Жорж-иномирец

Сергей Панченко, 2020

Не стоит игнорировать знаки судьбы, увидел задницу, остановись. Не остановился – получи… Получил? Осмотрись. Иногда, только хороший пинок помогает человеку увидеть мир вокруг себя, а если тебя пнул проходимец из других миров, готовь свой рассудок к серьезным испытаниям.

Глава 1

В свете фар мелькнул силуэт голого мужика отсвечивающего бледными ягодицами. Он пронесся наискось по шоссе, высоко задирая ноги и пугливо озираясь. Судя по всему, его пугал совсем не быстро несущийся автомобиль. Из тьмы, тем же курсом, выскочила лохматая тень. Я уже ничего не мог поделать. Когда моя нога коснулась педали тормоза, мохнатое животное, принятое мной за медведя, стукнулось о капот, потом влетело в лобовое стекло, высадив его внутрь салона. Подушка ударила меня в лицо, выбив дух. Последнее, что я помнил, это свист тормозов.

— Ты как, мужик? — Спросил голос.

Я попытался открыть глаза. Было темно, хоть глаз коли. Голова раскалывалась от боли. Попробовал открыть рот и почувствовал, что этому мешает засохшая кровь.

— Как машина? — Спросил я, когда мне удалось разлепить губы.

— Машина? Да хрен с ней, с машиной. Главное ты сатира грохнул, молодчина. Я у тебя в долгу. Воистину, удача, что ты оказался на дороге в этот момент.

— Кого я грохнул? — Мне показалось, что удар породил в моем сознании звуковые галлюцинации.

— А, забей. Тварь такая, гналась за мной.

— Ты почему голый бежал?

— Как почему, потому что меня этот сатир с его женой застукал. Ты бы видел ее, нимфа, красивая не описать. Глянет на тебя и все, маму родную продашь за этот взгляд. А они на этом не останавливаются. Знаешь, какие охочие до мужиков? А мужья их, сатиры гребанные, ох какие ревнивые.

От звуков голоса говорившего и от того бреда, что он нес, голова разболелась еще сильнее.

— Заткнись, пожалуйста. — Попросил я его.

— Сам заткнись. Будешь дерзить, сделаю так, чтобы убийство ревнивца повесили на тебя.

Я закрыл глаза, все равно ничего не видно. В спину колола жесткая стерня. Видимо мужик стащил меня с дороги на скошенное пшеничное поле.

— У меня в машине аптечка, там анальгин есть, принеси. — Попросил я.

— Сейчас.

Ноги еле слышно затопали по мягкой почве. Я приподнялся на локте. Моя машина светилась на дороге одними задними фонарями. Надо было звонить в скорую и ГИБДД, чтобы зафиксировать дорожно-транспортное происшествие. Телефон лежал в нагрудном кармане пиджака. От прикосновения экран его загорелся, но к несчастью, набрать на нем уже ничего было нельзя. От удара он весь покрылся сетью трещин, обрамленных черными разводьями растекшихся кристаллов. Надо было идти к дороге, остановить машину и попросить людей вызвать службы.

Подъем дался мне с трудом. Хорошо, что не болело ничего кроме головы в целом и лица в частности. Я заковылял в сторону красных фонарей. Машину было жалко, очень жалко. Она была почти новенькая, пятилетняя и стоила мне половину зарплаты ежемесячно. После ее покупки я даже осанку сменил. Вот, что хорошая вещь делала с людьми.

— Эй, ты, спаситель, а что такое анальгин?

Мужик, до сих пор голый, ковырялся в багажнике, разбрасывая мое имущество прямо на дорогу.

— Уйди, я сам найду.

Аптечка лежала в боковой нише багажника, прикрытая панелью. Я оторвал от упаковки две таблетки и разжевал их. Нашел на заднем сиденье бутылку воды, которая до аварии стояла у меня под рукой. Запил отвратительный вкус таблеток прямо из горлышка. Мужик стоял рядом и наблюдал за моими действиями.

— Белая горячка? — Догадался я.

— Что, белая горячка?

— У тебя белая горячка? Ты в запое что ли?

— Извини, ты о чем? — Мужик сделал вид, что не понимает.

Я принюхался, пытаясь уловить знакомые нотки перегара. Ничего не чувствовалось.

— Ни о чем. Телефон есть? — Спросил я, и сразу осекся. — Тьфу ты, черт, куда же ты его положишь?

— Нет, у меня, как у латыша, хрен да душа.

— Покажи мне, кого мы сбили? — Очень хотелось увидеть того медведя, которого этот сумасшедший называл сатиром.

Хотя, может быть, этот медведь и домогался его. Какая-то прелюдия, судя по виду мужика, у них была.

— У тебя фонарь есть? — Спросил сумасшедший.

Прямо на дороге лежал аккумуляторный фонарь, который должен был лежать в багажнике. Я поднял его. Боль невыносимо запульсировала в голове.

— М-м-м, гадство.

Сумасшедший вырвал его из моих рук и пошел прямо по моим черным следам торможения, оставшимся на асфальте. Я направился следом. Шагов через двадцать мы остановились у черной мохнатой массы, рядом с которой уже засохла лужа крови. Я еще не мог понять, что вижу. Откляченная в сторону нога оканчивалась раздвоенным копытом.

— Это кто, корова? — Предположил я.

— Сам ты корова. Я же говорю, это сатир.

Сумасшедший перевернул тушу для наглядности. От того, что я увидел по телу пробежал ледяной озноб. На дороге лежал черт, самый настоящий, словно сошедший со страниц «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Рога и пятачок имелись и даже куцый хвост.

— Он бы убил меня с одного удара. Представляешь его силищу. — Мужик потрогал могучий волосатый бицепс черта. — Зато, когда я на его нимфу забирался, думал, пусть убивает, ради такой красоты можно и жизнь отдать. Дебил. Вот, что бывает, когда не тем местом думаешь.

Меня накрыло. Я ничего не понимал, и не мог серьезно относиться к тому, что вижу и слышу. Оказывается чертей, можно видеть не только при белой горячке, но и рядом с тем человеком у которого она случилась. То, что голый сумасшедший страдал каким-то расстройством психики, сомневаться не приходилось.

— Ты чего замер? Плохо? — Спросил мужик.

— Сам-то как думаешь? Корову от черта отличить не могу.

— Ну, это дело привычки. Мне поначалу иномирцы тоже казались не такими, как есть.

— Иномирцы?

— Я всех так называю, кто не с Земли. Сам-то я местный, почти отсюда.

— Откуда?

— Из этих мест. — Расплывчато ответил сумасшедший.

— Слушай, мужик, заткнись, пожалуйста. Дай сосредоточиться. — Меня вывел из себя этот болтун, мелящий языком, все что ни попадя.

