Иуды России

Сергей Павлович Степанов-Прошельцев

Предатели – это самые гнусные подлецы. Их всегда хватало при любых общественно-политических формациях. Данная книга рассказывает о методах их чёрной работы, о том, как происходила их вербовка, и о том, какие мотивы способствовали этому.

4. ПРЕДАТЕЛИ И ПРОВОКАТОРЫ

Во времена дворцовых переворотов было вообще непонятно, кто кому изменял, кого считали предателями ради проформы или же по делу. Всё было припудрено, как парики у придворных.

Стало проясняться, когда на политическую арену вышли народники

Первые «ласточки»

Народничество началось с нигилизма. Это слово ввёл в обиход Иван Тургенев. Нигилизм появился в среде русской интеллигенции в 50-х — начале 60-х годов позапрошлого века. Но это был не политический, а скорее, нравственный протест против деспотизма, угнетающего личность в её частной, интимной жизни. Нигилисты стремились обрести собственное счастье. Им на смену пришли те, кто искал счастье для других.

Народники в отличие от народовольцев занялись пропагандой. Идею «хождения в народ» впервые выдвинул Александр Герцен ещё в 1861 году. Народники попытались её реализовать после разгрома Парижской коммуны. Движение это не было однородным. Одни призывали крестьян к топору, другие знакомили сельчан с идеями социализма. Но агитация окончилась полным крахом. «Шпиёнов», излагавших что-то очень туманное, российские мужики пачками сдавали полиции.

После «процесса 193-х» ряды народников сильно поредели. Было арестовано четыре тысячи человек, однако многие ещё до суда были сосланы в административном порядке, часть, правда, отпущена за отсутствием улик; 97 человек умерли или сошли с ума. 770 народников привлекались к дознанию. Во время следствия ещё 47 участников «хождения в народ» скончались, 12 — покончили с собой и 38 — сошли с ума, пребывали в психиатрических больницах. И уже тогда среди революционеров появились первые «ласточки» — предатели. Откровенные показания дали А. В. Низовкин, Н. Е. Горинович, П. Ф. Ларионов. Низовкин и Горинович за доносительство были освобождены от наказания, а большинство «пропагандистов» оказалось на каторге или в ссылке. Оставшиеся на свободе их товарищи поклялись мстить, мстить, мстить…

Их становилось всё больше

Призыв «идти в народ» нашёл отклик. Поезда были забиты до отказа. В глубинку направлялись странные люди в сапогах и поддёвках, но с удивительно интеллигентными лицами. В своих котомках они везли запрещённую литературу и прокламации.

Их арестовывали, томили а тюрьмах. И они были вынуждены изменить тактику. Если до 1874 года «хождение в народ» в основном носило социально-просветительский характер, то в середине 70-х годов произошла радикализация взглядов в духе идей анархиста Михаила Бакунина. Пётр Кропоткин развил теорию, согласно которой для осуществления революции передовая интеллигенция должна жить народной жизнью и создавать в деревнях кружки из активных крестьян с последующим их объединением в революционное движение.

И народники начали осваивать какое-нибудь ремесло, поселялись в деревне. Но крестьяне по-прежнему относились к чужакам настороженно. Они не понимали, к чему их призывают, не воспринимали разъяснения текущих нужд народа. У них была какая-то своя, непостижимая революционерам философия. Попытки поднять народ ощутимых результатов не принесли, а правительство ответило репрессиями. 250 «хожденцев» предстали перед судом. И народники осознали: то, что они делают, — это всего лишь буря в стакане воды. И перешли к террору.

Тут надо сказать несколько слов о Сергее Дегаеве.. Он родился в селе Иваново Шуйского уезда (ныне город, областной центр Российской Федерации). В 1865 году в возрасте 18 лет Нечаев уехал в Москву, преподавал в церковно-приходской школе. Вдохновлённый покушением на жизнь императора Александра II Дмитрия Каракозова, основал революционную организацию, ставящей своей целью свержение самодержавия. Как выяснилось позже, это была не основная её цель.

