ни на что не посмотрит. Баронесса Шилсудская, дама в годах, тайно любила Короля, и поэтому ночной его визит стал как бы воплощением её давней девичьей мечты. — О, Ваше Величество! Какой сюрприз! В такую ночь… Барон пнул под зад засуетившегося возле гостя ротвейлера и, абсолютно не. обращая никакого внимание на свою неудавшуюся женскую половину, показал Его Величеству на ступеньки лестницы. Король не стал с ним слишком распотякивать, потому что время без выпивки Езефу только вредило, и поднялся по молочно-белому эскалатору в зал.

Описать убранство, какое Барон Шилсудский изобразил на вечные времена в своём Замке, значит непременно познать истину, так сказать, вникнуть в самую её сокровенную суть. Король и с этим не стал слишком возиться, а приступил, как ему и полагалось, к делу. Ну, то есть к еде, Ее (хотя и не сразу) стали приносить, приносить и приносить. Столько употребить возможно только после разгрузки железнодорожного вагона, ну, например, с пшеничными или рисовыми отрубями. Откуда у них столько жертвы? Недоумевал Монарх. Кругом,, говорят, голод. Может быть, поэтому? Так и есть. Так точно! Голод повсюду. Его так много. Именно поэтому магазины завалены ядовито-непортящейся жратвой. Их для того и соорудили, чтобы ходить мимо, молчаливо облизываясь и завидуя чьей-то удаче. Какая она, эта самая удача? Сидит в машине с большими толстыми колёсами? Наверное. Даже не выглядывает из нее. Из темной, словно подземелье, глубины. А ты выйди наружу, наша припрятанная Удача, поделись собою с нами. Мы тоже тебя хотим.

Включая прибор ночного видения, мы перемещаемся к следующему акту нашей пьесы. Познакомимся с новыми героями. в Шилсудском Замке кроме господ обитали ещё и простые люди. Сразу их даже и не заметить, Но это и есть люди. У них имеется помимо ног, туловища, головы ещё и сердце. Не очень с виду-то оно большое, с кулачок, но как раз в нём и расположен двигатель нашего внутреннего сгорания. Он мощный, примерно как у атомной подводной лодки. Или как в космическом корабле. Здесь я имею в виду звездолёты. Им нужно топливо. Много энергии, чтобы нестись в так называемое безвоздушное пространство. Но как выйти в него? Как оторваться от притягучей Земли и взмахнуть крыльями? Вот именно для этого и был изобретен виртуальный по своей сути препарат «Экстракт Любви». И вы думаете, что Командарм мучился, в поисках его? Да! Он пропустил через себя, через каждую свою микроклетку все, что было до того придумано: хорошее, плохое, железо, кимни, воду. воздух и пришел, а вернее, приполз, изнемогая от усталости и боли, к простейшей формуле, вокруг которой ходят и носятся все. И причём без исключения. Но дело-то в том, что нам некогда заниматься главным. У нас есть занятия «поважнее». Их много. Похоже на авторалли. Дерг, дёрг, дёрг, дёргаем рычаги. Выше всех, быстрее всех, смелее всех. А сами боимся даже нос высунуть из железной коробочки. Большая коробочка. Дорога для неё даже узка. А может, остановить погоню? Земля ведь тоже летит. Зачем ускорять полёт? Ведь разобьёмся о небесные рифы. А там, под скалой, — ничего. Тихая память могилы.