— На, сосредотачивайся. — Сумасшедший сунул мне в руку фонарь. — У тебя есть в машине, что накинуть на себя, а то адреналин заканчивается, и я начинаю зябнуть.

— Нету. — Ответил я со злостью.

— Я все равно проверю.

Мужик затопал босыми ногами по асфальту. Я направил луч фонаря на мохнатое существо, ожидая, что зрение наконец-то мне откроет его настоящую и привычную суть. Но нет, передо мной все так же лежал черт. Из продолговатой пасти его высунулся фиолетовый язык. Я нагнулся, чтобы потрогать его. Другие мои органы чувств могли быть не задеты, чтобы открыть мне правду в иных ощущениях. Язык на ощупь, оказался шероховатым, как у коровы. Рожки на голове ощущались так же, как и выглядели. Пятачок был холодным и мокрым. Я сунул два пальца в ноздри, в надежде, что они мне кажутся. Пальцы лишь подтвердили все, что я видел, правда.

Вдалеке показались огни. Наконец-то, хоть кто-то решился проехать этой дорогой посреди ночи. Я отошел чуть дальше от трупа мохнатого существа. Кем бы оно ни было, я не хотел, чтобы оно спугнуло редкого водителя.

Замахал руками, пытаясь привлечь внимание. Но водитель, похоже, был из робкого десятка, проскочил мимо меня, не сбавляя скорости. На его месте я поступил бы так же. Вдруг, корма машины озарилась яркими стоп-сигналами. Засвистели тормоза и зашуршали колеса по асфальту. Машина остановилась и сдала назад. Поравнялась с моей машиной, а потом проехала до меня. К тому моменту, я уже стоял возле трупа существа, похожего на черта. Тогда я не имел права думать, что то, что видел своими глазами, выглядело на самом деле так, как выглядело.

— Что случилось? — Спросил голос из машины.

— Корову сбил. — Ответил я.

Хлопнули дверки. Я направил луч фонаря в сторону вышедших из машины людей. Мужчина и женщина в возрасте.

— У меня выстрелила подушка и разбила телефон. Я не могу вызвать ни ГИБДД, ни скорую.

— Вам требуется помощь? У вас в машине есть пострадавшие? — Участливо спросила женщина.

— Нет, я был один.

Я направил луч фонаря себе в лицо, чтобы показать повреждения, которые я ощущал на нем.

— Ой! — Женщина вскрикнула.

— Ну и рожа у тебя. — Произнес мужчина. — Корова где?

Этот был момент истины. Здоровые люди должны были открыть мне глаза, которые на самом деле здорово закрылись припухшими веками, на правду. Я направил луч фонаря на сбитое существо. Спустя секундное молчание раздался пронзительный крик женщины. От него резко заболела голова и барабанные перепонки.

— Леша! Бегом отсюда! Это чертовщина! Нечистый нас водит!

Хлопнули дверки. Автомобиль с пробуксовкой умчался в ночь, оставив меня в еще большем замешательстве. Подошел сумасшедший.

— Слушай, я у тебя чехлы с сиденья снял. На них даже прорезь под голову есть. Надо только под руки проделать. У тебя нож где?

Я ответил жестко, в рифму.

— Не советую там искать, Ничего, кроме проблем там не водится. Только что оттуда еле ноги унес. — Мужик пытался проделать отверстия в чехле руками, но они не поддавались.

— Мужик, иди куда шел, в смысле, бежал, и отстань от меня, и чехол верни.

Сумасшедший как-то неопределенно хохотнул. Мне было совсем непонятно, какая часть моей просьбы показалась ему смешной.

— Не верну, мне холодно. И еще, если тебе кажется, что у тебя сейчас проблемы, то будь уверен, это только их начало. Ты убил сатира, а сатиры такое не прощают. На твоем месте, я бы бежал без оглядки, сквозь миры.

— Как ты бежал?

— Быстрее. Я ведь просто переспал с его женой, что тоже нехорошо, а ты его грохнул, а это другой расклад. Мне даже страшно представить, что они предпримут, когда узнают об этом.

— Что ты несешь? Нет никаких сатиров, а ты алкаш из деревни какой-нибудь поблизости.

— Не хочешь, не верь, дело твое. Но когда тебя привяжут к кольцу и начнут четвертовать, не кричи в толпу: «Батько, где ты? Слышишь ли ты меня?» (Тарас Бульба). Меня там не будет. А знаешь ли ты, как тебя будут мучить перед казнью сатиры? И не спрашивай. Никакому мужику такое не понравится.

Меня порядком достал этот чокнутый. Все, что мне было нужно, это отдых, чтобы восстановить силы, и самое главное, мой мозг, который так жестоко меня подвел. Передние сиденья устилали битые стекла. Я завалился на задний диван почти в полный рост. Включил салонный фонарь. Точно, с пассажирского сиденья чехол был снят. Был ли этот мужик на самом деле, или все события мне нарисовал травмированный мозг. Я попытался вспомнить, не сдавал ли чехол на чистку, не проливал ли на него кофе или кетчуп? Нет, воспоминание было единственное и связано с мелькнувшей в темноте задницей. Тьфу.

За машину не было так страшно, как за собственный рассудок. Что если я не смогу отличить больше явь от фантазии? Меня ведь упекут в дурдом. Все решат, что у меня случилась белая горячка, потому, что я сбил черта. Интересно, кого я сбил на самом деле? Ничего, скоро приедет полиция. Истеричная мадам наверняка уже оповестила все службы. Может быть, и с ней судьба сведет в дурдоме. Она так визжала.

— Эй, как тебя, не знаю, кто-то открыл проход сюда совсем рядом. Мамой клянусь, это за нами?

— Пошел вон! — Я ткнул ногой в окно, чтобы попасть в морду чокнутому.

Ткнул в воздух, потому что никакого чокнутого не существовало на самом деле.

— Слушай, я не шучу. Ты меня спас, поэтому позволь отдать долг, чтобы карму не портить.

— Мою жизнь ты испортил, а свою карму не хочешь?

— Не хочу. Мне придется сделать этой силой.

Открылась дверка и меня за ноги вытащили наружу. Я едва не расшиб лицо о порог, а потом и об асфальт. Вскочил и собрался отвесить тумаков этому докучливому сумасшедшему. Занес кулак, но остановился. Откуда-то из тьмы приближался неясный шум, похожий на бег стада буйволов. Вживую, я, конечно, не слышал, как они бегут, но мог представить.

— Что это?

— Это за нами.

Мужик схватил меня за руку и дернул изо всех сил на себя. Я не понял, как так получилось, но мы свалились на траву среди бела дня в неизвестном месте. Хотелось списать все на отбитый подушкой безопасности рассудок, но что-то подсказывало мне, что все происходит взаправду.