В 1866 году Нечаев сдал экзамен на учителя и стал преподавать в церковно-приходской школе. Посещал лекции в Санкт-Петербургском университете в качестве вольнослушателя, познакомился с антиправительственной литературой декабристов, петрашевцев и трудами Михаила Бакунина. Принял участие в студенческом движении. Исповедовал идеи анархизма. Его «Катехизис революционера» породил много споров и вызвал, в конце концов, неприятие. Это была программа беспощадного террора, достижения цели любым способом. «Революционер, — говорилось в „Катехизисе революционера“, — человек обреченный; у него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни имени. Он отказался от мирской науки, предоставляя её будущим поколениям. Он знает… только науку разрушения.., Он презирает общественное мнение, презирает и ненавидит… нынешнюю общественную нравственность» (Нечаев С. Г. Катехизис революционера. Революционный радикализм в России: век девятнадцатый. Москва, Археографический центр, 1997). Да и тезис Нечаева — «Спасительной для народа может быть только та революция, которая уничтожит в корне всякую государственность и истребит все государственные традиции» (ГАРФ) — был позаимствован из арсенала анархистов.

В 1869 году Нечаев распространил легенду о своем аресте и бегстве из Петропавловской крепости. После этого уехал в Швейцарию, где получил от Николая Огарева тысячу франков «на дело революции» (там же). Огарёв, как ни странно, этой легенде поверил.

Вернувшись в Россию, Нечаев основал «Общество народной расправы», имевшее отделения в Петербурге, Москве и других городах. Будучи председателем центрального комитета, требовал от соратников безоговорочного подчинения.

Но надо отдать ему должное: он умел подчинять своему влиянию даже людей, значительно старше его самого (например, 40-летнего историка И. Г. Прыжова). Когда студент Иван Иванов проявил неповиновение воле Нечаева, диктатор решил устранить его, и 21 ноября (3 декабря) 1869 года Иванов был убит Нечаевым, Успенским, Прыжовым, Кузнецовым и Николаевым.

Сам Нечаев благополучно бежал за границу, а его товарищи были преданы суду Санкт-Петербургской судебной палаты. К делу привлечено было 87 человек, Участники убийства Иванова приговорены к каторжным работам на разные сроки, другие обвиняемые — к более мягким наказаниям, некоторые оправданы.

В эмиграции Нечаев в поисках денег через Огарёва вновь обратился к Герцену. Герцен, хоть и считал деятельность Нечаева вредной, какую-то сумму ему выдал. Нечаев издавал за границей журнал «Народная Расправа».

После того, как российское правительство обратилось к швейцарским властям с просьбой о выдаче Нечаева как уголовного преступника, ему пришлось скрываться. Но это продолжалось недолго. В 1872 году Нечаев был экстрадирован в Россию. Суд приговорил его к 20-летней каторге.

Находясь в Петропавловской крепости, Нечаев привлёк на свою сторону караульных солдат. Они передавали его записки народовольцам, но просьба Нечаева устроить ему побег была отклонена — народовольцы в это время готовили покушение на императора, которое закончилось его убийством.

Заговор Нечаева был выдан властям Леоном Мирским, отбывавшим каторжный срок в том же Алексеевском равелине. В 1882 году солдат из гарнизона Петропавловской крепости судили за организацию сношений Нечаева с волей и приговорили к разным наказаниям. Вскоре после этого Нечаев умер в тюрьме от водянки.

Убийство студента Иванова во многом повлияло на отношение общества к террористам. Нечаев послужил прототипом Петра Верховенского в романе Фёдора Достоевского «Бесы». Нечаев — один из героев исторического романа Эдварда Радзинского «Князь. Записки стукача» и романа нобелевского лауреата Д. Кутзее «Осень в Петербурге».

В советское время Нечаев входил в плеяду «пламенных революционеров. До сих пор в Уфе и Самаре его именем названы улицы.

Предатели-народовольцы

Летом 1879 года от «Земли и Воли» отпочковалась ещё более радикальная организация — «Народная Воля». Она с самого начала сделала ставку исключительно на террор. По мнению её членов, только террор поможет взять приступом твердыни царизма.

В своем романе «Истоки» Марк Алданов писал: «В ноябре по Москве пошли глухие, но упорные слухи, будто Александра II скоро убьют, сообщали даже подробности: царский поезд будет взорван динамитом. Третье отделение время от времени проявляло необычайную деятельность. В обеих столицах и в провинции производились аресты. Часто арестовывали ни в чём не повинных людей. Многих из них приходилось немедленно освобождать, других держали в тюрьме больше потому, что совестно было сразу выпускать их. И согласно с законами вероятности, полиции попадались и люди, имеющие отношение к террору» (Алданов М. А. Собрание сочинений в шести томах. Москва, издательство «Правда», 1991, т.5).

