Последняя звезда

Сергей Семаргов, 2012

Мы с вами оказались за тридевять земель, в тридевятом царстве, в очень-очень далёком будущем. Люди путешествуют со сверхсветовой скоростью, живут тысячи лет, гасят и зажигают звёзды, а генная инженерия стала частью детских игр. Но, как и миллионы лет назад, человечество вновь стоит перед страшным кризисом, грозящим уничтожить всю Вселенную. Вопрос "Что есть человек, что есмь Я?» по-прежнему открыт.

VI

— Воистину, вся Греция провожает нас! — Кричал Леонид, выбрасывая руки вверх так, будто бы он хотел обнять весь мир. — Смотрите, други, здесь Афины и Дельфы, Микены и Коринф, и даже посол Спарты здесь!

— Лучше бы вместо посла прислали воинов! — проворчал Кеос. Он был настроен скептически по отношению к этому мероприятию.

— Да ну, Кеос, ты что так мрачен!?

— А его Агриппина не пришла провожать, — злорадно усмехнулся Леонид.

— Зато меня пришла провожать Феодосия, — вяло парировал Кеос.

— Э-э-э, Кеос, да у Феодосии же нет таких пышных грудей, как у Агриппины, — Леонид явно не собирался сдаваться.

— Зато она гораздо искусней в любви, — не меняя подчеркнуто вялого отношения к разговору и действительности, ответил Кеос.

— О-о-о!!! — ответом ему был целый хор мужских голосов: Каликс, Андреас, Амариллис, Диметриос — да почти вся улица заметно оживилась. Слышались даже аплодисменты.

Кеос улыбнулся себе в бороду. Это был примерно тот эффект, на который он рассчитывал: побороть Леонида в словесной перепалке было трудно, да чего там, — невозможно, но можно было лишить его славы. Как только внимание публики перешло к Кеосу, Леонид понял, что проиграл. Чтобы скрыть проигрыш, он начал о чём-то оживлённо беседовать с Каликсом, показывая, что, якобы, утратил всякий интерес к этой теме. А потом вдруг тронул поводья и ускакал вперёд — балагурить с девушками, которых сегодня было исключительно много. Они были решительно повсюду — на улице, в воротах своих домов, на пороге, на балконах, в окнах!.. Уходящее войско провожали цветами, воскуряли благовония, чтобы отогнать злых духов, дарили подарки — ленты, платки, обережные бубенчики и прочую памятную и приятную мелочь, ну и конечно, обильно осыпали воздушными поцелуями. Не грех было и поцеловать по-настоящему, чем особенно беззастенчиво пользовались молодые воины.

Кеос с завистью отметил, как ловко маленький Леонид умудряется целовать девушек, не слезая с лошади. А чтобы дотянуться до тех/, кто стоял на верхних этажах, Леонид вставал ногами на седло, не желая пропустить ни один поцелуй. «Прямо циркач» — с завистью подумал Кеос. У них с Леонидом насчет девушек был давний спор. Леонид считал себя неотразимым любовником, а Кеос… тоже считал, но виду не подавал. Леонид идейного соперника чувствовал и поэтому, постоянно подкалывал своего друга. Кеос не возражал, но и спуску не давал. Так они и шли по жизни — соседи, друзья и соперники.

Македонское войско выходило из города под предводительством великолепного македонского царя — Александра, сына Филиппа. Царь величаво восседал на превосходном вороном жеребце, весь в золоте и бронзе, сияя на солнце, словно молодой бог. И жители Пеллы, завидев его, падали на колени, не в силах оторвать взор от его великолепия и красоты, шептали: «Аполлон! Воистину, сам Аполлон», и тянули к нему руки. Царь приветливо махал им, стараясь каждому заглянуть в глаза, будто бы хотел запечатлеть в своём сердце родные взгляды. Некоторым, особо знатным вельможам он лично пожимал руки в знак своего расположения. Впрочем, пожимал руки и простым гражданам, которые так или иначе были ему знакомы — кузнецам, конюхам, оружейникам… Те же, кому выпадала такая часть, — удостоиться рукопожатия самого царя, — сияли счастьем. Многие потом снимали туники, до которых дотронулся Александр, и хранили их, как талисман, как семейную реликвию, передавая из поколения в поколения со словами: «Храните дети, эту тунику, на ней счастливая рука самого Александра Великого».