— Куда это нас? Где мы? Что это за хрень творится?

— Я спасаю наши задницы, в прямом и переносном смысле. — Сумасшедший, выглядевший при дневном свете не таким уж и сумасшедшим, поправил задравшийся чехол. — Не благодари, я твой должник.

— И не собирался. Кто ты такой? Что происходит?

— Объясню, но чуть позже. Сатиры унюхают наш след и явятся сюда с минуты на минуту. Надо их запутать.

Калейдоскоп странных видений замелькал передо мной. Наверное, так бывает у людей принявших тяжелый наркотик. Секунда и перед глазами новая картинка: лес, горы, вода, огонь, вулкан, ураган, джунгли, динозавр, пытающийся отложить яйцо нам на голову, бескрайний снег, монгол с луком, какой-то лязгающий механизм с сильным запахом дыма, город с висящими в воздухе зданиями, ночь без звезд и шесть лун. Меня затошнило, вырвало, и я упал. Сил подняться не было никаких.

— Устал? Это с непривычки. Если хочешь быть здоров, делай пробежку с утра по мирам, бодрит и закаляет.

— Что происходит, мужик? Я погиб в той аварии, а ты мой проводник на тот свет? Мы несемся к вратам рая, а за нами по пятам несутся черти? — Мое предположение даже мне показалось довольно логичным.

— Ну, мягко говоря, нет, ты жив. Помереть, как говорится, мы всегда успеем.

— Ладно, чувствую, адекватного ответа я от тебя все равно не дождусь. Да и есть ли ты на самом деле? Воспаленный бред умирающего тела.

— Что-то долго ты помираешь, тогда. Все коматозники рассказывают про тоннель и свет в его конце, а тебе что, по индивидуальной программе видения подключили? Все по-настоящему. Ты, жертва обстоятельств, я — похоти. Пока нам по пути. Еще пару сотен миров пробежим, и можно будет взять отдых на сутки.

— О каких мирах ты говоришь?

— О таких, через которые я тебя протащил. Ты что, ничего не заметил?

— Это было похоже на наркотические галлюцинации.

— Сам ты похож на наркотическую галлюцинацию. С твоим-то кругозором, полученным в общеобразовательной школе только о мирах и спрашивать. Ты кто?

— В смысле, кто? По профессии?

— По жизни кто. Ты слепец, который двигается на ощупь. — Мужик закрыл глаза и изобразил слепого, нащупывающего руками препятствия. — Мир, он другой, он сложный, но если его понять, то очень простой. Он, как книжка, в которой бесконечное количество страниц. Ты жил до этого, только на одной и то, двигал пальчиком по одной строчке. Каждый мир — страница, а я читатель, который научился слюнявить палец и переворачивать их.

— Ты мне хочешь рассказать о параллельных вселенных?

— Каких вселенных? От слова вселенная веет чем-то непостижимым. Мир, чувствуешь разницу? В этом слове сразу представляешь всё, и в первую очередь тех, кто в нем живет. А от слова вселенная веет космическим вакуумом и далекими звездами. Воображение — первая вещь, которая нужна для того, чтобы перевернуть страницу. Будешь воображать, как учили в школе, попадешь куда-нибудь между Бетельгейзе и Ригелем и превратишься в замерзшую глыбу.

— Меня мутит. Кажется, у меня сотрясение мозга.

Пытаясь поверить в то, от чего я был далек, и что казалось полным бредом, добился только того, что у меня снова начались рвотные позывы.

— А ты проблюйся, выгони из себя всё, что мешает открыть глаза.

Меня вывернуло одной желчью. Еда закончилась еще в прошлый раз.

— Ничего, вот запутаем следы, отведу тебя на Сантию, подлечиться. Местечко, я тебе скажу, райское.

— Не надо мне никаких местечек, домой хочу.

— А что дома? Разборки, исчез с места ДТП, труп сбитого человека припрятал, а сам сбежал. Зачем сбежал и где труп спрятал? — Мужик ткнул меня под ребра.

— Я корову сбил, там и шерсть поди осталась.

— Хорошо, где корова? Разделал и в морозилку, а может, продал оптом всю тушу?

— Разберусь, не маленький.

— Это хорошо, что ты дипломат высшей пробы. На надгробном камне, так и напишу: «Ушел разбираться».

Меня взбесили его подколки. Я и так чувствовал себя разбитым и потерянным, а его шизофренические комментарии только усиливали мое тяжелое состояние.

— Пошел ты, мудак! — Гордо выпрямив спину, я направился вперед.

Куда я надеялся придти? В первую очередь, я хотел придти в себя. Закончить весь этот цирк с мирами, погонями, придурком, одетым в чехол от сиденья. Хотел дать врачам, откачивающим мое пострадавшее тело, понять, что их реанимационные действия должны принести пользу.

— Попробуйте электрошок! — Крикнул я в небо. — Вколите адреналин в сердце! Я хочу жить! Мне тут не нравится!

Вдруг острая боль пронзила мне правую ногу, чуть выше щиколотки. Я дернул ею и замотал, крича от боли.

— Это что, электрошок в ногу или мои родственники согласились на эвтаназию? — Небеса мне не ответили.

Мне стало интересно узнать, кто причинил мне такую боль. В камнях, спрятавшись в чахлой растительности, сидело нечто, само похожее на колючку. В отличие от травы, ее конечности не трепало ветром. Они угрожающе шевелились сами по себе. Второй раз наткнуться на его колючки желания не было никакого.

Я обернулся. Мой придурочный друг, смотрел на меня с ехидной усмешкой, уткнув руки в боки. Он что-то знал, а мне нужна была ясность. Ничего не оставалось, кроме, как топать назад, внимательно глядя под ноги.

— Однажды, — Начал рассказ мужик, когда я подошел достаточно близко, — меня попросили отвезти главбухшу одной крупной фирмы на демонстрацию, так сказать, миров, тяжелых для восприятия человеческой психики. Не хотели убивать ее, потому что деньги надо было вернуть, да и муж у нее в МВД не последний человек был. Так вот, она с таким ужасом столкнулась лицом к лицу, что тебе и не снилось, но при этом, она была гораздо адекватнее тебя. Не бегала куда попало, не просила бога разверзнуть небеса и явить свою благодать.

— Так она просто готова была, знала, что в ад попадет. А меня-то за что?

— А что, ты святой? Извини, не заметил. У тебя в бардачке «Пентхауз» лежал. Молился на него? Покажи руки?

— Иди ты? Он там лежал еще от старого владельца. Ладно, веди меня, куда собирался. Чем раньше покончим с этим, тем лучше.

