Иуды России

Сергей Павлович Степанов-Прошельцев

Предатели – это самые гнусные подлецы. Их всегда хватало при любых общественно-политических формациях. Данная книга рассказывает о методах их чёрной работы, о том, как происходила их вербовка, и о том, какие мотивы способствовали этому.

1.КОГДА РУСЬ БЫЛА МОЛОДОЙ

Нашествие Батыя отбросило обособленные и враждовавшие между собой феодальные княжества на десятилетия назад в своём развитии. Но Русь нашла в себе силы сбросить ненавистное иго завоевателей. Куликовская битва была прелюдией освобождения.

В то же время разгром Мамая не означал ешё полной победы над врагом. Через два года хан Золотой Орды Тохтамыш, осадил Москву. Не сумев взять город силой, он с помощью сыновей Суздальского князя Василия и Семёна, приходившхся родными братьями жене Московского князя Дмитрия Донского, великой княгине Евдокии, обманным путём выманил защитников города и перебил их всех до одного.

Суздальские изменники

Современники описывали этот визит Тохтамыша как сцену из ада. Люди толпами метались по улицам, ища спасения. Золотоордынцы взламывали двери церквей и выволакивали укрывавшихся там горожан всех возрастов — от младенцев до глубоких стариков. Срывая драгоценные оклады и ризы с икон, они топтали образы святых и выносили всю церковную утварь. Была вывезена и вся княжеская казна. Люди были изрублены, сожжены, утоплены или уведены в рабство (Каргалов В. В. Русь и кочевники. Москва, издательство «Вече», 2008).Разграбив Москву, войска Тохтамыша разорили Владимир, Звенигород, Можайск, Коломну, и, вопреки договору с князем Олегом Рязанским, опустошили его землю. Вернувшись в Москву, Дмитрий Донской был ошеломлён увиденным. Летописцы описывают его глубокую скорбь по погибшим. Дмитрию пришлось идти на уступки. Он выплатил дань за два года.

Враги опричнины

Считается, что немало предателей было при Иване Грозном. Но многие из них бежали за границу от опричнины и непредсказуемого в своей жестокости царя-садиста. В их числе были Б.Н.Хлызнев-Колычев, дьяк Тимофей Пухов-Тетерин и другие.

Большинство приговорённых к смерти были казнены по прихоти самодержца. Например, князь Афанасий Вяземский. Он участвовал в тайных переговорах царя с английскими послами, целью которых должен был стать военный союз между Русским государством и Англией, а также получение гарантий на случай бегства Ивана IV с семьёй. Был одним из руководителей похода опричников на Новгород Великий и Псков.

Снимая с себя ответственность за массовые казни, Иван Грозный обвинил Вяземского и других бояр в том, что они якобы вели переговоры с новгородским архиепископом Пименом, замышляя передать Новгород и Псков Литве, извести Ивана Грозного и заменить его князем Владимиром Старицким. Вяземский был арестован и умер во время пыток.

Даже заклейменный летописцами как изменник князь Андрей Курбский сейчас воспринимается по-иному.

Князь Андрей Курбский (1528-1583) — русский полководец, политик, писатель, переводчик и меценат, приближённый Ивана Грозного. Происходил из смоленско-ярославской ветви Рюриковичей.

Андрей был старшим сыном московского воеводы, князя Михаила Михайловича Курбского, который имел боярский чин. В 1549 году юный князь в звании стольника участвовал во втором походе Ивана Грозного на Казанское ханство. Вскоре после возвращения из этого похода князь был отправлен на воеводство в Пронск (в древности — город, ныне — посёлок городского типа на Рязанщине). Несмотря на свою молодость, пользовался особым доверием царя.

В 1552 году Иван Грозный с большой армией выступил в новый поход на Казанское ханство. В это время крымский хан Девлет Герай с войском вторгся в южнорусские земли и осадил Тулу. Туда был направлен «полк правой руки» под командованием князей Андрея Курбского и Петра Щенятова. В битве с крымскими татарами Курбский был ранен. Отличился он вместе с братом Романом и при штурме Казани. Едва не погиб — князя спасла кольчуга.

В марте 1553 года Иван Грозный серьёзно заболел и велел боярам принести присягу на верность своему малолетнему сыну Дмитрию (этот царевич умер в младенчестве, как и другой Дмитрий — много лет спустя в Угличе). Однако многие бояре и сановники поддерживали кандидатуру удельного князя Владимира Андреевича Старицкого. В их числе был и Курбский.

Но Иван Грозный стал поправляться. Похоже, его «смертельная болезнь» была проверкой своих подданных. Ещё одной проверкой была отправка Андрея Курбского, Ивана Шереметева (Большого) и Семёна Микулинского на подавление мятежа в бывшем Казанском ханстве, присоединённом в 1552 году к Русскому государству. Князья вернулись в Москву с победой. В том же 1556 году А. М. Курбский был пожалован царём в бояре.

Во время Ливонской войны он командовал сторожевым полком. И удача от него отвернулась. Одно поражение следовало за другим, что вызвало гнев царя. Когда начались казни воевод, попавших в опалу, Курбский бежал в Литву, где его радушно приняли. В июле 1564 года великий князь литовский Сигизмунд Август передал во владение знатному русскому беглецу обширные поместья в Литве и на Волыни.

