Республика Бляхино

Сергей Павлович Степанов-Прошельцев

Психиатрические больницы – это не просто больные люди и медики, которые их лечат. Это – государство в государстве. И контингент здесь уже не тот, и проблемы другие. Обо всем этом рассказывается в данной книге, где много места отводится необъяснимому.

Глава седьмая: СВИДЕТЕЛИ НЕОБЪЯСНИМОГО

Среди пациентов лечебницы в Бляхино таких людей немало. Сказать определённо, больные они или здоровые, не берусь — это прерогатива психиатров. Но, как мне показалось, причины попадания сюда они излагают вполне последовательно. И закрадывается крамольный вопрос: не руководствуются ли медики установками давно почивших в бозе партийных органов, причисляя к душевнобольным всех, кто сталкивается с непознанным, что не может пока объяснить наука? Взять хотя бы историю Мокряди.

Там обитает мамаша дьявола…

…Тропа исчезла. Вместо неё — волглый ковёр мха, вместо неба — верхушки сосен.

Егоры присел на пенёк. Щёлкнул зажигалкой, затянулся своим фирменным горлодёром.

— Вот здесь и начинаются ЕЁ владения, сказал он. — Да скоро ты сам это почувствуешь.

Было действительно мрачновато. Впереди высился угрюмый, поросший колючим кустарником бугор, слева отливала свинцом речушка, текущая параллельно.

И тут я вздрогнул, как мне показалось, от громкого детского плача.

— Это желна, — успокоил меня Егорыч. — Так называют чёрных дятлов. А ещё — лесными вдовушками, Это они жалуются. Пока ещё ничего страшного…

Вотчина Василия Темного

Этот болотный край упоминается в летописях с середины пятнадцатого века. Он был вотчиной московского князя Василия Темного. И площадь занимал немалую — почти 50 тысяч гектаров. А вот «прописано» здесь было не больше ста человек — в основном охотники и бортники. Было тут на кого ходить с рогатиной, ставить капкан или из ружья целиться. Даже северные олени водились.

И поныне эти места практически не заселены. Не шибко-то охоч привыкший к городским удобствам народ менять свою размеренную жизнь на таёжный неуют и дремучую тишину. Живут здесь главным образом потомки тех самых звероловов и бортников. А ещё — разбойников. Они прятались в глухом буреломе после очередного налета на Макарьевское торжище или на плывущие струги. Лиходеи все тропки да дорожки здесь знали. Затаятся — никто их сыскать не мог. Царским ищейкам хода сюда не было.

Здесь же нижегородские сорви-головы и прятали награбленное. Говорят, выкопали глубокий колодец и спустили туда «33 молодецких ноши золотом и серебром». То есть, в переводе на наши мерки, центнеров шесть. А поверх того клада — трупы взятых в заложники купцов, чтобы добро охраняли.

Но охотников за сокровищами в этих местах не встретишь. Боятся они, как огня, заговоренного разбойничьего клада. Сколько уже их пропало безвозвратно! Егорыч такую арифметику не ведёт, но полагает, что десятка два. А с конца девяностых годов уже никто и не рисковал. И дело тут не только в том, что сокровища надежно запечатаны. Дело в неуживчивом «характере» этих мест. Они представляют собой самую натуральную аномальную зону. И пропадают в ней, между прочим, не только чёрные копатели.

А на ужин — чужая душа

Инспектор земской управы Климентий Косицын приехал в августе 1832 года к местному помещику, отставному майору Ромашову, на землях которого за короткое время пропали двое крестьян и корова. Косицыну поручили расследовать это дело. Дали неделю срока.

Однако в назначенный день инспектор на службе не появился. Начальник Косицына забеспокоился. Но вскоре от пропавшего чиновника пришло подробное донесение. «Сим сообщаю, — писал Косицын, — что на болотах вокруг деревни творится форменное чудо. Я наблюдал крутящиеся белые вихри над ивняком, сложившиеся в скором времени в полосу света; сия ошибка природы сначала висела надо мною, а потом свет померк, прорисовав в воздухе прозрачную фигуру, размерами и повадками напоминающую человека. Но днем, по словам крестьян, призрак не опасен; они боятся появляться у болот ночами и утверждают, что ежели кто сей призрак женщины увидит в темное время, в одночасье исчезает бесследно. Ходит молва, что взору является мать дьявола, которая, как и он сам, питается душами людей» (ГКУ ЦАНО).