— Ха! Ты неисправим.

— Какой есть. — Я вдруг понял, что до сих пор не знаю имени мужика. — Тебя как зовут? Апостол Петр?

— Ты что, религиозный фанатик? Нет у меня одного имени. В каждом мире меня зовут по-разному. Некоторые из них ты даже не сможешь произнести, например это?

Он набрал воздуха в легкие и изобразил череду разнообразных звуков. По мне, он просто кривлялся. Мужик покраснел на исходе воздуха и последние звуки изобразил надрывным сипом.

— Не дотянул до полного. — Пожаловался он.

— Спасибо, но я не стану тебя звать этим именем. Как тебя зовут на Земле?

— Вольдемар.

— Что, прям Вольдемар?

— Не только, еще Вован — юный подаван.

— Так ты Владимир?

— Пусть будет Владимир, хотя меня сто лет так не называли.

— Нет, пожалуй, Вольдемар тебе идет больше.

— Отлично. А ты кто?

— Я? — Почему-то в этих обстоятельствах мне не захотелось называть свое имя, данное родителями. — Жора. — Представился я.

— Жора-обжора. Очень приятно.

Мы пожали друг другу руки. Только сейчас я внимательно рассмотрел человека, так неудачно пересекшего мне дорогу. Вольдемар, одетый в мой чехол, был смешон. Я представил его в обычной одежде, но почему-то ощущение, что он будет смешон и в ней осталось. Кажется, дело было в его глазах. Они выражали какую-то гипертрофированную несерьезность. В матерном языке есть отличный синоним слову оболтус. Так вот, он был самым натуральным оболтусом в матерном смысле. Несмотря на свой возраст, который я оценил в тридцать-тридцать два, его глаза выглядели лет на десять, в лучшем случае.

— Ну, что Жорж, пора идтить. — Вольдемар подскочил на месте, и притопнул, будто от нетерпения, как застоявшийся конь.

— Пошли, раз надо.

Я сделал шаг и оступился. Нога, в которую меня кольнуло местное животное, онемела.

— Что? — Вольдемар глянул на меня подозрительно.

— Кажется, эта колючка была ядовитой?

— Черт! — Мой спутник нервно забегал вокруг меня. — Прибить тебя, чтобы не достался живым? Что? — Он уловил страх в моих глазах. — Еще спасибо скажешь. Чего сразу не отсосал-то яд?

— Я не знал, что она ядовитая?

— Не знал он. Надо понимать, что мы из другого мира и местный может быть для нас очень опасен из-за низкой резистентности нашего иммунитета к чужой заразе. В другой раз, если выживешь, когда тебя кто-то ужалит, укусит или плюнет в глаз, сразу отсасываешь. В смысле, яд.

— Как из глаза-то?

— Попросишь кого-нибудь, если жить хочется. Ну-ка, сделай шаг.

Я оперся на больную ногу. Она была словно не моя, как протез. Быстро подставил здоровую, чтобы не упасть.

— Ясно. — Вольдемар упер руки в боки, отчего чехол растопырился в стороны колокольчиком. — Надо искать транспорт.

— Я могу потихоньку идти.

— С такой скоростью, мы попадем только в одно место, на эшафот. Оставайся здесь, я скоро верну…

Вольдемар исчез, не успев договорить. Только что стоял передо мной и, сделав незаметное движение, растворился в воздухе, будто его и не было. Я огляделся. Серая каменная полупустыня от горизонта до горизонта. Жаркий ветер неспешно полировал ее камни и скудную растительность. Мне стало страшно. А что если, меня оставили здесь навсегда. Одного в неизвестном месте, из которого живым мне не выбраться. Паника заставила меня бессмысленно метаться. В моем состоянии это было похоже на неловкие ковыляния одноногого пирата по палубе в сильную качку. Я даже упал. Мое лицо оказалось рядом с животным, похожим на колючку. Это подействовало отрезвляюще. Не хватало, чтобы меня укусили в лицо. Если оно онемеет вместе с языком и мозгом, меня можно будет смело бросать здесь на произвол судьбы.

Пришла мысль, а что если это место и есть тот мир, который я заслуживаю. Вот, как я жил? Эгоистично, деньги любил, не уважал людей, реализовывал свое эго через дорогие вещи. В противовес этому получил вот такие камни, между которых сидели ядовитые твари, выглядящие как гадости, совершенные мной при жизни. Не так я себе представлял потустороннюю жизнь. Чище, воздушнее, если хотите. Все в белом, как перышки, добрые, лучистые. С хрена ли? Жил как говно, так и прими, что заработал. Мне стало смешно, когда я представил своего начальника, до уровня злодейства которого мне было очень далеко. Его точно ждал котел с кипящей смолой. А мне, так еще и ничего расплата, если сидеть на месте, то и не страшно.

А вдруг, это никакой не ад, и не рай? Что если все устроено так, как преподнес странный мужик? Тогда я мог умереть от теплового удара или обезвоживания. Вольдемар просил его ждать на этом месте. Хорошо, буду ждать, пока жажда не станет невыносимой.

Прошло гораздо больше часа. Какое-то нереальное белое светило над головой, раскалило камни до такой степени, что они жгли мне ноги через подошву ботинок. На одежде выступили белые соленые пятна. Я выпотел всю влагу из организма. Язык царапал нёбо, а мысль податься куда-то за водой все еще казалась преждевременной. Наверное, я уже перешел ту грань, разделяющую силу воли от принятия смерти. Что ж, еще часок и моя высохшая мумия будет пугать местных ядовитых существ.

Откуда-то послышался цокающий шум. Из-за сильного марева, закрывающего обзор, рассмотреть его источник было невозможно. Я решил, что шум принадлежит здешним животным, мигрирующим к новым пастбищам или источнику воды. Последнее предположение меня заинтересовало, но чисто теоретически. Отравленная нога совсем отключилась от организма. Как я не пытался на нее опереться, она безвольно сгибалась под моим весом.

Шум приближался и вот, в зыбком мокром мареве, появились нечеткие черные силуэты. До меня вдруг дошло, что я нахожусь на пути миграции этих животных и они, скорее всего, затопчут меня. В очередной раз стало страшно. Я заметался в поисках укрытия. Но где его было взять, каменистая равнина, куда ни глянь, без единого выступа.

Силуэты обретали четкость с каждым метром. И вот уже можно было различить некоторые детали. Это были не олени, не буйволы или слоны местного галлюциногенного разлива, это были невообразимо страшные существа, аналогов которым в моем лексическом кругозоре не имелось. Однако, меня больше напугали не они, а наездники. Это были те самые черти, или сатиры, как их называл Вольдемар. Кажется, я попал.

