Стихи ветра

Сергей Цимбаленко, 2015

Сергей Цимбаленко − поэт, чье творчество символизирует медленное возгорание войны против смертельной опасности для поэзии − против литературы. Прийдя к абсолютному убеждению, что именно критика породила литературу, а значит некую «правильность» − некие лексические правила и понятия, оградившие поэтическую душу невидимым забором, поэт, словно скульптор, берет в руки острое долото и с помощью молота вонзает его в невыразительную литературную глыбу, внутри которой томится освобожденная от человеческого мнения − пришедшая свыше − чистая поэтическая плоть. Поменяв множество форм и стилей, поэт в конце концов отказывается от них всех и уходит в поиск пространства свободы − в пространство чистой поэзии, где и свойственно обитать истинной поэтической гениальности. Наибольшее воплощение своих убеждений поэт вкладывает в произведение «Иеремиады», а такие выдающиеся поэты, как Белла Ахмадулина и номинант на Нобелевскую премию по литературе Константин Кедров награждают поэзию Сергея Цимбаленко и самого поэта эпитетами «новое − что способно освободиться от всего» и «редкий рожденный поэт», что уже само по себе является весьма значительным и обязательным к прочтению.

Стихи ветра

Солнце и Небо

Я видел − бежало по лесу Солнце…

Я видел − Солнце заблудилось в лесу…

Я видел − курило Небо, выпуская дымы…

Я видел − черный лес пытался измазать белое Небо,

и радиоволны воздуха были накалены…

Я видел − Небо разбавляло Землю синим цветом…

Я видел − каждый вечер Солнце медленно ныряло

в землю…

Я видел − одноглазое Небо ничего не смогло увидеть,

когда моя ладонь закрывала Солнце…

Я видел − сквозь дыру в Небе, называемую Солнцем,

смотрел на всех Божий Свет…

Я видел…

MMXI

Пустота

Пристальным взглядом я вглядываюсь

в густую географию пустоты…

От миллионов моих обличений

в воздухе обнаруживают себя мысли…

Они признают меня их хозяином

и робко проникают в поры…

Величественный и грандиозный вид гигантских скал

устремляется в чистую голубизну высоты −

Мои любопытные глаза вот-вот удовлетворят свою жажду

самым чувствительным способом −

объятиями…

И я ввергаюсь туда тем, чем могу −

воображением душевной дрожи…

Здесь и сейчас!

MMXI

Алчба

Где же ты теперь, священный рокот ежедневных молитв?..

В изголодавшемся порыве к чистой мякоти апельсина?

В легком выпаде с растопыренными пальцами руки

к сосуду с жидкостью?

В глотке пришедшего издали,

но сохранившего свою свежесть, воздуха?

В непроизвольном поглядывании

на улетающие в теплые края облака?

В первом мгновении увиденной действительности

после путешествий во сне?

В страхе перед встречей взглядами

с пустотой смысла собственной жизни?

В нежном потягивании, при котором забываешь мир?

В подсознательном размышлении

о божественном совершенстве человека,

глядя на него с похотливым вожделением?

В желании среди многочисленной надоевшей музыки

услышать и спеть восьмую ноту?

В стеснительном признании, не открывшемся никому,

увидеть второе солнце?

В романе с Землей, который надоел и заставляет думать

об иных любовницах?

В предчувствии скорого окончания счастья?

В мыслях о том, что смерти нет и никогда не было?..

Где же ты теперь, священный рокот ежедневных молитв −

Живая кровь, излечивающая внутри каждого из нас,

мертвую стеклотекстолитовую святость?..

MMXI

Пыль

В микроскопической пылинке,

случайно попавшей в струи света,

Узнаю мир: легкий, прилипший к округлой Земле,

вращающейся и держащейся ни на чем −

Невесомые мысли,

Невесомые тела,

Невесомые мнения и судьбы…

Легче ветра,

Легче воздуха,

Легче пустоты…

Кто-то, живущий привычно,

вдруг увидел быструю вспышку от пыли:

Стремительный огненный образ осенил и впечатлил,

заставляя изменить ход идущих во тьму недель −

Животрепещущий сор,

Животрепещущая грязь,

Животрепещущий мусор…

Значимей прожитых лет,

Значимей необъятного пространства,

Значимей тебя и меня…

MMXI

Память

В ускользнувшие к свежему прошлому минуты

проникает неопознанный вирус

И поражает частички памяти…

Ранимое подсознание начинает бояться:

память вернется и будет обитать внутри,

Но уже не та − деформированная лучами пространства.

