Endless Coven. До раскола луны: Липирия

Сергей Сергеевич Поздняков, 2021

Endless Coven – это вселенная в тёмном фэнтези. "До раскола луны: Липирия" является первой книгой из цикла "До раскола луны" и первой книгой по самой вселенной. В ней будет затронут период до развития основного сюжета вселенной и момент её начала. В Endless Coven планируется передать всю атмосферу тёмного фэнтези, не сглаживая углов. Грубость, жестокость и ужасы, которые только могут быть, должны быть переданы в полной мере, во всех цветах. Дальнейшее развитие вселенной можно будет проследить в одноимённой группе ВК, Сайте и Discord'e. Содержит нецензурную брань.

Глава вторая

Как только группа перевозчиков добралась до Лагрима, Акефамий был в изумлении от размера города и его красоты. Город был окружён высокой, каменной стеной, по периметру которой были развешены флаги Липирийского королевства. На них был изображён жёлтый липирийский щит на лазурном фоне, по бокам которого расположены символы липинского и лиардинского язычества.

По своей форме липирийский щит был плавным, башенным щитом. Нижняя его часть защищала ноги и живот, верхняя плечи и шею. Центральная часть была узкой, защищая сердце и давая возможность выполнять рубящие или колющие удары коротким мечом или копьём.

Не въезжая в город можно было увидеть лабел, линирскую академию и крыши домов. Во всём королевстве нет более крупного города. Даже Алпир — торговый город, объединяющий восточную часть с остальным королевством, не мог сравниться в масштабах.

Жители города ходили в аккуратных, длинных одеждах, которые покрывали плечи, а длинной достигали колен. Совершенно не те мешки с отверстиями, которые носили жители других городов и малых селений.

У ворот стояли летории, экипированные в кожаный доспех, с пластинами из юра. Каждый имел при себе копьё и широкий нож, длина которого не превышала двадцати пяти сантиметров, и назывался боевым. Эти летории выполняли работу проверяющих. Именно они отвечали за то, чтобы в столицу завозили именно ожидаемый груз, а не рудэлиз. Пока один осматривает, трое стоят в боевой готовности, чтобы вовремя дать бой, в случае агрессии. Также были личности, которые пытались скрыться в большом городе, убегая от ссылки в Киллингер. Поэтому в столицу не пускали простых жителей королевства, чтобы избежать укрытия преступников.

Подходя к воротам, Кавелий решил попрощаться с Акефамием, в привычной для него форме:

— Ну всё, дальше ты сам, мы груз отдаём, ночуем вблизи ворот и отправляемся обратно.

— Сейчас ночь, а мне где спать?

— Это не наша забота, — ответил ему Кавелий. Ты добрался до столицы?

— Да.

— Вот и всё, дальше ты сам по себе.

Всё то беспокойство и волнение за Акефамия, которое испытывал Кавелий, было мимолётным. Его больше беспокоило, чтобы Лаэрдий не срезал плату за перевозку и не сослал Кавелия в Киллингер за то, что Акефамий не добрался до Лагрима.

Всем видом, Кавелий, дал понять Акефамию, что дальше он должен всё сделать сам. Даже Аринфий не смог ничего сделать или просто не хотел усугублять ситуацию. Он всё ещё помнил разговор с Кавелием, в котором, в грубой форме, ему было предложено остаться с Акефамием.

Игнорируя присутствие будущего летория, группа дошла до ворот, предоставив телегу осмотрщикам. Спустя пару минут Кавелию передали бумажку, свидетельствующую о передачи груза в место назначения. После чего они отошли дальше от ворот и разложили навесы.

Растерянный Акефамий, предоставленный самому себе, не знал, что ему делать. Подойдя к леториям у ворот, он протянул одному из них бумажку, данную ему руководящим складом. Осмотрщик долго крутил бумажку, после чего передал её другому леторию, который умел читать и писать. Спустя мгновения, Акефамию сообщили:

— Утром подойди, тебя в лабел отведут, — произнёс леторий. — Сейчас тебя не запустят в город, а в лабеле никто не ночует, кроме короля.

Робко забрав бумажку, Акефамий забегал глазами в поисках места, где он мог переночевать. У него с собой не было ничего. Ел он из общего провианта, рассчитанного на всех, включая Акефамия. На руках у него была только бумажка, которую начальник склада назвал «Билет к мечте». Акефамий не валился с ног, ему просто хотелось, чтобы утро наступило как можно скорее.

Он ходил вокруг навесов и вдоль стены, надеясь найти хоть что-то. Проснувшись от назойливых шагов, Аринфий подошёл к нарезающему круги, вокруг навесов, Акефамию.

— Я понимаю, что спать хочется в комфорте, но не стоит из-за этого мешать другим, — прошептал он Акефамию, уставшим голосом. — Вон, побеседуй с теми, кто уже стал леториями, но не шастай вокруг навесов.

Акефамий молча отошёл и посмотрел в сторону ворот. Он не хотел ни с кем беседовать, а страх начинать разговор не позволил бы ему это сделать, даже при большом желании. Приняв ситуацию, Акефамий подошёл к стене, дальше от ворот, чтобы не мешаться никому, и сел на песок с камнями, упёршись спиной в стену. После непродолжительного верчения бумажки, он снова задумался о том, что происходит вокруг него.

Благо ночи не были холодными, даже в период снегов было достаточно обмотать ноги и тело шкурой фокилл, чтобы не мёрзнуть. А месяц холодных ветров создавал проблему только леториям, которые стоят на посту. Но им выдавали всё необходимое, чтобы они могли нести службу и не испытывать серьёзных проблем.

Акефамий решил как можно меньше прибывать в своём мире фантазий и чаще думать о том, что ему делать. Став леторием, он достигнет своей мечты, но дальнейших своих целей он не видел. Чтобы приблизиться к тому образу, который он строил в своих фантазиях, Акефамий должен был заслужить такое внимание и уважение, потому что такого уровня достичь, в мирное время, невозможно. Следить за порядком и выполнять порученную работу — это будни, за такое получаешь лишь уважение от люрра, других леториев и жителей города, в котором ты несёшь службу.

В этот же момент Акефамий понял, что служба в Лагриме — это куда сложнее, чем принести бумажку. Летория назначают в город, он не может выбрать сам. После чего уверенность и радость Акефамия поубавились.

Он ничего не знал, кроме того, что ему рассказывал отец, а глядя на леториев в Логем-Ирсуме, он представлял себя на их месте, не интересуясь чем-то большим.