Инспектор земской управы обстоятельно побеседовал с местным священником, отцом Еремеем. Тот объяснил причину появления болотных призраков так: «Когда душа отделяется от тела, она легко наблюдаема временно с претензией на видимость постоянную, если смерть наступила в результате насилия. Я пытался извести эти световые пятна молитвою, но без успеха. Призрак может закрепляться в захваченных им границах ложной вечностью, докучая, преследуя, нагоняя страхи» (там же).

Косицын с отцом Еремеем не соглашался. Он объяснял все это интенсивным гниением болотных растений, в результате чего выделяются ядовитые испарения. «В них, по моему разумению, и кроется причина исчезновений, — писал инспектор. — Человек отравляется вредными газами, прежде всего, серой, задыхается и идёт, не разбирая дороги; путь его един: он погибает в одном из бесчисленных бездонных бочагов» (там же).

Курицын ориентацию не терял, но заболел горячкой. Он жаловался начальству на «сильный жар, душевное смятение, вялость в членах, пугливость при резких звуках».

Мокрядью пугают плакс

Болото, которое назвали Мокрядью, подступает к деревне с севера. Ельник обрывается, впереди светлеет, открывается широкая полоса осоки, которая растет вперемешку с лозой, крушиной и ольшаником. Дальше трепещут на ветру жухлые кисти камыша и тускло поблескивают среди зеленых кочек чёрные окна бочажин. Дальше — трясина. Идти туда — чистое безумие. Толстые пласты мшаника угрожающе оседают под ногами, и они по колено уходят в черную хлябь.

Здесь крайне редко можно кого-то увидеть: всё жуткое и загадочное местные жители связывают с Мокрядью. Им пугают плаксивых детей, клюкву здесь не собирают. Грибы, правда, стороной не обходят. Они знатные. Шляпка у подберезовиков — с суповую тарелку. А червивых нет и в помине.

— Лет сорок назад — я ещё шпингалетом был — в деревне корова пропала, — рассказывает Егорыч. — Никто этому, понятно, не удивился. А удивились потом, осенью: труп этой буренки выловили в Чёрном озере, а до него напрямки шесть километров. Думали-гадали, как такое могло случиться, да так и не додумали. Никакая речка болото Мокрядь и Черное озеро не связывает. Видно, есть какая-то подземная протока.

Даже в самую лютую стужу покрывалось болото таким тонким и ломким ледком, что он человека не держал совершенно. А вот волки каким-то образом умудрялись устраивать здесь свои логовища. И в крещенские ночи справляли свадьбы. Далеко разносился их протяжный вой, леденящий душу.

— Как тут не поверить, что на этом проклятое людьми и Богом месте хозяйничают дьявол и его матушка?! — говорит Егорыч.

«Я смотреть не буду»

Приречная луговая пойма зеленела свежей травой. После дождей болото разлилось, речушка рядом вышла из берегов. А скоро пора сенокосная, и Ивана Егоровича больше всего беспокоило, успеет ли земля просохнуть.

Мы миновали Овражки и вышли на невысокий гребень водораздела. Местность заметно понижалась. Узенькая стежка обрывалась у камышей.

— Тут мы и расположимся, — сказал мой проводник, присаживаясь на низкий сук выворотня. — Только, когда ОНО появится, я уж, извини, смотреть не буду. А тебе запомнить надо: если пойдет навстречу мадам в чем-то белом, — лучше ей в глаза не глядеть, отвернись. Вроде бы этот призрак никого и не трогает, а как приснится — люди криком кричат. Полдеревни, почитай, уже в Бляхино лечилось. И я в том числе. Мотай на ус.

— Что же это за призрак такой, после встречи с которым человек в дурдом попадает? — спросил я.

Но Егорыч молчал, а из леса плыл густой хвойный шум, и он был уже не беззаботный, дневной, он был другим — настороженным, даже угрожающим. На западе холмы уже окунулись в вечернюю тень, всё вокруг как-то сразу съежилось, потемнело. А когда невдалеке коротко гукнула сова и умолкла, словно чем-то подавилась, какая-то неосознанная тревога закралась в душу, всё внутри сжалось в тугой болезненный узел.