Я выпархиваю из своего тела и устремляюсь

за своей еще пахнущей рядом памятью…

Незаметно, легко − не оглядываясь.

Мое тело продолжает жить,

но меня там уже нет и никогда не будет.

В мою плоть вселился двойник…

Вскоре его жизнь наполнится чередой лет, событий,

людей… всякой всячиной…

И превратится в некую совокупность − судьбу.

О ней я ничего не буду знать,

потому что где-то в чистом поле, вдали от всех,

Откроюсь Тому, Кто всегда мог меня распознать −

Всеблагому Отче.

MMXI

Уединение

С трудом нахожу безлюдное и тихое место.

Включаю свет и погружаюсь в уединение…

Через несколько мгновений ощущаю пустоту,

начиненную до отказа и раздавливаемую полнотой окружающей жизни…

Мысленно очищаю пространство пустоты. Глубоко вдыхаю.

Лечу…

и впервые осязаю пальцами улыбающиеся

губы Солнца…

MMXI

Где-то

Сквозь тяжелую прострацию, тонким, как волосок,

лучом

Просачивается смысл…

Болезненный разум его не обнаруживает,

и привыкшей к грузу плоти

Кажется легким дыхание.

А где-то… далеко за пределами

всех посещенных когда-либо мест,

Смешалось с воздухом Настоящее,

В котором, не обнаруживаемое даже чистой лазурью

летающего неба,

Ютится воплощение мечты

Каждого из нас.

MMXI

Когда

Над узорчатым строением города повисла гигантская дыра

(небо).

Ее всасывающая сила, минута за минутой, похищает звук

мятущегося сердцебиения.

Вскоре из плоти исчезают шум от вибраций

сосудов головного мозга

И ноющие потрескивания уставших от времен

суставов.

Еле слышимые родники крови да отголоски воображения

также перестают звучать.

Молчит и уже не тревожит нервные окончания

немая память…

Это время, когда, замеченная тобой,

дарит миллионы просветлений тишина…

MMXI

Эпидемия кукол

Вместе с невидимым паром от бесчисленных

выдохов толпы

Медленно поднимались и оседали на потолке

молекулы души…

От того, все еще сохраняя подобие живых от мыслей,

Теряли свою выразительность и блеск глаза…

А вокруг, крепче чем все сотворенное

из камня и железа,

Уже образовалась прозрачная сфера механического

существования.

MMXI

В пути

Потерявшая свой цвет лазурь дождя

Скатывалась вниз по стеклу

вместе с каплями…

Нашедшая свое время ночь

Уступчиво снимала свою черноту

лишь перед блеклыми фонарями…

Сквозь громкий и непоседливый шум колес поезда

Навязчиво просачивалась

теплая сонливость…

Странно выглядел покой,

Забредший в пьяную пляску

и дрожащее возбуждение вагона.

Накопив силу во время утяжеления век,

Ленно сползающих

по глазному яблоку,

Внутренний голос закричал:

«Вставай! Ты сбился с пути! Тебе в обратную сторону!

Вставай!»

MMXII

Рождение

Угловатая форма окружающего пространства

Видоизменяется в бестелесной текучести сознания:

Все содержимое приобретает овальную наружность

И становится невесомым, покачиваясь от дуновения ветра…

Прямо из земли сочится дождь и бравурно падает вверх…

На каждом клочке видимой поверхности возникает

блистание…

Неизвестно откуда приходит эхо младенческого крика −

Это рождается Искусство…

MMXII

Два мира

Долго ощупывая зрачками окружающую меня жизнь,

Я с трудом замечаю едва уловимые контуры реальности:

Солнце, небо, зеленую землю, воду и голые тела людей −

Больше ничего…

совершенно ничего…

После короткого, мимолетного отрезка времени

Глаза начинают уставать − наступает обыденная слепота:

Города, мода, короны, зловонные деньги и прочие изделия −

Мертвый плод чистого вымысла.

MMXII

Над Атлантическим океаном все спокойно

Над Атлантическим океаном все спокойно.

Прозрачный простор освобожден от любых событий.

Редко появляющиеся птицы наслаждаются пустотой…

Над остальными цветами гордо доминирует синева.

На троне потерявшей власть памяти восседает забытье:

Не было и нет Китая, Рима и Сейшельских островов…

О, как прекрасен

нечленораздельный разговор

мелких волн!

Временами ветер превращается в воздушную лавину…

С точки зрения людей, в этом есть явная агрессия,

Но на самом деле так выглядит забытая человечеством

Бушующая Радость.