Его Величество Король Йозеф Неопольский сразу обратил внимание на этих людей. Он и Она. А кто вообще в Замке хозяин? Они. Он и Она. Он Лакей, если это так можно обозначить. А она Служанка. Да, да, самая обыкновенная. Обычнее некуда. Они ходят вверх-вниз по Шилсудскому Замку, переносят самые заурядные вещи: тарелки, кубки, ножи, простыни, полотенца. Что они ещё носят? Свою на себе одежду, Короля словно проткнуло насквозь. Наконец-то он понял, что кроме Баронов и Баронесс, Королей и Королев бывают на свете люди. И кстати, им не трудно все это носить, подавать, стелить, стирать, жить. Тяжело вокруг этого мучаться. И создавать зведолеты, подводные лодки, даже тарелки. Представляете, чтобы сделать тарелку, нужен целый завод. Фарфоро-фаянсовая богобардельня на паях. А для сооружения звездолёта нужно, оказывается, целое государство. Зачем они нам? Да нету там ничего! Пустыня. Гоби. Есть мы с головой, туловищем, ногами, и самое главное — с сердцем. Большим, как наша Земля.

Его называли Борислав. Что может быть в жизни важнее молодости, красоты и здоровья? Он всё это имел, и от него, как от сорванного с дерева спелого яблока, всем этим благоухало. Когда он наливал Королю в гранатовый кубок тридцатиградусное португальское вино, то Его Величество обратил внимание на то, с какой непринуждённостью всё это делалось. Без лакейской низости, и в то же время без официантской напыщенности. Просто подошёл к кубку, негромко наполнил его из кувшина, поклонился: «Прошу Вас, Государь» и продолжил как ни в чём не бывало занятие по сервировке стола. Первый раз в своей жизни Йозеф Неапольский поблагодарил Лакея. Ну правильно, потому что эта услуга делалась не в долг и не взаймы, а от чистого сердца. Так можно сделать лишь тогда, когда оно имеется. Где же его взять, чистое непорочное сердце, когда даже Монарх тебе скажет спасибо и поднимется, а не спустится до твоей высоты? Вопрос с ответом. Надо подумать.

***

О ЛЮБВИ НЕ ГОВОРИ

О любви не говори. Как о чём-то второстепенном. Она и есть генеральная линия, магистральный трубопровод, взлётная полоса, речной фарватер. Как ни верти, но от неё и расходятся все наши дороги, гладкие и труднопроходимые, широкие отвесноопасные, лёгкие и невыносимые. Наши пути. А куда они уведут нас, эти дороги? — всё будет зависеть оттого, как далеко мы собрались от любви уйти и какие цели станем преследовать. Вот только если мы удаляемся от любви во имя любви, значит, она нас поймёт и простит. До последнего глотка воздуха она живёт с нами. И даже если мы её предаём, то она будет душить нас своей укоризной, но никуда, никуда не уйдёт.

***

О ЛЮБВИ НЕ ГОВОРИ 2

О любви плохо не говори. И когда тебя насквозь пронизывают магнитные бури. Даже если всё выскакивает из рук. Помни: это наше центральное отопление, позвоночный столб, генеральная линия жизни. Ты только забудешь о ней — и сразу же начинаются приключения, столкновения, наезды. Правда, и с ней это никуда не уходит, но что характерно — в пользу. Если приключение, то как у Стивенсона остров тех самых сокровищ, которых много; если столкновения, то без трагических последствий и с благоприятным исходом; если наезды — то мимо, пусть рядом, но не на нас. Ведь, хорошо?

***

КОРОЛЕВСКАЯ ЩЕДРОСТЬ

У барона Густава Шилсудского была давняя неприязнь к Герцогу. Однажды на именинах Короля-Отца во Дворце пьяный Герцог посмеялся над якобы индюшиной гордыней Барона в присутствии дам, на что тот только хмуро промолчал, но не из-за трусости, как это показалось Герцогу, а чисто ввиду нежелания вообще связываться с пьяным дураком. Тем более, что женщины о Герцоге Суллузском отзывались не очень-то лестно. Ну а что? Он их не видел в упор. Их для него как бы не существовало вовсе. Женщинам нужно-то немного. Ну, вот уронила она платочек. Пусть даже специально. Что, трудно нагнуться и подать ей его? Спина переломится? Или накрутила она сегодня причёску. Для себя что ли? Ей её не видно. Почему не заметить? Прическа, может быть, есть часть всемирного искусства, а тем более она так недолговечна, что нужно просто ловить момент. Нет, Герцог не только причёсок, он даже лиц не замечал. Он вообще, кроме себя, никого не лицезрел. Барон Шилсудский в свете действительно слыл гордецом, но мимо его взгляда не промелькнёт ни одна дама. Он их просто боготворил, правда за исключением верной ему по крышку гроба, но, увы, увядшей, как неполитый цветок, Баронессы).