Откуда взялись эти слухи, нетрудно было догадаться. Произошла утечка информации. Среди народовольцев были и тайные агенты, внедрённые полицией и жандармерией, и добровольные стукачи.

Вот имена только некоторых из них. Василий Меркулов (1860—1910) родился и жил в Одессе. С 9 лет начал учиться столярному делу. Сблизился с народниками, познакомился с А. И. Желябовым. Выполнял разовые поручения партии «Народная Воля». Участвовал в покушениях на Александра II.

Арестован 27 февраля 1881 года. Выдал то, что знал.

Понимая, что народовольцы могут с ним расправиться, написал прошение в суд с просьбой о том, чтобы во время перерывов судебных заседаниях его не сажали в одно помещение с другими подсудимыми. Приговорён к бессрочным каторжным работам. Однако после того, как Меркулов опознал Якимову-Диковскую, место ссылки ему изменили, отправив не в Сибирь, а на Кавказ. А в июне 1895 года вообще помиловали.

Другой народоволец, Макар Тетёрка (1853—1883), — рабочий-столяр из Одессы, тоже был участником покушения на императора. Он в качестве обвиняемого присутствовал на « процессе 20» В последний день суда ударил по лицу Василия Меркулова, согласившегося сотрудничать со следствием. Меркулов заплакал, размазывая слёзы, а Тетёрка был немедленно удалён под конвоем из зала, где проходило судебное заседание.

Его приговорили к смертной казни через повешение. Новый император, Александр III, заменил смертную казнь бессрочными каторжными работами. Умер Тетёрка в камере Алексеевского равелина Петропавловской крепости от лихорадки.

Были и предатели из-за собственной глупости. Григорий Гольденберг (1855—1880) родился в Бердичеве в еврейской семье. В 1865 году семья перебралась в Киев. В 1874 году Гольденберг приехал в Петербург, где стал работать слесарем. В начале 1876 года арестован за связи с народниками и выслан в Киев. Летом 1876 года познакомился с А. Михайловым. Участвовал в «хождении в народ». В конце февраля 1878 года арестован за покушение на товарища прокурора Михаила Котляревского. И хотя выяснилось, что в этом он не замешан, как лицо политически неблагонадежное и имевшее «вредное влияние» на студенчество, по распоряжению киевского генерал-губернатора Михаила Черткова Гольденберг был выслан в Архангельскую губернию, откуда бежал, В Харькове принял участие в убийстве губернатора князя Д. Н. Кророткина.

Арестован на станции Елисаветград (ныне город Кропивницкий) 14 (28) ноября 1879 года. У него было в чемодане 24 килограмма динамита. На допросах заявил о своей принадлежности к революционной организации и отказался от дачи каких-либо показаний. Но в камеру к нему подсадили опытного провокатора — Фёдора Курицына, и Гольденберг поведал ему о своём участии в убийстве Кропоткина и о железнодорожных подкопах. В апреле 1880 года дал более подробные показания о 143 народовольцах. Однако вскоре впал в отчаянье и, не выдержав мук совести, повесился.

Но таких совестливых, как Гольденберг было мало. Фёдор Курицын (1853—1906) в 1874 году, будучи студентом Харьковского ветеринарного института, примкнул к революционному кружка. С 20 сентября 1874 года находился под жандармским надзором в Харькове. С 19 февраля 1876 года, скрывался на юге России. Арестован 1 (13) апреля 1877 года в Николаеве. Был заключён в Одесский тюремный замок, активно стал сотрудничать с жандармами против своих бывших товарищей. В декабре 1879 года подал прошение о помиловании, в январе 1880 года был выпущен на свободу, продолжил учёбу, в 1882 году получил звание ветеринарного врача. Работал в Саратовской губернии. Убит эсерами 18 сентября (1 октября) 1906 года.

Иван Окладский (1859—1929) работал слесарем. С малых лет попал в среду революционеров. Ещё подростком участвовал в деятельности Южно-российского союза рабочих в Одессе.

В сентябре 1879 года жил в Харькове, встретился там с А.И.Желябовым и был приглашён участвовать в покушении под Александровском. Летом 1880 года был задействован в попытке покушения на императора под Каменным мостом в Санкт-Петербурге.