Принять бой, вооружившись камнями, или бежать? Я был жалок в обоих случаях. Сдаться, с гордо поднятой головой? Вот, это было хорошее решение. У меня даже созрел план, свалить все на Вольдемара, а себя выставить его жертвой. Моя карма еще терпела такие вещи.

Я поднял руки вверх, показывая сатирам свое намерение сдаться. Они сбавили ход и перешли на рысь. Их луженые глотки орали какие-то воинственные крики, будто им на пути повстречался не жалкий я, а огромное войско противника, для сражения с которым надо было довести себя до исступления, чтобы не бояться.

— Извините! Бес попутал! — Крикнул я, но вдруг подумал, что упоминание беса может их оскорбить. — Это все он, мой похититель! Жуткий ловелас и садист-убийца!

Всадников было не меньше двадцати. Они сбавили ход и начали обходить меня полукругом. До чего же они были похожи на стереотипных чертей. Даже мохнатые кончики заостреных ушей были такими же, как у черта из черно-белого фильма про кузнеца Вакулу.

— Я вообще ни причем. Тот, кто вам нужен, бросил меня умирать. Будь он проклят! — Я закашлялся.

От жажды и волнения, влаги во рту совсем не осталось. Слова давались с трудом. Позади раздался шум, и в то же мгновение что-то крепко обхватило меня под ребра, оторвало от земли и швырнуло вверх. Я решил, что меня заарканили. Из любопытства не закрыл глаза, желая видеть, чего мне бояться.

Мой полет начался над головой существа похожего на кентавра, продолжился над его лошадиным крупом и завершился в телеге, в которую тот был запряжен. Перед тем, как свалиться на сено, увидел Вольдемара, пытающегося занять безопасный угол. Приземление было мягким.

Сразу, как я свалился в телегу, кентавр рванул вперед. Ускорение было таким, что меня по инерции утянуло к заднему борту. Быстроменяющиеся картинки замелькали за бортом.

— Ух, успели! — Вольдемар хлопнул меня по плечу. — Ты как, не обделался?

— Спасибо, удержал. Я так высох, что даже обделываться особо нечем. Есть попить что?

Вольдемар сунул руку в сено и достал глиняный кувшин.

— Это медовуха, как пиво, только еще слабее. Пойдет?

— Пойдет, я сейчас даже серную кислоту выпил, лишь бы мокрая была.

Пряная, сладковатая медовуха текла мимо рта. Я пил целую минуту и никак не мог напиться. Когда я оторвался, то ощутил, что нахожусь в легком опьянении. Мне стало гораздо легче.

— Что за транспорт? — Я кивнул в сторону кентавра.

— Кентавр, Ставрррр. — Последний звук Вольдемар произнес шлепая губами.

Кентавр обернулся и помахал рукой. Я тоже махнул ему, полагая, что это было некое знакомство. Несмотря на частично человеческий облик, предварительно я посчитал, что умственное развитие у такого существа тоже частично человеческое.

— Он, Ставр этот, он что, умом-то как мы? — Спросил я у Вольдемара.

— Ну, не стоит, конечно, меня и себя равнять. Умом он скорее, как я.

— В смысле? Кто умнее из нас? — Я так понял, что Вольдемар был невысокого мнения о моем уме. Заявления человека, одетого в чехол от сиденья, сложно было воспринимать серьезно.

— Я умнее и Ставрррр умнее.

— Как это ты определил мой интеллект? — В легкой эйфории от медовухи последствия пережитого страха почти не ощущались.

— Потому что ты не умеешь ходить через миры. Это отличный показатель уровня развития. Я могу, Ставрррр может, а ты нет. Извини, но ты идиот.

— Вот спасибо.

— Ничего, не расстраивайся. Не все потеряно. Ты идиот по воспитанию. Система, в которой ты жил, не способна воспитывать умных.

— Хочешь сказать, что я смогу как и ты, и этот полуконь скакать по мирам? Этому можно научиться?

— Ну, — Вольдемар неопределенно покачал головой, — староват ты для обучения, закоснел в своих взглядах. Если не сгинешь раньше времени, можем попробовать. И мне было бы проще, не таскать тебя за ручку. И не называй его никак, кроме имени.

Вольдемар кивнул в сторону кентавра.

— Хорошо. Просто мне трудно сразу так воспринимать лошадь, как равного.

— Это замечательные существа, пожалуй, самые бескорыстные из всех, что я знаю. А я знаю очень многих. Вот вы, люди, привыкли подчинять себе природу, а у них так, что не поймешь, кто кого подчиняет. Вот Ставрррр сколотил телегу и возит свое хозяйство в ней. Не поймешь даже на первый взгляд, кто у них там кем управляет.

— Слушай, а женщины у них такие же? В смысле, пятьдесят на пятьдесят?

— Нет, женщины наоборот, голова от лошади, а низ от женщины.

— Да? Ну, в этом есть некоторый смысл.

Вольдемар заржал, даже Ставрррр обернулся.

— Какой ты доверчивый. Такие же, только женщины.

— И грудь есть и вымя?

— А ты что, уже подумываешь, за что подержаться приятнее. Скажу тебе, они и трусов не надевают, одним хвостиком прикрываются.

— Фу, не надо мне таких подробностей. Просто интересуюсь. Представь себя на моем месте. Сатиры, кентавры, вся греческая мифология у меня перед глазами.

— То ли еще будет.

Кентавр сбавил ход и остановился совсем. Мир вокруг напоминал раннюю эпоху образования планеты. Багровое небо, вокруг множество дымящих вулканов, некоторые выбрасывали лаву, и сильный запах серы. А еще это могло напоминать предбанник ада.

— Мы что, в аду? — Я перевесился через борт.

Деревянное колесо телеги стояло на едва заметной трещине, из которой выбивался дым.

— Да уж, мирок негостеприимный. Держись крепче, сейчас будем прыгать.

— Куда?

— Через огненную реку. Сатиры потеряют след.

— Какую реку?

Впереди была не река, а целое море лавы.

— Он же не Пегас, летать не сможет?

— Держись и смотри, и не пытайся своим отростком нервной системы понять замысел.

— Готовы? — Ставрррр обернулся.

На удивление голос у него был абсолютно человеческий, очень глубокий и сильный.

— Готовы. — Ответил Вольдемар.

Кентавр ударил копытом и резко рванул. Сотню он набирал, судя по ускорению, не больше чем за три секунды. Ставррррр несся прямо на лаву. Из-под его копыт летели искры. Совсем не к месту, мне стало интересно, подкован он или нет. Горячий воздух бил мне в лицо, не позволяя открыть глаза, а увидеть последний момент жизни своей жизни хотелось. И вот, когда осталось несколько метров до ее границы, я понял, нет никаких котлов с чертями, что это просто аллегория, а меня, за грехи собираются окунуть в раскаленный поток.