Когда Его Величество Езеф Неопольский, утолив голод и жажду, заговорил с Бароном о политике, то почему-то, разговор волей-неволей сам сошел к персоне Герцога Суллузского. Король дал понять, что после раскрытия заговора он не собирается терпеть впадших в независимость вассалов, а любые попытки навязывание ему неинтересных для Государства установок, станут отныне пресекаться законодательными мерами. В случае неподчинения закону, на защиту Монархии выступают все имеющиеся в наличин вооружённые силы. Ну, а ежели кто-то не поддержит Короля, значит, его также ждёт суровая расплата,

Барон и не собирался прекословить Королю. Во-первых, сил у него на это существовало немного, хотя его плодородные земли давали неплохой урожай. Во-вторых, поняв с полунамёка, что Герцог Езефу не угоден (а слухи об этом любовном треугольнике доползли уже и до Шилсудского Замка), Барон реших отомстить своему насмешнику, а это как раз был удобный момент, тем более, что у Короля мощи имелось предостаточно. После казни Баронессы Марии Рижской и её сторонников, все, ну, может быть только кроме Герцога, поняли это быстро. В-третьих, как ярый сторонник абсолютизма, Барон Шилсудский верил, что новый Король наведёт наконец-то в государстве порядок. Некоторые, такие, как Герцог, просто расфордыбачились, никого не признавая. Ну, и основное, на что возлагалась баронская Надежда, так это на то, что его династии вернутся наконец-то восемьсот акров южной земли, принадлежащей Баронству испокон веков, но завоёванной когда-то злодеем Людвигом Безжалостным.

Его Величество поблагодарил Барона за сверхурочный ужин, жгучее португальское вино, а затем, пройдя в яшмовый кабинет хозяина и сев в его кожаное кресло за краснокаменный стол, подписал для Шилсудского целых четыре привилегии:

— С Нашего Высочайшего Повеления даровать Барону Шилсудскому титул Эрцгерцога.

— Создать комиссию по улаживанию спора между Эрцгерцогом Шилсудским и Герцогом Суллузским о восьмистах акрах земли, находящихся на севере Суллузии, по правую границу от Бортманского Графства.

— Назначить Эрцгерцога Шилсудского

Полномочным Представителем Короля в Южном Регионе с правами и обязанностями, перечисленными в приложении №1 (см. приложение N 1).

— В случае нарушения границ Шилсудского Эрцгерцогства к их защите подключаются все сухопутные силы Королевства.

Подпись.

Новотитулованный Эрцгерцог посыпал на документ яшмовый порошок и сдул его в пламя камина. Король поднялся из-за стола, пожал хозяину замка его гордую твердую руку и удалился в предложенные, задыхающийся от волнения Эрцгерцогиней, покои.

***

ГЕРЦОГ НА СТРЕЛЕЦКОЙ ЗАСТАВЕ

Мело так, что глаза не открыть. Крупный мокрый снег хлестал по щекам сбившихся с дороги путников. Его Сиятельствю Герцог Суллуский и четырнадцать верных крирасир по дороге в Москву Белокаменную вот уже вторые сутки блуждали перелесками в поисках ночлега. Лошади подкашивались от усталости, но останавливаться было нельзя. К утру ожидался мороз и многие: как животные, так и люди могли уже не подняться.

— Ваше Сиятельство, может, бросить эту карету, ведь не выберемся мы с ней, — сделал умное предложение Полковник Шаховский.

