Республика Бляхино

Сергей Павлович Степанов-Прошельцев

Психиатрические больницы – это не просто больные люди и медики, которые их лечат. Это – государство в государстве. И контингент здесь уже не тот, и проблемы другие. Обо всем этом рассказывается в данной книге, где много места отводится необъяснимому.

Глава вторая: ПЁТР КАЩЕНКО

Его всегда интересовало время как физическая величина. Вопросов было, как листьев в лесу: почему человек никогда не выйдет за круг, очерченный временем, почему его вектор направлен только вперёд, а одно мгновение влечёт за собой другое, наконец, почему каждый живёт в том временном отрезке, который считает приемлемым?

Вопросы всё добавлялись. Ответов на их подавляющее большинство не было. И Пётр Кащенко чувствовал какую-то незавершённость в целях, вообще в своей судьбе.

Он родился 28 декабря 1858 года по старому стилю на Кубани, в городе Ейске. Пошёл по стопам отца, Петра Фёдоровича, военного лекаря. В 1876 году поступил на медицинский факультет Киевского университета Святого Владимира. Учился блестяще, и вскоре был переведён в Московский университет. В 1881 году готовился защитить диплом, но тут пришло известие об убийстве народовольцами Александра II.

«Правильные» студенты стали собирать деньги на венок убитому террористами императору. Кащенко же произнёс пламенную речь в защиту любых методов борьбы с царизмом. Кто-то донёс, и вскоре «неправильный» дипломник был арестован, исключен из университета и отправлен в ссылку в Ставрополь. Там три года обучал пению гимназисток (Кащенко ко всему прочему обладал хорошим слухом и красивым баритоном).

Время для него словно остановилось, потеряв всякую связь с реальностью и логикой, утратило свою последовательность. Но он понял одно: не надо его торопить, пришпоривать. Ещё не поздно начать с нуля. Потому что, возможно, время не всегда необратимо. Это была гениальная догадка, которая позже нашла своё подтверждение в Бляхино. У психических больных свои часы, их время течёт вспять. Их надо вернуть в настоящее.

Он начал с чистого листа. Теперь уже в Казанском университете. И своего добился. Стал дипломированным врачом-психиатром. Получил назначение в психиатрическую больницу в селе Бурашово Тверской губернии, а в 1889 году занял должность директора земской больницы для душевнобольных в Нижегородской губернии.

Собственно, её и не было. Существовало лишь отделение для шизофреников в Мартыновской больнице, размещённой в бывшей усадьбе отца убийцы Михаила Лермонтова Николая Мартынова.

Возникла потребность в новом лечебном учреждении для душевнобольных. Оно строилось постепенно — корпус за корпусом. Их сразу же заселяли. 10 февраля 1901 года состоялось торжественное открытие первой очереди лечебницы. Поначалу здесь находилось всего 76 пациентов (52 мужчины и 24 женщины).

И всё здесь было по-другому. Душевнобольных в Бляхино уже не старались максимально изолировать от общества. Напротив — всячески стремились разнообразить их общение, дать понять, что они — не изгои. Смирительная рубашка вообще не применялась.

Уважительное и внимательное отношение, хорошее питание и минимум медикаментов, совместное чтение книг, любительские спектакли, чаепития — всё это принесло хорошие плоды. Приходили в себя даже безнадёжно больные. Кащенко лично дирижировал больничным оркестром народных инструментов, руководил хором. Его пациенты устраивали шахматные и шашечные турниры, занимались гимнастикой, рыбалкой, играли в футбол.

Особое внимание Пётр Петрович уделял гипнозу и трудотерапии. «Работа, — писал он, — отвлекает больного от бреда, внося в его духовный мир новые ощущения и представления, приучает к порядку и дисциплине; без работы больной большей частью валяется на постели, привыкает к лени, опускается» (Кащенко П. П. Краткий очерк посемейного призрения душевнобольных в Шотландии, Англии, Бельгии, Франции, Германии и России (предварительный отчет). Нижний Новгород, типография Г. Н. Казачкова, 1900).

Кащенко был первопроходцем. Обывателям объясняли, что пациенты больницы в Бляхино — практически нормальные люди, и надо к ним относиться уважительно. Деревенские скоро это поняли сами. Они стали забирать больных в свои семьи. В этих условиях тем, кого раньше считали ненормальными, было гораздо комфортнее, и часто их болезнь отступала.

В 1904 году Кащенко стал главврачом Московской психиатрической больницы на бывшей даче купца Козьмы Канатчикова. Первым делом он распорядился снять решетки с окон, вдвое увеличил жалованье персоналу, открыл мастерские, организовал театр и струнно-духовой оркестр. Вместо грозных санитаров и санитарок появились «дядьки» и «няньки».