— Неээээээт! — Закричал я, в надежде, что крик заставит меня проснуться или очнуться в своем теле.

Кентавр прыгнул и вознесся вместе с нами над жаркой лавой. Прыжок был мощным, но даже идиоту с Земли было понятно, что его не хватит, чтобы перепрыгнуть бесконечный поток. Я закрыл глаза, продолжая кричать, пока в лицо не ударил холодный воздух. Открыл глаза и в этот момент телега приземлилась. От удара клацнул зубами и подлетел вверх.

Приземлился мимо нее. Повозка пролетела еще пару десятков метров, а я кувыркался по земле за ней следом.

— Чего не держался? — Вольдемар спрыгнул с телеги и подошел ко мне. — Цел?

— Еще не знаю. — Пошевелил руками и ногами.

Боли, как от перелома, не чувствовалось, саднило содранную кожу на локтях и коленях. Вольдемар помог мне подняться и забраться назад в телегу. Ставрррр смотрел на меня, будто чувствовал за собой вину, в том, что я свалился на землю.

— Извините, это я виноват, не держался. — Во мне заговорила совесть.

— Больше прыжков не будет. Теперь можно не торопииииться. — Заверил меня кентавр, растягивая гласную.

— Да, теперь поедем не спеша. Сатиры больше нас не побеспокоят. — Заверил Вольдемар.

— Слушайте, раз нам больше ничего не грозит, может, отвезете меня домой? — Я сделал самый жалобный взгляд, который умел.

Первым заржал кентавр. Его смех больше походил на конское ржание. Огромные легкие, которых у него было в два раза больше моего, качали воздух будь здоров. Вольдемара тоже переломило от смеха пополам. Мне стало жалко себя, как ребенка за которым вовремя не пришли родители, чтобы забрать из детского сада.

— Всё, ку-гук, поезд ушел, назад дороги нет. — Сквозь смех ответил Вольдемар.

Меня опять накрыло, но в этот раз, дикой яростью. В одно мгновение я возжелал смерти этому дегенерату, пересекшему мою жизнь и испортившему ее. Меня взбесила его рожа, глумящаяся над моим горем. Мышцы скрутило в тугой клубок и выстрелило в строну Вольдемара. Ярость настолько ослепила меня, что я ничего не видел, только чувствовал, как кулаки охаживали тело ненавистного мне человека.

Сильный удар в ребра, после которого я отправился в небольшой полет, отрезвили меня. Ставрррр пришел на помощь товарищу. Удар не прошел бесследно, у меня остановилось дыхание. Я выпучил глаза и открыл рот, как рыба, не имея возможности произнести ни звука. Кентавр понял в чем дело, схватил меня, будто щенка и сделал мною, как куклой несколько приседаний. Легкие отпустило, и я сделал глубокий вдох.

— Спа…, спасибо. — Поблагодарил я.

— Извините меня. — Громогласно произнес Ставрррр. — Я испугался, что вы убьете егогого.

Вольдемар сидел на земле с разбитым в кровь лицом. Его одежда, или мой чехол, был разорван почти пополам. Вдруг, он воздел руки к нему.

— Когда же это все закончиться? — Крикнул ввысь Вольдемар. — Когда я уже очищу свою карму?

Ставрррр молча поднял его и усадил в телегу, затем головой показал мне сделать то же самое.

— Я отвезу вас к ручью, умыться. — Пообещал он.

Телегу затрясло. Мы ехали по полю, подскакивая на пучках выгоревшей на солнце травы.

— Ты чего такой злой? — Спросил меня Вольдемар, после некоторого неловкого молчания.

— А ты чего хотел, испортить мне жизнь, а потом ржать в лицо и думать, что это нормально?

— Да, я как-то не подумал, что это обидно. Я вообще не понимаю людей, которые привыкают к чему либо. Какие могут быть привычки, когда мир такой большой и разный. Ну, я в том смысле, что ты спланировал жизнь наперед, не зная, что есть другой мир, на который здорово посмотреть.

— Да, у меня были планы, а ты их разрушил.

Вольдемар хотел ухмыльнуться, но вспомнил, чем это закончилось пять минут назад, и взялся за набухающий под правым глазом синяк.

— Потерпи чуток и поймешь, что все твои планы просто жалки, по сравнению с открывающимися возможностями. Планирование жизни — самый страшный грех, после десяти основных. Нет, я бы поменял его местами с чревоугодием. Да и не грех это вовсе, что плохого в том, чтобы вкусно поесть?

— Я что, теперь никогда не смогу вернуться домой? — В настоящий момент меня это заботило сильнее, чем иерархия грехов в понимании моего спутника.

— Давай так, минуя все этапы принятия неизбежного, сразу остановимся на принятии? Ага?

— Ага.

— Сможешь, но это сложно. У тебя есть несколько вариантов. Миры, они, понимаешь ли, бесконечны и чтобы выбрать тот, который нужен тебе, надо точно знать его, чувствовать, понятно?

— Не совсем.

— Ну, грубо говоря, проводник, который вернет тебя домой, должен быть сам из твоего мира, либо бывал в нем прежде и помнит его характерные особенности, либо ты сам должен научиться этому делу.

— А ты что? Или Ставрррр?

— Я? Я не из твоего мира. Прости, но я транзитом, не задумываясь, оказался там. В тот момент, мне было все равно куда, лишь бы подальше от обиженного сатира. Я понятия не имею, как его найти. Мы можем подобрать один из миллионов миров, похожих на твой.

— Не надо похожих, я домой хочу.

Вольдемар глубоко вздохнул и отвернулся.

— Вернемся к разговору чуть позже.

Ручей питался ледяными ключами. Холодная вода освежила меня. Я не постеснялся напиться воды прямо из реки. Она была очень прозрачной и вкусной.

— Прости, что не сдержался. — Я решил извиниться.

Вольдемар любовался своим потрепанным отражением в зеркале ручья.

— До свадьбы заживет.

— Мы где-нибудь остановимся? — Поинтересовался я.

Тело и мысли желали отдыха.

— Остановимся. В таком месте, где не будем на виду. Почти все миры похожи друг на друга отношением к иномирцам. Всех, кого власть не может контролировать, она считает опасными. Мы, такие, как я, всегда чувствуем себя занозами в чужой жопе. Даже если ты похож на жителей мира и прикидываешься своим, каким-то чудесным образом все происходит так, что власть ополчается на тебя.

— Это похоже на иммунитет. Ты, чужеродное тело, а мир-организм пытается избавиться от тебя.