Время шло. Дымил костер, в рваных ошмётках туч появилась луна. Её скупой свет словно инеем серебрил густые заросли ольшаника и папоротника, который доходил местами до пояса. И как мне показалось, Егорычу тоже было не по себе. Он старался приободрить и себя, и меня.

— Однажды, — рассказывал он очередную байку, — иду я с Петром Приблудным — мы с ним соседи — вдруг видим, что по Мокряди кто-то на мотоцикле гастролирует. Светит фара, потряхивает её, как будто на ухабах, трудно с чем-то другим спутать. А оказалось, это и не мотоцикл вовсе. Плывет какое-то яркое пятно, а что это такое, знать не знаем. Пришли на это место утром — всё спокойно, всё, как всегда. Только собрались уходить — топот. Бежит кто-то по бочагам, только камыш приминается, да ряска колышется. А никого и не видать…

Ветер между тем нагнал тумана. Его змейки медленно наползали с болота, клубились над камышом и осокой, а потом вдруг стремительно растаяли и исчезли, как сдернутый полог.

— Что ты видел? — спросил меня Егорыч, который сидел у костра, набросив на голову штормовку.

— Ничего я не видел, — сказал я. — Туман только.

— Я так и думал. Чужакам она не показывается. Пугает только нас, деревенских, знает наверняка, что это у неё сработает.

Я не спал всю ночь, но ничего не происходило. Егорыч кемарил у остывшего костра.

— Ну, как? — спросил он меня первым делом.

Я сказал, что никак.

— Значит, ты задремал, — заключил Егорыч. — А она приходила.

— Это тебе приснилось. Спал как раз ты, а не я. И даже слегка похрапывал.

Егорыч обиделся. Надолго замолчал. А я подумал о том, что самообман и самовнушение становятся порой причиной психических заболеваний. Но эту мысль высказали уже давно.

Вместо комментария

Примерно то же самое я услышал от кандидата физико-математических наук Геннадия Поспелова:

— Если в деревне утвердилось мнение, что хозяйкой Мокряди является женщина в белом, все, кто видит просто световое пятно, считает, что это именно она. То есть, мы имеем дело не с привидениями, а с мыслеобразами.

Немецкий физик Отто Крюгер считает, что призраки — это волновые образы людей, живших на Земле. Это самостоятельно мыслящие и действующие существа, только перешедшие на уровни космических энергий, способные существовать при запредельных давлениях и температурах. Находясь в искривленном пространстве, они могут перемещаться во времени, предупреждать нас о каких-то грядущих событиях. Они поразительно похожи на ангелов-хранителей.

Тут возникает вопрос, почему эти волновые структуры пугают нас? Почему в народе говорят, что порой в образе светлейших ангелов является людям сам Сатана?

Я думаю, что некоторые призраки могут просто «проглядеть» свою смерть, ведь субъективно для такого человека мало что меняется, кроме того, что он перестал действовать на физическом уровне. Такая душа ищет любую возможность, чтобы овладеть чужим сознанием для возвращения в материальный мир. А если не получаются, срывают свое зло, как хозяйка Мокряди.

Фантомы свалки

…Над плато, образованным миллионами тонн спрессованного мусора, сгущалась тьма. Стаи чаек и ворон уже давно улетели на ночлег, удобно устроились в ветвях деревьев, угомонились. А здесь, на свалке, как всегда, не было тишины. Окутанная зловонным дымом, она жила тайной своей жизнью. Пузыри газа, созревающие под напластованиями металла, дерева, полиэтилена, пластика, нитрокрасок, гниющих овощей и прочей дряни, вырываясь на свет Божий, лопались с таким шумом, словно разрывались гаубичные снаряды.

Мухтар неожиданно залаял, а потом, повизгивая, полез под койку. Он боялся только грозы, но небо было ясно.

«Кого это черт несет?» — подумал Лёня Пузырь, бомж с десятилетним стажем.