Но тут начались события 1905 года. И Кащенко принял участие в декабрьском вооруженном восстании в Москве, оказывал медицинскую помощь раненым. Конечно, жандармы прекрасно знали о революционной деятельности Петра Петровича, но его авторитет в медицине был так высок, что Кащенко остерегались трогать.

За 15 лет работы в Нижнем Новгороде Кащенко превратил свою больницу в одно из лучших медицинских учреждений страны. Наблюдая за пациентами, он пришёл к выводу, что среди них нет безнадёжных. Просто к каждому надо подобрать свой особый ключик.

Кащенко умер в 1920 году, и о его методах работы с пациентами психушек совсем скоро начисто забыли. Психиатрия стала карательной

Глава третья: КАРАТЕЛЬНАЯ ПСИХИАТРИЯ

С днём рождения!

Время неоднородно. С приходом к власти большевиков оно вообще стало трагическим. Как и чекисты, врачи-психиатры творили произвол — такой же какой царил по всей стране. Инакомыслящие попадали в дома для умалишенных без суда и на неопределённый срок. То есть, официально в СССР политических заключённых не было, а были психотюрьмы.

Однако одним из главных инструментов репрессий психиатрия стала не сразу. Начало этому положил «Железный Феликс». Весной 1921 года Дзержинский распорядился поместить в психушку лидера партии левых эсеров Марию Спиридонову. «Надо снестись с Обухом и Семашкой для помещения Спиридоновой в психиатрический дом, но с тем условием, чтобы оттуда её не украли или не сбежала, — инструктировал он своих подчиненных. — Охрану и наблюдение надо было бы организовать достаточную, но в замаскированном виде. Санатория должна быть такая, чтобы из нее трудно было бежать и по техническим условиям. Когда найдете такую и наметите конкретный план, доложите мне» (Российский государственный архив социально-политической истории — РГАСПИ).

Тут надо пояснить, что Владимир Обух был личным врачом В. И. Ленина, а Николай Семашко — наркомом здравоохранения. Они подсуетились: Мария Спиридонова была переведена из лазарета ВЧК в Пречистенскую психиатрическую больницу. Её обследовал профессор Пётр Ганнушкин. Он вынес вердикт: «Истерический психоз, состояние тяжелое, угрожающее жизни» (там же).

На самом же деле болезнь была придумана. В итоге 32 года Мария Спиридонова провела за решёткой, а в 1941 году, когда немцы стремительно приближались к Москве, её вместе с другими заключенными Орловской тюрьмы расстреляли в лесу под городом. Таким образом, 19 апреля 1921 года можно считать днём рождения советской карательной психиатрии.

Психотюрьмы

Раньше в психушку мог попасть совершенно здоровый человек. Причин заподозрить его в ненормальности было много: и

несдержанность, и общение с дурной компанией, и чтение авантюрных романов, и неумеренное употребление табака, и даже избыточное религиозное рвение. Госпитализации подлежали также те, кого лягнули лошадь или корова, отпрыски вступивших в брак кузенов и кузин. А поскольку тогдашние лекари ничего не знали о человеческом мозге, каждый из них экспериментировал, толком не представляя, как это повлияет на больного. Пациентов окатывали ледяной водой, иногда даже пробивали дырку в черепе и вынимали «излишки» мыслительного органа, что, в конце концов, вызывало смерть душевнобольного.

В старину ещё не решались использовать клиники для умалишённых для изоляции инакомыслящих. До этого додумались большевики. Для того, чтобы упрятать в психушку человека без надежды выйти оттуда живым, использовалась первая тюремная больница в СССР — Казанская. Потом к ней добавились ещё семь: Сычёвская (Смоленская область), Благовещенская на Дальнем Востоке, Черняховская под Калининградом, Костромская, Минская, Орловская и Днепропетровская. Психушки Бляхино в этом списке нет. Режим там был не тюремный, но такой же строгий, с интенсивным наблюдением, как в Ленинградской, Алмаатинской, Ташкентской, Великолукской, Запорожской, Челябинской, Кишинёвской, Рижской, Киевской, Полтавской и еще почти сотни психиатрических больниц: при Институте имени Сербского, Новослободской и Бутырской тюрамах, в городе Белые Столбы Московской области, при тюрьмах «Кресты и ««Матросская тишина» и других местах. Там имелись специальные камеры в распоряжении органов госбезопасности или внутренних дел. В 1970 году в Казанской психбольнице содержалось 752 человека, а в Ленинградской — 853. Сколько из них изолировалось по политическим мотивам — неизвестно. Общее число находящихся на излечении в психиатрических больницах специального типа в 1968 году, по архивным данным, составляло 2465 человек, а к концу 1979 года оно выросло в два с половиной раза. В 1986 году только в Казанской, Ленинградской, Орловской, Сычёвской, Черняховской и, Благовещенской психотюрьмах находилось в заключении 5329 человек.