— Поэтому я чувствую себя занозой. Но с другой стороны, есть такой момент, если ты хочешь возглавить какие-то силы в чужом мире, то все происходит так, будто кто-то с волшебной палочкой незаметно помогает тебе. Правда, до тех пор, пока ты не взберешься на самый верх. А потом резко все меняется, и тебя уже ведут на казнь, или пытаются отравить.

— А зачем тебе это? Власть и все такое?

— Интересно попробовать. Заниматься же надо чем-то. Шляться тоже надоедает.

— И что, ни разу не было такого мира, в котором жили нормальные люди с нормальной властью?

— Был. Однажды, занесло меня в такой мир, где слыхом не слыхивали о боге, дьяволе и в то же время жили мирно, любили друг друга, воевали понемногу, но так, вроде, как понарошку и были у них правила, которые реально не давали им устроить большую войну. И дернул меня черт рассказать им о боге. И все, конец пришел этому миру, еле ноги унес.

— Да уж, ирония.

— Миров, в которых спокойно живут иномирцы, очень маленький процент, меньше одной миллионной. Этот показатель коррелирует с количеством людей, умеющих ходить через миры, один на миллион.

— Слушай, выходит не так уж и мало. В России только сто пятьдесят таких есть получается.

— Если повезет, одним из них станешь ты.

— Повезет? В последнее время с везением не очень.

— Да, в твоем случае можно надеяться только на удачу. Чаще всего, практически всегда, способность приходит к потерявшимся детям. Их желание попасть домой настолько еще незамутненное взрослыми представлениями о мире, что получается вернуться по короткому пути сквозь миры,

— А у меня замутненное. — Я вынужден был признать, что все стереотипы взрослых принял с распростертыми объятьями. Для меня они были как раз показателем зрелого мышления.

Ставрррр кувыркался на берегу в золотом песке, будто ни разу не видел его.

— У него что, насекомые? — Спросил я.

— У него? Ты только при нем не спроси такое? Это самые чистоплотные существа в мирах. Просто радуется возможности покувыркаться. Может, оглобли натерли.

— Они всегда такие были?

— В смысле? Ты хочешь узнать, не продукт ли они гибридизации?

— Да. Они же, как две половинки от разного.

— Ты не видел какие еще бывают половинки. Я думаю, что они получились такими давным-давно, после того, как решили перейти на растительную пищу. Хочешь не хочешь, а желудок пришлось отпустить четырехкамерный. Чтобы его носить на себе, пришлось вырастить большое тело и дополнительные конечности. Получился такой кентавр.

— Они все умеют ходить, как ты, через миры?

— Все. Но жить в них не могут. Еда, которую они употребляют, растет только в их мире, и не приживается больше ни в каком. Поэтому работают, как такси. Побомбил полдня и домой, на кормежку.

— Так это он бомбит? Я думал, он твой друг?

— Ну, мы подружились по дороге.

— Платить-то все равно придется?

— Я обещал ему машинное масло, для смазки колес.

— А где возьмешь?

— В нашем конечном пункте.

Рядом с ручьем, прямо из ниоткуда, появились двое. Мужчина, лет пятидесяти и подросток. Они увидели нашу компанию, и почему-то не смутились вида кентавра. Мужчина даже приветственно махнул рукой.

— Пойдем, Пиотта, здесь уже занято, поищем золото ниже по течению. — Предложил взрослый мужчина своему сынишке.

Парочка исчезла за кустами.

— Они сказали, золото? — Я подумал, что ослышался.

— Наверно. Я равнодушен к нему.

Вольдемар упал навзничь и прикрыл лицо листом лопуха. Я поднялся и вошел в ручей. Ледяная вода сводила ноги. Порылся в гальке, устилающей дно, и сразу наткнулся на кусочек, похожий на золотой самородок. Вынул его из воды. Минерал был тяжелым, для своего размера.

— Вольдемар, здесь полно золота! — Я подбежал к спутнику.

— Выбрось, от него одни проблемы. — Ответил он лениво.

— Ага, как же. — Я засунул самородок в карман.

Мне, как человеку, воспитанному в мире, где поклонялись золоту, такая мысль казалась не просто кощунственной, а дико глупой.

Вольдемар понежился на песке полчаса, потом резко вскочил, и принялся делать зарядку.

— Ехать надо, а то Ставрррр скоро оголодает.

Кентавр согласно закивал головой. Поднялся и сам запряг себя в телегу.

Калейдоскоп картинок, раздражающий мой вестибулярный аппарат, снова замелькал перед глазами. Такие же, раздражающие и обрывочные мысли носились по моей черепной коробке. Как такое случилось со мной? Почему со мной? Как жить дальше? Есть ли смысл в такой жизни?

Когда в течение одной минуты перестала меняться картинка за бортом телеги, я понял, что мы близки к финалу приключения.

— Уже приехали?

— Да. — Вольдемар приподнялся. — Добро пожаловать в Транзабар, место в котором не зазорно считаться иномирцем. Перекресток миров.

Кентавр въехал на живописный холм, поросший цветущим кустарником, испускающим тонкий и пряный аромат. С его высоты открылся вид на огромный пестрый город. Пестрым он был из-за разного цвета крыш и ярких куполов зданий, возвышавшихся над основной застройкой. Город раскинулся от русла широкой реки, серебрившейся под солнцем, до густого, темно-зеленого леса, простиравшегося до самого горизонта. Над городом парили странного вида летательные аппараты, многие из которых имели воздушные купола.

Величественное зрелище захватывало дух. Это не серые коробки многоэтажек. Город, разноцветьем, настраивал душу на праздничный лад заранее.

— Красив? — Вольдемар спросил только чтобы услышать от меня положительный ответ.

— Да. — Ответил я с придыханием.

— Это только начало, дружище. Такого повидаешь, домой не захочется.

Я ничего не ответил. Меня занимали виды города. Контраст с теми городами к которым я привык, был разительным. С холма он показался мне почему-то каким-то средневековым. Возможно из-за большого количества деревянных судов, возле речного порта. Но это только добавляло интереса.

— Предупрежу сразу, это не казачья вольница, законы здесь суровые и их требуется выполнять неукоснительно. Везде, где пересекаются люди из разных миров, конфликт может начаться на ровном месте, поэтому будь терпелив и будь осторожнее с теми, кто не похож на нас. Их мировоззрение может кардинально отличаться от нашего. Не тычь в каждого пальцем, чтобы понять, какой он наощупь и из чего сделан и не смотри в глаза. Некоторые от этого бесятся, особенно кошачьи.

— Кошачьи?

— А что такого? Где-то им природа дала карт-бланш на развитие. Некоторые из них довольны милы. Я говорю о кошечках. Не знаю даже, относится это к зоофилии или нет, но они меня заводят.