— Сам знаю, только жалко. Её в Венеции три года строили. Если бы я её вовремя не ухватил, то она бы досталась Неопольскому Королю. Это же не карета, а дворец на колёсах. Печь угольная, вентиляция, умывальник, туалет, библиотека, кровать двуспальная. На ней кругосветное путешествие можно совершить. Она даже в Океане не утонет. Амфибия. Если бы не эта гибельная Россия, мы бы уже по дальности в Персии персики ели. Или в Китае китайки. Что за медвежья страна?! Глушь непролазная. Чаща, — и Герцог изнутри захлопнул дверцу кареты, в которой измученными и уставшими под овчинным тулупом дремали две лотарингские крестьянки. Герцог стал их будить:

— Девочки, подъём. Сегодня вам предстоит обучение верховой езде. Одевайтесь потеплее.

— Ва-а-аше Сиятельство, ну, хоть немного ещё поспать. Да и холодно, ведь. Печь еле тлеет. И кушать хочется. Последний раз утром мёрзлую курятину поклевали, и все. Пусто в желудке, — сквозь сон пролепетала Алиса — большеглазая шатенка с миниатюрной родинкой на щеке.

— Подъём, я сказал, а то хуже будет Сейчас начну снегом натирать. Сразу у меня проснётесь.

Красавицы не вставали.

Герцог отхлебнул из своего драгоценного кубка вина, откинул тулуп, под которым, скрючившись, спали Алиса и рыжая, как пшеничный сноп, Адель, ну, и прыснул на них из полного рта, что пробудило двух подруг мгновенно.

Карету пришлось бросить. Всё, что можно было из неё забрать: посуду, оружие, остатки продуктов и подарки Русскому Царю перегрузили на распряжённых лошадей. Алису и Адель посадили в одно седло, укутали тулупом и бобровой шубой Герцога, обмотали уздой и еле-еле двинулись дальше. Уже глубокой ночью наконец-то наткнулись на Стрелецкую Застану. Часовой, ничего не разобрав в чужом языке, побежал будить Воеводу Ивана Утятина:

— Иван Иваныч, там какие-то неруси и железных латах. Рыцари немецкие, похоже. С крестами на касках. Может, война?

— Да какой дурак ночью и в такую пургу воюет? — с большой неохотой стал подниматься Воевода, — и много их?

— Целый полк, Ваше Высокородие. Копья у них и мечи. А самый главный, что в парике заснеженном, очень уж грозный. Похоже, что король какой-то или принц. Кричал на меня и мечом грозил.

— Ну, ладно, пойдём посмотрим.

Воевода взобрался на сторожевую башню, посветил факелом и увидел облепленных снегом путников. Полковник Шаховский был по национальности поляком, поэтому кое-какие русские слова знавал. Не без помощи мимики и сурдоперевода всё же удалось наладить связь с Заставой, и ворота наконец-то открылись. Герцог всыпал Воеводе в руку горсть золотых монет, и тот сразу научился суллузскому языку: засуетился, принёс еды, выпивки, распорядился о кормежка лошадей овсом.

Герцога и женщин поселили в комнате Воеводы. Наконец-то согрелись. Герцог набил русскую печь дровами, и, как-то умудрившись, все втроем на ней замертво уснули.

Утром Его Сиятельство поднялся первым, выглянул В искрящееся окно и понял, что если бы не попавшаяся им случайно Застава, то весь отряд бы закоченел в дороге. Ярко горело солнце, и мороз, по всей видимости, вдарил не слабый.

— Шаховский, переведи ему, чтобы дал нам сопровождающего. Иначе, мы мимо Москвы прямо к татарам угодим. А они, ох, какие лютые, эти бузарманы. Верёвкой к лошади за ноги привяжут и катают по степи, пока кожа не слезет. И пусть в сани овса с запасом положит. Сколько ещё ехать по бездорожью — не знаю. Предупреждал ведь меня Курфюрст, что глухомань тут, на этой Руси. Так я и раньше знал, только никак не думал, что Россия — аж на самом краю Земли.