Его арестовали, и он стал предателем. О нём подробнее будет идти речь ниже.

Убийцей предателей называли Андрея Преснякова (1856-1880),. Он был студентом Петербургского учительского института. В 1875 году учёбу бросил. Работал слесарем на заводе Голубева в Петербурге. Там начал свою революционную деятельность. Вместе со Степаном Халтуриным участвовал в создании рабочих кружков в столице. В 1877 году убил осведомителя Департамента полиции Н. А. Шарашкина.

Арестован в Петербурге 4 октября 1877 года. 17 апреля 1878 года бежал из Коломенской полицейской части. А. Хотинский с кастетом в руках вместе с А. Квятковским и, вероятно, А. Михайловым отбили Преснякова у жандармов и умчали на знаменитом Варваре — «революционном коне», который в 1876 году увез из тюремного госпиталя Петра Кропоткина, а в 1877 году — бежавшего из тюрьмы В. С. Ивановского. Укрывала Преснякова после побега Александра Константиновна Семенская в своем имении Тургановичи неподалёку от города Барановичи. После этого он уехал за границу.

В марте 1879 года вернулся в Россию, присоединился к народовольцам. 3 февраля 1880 года убил А. Я. Жаркова, выдавшего нелегальную типографию. Вот что писала по этому поводу член «Народной Воли» Валентина Дмитриева: «Андрей убил Жаркова, который бывал в нашей саратовской компании. Об этом факте он рассказывал совершенно хладнокровно, нисколько не волнуясь, как будто речь шла о самом обыкновенном деле, и только глаза чуть-чуть поблескивали. Убил он его на Неве, в глухом месте, где-то около Охты; пригласил для важных переговоров, а когда убедился, что за ними никто не следит, взял Жаркова за шиворот и объявил ему, что предательство его обнаружено, и что партией он приговорен к смерти. Маленький, хилый Жарков даже не сопротивлялся; он молча выслушал приговор и молча покорился своей участи. Застрелив его, Пресняков спокойно удалился, и только через несколько дней труп Жаркова был найден на льду Невы.

Признаюсь, этот рассказ произвел на меня жуткое впечатление, и я спросила Преснякова:

— Неужели вы не чувствовали никакой жалости, когда стреляли в Жаркова?

Пресняков пожал плечами.

— Причём тут жалость? Ведь убиваем же мы вредных животных, а шпион — это самое вредное животное в мире. Вы подумайте, сколько зла наделал бы этот Жарков, если бы остался жив, сколько народу из-за него пропало бы в тюрьмах, на виселице, на каторге. Нет, тут уж не до жалости; тут одно: либо он, либо мы» (Дмитриева В. И. Так было. Воронеж, Центр духовного возрождения Чернозёмного края, 2015).

24 июля (5 августа) 1880 года Преснякова арестовали. При аресте оказал вооружённое сопротивление. Он был приговорён к смертной казни. Вместе с Александром Квятковским повешен 4 (16) ноября 1880 года в Петропавловской крепости.

Из последнего письма Андлрея Преснякова: «Деньги нужны не мне, а моей матери, Елене Ивановне. И она, и жена очень бедны. Если вместо виселицы меня пошлют на каторгу, то я бы попросил вольных товарищей…буде смогут, то пусть пристроют одного из моих братишек (положение моей матери и братишек крайне печально, так как недавно умер отец, жалованием которого они жили — а благоприобретенного-то не имеется — я чувствую в отношении их угрызение совести — во мне они все же потеряли поддержку)…

Меня выдал рабочий Смирнов Яков; положительно я утверждать этого не могу, но предполагаю и вывожу из разных мелких улик; рожа при встрече со мной побледнела у него, свидание назначил по самому пустому предлогу, всегда следил за собой и знал в лицо следивших за ним, а тут привёл так, чтобы я не мог уйти ни в одну из сторон, а на дознании мне было рассказано всё, что я говорил, делал, как встречался и с кем встречался из рабочих Васильевского острова; кроме его показать так никто не мог…

В заключение я выскажу свое желание, чтобы товарищи в случае казни кого-нибудь из нас или нескольких — ответили, как следует, врагам, только без пролития посторонней невинной крови. Участи каторжан много не повредит… Моральное мое состояние во время предварительного ареста было скверно, вследствие убийства дурака, подставившего свое брюхо вместо шпионского»

Конец ознакомительного фрагмента.