Продолжая размышлять, его глаза закрывались. Как бы сильно он не хотел спать, но внутренняя усталость, после трёх дней ходьбы и сильного стресса, неумолимо клонит в сон.

Проснувшись от восходящего солнца, лучи которого били в глаз, Акефамий встретил новый день, который должен был решить его будущее.

Пройдя к воротам, его поразила ещё большая активность внутри города. В начале ночи, когда они добрались до города, он был оживлён. Но днём он больше походил на океан, неумолимые течения которого непрерывно движутся и пересекаются.

Постояв некоторое время, любуясь движением внутри стен, он возвращается в реальность. Акефамий протянул бумажку тому же леторию, который и сказал прийти утром. Повторно взглянув на неё и всё разобрав, он позвал одного из леториев в городе, передав ему Акефамия с его «Билетом».

Пройдя через ворота, красота и масштабы города поразили его сознание. Высокие дома, аккуратные, каменные дороги, соединяющие районы города. Высокий лабел, внушающий ужас и восхищение, справа от которого виднелась линирская академия. Она была самым большим зданием в городе. По улицам ходили липинцы, аккуратно и красиво одеты, не смотря на примитивность одеяний. Ближе к академии виднелись линирцы, которых боятся все жители королевства.

Засматриваясь на город, Акефамий несколько раз останавливался, рискуя потеряться, но быстро продолжал идти, возвращаясь в реальность.

Заведя его в лабел, леторий провёл его чуть дальше, наверх. Акефамий никогда не видел многоэтажных домов и зданий. Первые шаги по ступенькам он делал в страхе, что они могут обвалиться. Сам лабел, изнутри, был аккуратен и освещён. Везде, где не было окон, висели лампы со свечами. Тем самым коридоры и комнаты были прекрасно освещены.

Поднявшись на нужный этаж и подойдя к заветной двери, перед которой были выстроены летории, Акефамий ждал своей очереди.

— После того, когда все зайдут и последний выйдет — заходишь ты, понял? — произнёс сопровождающий, торопящийся вернутся обратно.

На что Акефамий молча кивнул.

Увиденное вызвало внутри него волну разных эмоций. Он не мог прекратить представлять то, как несёт службу в Лагриме. Ему хотелось полностью увидеть город и побывать в каждом его уголке. А понимание, что за дверью его ждёт итог трёхдневного пути, вызывало приятную дрожь.

Проводя взглядом каждого летория, рассматривая их экипировку, он всё никак не мог дождаться момента, когда ему выдадут такую же. Снаряжение состояло из кожаной брони или брони из юра, и короткий шестидесятисантиметровый меч с широким боевым ножом.

Все его бурные ожидания и волнения переросли в панику, когда из-за двери вышел последний леторий и настала очередь Акефамия. Встав перед дверью, он не решался открыть её и зайти в комнату. Рука просто не поднималась, а из головы вылетели все мысли. Кратковременное непонимание и растерянность пропала, когда он всё же решился открыть дверь.

Войдя в комнату, он увидел люрра, экипированного в более крупную и плотную кожаную броню. Она полностью покрывала плечи и предплечья, а длиной доходила до середины бедра. Сам же люрр смотрел на Акефамия жёлтыми глазами, задирая свой плоский нос так высоко, что и без того выступающий, широкий подбородок, казался непропорционально огромным.

Сидящий за столом люрр проедал Акефамия взглядом, пока резко не рявкнул:

— Имя!

Акефамий, подпрыгнув от страха, растерялся и замямлил:

— Я… Ак… мне…

— Имя назови и цель, с которой пришёл, — повторил люрр.

— Акефамий, желаю стать леторием! — ответил он так же громко и чётко, как на него в первый раз рявкнул люрр.

— От куда ты и где гарантии, что ты не бежишь от ссылки в Киллингер, как все пришлые.

Одежда Акефамия выдавала в нём неместного. Все жители столицы ходили в более аккуратных одеяниях.

— Прибыл из Логем-Ирсума, вместе с перевозчиками.

— Все преступники бегут в город предателей, твои слова лишний повод сослать тебя обратно, — произнёс повышенным тоном люрр, встав из-за стола.

Акефамий вспомнил про бумажку, выданную руководителем склада. Нервно начав ковыряться в кармане, он искал «Билет».

— Что ты мне тут за представление устраиваешь? — закричал люрр, подходя к Акефамию. — Пошёл вон отсюда!

Подойдя к нему, Акефамий вытащил заветный кусок бумаги и аккуратно, с дрожью в руках, протянул её люрру.

— Что это? — злостно спросил люрр, взял бумажку и начав читать.

Спустя пару мгновений он вернулся за стол и, глядя на Акефамия, произнёс:

— Куда тебе в летории? — в голосе люрра читалась жалость. — Имя своё произнести не мог, а на службе ещё сложнее.

— Это моя мечта, — воодушевлённо произнёс Акефамий.

— Мечта мечтой, но откуда ты знаешь, что не сломаешься на службе?

— Не сломаюсь!

— Настрой хороший. Что ж, что у тебя с собой есть?

Акефамий непонимающе смотрел на люрра.

— Ну, ты же наверняка с личными вещами пришёл?

— Нет… — ответил Акефамий, ища что-то в карманах.

— Вот так, налегке? — удивлённо спросил люрр.

— Да, я ничего с собой не брал.

— Ну, тем же лучше, — люрр облегчённо сел за стол. — Тогда завтра отправляешься вместе со всеми в Арпил. Утром подойди сюда же, тебя отведут и выдадут всё снаряжение.

— Мы его погрузим на телеги? — уточнил Акефамий.

— Никаких телег! — воскликнул люрр. — Вы будете нести всё в мешках, маршируя в течении четырёх дней. В ночь будете ночевать под военными навесами и вставать с рассветом, продолжая маршировку до Арпила. Это и будет подготовка, после которой будешь обучаться основам ведения боя.

В тот же момент Акефамий решил уточнить у люрра о дальнейшей службе:

— После обучения я буду служить в Лагриме?

— Это не мне решать. Тебя отправят туда, где больше всего нуждаются в леториях, — люрр встал из-за стола и прошёл вдоль стены, объясняя систему распределения: — После обучения ты попадаешь туда, где нуждаются в поддержке порядка. В случае начала войны, если не хватает бойцов, тебя отправляют туда, — люрр остановился и повернулся в сторону Акефамия. — На самом деле, лучше не думай об этом, скорее всего в Лагрим ты не попадёшь, если только не отличишься чем-нибудь.