***

ГЕРЦОГ В ГОСТЯХ У РУССКОГО ЦАРЯ

Иоан Кровавый сегодня катался в санях с ледяной горки. Это с детства была его слабость, а отсюда: прямо рядом с Ивановской Звонницей в Кремле, как только начинались морозы, для него сооружали высокий из снега круглый холм со ступеньками. Из саней Царь не вылезал. Трое Стрельцов заталкивали Иоана на гору вместе с санями, ну, и пускали его под откос. Иоан, как ребёнок, пищал и, размахивая по сторонам посохом, катился до самой Кремлёвской Стены. Далее всё повторялось. В медвежьей шубе до пят бежит к Царю Главный Опричник Малюта Шкуратов:

— Государь, к нам делегация пожаловала из Суллузии. Сам Герцог с рыцарями и двумя дочерьми. Одна рыжая — волосы распущенные до грудей, а другая — с родинкой на щеке, черноглазая, больно уж пригожая. Что делать прикажешь?

— А веди их всех сюда. С горки будем кататься. И водки анисовой бочку прикати, закуски разной, сёмги, икорочки, ну, сам знаешь. И Иоан, пища́, покатился вниз.

Герцог с Иоаном виделись лишь однажды, года четыре назад в Неопольском дворце на именинах Короля-Отца, и как-то сразу сдружились. Торговали друг с другом, помогали, кто чем силен. А когда началась Европейская Война, Иоан, пока не вмешиваясь в бои, всё же сочувствовал именно Герцогу, а не Королю, и в случае, если бы к нему те обратились, наверняка стал бы на сторону

Суллузскоого. Сначала в Россию удочку закинул Езеф Неопо́льский. Ну, мол, попрание монархических идеалов, непослушание со стороны вассала и так далее. Кровавый в передачу через послов покивал головой, и только. Когда же к Царю обратился Герцег, то он сразу же пригласил того в Москву. Попьянствовать, покуролесить, с девками побаловаться. Одним словом, друзья по интересам.

— Вот, Государь, привёз тебе подарки из Европы: сувениры всякие, путеводители по городами странам, значки, вымпелы, новейшее изобретение — счётные палочки. Ну, и вот двух Принцесс Лотарингских. Голубая кровь. Вези, говорят, нас к Русскому Царю, а то засиделись мы на выданье в Европе. Скучно. А на Руси жизнь весёлая. С горки можно покататься. Им нравится.

— Ну, спасибо, Герцог. Удружил. Я принцесс люблю разных. Особливо симпатичных: рыжих, например, или вот, как эта, большеглазых с родинками на щеках. А то ведь чуть не женили тут меня и четвёртый раз. На Боярыне Огурцовой. Да только больно строптивая она оказалась. Своенравная. Ещё и забеременела к тому же. Молодая, неучёная. А твои Принцессы, видно, толковые. Вон как сразу ласкаться стали, — и Царь повелел позвать ещё двоих стрельцов, чтобы его, Алису и Адель взволокли на гору. Сани, пока съезжали вниз, от дисбаланса перевернулись, и вся ватага кубарем, как колобок, покатилась к белокаменной стене. От удара посыпалась древняя штукатурка, и стрельцы из кучи строительного мусора долго выкапывали Царя и двух новокрещёных Принцесс. Иоан приказал расставить столы и лавки. Через десять минут возле горки уже начиналась гульба. Погода менялась, и с неба стал срываться пушистый снежок, но это никому из собравшихся не мешало. Алиса и Адель приклеились по обе стороны к Иоану, а тот, как турецкий султан, их обнял за плечи, и все дружно гоготали.

— А скажи-ка, Герцог, он что, этот новый Король, такой сильный, коли стал с тобою тягаться?

Захмелевший Полковник Шаховский кое-как перевёл, и Герцог отвечал:

— Да берёт на себя много. С женой моей спутался: письма, любовь. Да не верю я ни в какую любовь! Миф. Вот это любовь, — и Суллузский показал меховой рукавицей на Алису и Адель, — они тебя ведь знать не знали, а гляди, как любят. Сразу видно — Принцессы. Чуют, кого признавать. А Герцогиня моя, видимо, потаскуха, раз меня не почитала. Меня! Рыцаря!