Последними войско провожали жрецы. Они стояли за городскими воротами и по обычаю держали в руках пальмовые ветви, чаши с маслом и вином. Александр проехал, остановился перед ними лишь на мгновение, и, получив благословение маслом, тронул коня. На лице главного жреца отобразился ужас. Не сойдя с коня и не преклонив колено, царь нарушил обычай! Однако никто из них не посмел вслух осудить, а уж, тем более, остановить быстрого, повадками напоминавшего сокола, юного царя. Слишком уж сияла на нём броня, слишком неестественно и даже пугающе-грозно сиял его конь. Слишком величественно шелестели за ним вслед слова, устилая дорогу божеству: «Аполлон! Аполлон!».

Когда город был уже позади, и войско вышло на холм, с которого открывался прекрасный вид на город, да и на всю долину, Александр вдруг остановился. Он дождался, когда войско немного подтянется, словно змей обовьётся вокруг холма, так, что холм окажется в центре. Находящегося на вершине Александра теперь было хорошо видно всем воинам, и царь дал сигнал остановить войско.

— Готовы ли глашатаи передавать мои слова?

Глашатаи мгновенно образовали живую цепь, вытянувшись через пятьдесят шагов, и замерли в ожидании слова.

Видя, что люди притихли, Александр произнёс:

— Я знаю, многие из вас заметили, что я не стал преклонять колена перед жрецами, нарушив тем самым обычаи. Но я хочу доказать вам, что ваш царь чтит самую суть обычая, его идею. Потому что есть жрец, который званием превыше всех, — с этими словами Александр спешился, развернулся к городу и встал на колени, — моя великая Родина, перед тобой преклоняю я колени свои!

Потрясённое войско, как один человек рухнуло на колени, лишь глас глашатаев речитативом передавался по цепи.

— Запомните этот миг! — вещал Александр, — Запомните, кому Вы служите! Ни себе, ни своей семье, жаждущей новых земель. Ни своим старшинам, которые ведут вас в бой, ибо они жадны до славы. Ни мне, вашему царю, ни богам (да святится их имя). Вы служите вашей великой Родине, имя которой Гре-ци-я! Так пронесите же это имя сквозь все трудности, что встретятся нам на пути! Сохраните же память об этой минуте в вашем сердце!

И в звенящей тишине, не дожидаясь реакции ошарашенных воинов, царь вскочил в седло и пустил коня в галоп, не оглядываясь.

Войско взревело, как львиная стая, тысячи голосов громыхнули «Ура», многоголовая чудовищная змея всколыхнулась и медленно, неумолимо поползла, извиваясь между холмов. И вот, словно сошедшая откуда-то сверху, прямо с синего неба, полилась, усиленная дробью звенящих мечей и копий, старая добрая воинская песня:

Смотрите люди, в поле, у реки

Шагают строем бравые полки.

Не соколы ли то сошли с небес?

Мы воины Греции, а с нами — Зевс!

Невзгодам и напастям вопреки

Фалангой ходят бравые полки.

Завидит нас — и враг бежит в смятеньи!

Мы никогда не знаем пораженья!

Невзгодам и напастям вопреки

Шагают строем бравые полки.

И слышим мы сердец горячих стук!

Тот воином не был, кто не ведал мук!

Невзгодам и напастям вопреки

Шагают строем бравые полки.

За Родину не бойся смерть принять!

А с песней — нам не страшно умирать!

Но даже смерти лютой вопреки

Сражаются бессмертные полки!

Ждёт воина на Родине далекой

Любимый взгляд подруги синеокой!

И хоть дороги будут далеки —

Домой вернутся бравые полки!

Быстрее, кони! Воина дома ждут!

Войне конец! Окончен ратный труд!