— А чем я могу отличиться? — спросил Акефамий.

— Глупый вопрос, — ответил люрр, обратно сев за стол. — Жду завтра, на сегодня ты свободен, походи по городу. Наверняка никогда тут раньше не был, я уверен.

— Хорошо, — произнёс Акефамий, после чего развернулся и вышел из комнаты.

Выйдя в коридор, Акефамий поймал себя на мысли, что до завтрашнего дня ему ещё нужно дожить. У него не было ни еды, ни воды, ни возможности где-то поспать. Ночевать на улице, упёршись спиной в стену, не вызывало у Акефамия положительных эмоций. У него были деньги, но их хватит только на еду. В столице, у Акефамия, знакомых не было, что логично, а купить комнату на ночь он не мог. Осознание, что очередной день таит в себе новые сложности, не приободряло его.

Пройдя по коридору и спустившись по ступенькам, так же боясь их обрушения, как и при подъёме, Акефамий вышел из лабела. Жизнь внутри столицы и масштабы зданий вызывали в нём куда меньшее восхищение, чем до входа в лабел. Незнание того, как устроена жизнь в Лагриме, удручало его. Если он мог пойти и поработать в Логем-Ирсуме, то в столице никаких складов не было.

***

Лагрим славился своей академией, количеством жилых домов и уровнем производства. В торгово-ремесленном районе были расположены кузницы, товар из которых сразу выставлялся под сквозной навес, к продавцам. Количество алпи, звенящих в том районе, было больше, чем во всех крупных городах королевства, кроме Алпира.

Линирская академия — двигатель науки, хранитель истории и единственное место, где можно было обучиться письму и чтению, если у тебя были деньги, но ты не был липинцем. Вот только страх перед линирцами не позволял там задержаться надолго. Лишь единицы, из числа тех, кто не был линирцем, оставались там, продолжая изучение мира.

Высокие и плотно застроенные жилые дома позволяли жить в Лагриме огромному количеству липинцев и линирцев. Вот только Акефамий не мог воспользоваться благами жилых домов в столице.

Первое время он наблюдал за тем, как протекает жизнь в крупнейшем городе королевства. Но сложность ситуации не позволяла ему наслаждаться Лагримом. Пройдя от лабела в произвольном направлении, Акефамий слился с движением огромного количества жителей. Шагая, не думая и не глядя, он выбился из течения и оказался недалеко от академии.

Раньше Акефамий слышал о линирцах, но увидев их в первые, он понял причину страха. Их глаза не просто отличались цветом, они горели алыми красками. Казалось, будто они испытывают вечную жажду крови и ищут способы её утолить. Но линирцы испытывали жажду только по знаниям. Для них не было богов и святости. Всю свою жизнь они посвящали поиску ответов, а когда цели их поисков совпадали с целями другого, они объединялись в семью. Если кратко, то их внешний вид не соответствовал действительной сущности. Весь пугающий образ дополняли длинные уши, тень от которых походила на прямые рога. А волосы на голове ассоциировалась у всех с животными, как у фокилл. Поэтому линирцы вызывали страх.

Самой большой загадкой было то, что, если семью формировали линирцы с липинцами или лиадринцами, что тоже бывало, но в разы реже, то рождался исключительно линирец. Это так же вызывало страх, не говоря о том, что беременная женщина, не являвшаяся линиркой, скорее всего погибала.

Стоя в страхе, Акефамий молча рассматривал их, пока один линирец не обратился к нему:

— Ты что-то хотел, пришлый? — спросил Акефамия один из линирцев, направляясь к нему.

Акефамий ничего не говорил. Для него было сложно начать беседу с лиардинцами и липинцами, ответить же линирцу, для него, оказалось совершенно непосильным испытанием.

— Тебе плохо, почему тебя так трясёт? — продолжал линирец задавать вопросы и приближаться к Акефамию.

Сам же Акефамий не обращал внимания на дрожь, пока ему об этом не сказали. Он не понимал, что именно вызывает такой страх. Его мысли путались, невозможно было произнести ни слова. Акефамием овладел страх, граничащий с панической истерикой.

— Тебе определённо нужна помощь, позволь её оказать? — произнёс стоящий перед Акефамием линирец.

Сам Акефамий продолжал находиться в состоянии оцепенения, без возможности что-либо сказать. Взгляд линирца прожигал его, вызывая всё большую панику. Акефамий мог бы простоять так до следующего дня, пока к нему не прикоснулись.

— Позволишь?

— Н-н-н-ет… не надо, — ответил Акефамий, резко выйдя из состояния дрожи и паники.

— Ты уверен? — уточнил линирец. — Ты явно неместный, это видно, если тебе плохо, я могу помочь.

К Акефамию, в первые за четыре дня, проявили малую заботу, которую он получал только от матери и старика. После столь резкого перехода от агрессивной среды в благоприятную, он не знал как ответить и продолжал отнекиваться:

— Нет, не надо.

— Раз уж так, то от куда ты и как попали сюда? За мою память ещё не было пришлых, которые бы задерживались в Лагриме.

— Из Логем-Ирсума, — произнёс Акефамий, явно прибывая в полуиспуганном состоянии, — прибыл с группой перевозчиков.

— Но перевозчиков не пускают в город, и они уходят с рассветом, так почему ты здесь?

— Я прибыл сюда, чтобы исполнить мечту и стать леторием.

— Ещё один мечтатель, — произнёс линирец с улыбкой, — скорее всего ты ничего с собой не взял, верно?

— Верно.

— Да… с таким подходом, только в летории… Ты хотя бы зашёл в лабел, люрр тебе уже назвал время?

— Да, завтра с рассветом.

— Ну, хотя бы так, — линирцу стало спокойнее за беззаботного мечтателя. — И как ты до утра собираешься доживать? Утром отправишься сонным и голодным? Тогда на начале пути ты и закончишься.

— Ну, у меня есть немного алпи, — произнёс Акефамий, доставая две монеты.

— Ладно, от жажды и голода ты не помрёшь, а спать где собираешься?

Акефамий молча опустил взгляд в пол и положил монеты обратно в карман. За несколько минут Акефамий побывал в состоянии паники, страха и был близок к истерике. После чего успокоился и отчаялся. Он снова начал задумываться о том, что ему надо меньше мечтать и больше думать о том, что делать.