Сёмгу, икру, оленину запорошило снегом, да и сами гуляки сидели, как снеговики

— снегурочки. Стемнело быстро. А уходить не хотелось. Действительно, очень уж было весело. Малюта Шкуратов, перепрыгивая через костёр, подпалил свою медвежью шубу, а Полковник Шаховский, поджаривая на мече замороженную оленину, когда пробовал мясо, обжёг себе обе губы и язык. Алиса, уставшая с дороги, уснула у Царя на коленях, а Адель поскандалила с непонравившимся ей почему-то Стрельцом, и Иоан приказал посадить того на кол. Герцог был трезвее всех. А Иоан пьянее. К полуночи у Царя в голове, как с ледяной горы, поехали сани, и он залез на Ивановскую Звонницу, повис на верёвках и стал стучать в колокола на всю Москву. Народ подумал, что пожар, и вся Столица от Китай-Города до Замоскворечья повыбежала с ведрами тушить огонь. Но Москва пока ещё не горела…

***

МАКЕДОНСКИЙ И АСАНА

Дождь уже вторую неделю полоскал штандарты Македонского войска в непролазной грязи долины Реки Инд. Александр шёл впереди колонны и тащил за собой чумазую обессилевшую лошадь по кличке Аристотель. Наконец-то лес заканчивался, и войско вышло на широкое поле с сахарным тростником. Император приказал разбить лагерь, потому как грязь уже была по пояс, а тростник, должно быть, вкусный. У кого оставались силы — те рубили стебли мечами и тут же жевали, высасывая медово-сладкий сок, ну, а у кого их не было, те голодными засыпали на кожаных плащах-накидках, чтобы, может быть, уже не проснуться никогда. Александр снял свой знаменитый золотой, с кручёными бараньими рогами шлем и только хотел нарубить в него тростника, как мимо, по краю поля верхом на буйволе проезжает Крестьянин-Индус.

— Эй, любезный, — подозвал его Царь, — скажи на милость, где твоя деревня? — И Александр стал руками изображать много с крышами хижин, коров и домашнюю птицу.

Индус прикинулся дураком, будто бы ничего не понимает. Тогда его сволокли с буйвола и надавали по рёбрам. Индус плакал, но молчал, как местный партизан. Тогда Полководец решил пойти на военную хитрость: он повелел кнутом нахлестать буйвола и посмотреть, куда тот отправится. Буйвол завыл и побежал обратно в джунгли. Александр и его правая рука Генерал Парфенон трусцой отправились за ним.

Через пару полян, у небольшой протоки появилась деревня. Хижин двадцать-двадцать пять с ветхими бамбуковыми пристройками. Население попряталось от дождя и не высовывало носов. Перемахнув через невысокий плетёный забор, Александр с Генералом вошли в хижину без дверей и окон, но светлую от горящего очага, на котором стоял глиняный чан со вкусно пахнущим козлятиной пловом. У чана колдовала Молодая Индуска в жёлтом хлопковом платье с серебряными браслетами на руках, а на сермяжной подстилке в правом углу храпел какой-то тюфяк, по всей видимости, её супруг. Молодая Индуска сначала испугалась, но, разглядев таких грязных, но мужественных воинов, успокоилась. Хуже, чем хорошо, они всё равно ей не сделают. Тем более, что от этого пьяницы вообще никакого толку. Как запил ещё на прошлой неделе, так и валяется, с места не сдвинешь. Всю брагу тростниковую выжрал. Целую пальмовую бочку. Алкаш несчастный. Знала бы, что он будет хроническим, никогда бы отцу с матерью не дала согласия. Молодая Индуска не понимала, о чём говорят эти вооружённые люди, но сразу сообразила, что они, наверное, голодны и устали с дороги. Всё-таки на полушумерскосигхском языке допытались, что зовут красоту Асаной.