Он вышел из своей хижины. И увидел нечто такое, от чего сердце сжало железными клещами. Что-то призрачное, бесплотное, большое плыло по воздуху, направляясь прямо на него…

Потом он рассказывал другим обитателям свалки о том, что почувствовал чье-то постороннее присутствие:

— Ночью выхожу — что-то летает. Розовое, как женские трусы. И такое здоровенное, как парашют, вдвоем не обхватишь. А главное — никуда не пускает. Хочу пройти — натыкаюсь на стену. Дотронешься — как будто током шибает…

— Налопался, наверное, вчера, — заметила ласково-рыхлым голосом бомжиха Поля Маленькая, — Вот у тебя и глюки.

Но этой же ночью и Поля Маленькая сама встретилась с чем-то непонятным.

Она вышла из своего будуара, сляпанного из гнилых панельных плит перекрытий. Вспомнила, что днём на участке, который застолбил Клавикорд, видела вполне цивильный шарф, но взять тогда постеснялась — побьют ведь. А ночью как бы и не возбраняется подобрать то, что плохо лежит.

Она шла, и странные конусообразные тени метались возле её ног. На востоке уже серело, но предутренний свет был холодным, тревожным и чужим. И Поля Маленькая страшно перепугалась. На неё стремительно летело что-то розовое. Вроде, и человек, только прозрачный, вроде и нет.

— Ты — мертвяк! — заявила розовости Поля Маленькая. — Ты сам про это не знаешь, поэтому ведёшь себя, как живой. Но это не так. Ты не имеешь права меня пугать. Я иду за шарфом, а ты отвали!

Призрак отваливать совершенно не собирался. На бреющем полете он сбрил с головы Поли вязаную шапочку и намеревался сделать новый виток, чтобы еще что-нибудь сбрить. Возможно, даже голову.

Поля Маленькая схватила подвернувшуюся ей под руку развилку водопроводной трубы.

— Ах ты, гад! — выдохнула она сивушно. — Щас я тебя сделаю.

Но в ту же секунду Поля Маленькая рухнула на кучу мусора. Сердце её больше не билось. Утром бомжи нашли только бездыханное тело своей верной свалочной подруги.

Расследование Дегтярева

Полиция, разумеется, в то, что убийцей Поли Маленькой стало привидение, в расчёт не брала — в протокол не запишешь. А реального злоумышленника так и не обнаружили. И что делать? Кому нужен ещё один «висяк» — нераскрытое преступление? И смерть Поли Маленькой была квалифицирована как «летальный исход от отравления некачественными спиртосодержащими жидкостями».

Однако местный эколог Дима Дегтярев сильно сомневался. Бомж выпьет отраву — и не поморщится, ничего с ним не будет, поскольку проспиртован. Дима давно уже бьет тревогу по поводу самой свалки, которая находится вблизи спального района. И вода здесь, по его словам, отравлена, и овощи, которые выращивают местные жители, таят в себе столько гадости, что окочуриться можно, и радиационный фон не соответствует норме. Нужно как можно скорее прекратить сюда вывоз мусора, засыпать свалку толстым слоем земли или вообще забетонировать, превратив в могильник.

Но Диму местные власти воспринимают неоднозначно. Намекают: дескать, полечиться бы надо. Не раз пытались поместить его в психиатрическую больницу в Бляхино, но врачи признавали его нормальным. И Дима продолжал свои обличения.

Когда он прослышал про свалочных, а как называли их бомжи, сволочных, фантомов, Дегтярев провёл своё независимое расследование. Оно тоже едва не закончилось трагически.

Он тоже встретился с призраком. Его спасло то, что это случилось днём, и как раз в этот момент на свалку привезли очередную партию мусора. Розовая прозрачность сразу же исчезла. Похоже, насмерть перепугалась. Только неизвестно кого. Полномочия полиции на призраков не распространяются. Но, так или иначе, но больше на свалке привидение не появлялось. И именно это дало повод местным властям ещё раз поднять вопрос о вменяемости Дягтярёва. Его снова упекли в Бляхино. На этот раз — надолго.

Вместо комментария

Эколога признали, наконец, психически больным. А вот, откуда берутся

такие фантомы, неизвестно. На этот вопрос я попросил ответить кандидата физико-математических наук, уфолога Нелли Парфенову.