— Ладно, сейчас в моём кабинете нужно навести порядок. Заодно кое-что проверим. Вот уберёшься, и я тебе дам достаточно алпи, чтобы ты мог переночевать в какой-нибудь комнате.

Акефамий моментально воодушевился и, не расспрашивая о подробностях, согласился:

— Куда идти, перетащить что-то? Я согласен!

— Даже так?

— Да, я работал на складе, я уже привык к такой работе.

— Ну, там ничего не надо перетаскивать, просто протереть тряпкой и сжечь.

— Ещё проще, веди! — в Акефамии не осталось места страху и сомнению, он понимал, что надо хвататься за любую возможность достать деньги, пока не наступит рассвет.

— Пойдём, — линирец развернулся и отправился в академию.

Акефамий послушно шёл за ним, не задавая вопросов. Сам же линирец поражался рвению пришлого. В нём билось желание сообщить Акефамию о рисках и потенциальной смертельности, но также он не хотел выполнять всю грязную работу самому. Другие линирцы не согласятся, а местные сразу сообщать обо всём в лабел. Посему было выгодно договорится с неместным, который ничего не знает и не предполагает, что может быть в академии.

Добравшись до кабинета, линирец развернулся к Акефамию, передал ему тряпку, кожаные перчатки и тканевую тряпку поменьше, пропитанную чем-то вонючим.

— Обмотай вокруг головы эту тряпку, чтобы она закрывала рот и нос, — сказал линирец, всем видом давая понять важность происходящего, — После чего надень перчатки, вытри всю красную жидкость. Следи за тем, чтобы ничего не попало на голые руки и ничего не осталось на полу, — обозначил линирец, произнося важную часть чуть медленнее, — После чего положи тряпку, которой ты вытер пол, в каменный горшок, а горшок закрой плиткой с изображением рун.

— С изображением чего? — задумчиво спросил Акефамий, запоминая последовательность действий.

— Ты не знаешь, что такое руны?

— Нет.

— Это рисунки. Найди каменную, круглую пластину с рисунком на ней, понятно? — спросил линирец, объясняя Акефамию всё максимально доступно, как ему казалось.

— Понятно, — повторил Акефамий, поняв лишь половину.

— После того, как закроешь ей горшок, возьми кресало и кремень, они будут рядом с пластиной. И сделай так, чтобы искры попали на пластину, хорошо? — закончил линирец, надеясь на сообразительность пришлого.

— Да, хорошо, всё понял.

— Чудесно, я закрою за тобой дверь, чтобы никто не мешал.

Акефамий обвернул тряпку вокруг головы, закрывая рот и нос. С начала ему казалось, что он сейчас задохнётся, но после нескольких секунд всё пришло в норму. Когда Акефамий надел перчатки и взяв в руки тряпку, линирец открыл перед ним дверь.

— Как закончишь, постучи с той стороны, — произнёс линирец.

Акефамий молча зашёл в комнату и был в растерянности. Посреди неё стоял стол, на котором были каменные чаши разных форм, пока он жил в Кибиле и работал на складе, в Логем-Ирсуме, Акефамий видел лишь деревянные чаши. Также стоял шкаф, забитый прозрачными чашами и бумагами, в пересмешку с книгами.

Первые мгновения Акефамий пытался понять, где именно была разлита жидкость. Бегая глазами и вдыхая запах тряпки на лице, он пару раз задел стол и шкаф.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — произнёс линирец, с тобой стороны двери.

— Угу, — промычал ему в ответ Акефамий, неспособный открыть рот, из-за туго затянутой тряпки.

Он продолжал ходить по комнате, пока не нашёл лужу. Моментально начав её вытирать, чтобы не терять времени, Акефамий начал искать глазами каменный горшок. Но пока Акефамий искал его на полу, не успел обратить внимание на то, как начал вжимать мокрую тряпку, растирая жидкость по комнате. Лишь заметив горшок, он понял, что ему придётся ещё раз протирать пол.

Всё закончив, и резко поднявшись, он снова задел стол. Краем газа заметив скатывающуюся со стола чашу, он поймал её и аккуратно положил на место.

Подойдя к горшку и закинув в него тряпку, Акефамий начал искать заветную пластину с рисунком. И пока смотрел по полкам шкафа, обратил внимание, что нечаянно оставил пару капель на чаше, которую поймал. Он отжал, лежащую в горшке, уже алую тряпку, и протёр чашу со столом, чтобы наверняка ничего не осталось. После чего обратно закинул её в горшок.

В поисках пластины он нашёл кресало, которое ему пригодится в конце. Но лишь спустя минуту он вспомнил, что рядом с кресалом лежит заветная пластина. Вернувшись к месту, он увидел круглую, каменную пластину, на которой была изображена фигура, состоящая из полукругов, которая сама была заключена в круг.

Подойдя со всем необходимым к горшку, он закрыл пластиной горшок с тряпкой и начал высекать искру. Как только первая искра попала на руну, обратная сторона, с которой находилась тряпка, воспламенилась, испугав Акефамия. Резко бросив кресало с кремнием, он несколько секунд смотрел на горшок, извергающий пламя. Через время, как только всё закончилось, он решил проверить, что стало с тряпкой. Подняв ещё тёплую пластину, Акефамий заглянул в горшок. В нём остался только пепел.

Облегчённо вздохнув, Акефамий снял тряпку с лица и, чтобы наверняка избавиться от каких-либо пятен, повторно всё ею протёр. После чего подошёл к двери и постучал.

Открывший дверь линирец испуганно спросил Акефамия:

— Ты же не делал всё без тряпки на лице?

— Нет, я просто снял её в конце и протёр те места, где была жидкость, — ответил ему Акефамий.

Испуганный линирец зашёл в комнату и бегающими глазами начал искать остатки жидкости. Обойдя стол и заглянув в каменный горшок, он убедился в чистоте выполненной работы. Вздохнул с облегчением и, повернувшись к Акефамию, произнёс:

— Да, ты заслужил, — протянул хозяин комнаты пять алпи, — вот, возьми.

— Спасибо, — ответил ему Акефамий, взяв монеты.

— Теперь ты свободен, мой кабинет чист, а алпи тебе хватит до завтра, удачи.

После чего линирец продолжил работу, а Акефамий молча ушёл. Для него, подобная работа, была в новизну. Акефамий никогда раньше не протирал полы, а тем более не работал в маске и перчатках. Для него, столичный народ, был непонятен, но это было взаимно. Пришлые, для жителей Лагрима, являются никем иными, как дикарями.