Плов оказался замечательным. Горячий, много мяса, лука, имбиря. И в связи с тем, что он был постным, воины сразу смахнули по большой чашке и попросили

добавки. Тогда хозяйка, сообразив, что с таким аппетитом гостям не хватит одного чана, подлила в него рапсового масла, перемешала и наложила ещё. Наконец-то солдаты почувствовали, что они ещё что-то умеют чувствовать. Например, состояние человеческого достоинства. Ну, и мужского тоже. На каком-то международном языке всё же стали общаться. Например, узнали о том, что Асана припрятала от алкоголика мужа целый кувшин рисовой водки. Решили попробовать. Поначалу она показалась вонючей самогонкой, но, опустошив еще по одной пиале — понравилась,

— Асана, а что ты его терпишь, этого пьяницу? Выгнала бы его из дому

давным-давно. Нашла бы себе мужика работящего. Наверное, по тебе вся деревня вздыхает. Если хочешь, мы его с собой в поход возьмём. Будет лошадей от грязи индийской отмывать, мечи точить, одежду штопать. Быстро пить отучим. Вот Генерал тоже в Македонии до Индийского Похода увлекался, а полазил со мной пару лет по джунглям — сразу отучился. Дурная привычка. Налей-ка ещё по пиале, больно уж сладкой водка оказалась.

Мужик на подстилке перевернулся, открыл глаза и не понял: что за наглые рожи запёрлись в его дом, да ещё и пьют, похоже что, водку, а его законная вековыми традициями жена с ними хохочет и любезничает. Он кое-как поднялся к столу. Его никто поначалу не заметил. Тогда Индус ухватил Генерала Парфенона за шиворот плаща и развернул к себе лицом. Назревал межнациональный конфликт. Александр вскочил на ноги и выхватил из ножен свой исторический меч с большим красным корундом на рукоятке.

Тут вмешалась Асана:

— Ребятки, только без драки, он пьяный сам не знает, что творит.

После того, как Генерал взял за химо Индуса и протряс его, как от грязи тростник, Александр смилостивился:

— Ты что, урод, не видишь, кто перед тобой стоит? Балбес! Перед тобой твой Император. Великий Полководец. Правитель половины Азии. А ты? Буйвол облезлый, скажи спасибо вот ей, а то бы я тебя на пальму повесил кверху ногами напротив термитника. Идиот.

Пока Генерал повёл Индуса на улицу освежить под дождём, Александр и Асана разговорились:

— Красивая ты. Может, со мной уйдёшь? Чего тебе в этой дыре торчать? Детей у тебя нет. Да и с этим придурком, похоже, не будет. А я тебя Царицей сделаю: одену в парчу и шелка, обвешаю бусами жемчужными, серьгами коралловыми, цепочками золотыми. Охранять тебя буду, кормить, любить.

— Понимаешь, Сашок, всё это увлекательно, но только где гарантии, что завтра ты не полюбишь другую и ей то же самое не наговоришь? Да и работенка у тебя рискованная. Сколько головы не руби, а своя тоже не железная. Если тебя убьют, какая моя участь? Рабство неминуемое.

Император ещё выпил, закусил солёной пшеничной лепешкой, погладил Асану по руке так нежно, что все ее серебряные браслеты затилинькали вечную музыку любви, которую исполняют на рассвете птицы, наверное, в любом уголке земли.

— Ну, что ж. Возможно, ты права. Не думаю, что я великий. Сил остаётся всё меньше, а врагов больше Вот сегодня ещё одного нажил. Случись нам встретиться с ним в бою, ведь он меня не пощадит. как и я его. Ну, а насчёт любви скажу так. Никто её не ведает. Длинная ли она, короткая, может, вечная. Никто не постиг. И чем больше мы пытаемся в ней разобраться, тем непонятнее она для нас. Потому что назначена любовь Богами не для того, чтобы о ней думать, а чтобы чувствовать. Пока она есть.