— За много-много лет до наших дней на месте свалки было капище предков марийцев, — сказала она. — А древние капища не возникали на «пустом» месте. Всегда это было «место силы», откуда на поверхность Земли вырывалась энергия из ее недр. То есть налицо крупная геофизическая аномалия, совпадающая, по данным биолокационного обследования, с интенсивной биоэнергетической зоной.

Но в итоге мы имеем то, чему пока, увы, нет объяснения. Как, например, ответить на вопрос, почему возле свалки поселились ужи, почему в округе растут полутораметровые папоротники, а больше нигде таких не встретишь, почему здесь такой необычный мох, весь усыпанный ягодами, и доходящий мужику почти до пояса? Почему, наконец, если крикнешь, эхо доносится к тебе со всех сторон?

Урочище страха

В психбольнице в Бляхино — тихий час.

— Но это — не тишина, — говорит Григорий Новицкий. — Тишина — это отсутствие всяких звуков. А тут — полное смутной тревоги молчание, когда те, кто молчат, могли бы говорить, но по какой-то непонятной причине не желают. Они затаились.

— Как в том урочище? — спрашиваю я.

— Не, не так. Тут люди.

— А там?

— Там ОНИ. Они везде — в буреломной чаще, под уродливыми корягами, в ржавом торфянике — невидимые и бесплотные. ОНИ, эти чертовы ОНИ, представлялись ещё более уродливыми, чем обезображенный тлением сухостой, чем зловонная, пузырящаяся газом болотная жижа, и если бы их можно было идентифицировать, то речь бы шла о напитанном, как губка, мраке без начала и без конца…

Бред шизофреника? Да нет, не совсем.

Места, где нечисто

Север Нижегородской области имеет примерно такую же плотность населения, как Аляска. Есть места, где присутствие человека практически не ощущается. Есть такие укромные уголки, куда пробраться вообще нет никакой возможности. Завалы гниющих стволов, болота, где в любой момент можно угодить в трясину, непуганое зверье, свирепое комарьё и гнус.

Когда-то, много тысяч лет назад, здесь властвовал Его Величество Холод с его вечным стерильным белым безмолвием. Но постепенно теплело. На смену отступающим ледникам пришла бескрайняя тундра. Стадами бродили по ней косматые великаны-мамонты и северные олени.

Но потом сдала свои позиции и тундра. На суглинке, приносимом с юга тёплым ветром, появились березовые колки и дубравы, которые из-за суровых зим вынуждены были ютиться по балкам и долинам рек. И, тем не менее, дуб через какое-то время стал полновластным хозяином этих мест. Правда, ненадолго. Дубравы не могли сдержать неукротимого натиска тайги, угрюмо надвигавшейся с севера и востока. Главной же битвы лесных гигантов не произошло. Когда её «ударный батальон» повстречался с кряжистыми зелеными богатырями, он, как бы раздумывая, остановился в своем движении. И пихты с елями, в конце концов, породнились с дубами и кленами, липами и вязами, березами и осинами, живут теперь в полном согласии.

Однако такое слияние, казалось бы, несовместимого, не прошло бесследно. Встречаются участки леса с деревьями-мутантами — странно искривленными, напоминающими змей. Стволы их покрывают безобразные наросты, трава здесь вымахивает чуть ли не на полметра в высоту, а грибы и ягоды собирать нельзя — были случаи отравления со смертельным исходом. И недобрая слава идёт об этих местах. Жители двух окрестных деревень — до других населенных пунктов путь неблизкий — сюда не наведываются. «Нечистая сила поселилась тут», — утверждают они. И переубедить их никому еще не удавалось.

Цветочный пират

На чём только не сколачивают люди капиталы! Григорий Новицкий выбрал для себя стезю, очень и очень нетрадиционную. Он охотился за редкими растениями и продавал их богатым коллекционерам. Не прочь были приобрести цветочек, занесенный в Красную книгу России, и зарубежные университеты, где есть ботанические кафедры. И иностранцы не скупились. Некоторые экземпляры тянули порой на пару-тройку тысяч долларов. За такие деньги стоило рисковать, хотя, впрочем, какой тут риск? Даже если бы Новицкого и засекли с поличным, он отделался бы всего лишь символическим штрафом.