В столице активно развивались технологии, жители в ней отошли от ценностей, которые были в доисторический переод. Письменность активно начала менять их жизнь и сознание. Конечно, предвзятость на основе происхождения оставалась, но играла малую роль.

Покидая академию, Акефамий ещё раз посмотрел на живущих в ней линирцев. После работы на одного из них, они уже не казались ему настолько страшными, чтобы впадать в оцепенение. Но явные отличия от остальных — внушали ужас, хоть и малый.

Оказавшись снова на улице города, Акефамий имел при себе достаточно монет, чтобы снять комнату и переночевать. Вот только он понятия не имел, как это делается. Представляя, что ему предстоит начать с кем-то беседу, идея ночевать на улице, упёршись спиной в стену, начинала ему нравиться. Но цели: «стать сильнее, развить навыки общения и меньше мечтать — больше думать», достаточно его воодушевили. Избавившись от страха, ему предстояло найти того, кто продаст ему комнату. Незнание, как это делается и отсутствие знакомых — вызывало дополнительные трудности. Но вспомнив линирца, которому Акефамий протёр пол, он вернулся к нему.

Не постучав, отрыл дверь и, увидев испуганного линирца, произнёс:

— А у кого я могу купить комнату на ночь? — первые попытки заговорить выдавали неуверенность. Голос дрожал, как и сам Акефамий.

— Что…? — непонимающе спросил линирец.

— У кого я могу купить комнату? — ответил ему Акефамий с большей уверенностью и меньшей дрожью.

— Ну… это явно не ко мне и не в нашу академию. Поищи крупные здания, среди жилых районов, обычно в них сдают комнаты.

— «Районов» — это какое-то селение недалеко?

— Да, я забыл, что ты не местный, — произнёс линирец, встав из-за стола. — Вон, видишь? — показывал линирец на огромное здание, видневшиеся из окна его комнаты.

— Да, вижу.

— Вот такое же ищи вблизи лабела.

— А что с этим не так?

— В этом районе живут только линирцы.

— Получается, это огромное здание, называется район? — уточнил у него Акефамий, желая разобрался в том, как устроен большой город.

— Нет, район — это участок в городе, который занимается чем-то одним и имеет своё название, — ответил ему линирец.

— То есть, это как маленький город, в городе?

— Эх, можно и так сказать, — вздохнул линирец.

— Хорошо, спасибо.

— Удачи, дверь только, пожалуйста, закрой.

Закрыв дверь и покинув, в последний раз, академию, Акефамий отправился на поиски здания, которое ему показали. Оно выглядело, как жилой дом, только в разы больше. Если, проходя по улицам Лагрима, можно было увидеть много высоких домов, то это было широким. По размерам казалось, что оно состояло из пяти — шести домов, которых ещё раз обнесли камнем и объединили крышу. Широкий цилиндр с огромной закруглённой крышей.

***

Направившись в другую часть города, Акефамий не обратил внимания, как наступил полдень. Он блуждал по городу, наслаждаясь видами, утро пролетело незаметно.

Движение с толпой жителей создавало дополнительные сложности. Было тяжело ориентироваться в городе, так как ты видишь только высокие здания или крыши домов. Но всё-таки, выбравшись из потока, он оказался в жилом районе, прямо возле лабела.

Жизнь в нем была менее активной, можно сказать — замёрзшей. Были видны лишь дети и старики, сидящие на лавочках, возле домов.

Пройдя половину района, Акефамий нашёл заветное здание. Вблизи оно походило на склад, только более аккуратно выполненным и круглым, а не прямоугольным, как в Логем-Ирсуме. Но найти здание — это одно дело, надо было узнать о комнате, цене и всём остальном, то есть, начать разговор, что было критично для Акефамия. Однако в этот раз его уже не бросало в дрожь, от осознания предстоящей беседы.

Войдя в здание, он увидел нечто напоминавшее ему столовую, в Логем-Ирсуме. Только в этом здании не было столов и стульев. Главное помещение, в которое он попал, было небольшим. Напротив входа стояла длинная, замкнутая стойка, с небольшим проходом сбоку. Справа была лестница, ведущая к комнатам, а за стойкой стояла молодая и скучающая липинка.

По одному её виду было понятно, что работа ей не приносит никакого удовольствия. Возрастом она была как Акефамий, может чуть моложе. Но это не играло роли, так как Акефамий не знал основ приличия. В разговорах он избегал обращения к другим, слушая и отвечая на вопросы. Тем более он пришёл не для беседы, а чтобы обеспечить здоровый сон, спустя три ночи под навесом и одну у стен города.

Собравшись с духом, он подошёл к стойке и обратился к липинке:

— Сколько стоит комната? — произнёс он, слегка дрожащим голосом.

— Здравствуйте, — поприветствовала она Акефамия уставшим голосом, — смотря на сколько вы задержитесь.

— На ночь.

— На одну?

— Да.

— Пять алпи.

— Хорошо, — Акефамий потянулся к монетам, данные линирцем.

Липинка не показывала эмоций. Либо она уже привыкла к подобному роду бестактности, либо устала на столько, что её ничего не беспокоило.

Не желая терять время, она потянулась к ближайшим ключам от комнаты. Стойка была устроена так, что ключи были видны только с внутренней стороны и взять их мог только работник. К моменту, как Акефамий уже собирался протянуть ей деньги, она положила ключи на стойку. Акефамий оставил монеты рядом с ключом, после чего липинка забрала озвученную сумму и пододвинула ключ ближе к Акефамию.

— Добро пожаловать, — произнесла она с каменный лицом.

Акефамий молча отошёл от стойки и начал искать, от чего ключ. Липинка наблюдала за растерянным Акефамием. Желая к нему обратиться, она придала значение тому, во что он одет. «Так он пришлый» — подумала она про себя. Акефамий в этот момент бегал глазами по главному помещению. Липинка всё видела, и это её больше всего веселило, что он искал замочную скважину на потолке. Столь забавная ситуация помогла ей отвлечься от унылых мыслей и работы. Улыбаясь, она всё же обратилась к Акефамию:

— Вам нужна помощь?

Акефамий прибывал в растерянности, а внимание с её стороны вызвало лёгкую панику.

— А… где комната? — задал он встречный вопрос дрожащим голосом.