— Если они разумны, как мы, то не относится. Животными их назвать нельзя. Ставррррр же не лошадь?

— Да, напротив него ты больше животное.

— Почему?

— Потому что он с готовностью помог мне, а ты не мог мне помочь с одеждой.

— Да потому что нормальные люди голые по ночам не бегают.

— Ладно, ладно, забыли.

Мне показалось, что Вольдемар испугался того, что я снова потеряю контроль над собой и наваляю ему тумаков.

Город встретил нас запахом уличной еды. С голодухи засосало под ложечкой. Тигрообразное существо ловко нарезало мясо с вертела. Я залип на этом зрелище. Отлип, когда меня ткнули в больные ребра.

— Я тебе что сказал, не смотри на кошачьих.

— Я на мясо смотрел. Мы можем позволить себе купить что-нибудь поесть?

— Вначале надо добраться до знакомых.

— А золотишко тут не в ходу?

— Нет. Побрякушками из золота принято обвешиваться только у народов, морально отсталых, еще находящихся на стадии первобытного развития.

— Ну, уж не скажи, наша цивилизация выглядит технологичнее, чем этот восточный базар.

— Типичная подмена понятий, мерить уровень развития техникой. Если она у вас такая продвинутая, что ты знаешь об устройстве мира? Дала ли она тебе знание о других мирах, раскрыла ли в тебе способности увидеть мир иначе. Нет. Что золотая висюлька в носу, что техника твоя, все это изделия одного порядка.

— Не согласен. Автомобили и самолеты позволяют достигать места назначения за часы, в противном случае, пешком это могло занять всю жизнь.

— Да ты что, серьезно? А то, что мы сейчас на этой телеге одолели сотню вселенных, это как?

— Ну… — Я еще плохо понимал всю эту историю с мирами, — я говорю про продвижение внутри одного мира.

— Если ты будешь идти до места назначения внутри одного мира, то да, но если пойдешь через соседние миры, то сократишь дорогу с дней, до минут. Вопрос будет только в том, насколько работает твое воображение.

— Ладно, у меня голова начинает болеть и есть хочется.

— Не ной, скоро уже.

Кого только не встречалось по пути: несекомоподобные, рептилоиды, слизнеобразные, даже гуманоидные, как мы, тоже были разными. От лилипутов и гномов, до трехметровых атлантов, на фоне которых даже Ставрррр выглядел кентавром-пони. На всю эту экзотику хотелось смотреть, не отрывая взгляд, вопреки просьбе Вольдемара. Мой спутник смотрел внимательно только на женщин. Красоток, даже экзотических, здесь хватало и многие вызывали интерес. Одна белокурая бестия, одетая очень скромно, заметила мой взгляд и широко улыбнулась. Могу поклясться, что без магии здесь не обошлось, потому, как сердце мое дало сбой, а потом «затроило».

— Ух, какая! — Произнес я негромко, но Вольдемар меня услышал.

— Это же валькирия, еще не нимфа, но окрутит тебя и душу вынет на раз. Единственно, такие мягкотелые как ты ее не интересуют. Она любит воинов, кровь, сражения. Такая себе дама, с заходами. К ним у меня уже иммунитет.

— А к нимфам еще нет.

— Если бы догнал тот сатир, то был бы. — Вольдемар хохотнул. — Тьфу-тьфу-тьфу, не поминай сатира всуе.

Мимо прошла «тигрица» с плетеной корзиной на голове. Она так манерно двигала бедрами, что мои предрассудки, насчет определенных предпочтений развеялись сами собой. Она выглядела почти, как человек, прямоходящей и по пропорциям схожей. Тигрица носила юбку, с бахромой и яркую кофту в цвет своих рыжих глаз.

— Не смотри в глаза. — Снова предупредил Вольдемар.

— Укусит?

— Откусит.

— У тебя что-то было с такой? — Я уже начал считать, что мой спутник из той категории мужиков, которые любят все, что движется.

— Да, пытался подкатить, но далеко не зашло. У нее котят был полон дом, и мне показалось, что она ищет им папу. Сбежал, короче.

Телега проехала мимо человекоподобного жвачного млекопитающего с ветвистыми рогами, как у оленя. Ими он умудрился зацепить борт, проскрести и оставить мощную царапину. Ставрррр остановился, обернулся и вопросительно посмотрел на оленеобразное существо.

— Пардон, виноват, увлекся выбором сочных кормов. — Оленеобразный человек быстренько накрутил красные ленточки на кончики рогов. — Забыл по рассеянности перед выходом на улицу.

— А нам по боку, что ты забыл. — Вольдемар спрыгнул с телеги. — Монету гони, или позовем дорожный патруль.

— Не надо патруль. Вот. — Он отсчитал какие-то пластиковые на вид шестиугольники. — Хватит?

— Хватит.

— Расходимся? — С надеждой в голосе спросил «олень».

— Свободен. — Вольдемар отпустил «оленя», развернулся и отдал деньги кентавру.

Тот вежливо откланялся.

— Тут и на масло хватит, так, что вы ничего не должныыыы!

— Ну, значит, будем прощаться. — Вольдемар пожал руку Ставрррру. — Жорж, иди, пожми руку товарищу, он уезжает.

Я спрыгнул с телеги. Моя ладонь утонула в лапе кентавра. Напоследок, я рассмотрел его внимательнее, чтобы было потом, что рассказать на ночь внукам. Типичный акромегал, похожий на Киркорова. Скулы помассивнее, чем у известного певца, что я связал с типом питания.

— Очень приятно было познакомиться. — Произнеся я для проформы.

— Если что надо будет, обращайтесь. — Ответил он учтиво, но тоже по этикету.

Мы разошлись. Кентавр пошел дальше по улице. С его габаритами развернуться на улице было невозможно, так что он двинулся по ней дальше, а мы с Вольдемаром свернули в проулок, завешанный коврами. Здесь тоже готовили еду. Ее запах дурманил и вызывал обильное слюноотделение. Мой желудок настойчиво напоминал о том, что его пора покормить.

— Скоро мы доберемся до твоих товарищей? Сил нет, как есть хочется.

— Вот ты нетерпеливый, а.

— Так я все выблевал по дороге, у меня теперь вакуум в желудке.

— Хорошо. — Вольдемар указал мне на деревянное кресло находящейся поблизости закусочной. — Садись, я сейчас принесу что-нибудь.

— Хорошо. — В тот момент меня не волновало, где он собирался брать еду.

Вольдемар ушел. Первые полчаса я не сильно волновался его отсутствием. Посмотреть здесь было на что, так что время поначалу текло быстро. Через час мне стало подозрительно, через два у меня наступила паника. Не появился Вольдемар и через три часа.