Цветочный браконьер когда-то учился на биологическом факультете университета. Но так и не получил диплом. Сбил на машине, подаренной ему родителями в день двадцатилетия, странно маневрировавшего пешехода. И хотя его осудили условно, из университета отчислили. Официально — за неуспеваемость.

Новицкий обозлился на весь белый свет. Нужно было как-то обеспечивать свое существование — мама с папой денег на карманные расходы давать перестали, настаивали, чтобы их отпрыск устраивался на работу. А вкалывать от звонка до звонка их сынуле совсем не хотелось. Он привык к более или менее обеспеченной жизни, когда не надо прилагать к этому больших усилий.

Несостоявшийся ботаник недолго размышлял, чем ему заняться. Однажды его осенила «гениальная» идея, которую он стал реализовывать на практике.

Эта мысль пришла к нему ещё на втором курсе, но была какой-то неоформленной, расплывчатой. Подбирая материал для курсовой работы, он наткнулся на крупномасштабную карту центральной части России с точным обозначением мест произрастания реликтов. На всякий случай он её отсерокопировал. Подумал, что, возможно, пригодится. И она пригодилась.

Новицкий выбрал север Нижегородской области. Там его родовые корни. Там, как шутят местные жители, ещё не выветрилось из памяти, что коммунизм — это советская власть, когда и сахар был слаще, и вода мокрее.

Деревенские родственники

Как Григорий добирался сюда — сюжет для фантастического романа в стиле Жюля Верна. Что-то вроде того, как он описывал путешествие из пушки на Луну. Не хватало разве что только естественного спутника Земли и огромной мортиры. Все остальное было вполне реально.

— Ехал я на «ГАЗели» с двумя торгованами, — рассказывает Новицкий. — Мотор заглох, и мы основательно застряли. Пришлось трюхать пешедралом километров восемь. Чтобы вытянуть «ГАЗель» из болотины, потребовалось всячески ублажать местного тракториста, чуть ли не плюхаться перед ним на коленки — он здесь и царь, и бог.

В доме, почему-то повёрнутом к улице задом, Григорий отыскал своих родственников, с которыми не виделся с детства. Сказал, что приехал погостить, отдохнуть вдали от шума и дыма городов, побродить среди девственной природы. Они были рады тому, что он приехал — не часто сюда, в этот медвежий угол, заглядывают люди со стороны.

Провожатым напросился к Новицкому его троюродный брат, Антон, мужик неумеренно пьющий. Правда, он утверждал, что сейчас «в замазке», но, судя по щедро источаемому перегару, это было не совсем так. А вернее, совсем не так.

Когда цветочный браконьер показал Антону место на карте, куда ему надо было попасть, проводник почему-то заартачился.

— Нет, туда я не пойду ни за какие коврижки! — заявил он.

— Почему? — спросил Григорий.

— А нипочему, — ответил Антон. И лишь когда понял, что это не совсем убедительно, добавил: — Это же Урочище Страха — так его у нас величают. Там люди ни за понюх табаку пропадают. Там моя жена и спиногрыз исчезли. Пошли по грибы — и канули. До сих пор их косточки не найду. Вот и пью с того самого.

Отправились они туда после долгих переговоров. Григория предупредили, что Антону наливать нельзя ни при каких обстоятельствах. Потому что когда он напивается, мозги превращаются в студенистую кашу-размазню, и его тянет на всякие подвиги. В лесу же это чревато неприятностями.

Но Антон согласился доставить родственника к зарослям уникального реликтового нимфейника только после того, как тот посулил ему магарыч. Это была глубочайшая ошибка краснокнижного пирата.

Заповедник безмолвия

– — Каждый шаг давался с трудом, — рассказывает Григорий Новицкий. — Пот катил градом. То и дело попадались валуны, принесённые тающим ледником, пружинила под ногами моховина торфяников, путь преграждали вывороченные с корнями, давно отжившие своё деревья. Когда вышли к урочищу, я свалился на землю, как мешок.

Это место своими очертаниями напоминало гантелю. Впереди виднелись два озерка, которые соединяла узкая протока. Они, как тисками, были зажаты поросшими лесом холмами.