***

БРИЛЛИАНТОВО-ИЗУМРУДНАЯ ДИАДЕМА

Ну. что ж, познакомимся с новыми героями? Прошу любить и, соответственно, жаловать Английскую Принцессу Диану. С Принцем Чарльзом. У Королевских Особ сегодня пока что беззаботное настроение и их высочества гостят в Загородном Дворце «Маленький Лондон» у Неопольского Монарха. Столы трещат от нагромождения еды, а приглашённые прибавляют сюда веса, своим усиленным на неё налеганием.

Его Величество, заполучив полную моральную поддержку и военную помощь от

Английской Королевы Виктории Уэльской, сегодня решил затмить роскошью и

гостеприимством сияние и влияние на Европу Английского Двора, а поэтому в своём фонтане наловил целую кадку рыбы и

пригласил на ужин помимо туманных альбионцев всё свое близкое окружение.

Виктория сдержала слово. Палата Лордов под ее давлением, незначительным большинством голосов поддержала вступление Англии в войну на стороне Неопо́льского Королевства. Добровольцев сыскалось немало. Эти люди, в основном молодёжь, эйфорично наряжались в форму и с патриотическим лозунгом «За Ее Величество Королеву» отправлялись в бой.

Принцесса Диана со своей броской эпатажной внешностью резко выделялась

среди присутствующей публики. Король умудрился незаметно (как ему

показалось) одарить Принцессу четырьмя комплиментами, высокохудожественно

описывающими её тело от ног до лица, а та слегка краснела, как бы стесняясь

того, от чего, собственно говоря, смущаться было бы ей и не обязательно. Одни

ножки довольно-таки немало стоили. Ну, а уж об остальном можно было не

только рассыпать комплименты, а прямо экспромтом плести сонеты, или же

импровизировать на струнах лютни. Красавицу заметишь издалека. А ещё, все

прелести Дианы освещала на её прибранной серебряными шпильками голове та

самая бриллиантовая диадема, которую Йозеф Неопольский через Посла

презентовал Английской

Королеве. Диана ещё перед отъездом, в Лондоне, будем считать, прилепилась к

Свекрови, и не без участия Мужа выпросила у неё на время круиза шедевр мирового ювелирного искусства. Ну, а мы немного забежим вперёд, предварительно открыв секрет того, что это впоследствии будет стоить ей жизни.

— пока что тосты, еда, танцы до пяти часов утра и больные, почти что квадратные головы к обеду. Наследник Английского престола Его Высочество Принц Чарльз Уэльский, ловелас ещё тот, за эту шумную ночь, под предлогом прогулки ради свежего воздуха успел-таки тайно в саду пообнимать Племянницу Короля семнадцатилетнюю Анастасию Неопольскую, и пообещать ей любовь до могильного камня. К вечеру следующего дня, когда основной приток гостей отхлынул и Король с Английским Наследником при сопровождении Гвардии выехали пострелять непуганых цесарок, произошло нечто невероятно драматичное. Садовник Летнего Дворца Шульц, прохаживаясь среди своей ненаглядно благоухающей флоры, обнаружил в розовой клумбе совершенно свежие следы от каблуков со шпорами, на пушистой, вскультивированной им совсем недавно земле. Странные следы уходили в сторону краснокипичного забора и леса. Подняв голову, Шульц приметил, что окно одной из спален на втором этаже настежь открыто, а это в такую жару считалось крайне нецелесообразным. Он решил сообщить о своих подозрениях Начальнику Летневорцовой Охраны Полковнику Зибельману. Тот в сопровождении троих Гвардейцев поднялся на второй этаж и постучался в слегка приоткрытую дверь спальни Ее Высочества Английской Принцессы Дианы (а это именно её окно было полностью растворено) и, не получив ответа, едва толкнул дверь, и заглянул в спальню.

Конец ознакомительного фрагмента.