Самая «пожилая»

Казанский губернский специализированный дом для госпитализации умалишённых на 35 коек действовал с 1866 года. Возглавив больницу, А. У. Фрезе, как впоследствии Пётр Кащенко, ввёл гуманный метод обращения с пациентами, отменил травмирующие психику методы лечения. За 10 лет было отмечено только три случая связывания пациентов.

Однако в дальнейшем всё это было забыто. С 1881 года Департамент полиции стал направлять в Казанскую психиатрическую больницу политических арестантов. Приговорённый к расстрелу и симулировавший психическое заболевание революционер П. Львов, помещённый в Казанскую психиатрическую больницу в 1907 году, писал о своём пребывании в ней так: «Здесь всё строго было рассчитано на то, чтобы пребывание в лечебнице было прямым продолжением тюрьмы, арестант был и здесь преступником, а не больным. Медицина в этом учреждении рабски подчинялась требованиям реакции, больница, в сущности, была филиалом царских застенков» (Независимый психиатрический журнал, 1997, №1).

Большевики приняли эстафету у своих врагов, став такими же церберами. В 1935 году в Казанскую психотюрьму были помещены более ста зэков из Сарова на принудительное лечение. В 1941 году сюда был доставлен президент Эстонии Константин Пятс. Он составил компанию Яну Пилсудскому — младшему брату маршала Польши Юзефа Пилсудского

Первая военная зима выдалась в Татарстане чрезвычайно холодной и голодной. В этот период отмечалась колоссальная смертность пациентов психбольницы от дистрофии, Но население психотюрьмы всё прибывало. В 1950 году здесь уже было около тысячи человек. Как в ГУЛАГе, появились вышки с пулемётами, колючая проволока. Большинство врачей имели офицерские звания, санитаров набирали из уголовников. Пациентов заставляли работать. Их месячный заработок составлял… два рубля.

В 2014 году Европейский суд по правам человека признал условия содержания в Казанской психиатрической больнице антигуманными. И что же? Хоть кого-нибудь наказали? Изменились ли эти условия? Нет, нет и нет! По-прежнему палаты переполнены, по-прежнему привязывают к кроватям кровати на длительное время, помещают в изолятор, лишают прогулок.

Примерно такая же картина и в других психушках, хотя чиновники от медицины это отрицают. Сколько же можно врать народу?

Немного статистики

В 1935 году на территории СССР было 102 психиатрических больницы, а в них — 33 772 пациента. В 1955-м — около 200 психушек, 116 тысяч коек. В 1962 и 1974 годах количество больниц неизвестно, а душевнобольных и совершенно здоровых, содержащихся вместе с ними, соответственно — 222 600 и 390 000. Это — только в учреждениях закрытого типа, находившихся в ведении МВД СССР, а вернее — в подчинении 5-го управления Комитета госбезопасности. Все санкции по отношению к диссидентам применялись с ведома комитетчиков.

В некоторых центральных учреждениях, таких как приёмные Прокуратуры СССР и Верховного Совета, существовала система доставлять особо настойчивых посетителей в психиатрические больницы. К числу этих посетителей, которых обвиняли в сутяжничестве, относились люди, безуспешно добивавшиеся справедливости. Число их ежедневно составляло 12—15 человек.

Согласно данным, опубликованным Международным обществом прав человека, в целом по СССР жертвами злоупотреблений психиатрией стали порядка 2 миллионов человек. Но это — только верхушка айсберга. 2 миллиона человек было снято c психиатрического учёта в 1986 году. А что происходило до этого? Как учесть всех, кто содержался в психушках до 1986 года, кого туда помещали для профилактики временно — в дни больших праздников, партийных съездов, визитов государственных деятелей? Людей с непредсказуемым поведением прятали в застойные годы «на всякий случай».

«Плодотворное» сотрудничество КГБ и медиков привело к созданию органичной системы советской карательной психиатрии. Подготовка к Олимпийским играм 1980 года стала поводом к волне арестов, начавшейся в 1979 году и имевшей целью окончательное подавление диссидентского движения. Некоторые из диссидентов получали особенно длительные сроки лагерей, другие госпитализировались в психиатрические больницы. Города, где проходила Олимпиада, были «очищены от любого, кто мог бы разрушить красивый, но все же хрупкий образ гармоничного социалистического общества». В этот список попали: пациенты психиатрических клиник, алкоголики, люди, ведущие асоциальный образ жизни, и, конечно же, диссиденты.