Но от всей этой картины веяло какой-то необъяснимой тревогой. Глубокая, никем и ничем не нарушаемая тишина распростерлась над урочищем, и было в ней что-то зловещее. Такая тишина нежится разве что только на заброшенных старых кладбищах.

Впрочем, подлил масла в огонь и Антон. Он поведал легенду, которую сложили, наверное, ещё наши пращуры. В ней говорилось о том, что напал когда-то здесь на людей злой демон. Топил в озёрах, засыпал землёй и камнями, сёк головы острым мечом. И не выдержали местные жители. Взмолились о помощи. И явился добрый дух, ухватил луч солнца и испепелил им обидчика. Остались от него две воронки, куда, как тающий воск с оплывшей свечи, стекались расплавленные доспехи демона. На этом месте и образовались потом озёра. Но купаться в них нельзя — они полны смертельной отравы…

Слушая Антона, Новицкий подумал совсем о другом. Озёра напоминали кратеры, заполненные водой, которые оставляют после себя осколки крупных метеоритов. Да и легенда о страшной битве злого демона и доброго духа, как ни странно, тоже наталкивала на мысль, что здесь ещё в ледниковый период приземлились два космических странника — огромные каменные глыбы

Но надо было спешить, чтобы успеть до захода солнца проделать обратный путь. Цветочный браконьер и его проводник спустились с холма, и Новицкий замер от открывшегося его взору необыкновенного зрелища. Вода в озерах была золотисто-желтого цвета, так как её сплошным ковром покрывали цветки нимфейника. Правда, кое-где в этот ковер вклинивались кувшинки и кубышки.

Чем больше Григорий всматривался под ноги, тем больше поражался. Он наткнулся на очень редкий в средней полосе России лунник оживающий, сорвал для гербария зеленчук желтый, хохлатку. Попались ему ликоподиелла, за которую можно получить хорошие деньги, лишайник лобария легочная, паразитирующий на стволах гниющих деревьев…

Глаза у него разбегались. Он то и дело заглядывал в ботанический атлас, поскольку таких уникумов сроду не видел. Новицкий не мог поверить, что весь этот природный дендрарий собран в одном месте.

А провожатый его скучал без компашки насчет выпить. Он то и дело канючил, просил налить ему «хоть глоточек». И, чтобы Антон не приставал, Григорий вынул из сумки заветную бутылку. Он не думал, что родственник выхлебает её в один присест.

Холодные пятна смерти

Новицкий вернулся в реалии дня, когда лучи заката окрасили траву в багрянец. Он посмотрел на часы. Им с Антоном, по идее, надо было уже подходить к дому. А теперь они безнадежно опаздывали.

Проводник спал, как убитый. Возле него валялась пустая бутылка безо всяких признаков закуски. Растолкать его Григорий не смог — троюродный брат, не открывая глаз, что-то проблеял спьяну и упал в траву досматривать свои сладкие алкогольные сны.

Новицкий не знал, что делать. Каким местом он думал, когда предложил Антону выпить? Увы, в одиночку он дорогу домой не найдет, ориентиры не запоминал. Да и как-то не с руки оставлять здесь Антона. Остается только одно: ждать неизвестно чего. Но что если сюда нечаянно забредёт медведь? Или нагрянет стая волков? Что тогда? Ни ружья, ни даже ножа.

Новицкий предпринял ещё несколько попыток растормошить своего проводника. Бесполезно. И тогда, набросив на голову капюшон штормовки, он сел поудобнее, привалившись спиной к нагретому солнцем большому камню-леженю. Здесь было много таких бесформенных обломков скал, вросших в землю и с какой-то угрюмой злобой напиравших на неё, будто намереваясь продавить до самой серёдки.

Тем временем стремительно темнело. Звонкая, словно стеклянная, тишина, чутко сторожившая урочище, была безжалостной, как средневековый палач. Она сгущалась, пухла, насыщала мрак своей плотной непромокаемой тканью. Молчание это, казалось, можно было услышать. Невидимым страшным холодом веяло от него, и оно могло стать гибелью. Если кто и собирается убить приезжего, то для этого настал самый подходящий момент.