— Вот лестница, — показывала липинка на лестницу, справа от стойки, — по ней поднимаетесь, и возле дверей будут числа, на ключе тоже число, — объясняла она Акефамию. — Найдите дверь, номер которой совпадает с номером ключа, это ваша комната.

— Хорошо, спасибо, — поблагодарил её Акефамий и направился к лестнице.

Преодолевая ступеньки, всё так же их боясь, он поднялся на второй этаж. На протяжении всего коридора были пронумерованные двери. Самую большую проблему составляло незнание чисел, как и букв. Но найти одинаковые числа было проще, ведь их знание становилось необязательным.

Акефамий продвигался по коридору, держа в руке ключ и сверяя его номер с каждой из дверей. Любопытство линипки было сильнее, и она наблюдала за всем происходящим. Он продвигался всё дальше и дальше, рассматривая незнакомые числа. Итак, пройдя четверть коридора, Акефамий мог долго сверять каждую цифру комнат с цифрами на ключе.

Сам коридор был цикличным, имея форму окружности, а здание было высотой в три этажа. Это могло бы занять весь день, если бы липинка не решила помочь Акефамию, догнав его и начав объяснять:

— Ваш ключ от комнаты на третьем этаже. Поднимитесь с начала на ещё один этаж, а после ищите комнату.

— Как? — недоумевающе спросил Акефамий.

— Что как?

— Как подняться, я не видел лестницы.

— Пройдёмте, — липинка повела Акефамия за собой.

Пройдя вторую четверть коридора, она показала ему на лестницу. Они были расположены в противоположных частях коридора. Как и причина формы лабела, так и причина такого расположения лестниц, были не известны. Но сложнее всего было сориентироваться на третьем этаже. Если на втором, коридор был замкнутым, то на третьем, был проход посерёдке, чтобы расположить больше комнат. Таким образом, помимо замкнутого коридора, был центральный, перекрёстный.

Поиск соответствующей комнаты занял у Акефамия достаточно времени. Полдень закончился, а солнце медленно опускалось к горизонту. После того, как Акефамий сел на кровать заветной комнаты, его одолел голод и жажда. «Ну, найти еду и воду — должно быть легче» — подумал он, после чего решил прилечь на мгновение. Но желудок ему не позволил этого сделать. Благо с памятью у Акефамия всё было хорошо, и запомнив расположение комнаты, он отправился на поиски еды с водой.

Проходя мимо стойки, у выхода, он поблагодарил липинку:

— Спасибо, за помощь.

— Не за что, — ответила она улыбнувшись. — А вы куда-то собираетесь?

— За едой.

— Ключ пока верните, чтобы не потерять.

Акефамий растерялся. Он не хотел снова искать комнату и думал, что, когда он вернётся, ему дадут другой ключ.

— А мне потом не придётся искать новую комнату? — Испуганно спросил он.

— Нет, я выдам вам тот же ключ от комнаты, — ответила липинка.

Вернув ей ключ, Акефамий сделал небольшой шаг назад, продолжая смотреть на предполагаемое место ключа. Постояв ещё пару мгновений, он повернулся в сторону выхода и покинул здание.

Выйдя на улицы Лагрима, Акефамий сразу обратил внимание на то, что в городе стало значительно меньше жизни. Можно было разглядеть невысокие здания и спокойно двигаться без общего течения. Но превыше всего стоял вопрос еды и воды, а не наслаждения красотами столицы.

В центре города не было магазинов, да и столовой в столице не было. Это всё вызывало сложности, ведь Акефамий питался лишь дома, либо в общей столовой, в которую приходили все жители Логем-Ирсума. А в силу того, что город был разделён на районы, в которых были здания только одного типа, еду, в жилом районе, Акефамий не мог найти. Как бы он не пытался и не искал, но рядом с местом, где он купил комнату на ночь, возможности найти еды, не было. Блуждая по улицам, он зашёл в заветный, торгово-ремесленный район. Как Акефамий не заметил отличия в районе, находящемся напротив жилого — хороший вопрос. Возможно, это было вызвано стрессом, который наваливался на него в течении дня. А возможно голодный желудок не давал обращать внимание на мелочи, хотя должно было быть наоборот.

Направившись в торгово-ремесленный район, Акефамий чётко понимал, что там должна быть еда. Посреди района стоял сквозной навес, под которым виднелось всё, что только могло быть в столице. На прилавках сверкали украшения, слитки юра и новые, заточенные мечи. Также была видна еда, конечно, не такая разнообразная и свежая, как в Логем-Ирсуме, но всё же съедобная. В столице ничем, кроме управления королевством, не занимались. Была академия и лабел, что свидетельствовало о интеллектуальном труде, нежели физическом. Но всё равно, в торгово-ремесленном районе были маленькие жилища, переоборудованные в кузни и другие ремесленные мастерские. Так что, единственным привозным товаром была еда и материалы для ремесленников. А так как из Логем-Ирсума, города — кормильца королевства, еда везётся в течении трёх дней, она не такая вкусная, как в столовой, в которой Акефамий завтракал, обедал и ужинал.

Дойдя до прилавков, Акефамий сразу заметил выставленный хлеб. Подняв глаза, его взгляд пересекая с взглядом продавца, который в тот же момент произнёс:

— Я вижу, как вы голодны, одна булка — одна монета.

Акефамий не размышляя, протянул монету. Он умел считать только до десяти, и только устно. Так что оплатить еду и комнату ему было проще, чем найти дверь, к которой подходил ключ.

Протянув булку хлеба Акефамию, продавец наблюдал, как изголодавший пришлый поедает заветный хлеб.

— Сколько дней вы не ели? — удивлённо произнёс продавец, смотря на оставшуюся половину булки.

— Один день, — ответил ему Акефамий с набитым ртом.

Продавец решил протянуть Акефамию деревянный стакан с водой, чтобы тот не подавился. Но голод не позволил бы этому случиться.

— А вы откуда и как попали в Лагрим?

— Из Логем-Ирсума, перевёз хлеб и здесь остался.

— Я видел вас, весь день ждал, когда привезут, до вечера ожидал и самым первым забрал у охранников. А с чего вдруг остался, почему тебе позволили войти в город?

— Леторием хочу стать, — произнёс Акефамий, проглатывая последние кусочки хлеба.

— Уважаемо. Слушай, а не думаешь на меня поработать?

— Как? — недоумевая, спросил Акефамий.

— Охранять меня и моё дело, как иначе? — произнёс липинец, жестикулируя руками. — Я — личность занятая и важная. Алпи идут в мои руки, как дети к матери. К слову, о монетах, — добавил хозяин прилавка, — за воду сможешь не платить.