MMXII

Глубина

На улице сегодня людно. Движущаяся плоть

и энергия духа…

Ощупывая твердый грунт попавших в мое внимание судеб,

начинаю путешествие внутрь…

Сквозь насыщенную толщину

клокочущих внутренних эмоций

пробиваюсь до сути их причины…

Через малое время предо мной предстают картины

чужого прошлого и настоящего…

Углубляясь в эту сферу, неуклюже натыкаюсь

на не знающий нотной грамоты ропот.

Не успев оправиться от столкновения,

ощущаю явную атаку обиды…

Расталкивая локтями напор непробудного крика,

достигаю самого дна

душевных

пределов…

И только там касаюсь мозгом

долгожданного здравомыслия.

MMXII

Вы здесь

Вы здесь, высокопарные мудрости

и лучезарные истины,

Трагические картины,

живущие в глубоких снах,

Скоротечные мысли,

открывающие горизонты разума,

Мускулистые мечты,

побеждающие реальность,

Непрошенные видения,

приносящие иные миры,

Неописуемые фантомы,

несказанные слова, искры просветлений…

Я никогда не смогу вас потрогать,

не почувствую ваш запах,

Не попробую вас на вкус −

никогда… никогда.

Мне не дано вкушать вас

во всей полноте.

Я насыщаюсь только пищей −

и больше ничем… ничем.

Заглатывая в себя ее остатки,

смотрю на людей −

Обкраденных несчастных двуногих,

жующих в сумерках веков.

MMXII

Прощайте

Прощайте, мои бывшие друзья и любовницы,

Былые знакомые и случайные встречные,

Ехавшие когда-то со мною попутчики

Да скользнувшие мимо меня прохожие…

В моменты соединения наших глаз и душ,

В минуты и секунды прикосновений

Мы думали, что просто живем здесь и сейчас…

Но все, что мы делали − это дарили друг другу подарки −

Картины нестирающейся породы памяти.

И вот однажды,

Когда мы входим в картинную галерею нашего внутреннего

мира,

Мы видим сюжеты наших приключений:

Веселые и скучные, горькие и милые,

Красивые и мерзостные, мученические и скорбные…

Но, как произведения искусства −

всегда прекрасные.

MMXII

Дурман

Над отутюженными ветрами дорогами

Свисали сверкающие оскалы сосулек.

Предчувствие появления зеленых листьев

Окутывало снежные отверделости теплом.

Запах свежести, обманув зрение,

Внушал, что его источник − сияющий на солнце лед.

Открытое небо, синея от усилий,

Уносило в облаках все тяготы текущих минут…

Кажущееся эхо птиц похищало любые помыслы…

Во всем этом не пахли и не виднелись

Враждебные превратности судьбы.

Ах, этот прекрасный хаос человеческих приключений!

MMXII

Реальность

О, как же ты опротивела мне,

Реальность бледно-серых городских улиц!

Глядя на тебя, я вижу розовые парусники,

Плавающие по дорогам и тротуарам,

Летающие стаи собак и лошадей,

Крутящие в небе гигантские дуги,

Спелые телеса облаков,

Почивающие на ветвях деревьев,

Кусочки Юпитера и Марса,

Прилипающие золотыми уголками к домам…

Я прикрываю твое настоящее лицо

Своей фантазией и воображением…

Несмотря ни на что, я не покинул тебя:

Как разлюбивший жену муж,

Но почитающий священство брака,

Остаюсь верен тебе.

До встречи… До встречи!

Сегодня и всегда.

MMXII

Немой диалог с жизнью

Ты ежедневно приходишь ко мне и молчишь.

Доутробным существом я не звал тебя,

Но ты вошла в среду моего обитания

И наполнила ее своим присутствием.

Сегодня ты опять пришла. Язык твой нем.

Чего ты хочешь? Зачем преследуешь?

Зачем безмолвствуешь, когда весь мир кричит и стонет?

В глубоких ущельях гор и на вершинах звезд

Покоится неразгаданная тайна о тебе…

Восьмая нота, еще не звучавшая,

Но существующая − твой голос.

Однажды, когда ты состаришься,

Изветшает твоя душа −

Я сам приду к тебе, воскресший, обновленный,

вечный:

Буду плясать перед тобой и прыгать,

Буду радоваться перед тобой и ликовать,

Буду вольничать перед тобой и раздольничать,

Буду петь перед тобой и восклицать…

В то время, как ты будешь уже безнадежно мертва…

MMXII

Где же вы теперь?

