Планка абсолюта

Сергей Супремов, 2017

Роман очень метко определяет ценности жизни и ту планку абсолюта, к которой человек, если он понимает умом и сердцем свое предназначение на земле, должен стремиться всю свою жизнь. Используя богатую художественную образность, автор повествует о пути героя через джунгли Семизонья к красоте Сада, который скрыт внутри каждого из нас.В оформлении обложки использована фотография из личного архива автора.

Глава 8

Обезьяна прервала воспоминания:

— Где Бог, покаж-ж-жи! — мне показалось, что я услышал от нее такой вопрос, и растерялся от подобного требования. Глупая, она полагала, что Бог — это предмет, который достают из кармана, приобретают или меняют. Что же, я готов был показать ей один новый прибор — спиннинговый окуляр для наблюдения тонких полостей. На ободах он имел зеркальные отражатели и при поворотах поблескивал.

— Чур-р-рбачек! Бог-г-г-а… — не стала дожидаться моего обмана макака.

— Он у меня внутри, — не растерялся я и указал на грудь, — вот здесь!

Примат состроил злобную гримасу, в которой одновременно читались неверие и зависть, что у меня может быть вещь, значимая и ценная, а у обезьяны это отсутствует.

— Нет, правда, это твой Бог живет на «Джелоси Маунтейн», а мой проживает здесь, внутри меня. Этим люди отличаются от животных.

В последнем утверждении я был неуверен, но вырвались слова машинально. Я хотел продолжить проповедь, но над головой раздался треск, и на макушку упали опилки и кусочки расколотой древесины. Это буйствовала ночь. Она царила над всем, включая наш укромный островок; здесь было опасно. В темноте велась борьба, и, слава Богу, я пока не был участником сражений. Отовсюду неслись хрусты и трески. Видимо, деревья предприняли новую попытку доказать свое превосходство над лианами. Обыкновенно ночью только темно, но предметы не покидают своих мест, подсвети их — и непременно распознаешь знакомую форму. Тут, в лианах и связках неимоверных стволов, ночь искривляет форму, меняет ее свойства. Сравнимо это с проснувшейся фантазией скорбного головой художника, который в приступе помешательства перекраивает весь пейзаж по образу своего буйного миража. Причем художник выделяет контрасты, усиливает, сгущает противоположные тона, создает трение, борьбу. Из своего двухлетнего опыта пребывания в джунглях я понял, что территория «Джей» — номер один по части разнузданности выдумки.

— Тебе снятся сны, Норма? — услышал я свой вопрос, который даже не успел обдумать, ведь как-никак, а спрашиваю обезьяну.

По макаке было видно, что она боится происходящего не меньше моего, и спасибо ей, поскольку местечко, где мы остановились, такое одно. Шаг в сторону — и угодишь под падающий сук или закрутит лианой под землю. И почему охранник не оставил оружия? Боится… да, боится, трус, иначе почему бы еще?..

— Где Бог… — читал я в глазах Нормы, — он должен помогать!

— Так он и помогает! Не спит, все видит, иначе давно нас с тобой опилками бы засыпало, — начал я улавливать тон, в котором стоило разговаривать с «воспитательницей».

Та обеими руками схватилась за голову, прижалась к моим ногам и разжалобила меня.

— Постарайся уснуть, я подежурю.

Часто моргая, макака сделала вид, что закрывает глаза, но при любом треске широко распахивала веки, и все повторялось по новой. Ей важно было даже не спать, а просто не видеть кошмара ночи. Но я бы вздремнул, и пусть все вокруг хлопает себе на здоровье.