Акефамий воодушевился щедростью липинца и согласился.

— Замечательно! После выдачи снаряжения буду ждать тебя здесь же, — произнёс липинец, поставив точку в вопросе работы на него.

— Но мне завтра отправляться в Арпил, я не смогу прийти сюда, — сказал Акефамий.

— Так дела не делаются, ты сначала говоришь, что согласен, а теперь отказываешься. Таких как ты, в нашем ремесле, не любят.

— Но я ведь и так буду защищать вас, даже будучи леторием.

— Ты будешь защищать всех, а мне нужна личная охрана. Я продаю еду — это самый важный товар. Если со мной или моим товаром что-то случится, что станет с городом?

Акефамий, молча слушал и замечал, что под личностью щедрого торговца скрывается жадная, эгоистичная крыса. Продолжая слушать его рассказы о важности его персоны, Акефамий медленно начал пятится назад.

— Да даже король делает меньше. Что сложного в том, чтобы сидеть и руководить? Я договариваюсь с перевозчиками… — продолжал торговец, жестикулируя руками все энергичнее. Спустя мгновения, его возмущение перешло в публичное выступление, и Акефамий наблюдал за тем, как бывшего торговца ведёт пара леториев.

— Да кто вы, а кто я!? Вы обязаны меня защищать! Если бы не я, вы бы все умерли с голоду! — все продолжал он и продолжал.

Подобные приступы были редкостью в столице, но все-таки были. Зачастую это связывали с родословной. На юге, много лет назад, случались вспышки безумия, во время которых, большинство твердило о келинирах. Также, после великой войны, жители юга, подвергшиеся тирании и воздействию рудэлиза, славились кратковременными приступами. До прихода Капифения к власти, на территории разваливающейся республики, практиковалось лечение, которое было признанно непрактичным. Никто из тех, кто подвергался лечению от приступов, не прекращал говорить о келинирах и не восстанавливался после тирании с зависимостью. Поэтому все учреждения, практикующие лечение от приступов, были либо переведены в жилые помещения, либо становились общими поликлиниками. Мученики недуга, в свою очередь, возвращались в общество, выживали и строили свои семьи, одаряя отпрысков ослабленным или практически незаметным недугом, как у предка.

О том, как предки южан попадали в столицу, было всем известно. После освобождения юга, большая часть жителей переходила на сторону нового порядка, и за вклад в победу, они получали жильё в Лагриме. Но вся картина достаточно удивила Акефамия и дала точно понять, что никакой встречи, после выдачи снаряжения, не будет.

Наевшись и напившись, у Акефамия в распоряжении осталась четверть дня, вечер и ночь. Солнце все больше близилось к горизонту и краями уже касалось вершин стен. Оживление на улицах столицы не намечалось. Только с наступления вечера, жители столицы возвращались по домам, после работы или иных дел. Акефамий решил воспользоваться возможностью и оставшуюся четверть дня посвятить изучению города.

Не смотря на статус столицы, Лагрим был не плотно застроен. В жилом районе и центре, было много свободного места. От чего там резвились дети и устраивались выступления в честь праздников, кроме лирры. В столице лирра не праздновалась из-за специфики взглядов жителей. Сам из себя этот праздник представляет оргиастическое празднество. Среди липинцев говорят, что этот праздник принесла Арпира, чтобы липинцы поддались животным инстинктам, стали сильнее и их численность росла. Но линирцы считают, что это оставшийся инстинкт для компенсации кратковременности жизни. Так как раньше липинцы жили в два раза меньше, чем сейчас, и чтобы не исчезнуть, каждый год они устраивали оргии. Но даже не смотря на взгляды жителей Лагрима, лирру празднуют только крепко верующие липинцы, объединяющиеся в группы.

На северо-западее от центра, за лабелем, располагался жилой район. Каждый житель столицы был на расстоянии вытянутой руки от праздников. Так же, как и от всех остальных районов в городе. Справа от жилого района стояла академия, упирающаяся в стену, как и жилой район. Ниже академии был линирский район, для тех, кто не желал ночевать в академии или покинул её. Он был в окружении стен, и имел лишь один подход, через центр города. Всю юго-западную часть города, занимал торгово-ремесленный район, имевший подход только со стороны жилого района и центра. Город имел изящную, плавную форму, напоминающую букву «П».

Пусть город и имел большие, просторные улицы и много свободного места, но всё равно оставался самым крупным городом в Липирии. Акефамий был в восторге, забыв о всех делах, мыслях и проблемах, которые его ранее мучали. Сытый, счастливый и знающий, что ночь он проведёт на кровати, гулял по городу, восхищаясь его величием. Каждый шаг сопровождал его новыми эмоциями. «Я мечтал попасть сюда и вот он — Лагрим» — повторял Акефамий в мыслях и продолжал шагать по городу. А вместе с его шагами, шагало и время, всё больше приближаясь к вечеру и наступлению нового дня.

Пяти и трёхэтажные здания, и дома, сопровождали Акефамия на пути в купленную им комнату. Вернувшиеся домой, жители зажигали свечи в комнатах, чей свет наполнял улицы столицы ещё большей красотой. Багряный закат, затухая, лишь дополнял красоту картины, но стены делали закат недосягаемым и более особенным. Увидеть солнце было невозможно, лишь небо и прекрасные лучи заката виднелись с улиц города.

***

Дойдя до здания, в котором его ждал ключ от комнаты, Акефамий задумался. Он убедился в том, что навыки общения ему необходимы, как и способность принимать решения с холодной головой. «Так дела не делаются, ты сначала говоришь, что согласен, а теперь отказываешься. Таких как ты, в нашем ремесле, не любят», — звучало в его голове. «Может, не только среди торговцев?», — спросил себя Акефамий. Но резко вспомнил, что надо начать принимать решения с холодной головой, он отправился к липинке за ключом.

Только войдя в здание, она сразу же поймала Акефамия взглядом и провожала до стойки. Не успев открыть рот, она уже положила ключ на стойку и произнесла:

— С возвращением, — на её лице виднелась лёгкая улыбка.

— Спасибо, — произнёс Акефамий в ответ, слегка растерявшись.

— А откуда вы?

— Из Логем-Ирсума.

— А как попали сюда и почему?

— Стать леторием, — Акефамий ответил коротко, по нему было видно, что этот вопрос прозвучал слишком много раз.