Ель из-под густых своих бровей вспучивала желтые совиные глаза. В этом взгляде тоже читались холодная отчужденность и лютая вражда, и Новицкий внезапно ощутил, что его плотной стеной окружают невидимые и бесшумные существа, желающие ему зла. Они были бесплотны и неуловимы, эти холодные белые пятна смерти, как потом их назвал Григорий. Они, точно змеи, подползали к нему вплотную и, принесенные ветром фантастического сна, молча рассматривали своего врага, как букашку под микроскопом.

В голову ударило чем-то тёплым и шумящим. Мысли вращались в диком танце. И тишина заговорила нестройным хором голосов, доносившихся откуда-то из неведомой глубины, где нет ни законов притяжения и акустики, где вообще нет никаких законов, где всё повинуется только прихоти случая.

Это были голоса той нечисти, что прятались днём под каждым кустиком, в каждой ложбинке. Эти бесшумные голоса, это кричащее молчание, тонкими удушливыми струями выходящее из-под земли, заставили его подняться и брести непонятно куда. Оглушенный мучительным страхом, он, казалось, уже не принадлежал себе и кружился на одном месте, натыкался на камни, падал, судорожно цеплялся за траву, как утопающий за соломинку. Разум трусливо искал убежище в бессмысленном отчаянье. Но не было выхода из этого молчания, из этого тихого ужаса…

— Не знаю, что бы случилось со мной, если бы я не наткнулся на Антона, — рассказывает Григорий Новицкий. — И Антон, словно чувствуя, что без его вмешательства мне грозит беда, очнулся от пьяного дурмана. И сразу всё понял.

У него были свои счёты с невидимыми обитателями Урочища Страха.

— Эй вы, скоблёные ваши рыла! — произнёс он свою коронную фразу. — Шлёпайте в свои могильные норы, не то я все ваши невидимые ребра пересчитаю, — и Антон для пущей убедительности поднял с земли увесистый сук.

И тут все изменилось. Тишина перестала давить на барабанные перепонки. Это была уже другая тишина — спокойная и глубокая.

Вместо комментария

Рассказ Григория Новицкого, записанный на диктофон (сам он попал а психушку), заинтересовал не только меня. Вот что говорит кандидат физико-математических наук, сотрудник НИИ астробиологических проблем и космической безопасности Эдуард Астров:

— Судя по рельефу местности, там потерпел аварию инопланетный корабль. Это, наверное, подтвердят анализы воды и почвы. Что касается «невидимок», которые, как считают местные жители, поселились в урочище, то не исключено, что они действительно существуют. Вполне вероятно, что кому-то из членов экипажа звездолёта, если тут не упали крупные метеориты, а потерпел аварию космический корабль, удалось спастись. Но улететь обратно пришельцы не смогли и вынуждены были остаться. Правда, пребывают они в параллельном с нами мире — мы их не видим.

Не будем теряться в догадках, что за субстанцию они представляют. Новицкий называет их «холодными белыми пятнами». Точно так же британские физики, изучающие аномальные явления, называют привидения. Они доказали, что в местах появления призраков есть локальные участки с температурой ниже окружающего пространства. Разница невелика — примерно один градус, однако с помощью инфракрасных лучей такие места легко обнаруживаются. И у меня сразу возникла мысль. Может быть, призраки в других местах — и не призраки вовсе, а именно та субстанция, которая родом из Урочища Страха? Почему не допустить, что эта цивилизация тоже увеличивает свою численность, как и человеческая? Почему бы ей не распространиться по всей нашей планете?

Есть, конечно, немало вопросов. Например, почему загадочные существа не издают никаких звуков? Но разгадка, похоже, недалека. Недавно выдвинута гипотеза, что полёты НЛО бесшумны потому, что летающие «тарелки» окружены вакуумом. А что если и обитатели Урочища Страха тоже рождаются защищенные от агрессивной для них среды вакуумным «скафандром»?

Вот только исчезновения людей и их психическое состояние, когда они находятся здесь и после этого, не поддаются разумному объяснению. Если представители параллельной цивилизации питаются их энергией, то это, конечно же, наши враги. Но надо сказать, что люди исчезают бесследно не только на севере Нижегородской области.

Конец ознакомительного фрагмента.