Где же вы теперь?.. Куда вы исчезли,

Разделявшие со мной минуты, земляне?..

В каких уголках света вы жертвуете

Свою красоту, слова, запах, вспыхнувшие чувства?..

Кто невольно созерцает вас, охваченных

Беспокойной страстью этой бренной жизни?

Чье эхо, поднявшись высоко в воздух,

Гонит послушные тучи? Ваше ли? Зверей ли? Шелеста листвы?..

Похоже, вас просто-напросто нет…

Суровая пучина действительности,

Пожрав святое тождество всеобщего братства,

Не обнажает передо мной ваше существование.

Вас нет и в помине.

− Мы есть! − скажете вы, − Мы можем дышать и есть!

И будете правы.

− Вас нет! − скажу я, − Ибо вкушаю хлеб насущный и дышу под небом

в одиночестве.

И буду прав.

MMXII

Тени теней

Дневной свет освещает повсеместный воздух,

ставший отражением давно исчезнувших городов.

В ослепительно белую высоту

стали приходить синева, облака и тучи…

А теперь раз за разом оттуда спускается ночь:

из здешних мест постепенно уходит жизнь…

Учащенный пульс времени

изнашивает сердечные мышцы…

Будто бинты раненую голову,

окутывают землю дороги,

По которым, словно движимое течением,

несется многообразие лежащих серых теней,

Отбрасывающих вверх и держащих вертикально

свои покорно кочующие тени −

Странные существа,

научившиеся подделывать облик людей.

MMXII

О Тебе

Большой Вездесущей Лазурью

Ты входишь в обитель осени, зимы, весны и лета…

Многочисленными Дождями

Уносится в самое сердце дали Твоя Печаль…

Хранящими тайные чувства Ветрами

Гладит материки Твое неровное Дыхание…

Со всех концов света,

Полны знаний, возвращаются к Тебе осколки Твоих Грез,

Где Фантом нерожденной реальности

Значит больше,

Чем бестелесное впечатление прикосновений…

И все это о Тебе, Человек.

Новый день отражается в Твоих Зрачках эхом снов,

А вокруг тихо-тихо

Живут маленькие и как будто чужие люди…

MMXIIСус, Тунис

Чего вы боитесь?

Чего вы боитесь?

Теряющие день за днем существа

На планете бьющихся, будто в последний раз, сердец,

Чего вы боитесь?

Тот же самый невидимый воздух,

Который дарил вдох в день Печали,

Подарит глотки Торжества…

Дышите! Дышите! Вдыхайте сущий простор,

И вы станете Властелинами Добра и Зла!

Радости и Беды

Так же неизбежны, как грядущий выдох −

Вкушайте Их − Дышите, потому что без Дыхания

Не будет Ничего…

MMXII

Сладкая пыльца утренней Звезды

Вы снова здесь…

Без малейших усилий и без труда

Любой желающий и не желающий

Входит в навязчивое поле вашего присутствия,

Узорчатые стены с портретами и будничными окнами,

Белые потолки и опостылевшие интерьеры комнат,

Видения всевозможных книжных полок

В обрывках завистливых воспоминаний

О зачитанных страницах Пушкина и Бернса…

Причудливые фантомы полотен Лотрека и Делакруа…

Нескончаемые улыбки и мимические ужимки,

Бормотания и взгляды близких, друзей и приятелей…

Пустые болтливые песни смазливых певцов,

Второсортных бардов, шансонье и поэтов…

Разгулье суеты суждений и обилие вкусной пищи…

Слой за слоем, глыбу за глыбой

Раскалываю израненными ладонями своего внутреннего существа

Твердую породу человеческой системы вещей,

Чтобы из камня повседневности потекла тонкой струей

Чистая Строка Поэзии −

Сладкая пыльца утренней Звезды,

На какую я тихо и мирно жажду склонить свою голову.

MMXII

Нерожденным поэтам

Скорблю по вам,

нерожденные поэты,

Умершие взаперти

невежественной плоти,

Не откликнувшейся

на ваш стук.

В каких еще чудаках,

обольщенных этим веком,

Навечно похоронены

ваши золотые строки?

Какими разговорами,

заботами и занятиями

Ежедневно заполняется

святая тишина ваших могил?

С чаянием я заглядываю в каждое лицо,

в каждую душу

И вижу только одно −

мертвого поэта,

Ушедшего от того Образа,

по Какому был создан:

По Образу Великого Стихотворца,

у Которого вначале было Слово…

MMXII