— А каково это, жить вне столицы?

— Ну… — Акефамий замялся, так как такой вопрос ему ещё никто не задавал, — не знаю.

— Как не знаете? — удивлённо спросила липинка.

— Я здесь первый день. Здесь всё сложнее и непонятнее.

— В смысле?

— Районы, высокие дома, торговцы странные, у нас такого нет.

— А жизнь как, живётся как?

— Живётся хорошо, работаешь, ешь, всё что нужно — имеется.

— Я почему-то думала, что вне столицы всё живее и красивее, — произнесла она с грустью в голосе. — Здесь ты должен всегда работать, договариваться, быть аккуратным, нет времени на себя и на веселье. Даже семью построить невозможно, каждый день здесь сижу, а денег только на еду хватает.

Акефамий молча слушал жалобы липинки. Ему были чужды все эти проблемы, так как он работал с мыслью, что это приведёт его к мечте. И именно этой мысли ему хватало, чтобы не печалится и не думать не о чём другом.

— А почему вы не знаете букв и цифр? Вы же липинец, вас должны были обучить родители.

— Меня ничему не учили, — ответил Акефамий.

— Как, почему? — удивлённо спросила липинка. — Вы же… ну вы же липинец, вам положено… родители должны были научить…

— Не знаю, меня ничему не учили.

Липинка была в изумлении от ситуации.

— Неужели, вне столицы, липинцы не умеют читать и считать?

— Умеют, но не все.

Удивлению липинки не было предела. В столице каждый липинец умел читать и считать, кроме леториев, которых назначали в Лагрим из провинций.

— И как вы там живёте? — спросила липинка. Наверняка всё как в доисторический период. Чем же можно заняться в таком месте?

— Много чем, — ответил Акефамий. Помимо работы мы каждый вечер собирались и слушали истории стариков.

— Не богаты земли вне Лагрима развлечениями…, — с грустью произнесла липинка.

— А в Лагриме какие развлечения есть?

— В детстве мы все играли в бандитов, бегали от продавцов, прихватив хлеб или ягоды с прилавка, и смотрели за тем, как линирцы творили чудеса. Но это было раньше.

— Чудеса? — спросил Акефамий.

— Ну, они называют это силой рун. Тряпка превращается в воду или огонь. Пытаются рубить друг друга мечами, а мечи и одежду разрезать не могут, но как только ими же режут простую ткань, будто сама рассекается. «Чудеса» — одним словом. Но сейчас они представлений больше не устраивают.

— Почему же, что изменилось?

— Демон крови… — в голосе липинки слышалось отвращение и страх.

— Кто? — недоумевающе спросил Акефамий.

— Кипелин, основатель академии и прародитель всех линирцев.

— А что он сделал?

— Во имя Липира, вы, в провинции, вообще ничего не знаете!? — воскликнула липинка. — Он запретил публичные выступления. Кипелин считает, что чудеса и знания предназначены не для всех.

— Может это не просто так?

— Он щелчком пальцев сжёг одного из прошлых глав Лагрима. Во время великой войны сжёг ещё больше, просто проведя рукой перед ними, — по виду Акефамия было видно, что он прибывал в страхе.

— И… он живёт в Лагриме…? — в ужасе спросил Акефамий.

— Да, в академии, поэтому туда никто не ходит, кроме линирцев.

— Но я там был, прямо перед первым приходом сюда…

— Что, правда?

— Да…

— И что там, изнутри, ты видел его? — во взгляде и голосе липинки читалось детское любопытство.

— Я не знаю…, меня попросили помочь с уборкой и взамен дали пять алпи…

— Так, успокойся и расскажи, что там было?

Акефамий успокоился и начал повествовать ей о том, что произошло в академии. Он рассказывал все в подробностях, часто заговариваясь и переходя к воспоминаниям о прошлом. Липинка же слушала его очень внимательно, задавая все больше вопросов. Акефамий разговорился на столько, что невозможно было поверить в его неспособность заводить знакомства и беседы. Он рассказывал ей о том, как в его душе зародилась мечта стать леторием, о том, как он ушёл в Логем-Ирсум, работать на склад.

К моменту, когда повествование дошло до сопровождения груза в столицу, липинка ожидала продолжения детских и забавных историй. Но все события и мысли Акефамия, в период пути, более не вызывали смех. Улыбка сменилась немым шоком и лишь в момент, когда Акефамий посмотрел на её лицо, он решил прекратить повести о своём пути. Он принял решение исправить ситуацию и перейти к более позитивным рассказам. Немой шок на лице липинки сильно напоминал ему выражение лица Кавелия перед словами: «Неужели всё и в правду так плохо, ты вообще ничего не понимаешь?». Поэтому Акефамий считал, что снова делает что-то не так и будет лучше сменить настроение повествования.

Он пересказывал все те истории, которые запомнились от старика лиардинца. Это помогло исправить ситуацию, и на лице липинки снова появилась улыбка. Так продолжалось до тех пор, пока смена липинки не подошла к концу, и не пришёл второй работник.

Он являлся хозяином заведения и выходил в ночную смену. Чтобы никто его не тревожил и не мешал заниматься делами. В свою очередь, те, кто приходил в его смену, должны были платить двойную сумму. Это был своеобразный штраф.

Чтобы спасти Акефамия от лишних трат, липинка прервала его истории:

— Как незаметно прошло время. Мы встретились днём, и уже наступила ночь, а я так и не знаю твоего имени.

— Меня зовут Акефамий, — ответил он, будучи слегка растерянным.

— Я — Аритория, а это — твой ключ, — протянула, она, ключ от комнаты Акефамию и вышла из-за стойки.

— Это тот же? — спросил Акефамий.

— Да, тот же.

— Спасибо.

— Тебе спасибо, не дал заскучать, — поблагодарила она Акефамия и направилась к выходу. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — произнёс он в ответ.

После чего Акефамий направился в свою комнату, а Аритория — к себе домой. Он не знал, сколько прошло времени, но был уверен, что утро будет тяжёлым.

С трудом поднимаясь по лестнице, испытывая страх, но уже в меньшей мере, он добрался до заветной комнаты. Она располагалась со стороны внутреннего коридора, из-за чего свет не поступал в комнату. Как от солнца, так и от луны. Акефамий не знал, как проснутся с рассветом, чтобы прийти вовремя, но уставшее тело и сознание не давало возможность все обдумать. Упав на кровать и закрыв глаза, Акефамий уснул.