Надо сказать, что на службу к Сигизмунду Августу Курбский поступил не один, а со многими своими сподвижниками. Это, конечно же, ослабило русскую армию.

Мнения о Курбском, как политическом деятеле и человеке, не только различны, но и диаметрально противоположны. Одни видят в нём консерватора, человека крайне ограниченного, но высокого самомнения, противника самодержавия. Бегство в Великое княжество Литовское объясняют расчётом на житейские выгоды, а его поведение в Литве считают проявлением разнузданного самовластия и грубейшего эгоизма; ставится под сомнение даже искренность и целесообразность его трудов на поддержание православия.

По убеждению других, Курбский — личность умная и образованная, честный и искренний человек, всегда стоявший на стороне добра и правды. Его называют первым русским диссидентом (Википедия).

Во время Смуты

Предатели расплодились и во время Смуты. Но часть обвинений были ложными. В частности, опала бояр Романовых при Борисе Годунове. Это была банальная месть за то, что они были против избрания царём боярина, не принадлежавшего к роду Рюриковичей. Действия Бориса Годунова вписывались в логику того времени. Новый царь устранял конкурентов, расчищал путь к трону для своего сына Фёдора.

«Дело Романовых» началось с доноса казначея Бартенёва, служившего во дворе у боярина Александра Никитича Романова. Он якобы обнаружил в доме мешки с «волшебными» кореньями, с помощью которых Романовы хотели «извести» государя (Российский государственный архив древних актов — РГАДА).

Сегодня это обвинение кажется абсурдным, но тогда многие верили. Бартенёв, как уверяли Романовы, оговорил их по указке Семёна Годунова, которого якобы направлял царь Борис. Но их объяснения тогда никто не принял во внимание. Прежде всего, Боярская дума, которая активно это абсурдное обвинение поддерживала.

Заодно судили и князя Бориса Черкасского. Его пытали. Под следствие попал весь клан Романовых, в том числе и их родственники по женской линии. Никаких других доказательств заговора против царя, кроме уже упомянутых мешков с кореньями, не нашли, но и этого было достаточно, чтобы гонениям подвергнуть всех Романовых — братьев Федора, Александра, Василия, Михаила и Ивана Никитичей и дочерей Никиты Романовича — Евфимию Сицкую и Марфу Черкасскую со своими семьями. Фёдора Романова (будущего патриарха Филарета) заставили принять постриг и разлучили с женой и детьми, отправив на Двину, в Антониев-Сийский монастырь. Александра Романова Борис Годунов сослал в Усолье, где тот и погиб. Погибли в Ныробе и Пелыме Михаил и Василий Никитичи. Помиловали только Ивана. Умер в ссылке на Белозере и князь Борис Черкасский. Другие близкие родственному кругу Романовых князья Сицкие, Шестуновы, Шереметевы, Долматовы-Карповы были наказаны не так сурово.

Французский наёмник Жак Маржерет, находившийся с 1600 года на й службе, так писал о царе Борисе: «Его считали очень милосердным государем, так как за время своего правления до прихода Дмитрия в Россию он не казнил публично и десяти человек, кроме каких-то воров, которых собралось числом до пятисот, и многие из них, взятые под стражу, были повешены. Но тайно множество людей были подвергнуты пытке, отправлены в ссылку, отравлены в дороге и бесконечное число утоплены» (Маржерет Ж. Россия начала XVII века Москва. Институт истории Академии наук СССР, 1982).

Две точки зрения

По поводу происхождения Лжедмитрия I споры ведутся уже несколько веков. Кем он был на самом деле? Беглым монахом Гришкой Отрепьевым? Или подлинным сыном Ивана Грозного? Впрочем, есть и другие версии.

Если же предположить, что малолетний царевич Димитрий не погиб в Угличе, возникает немало вопросов. Верил ли он сам в своё «царское» происхождение? Историк Сергей Соловьёв был убеждён: верил! Он писал: «Обман самозванца с его стороны был, видимо, неумышленным» (Соловьёв С. М. Общедоступные чтения о русской истории. Москва, 1874). Да и как не верить? У Отрепьва (если это на самом деле был Отрепьев) имелись «вещественные доказательства» принадлежности к династии Рюриковичей: в частности, золотой крест, якобы переданный ему матерью. Совпадали и «особые приметы» — большая бородавка на щеке, родимое пятно выше кисти и разная длина рук. Только после убийства самозванца Марфа Нагая заявила, что крест был у неё украден. Каким макаром он появился у Лжедмитрия, неизвестно.

Но если Лжедмитрий был подлинным царевичем, кто именно принимал участие в его спасении и бегстве в Польшу? Этот вопрос завис. Вероятно, документы, содержавшие сведения на этот счёт, были уничтожены при Василии Шуйском. А самое главное — кому в этом случае изменял Лжедмитрий, коль он был воскресшим царевичем?

Кто был тогда настоящими изменниками, так это бояре. После низложения Василия Шуйского власть перешла к так называемой Семибоярщине. В неё входили семь человек: Фёдор Милославский, Иван Воротынский, Андрей Трубецкой, Андрей Голицын, Борис Лыков-Оболенский, Иван Романов и Фёдор Шереметев. Но полного единства у нового правительства не было. Голицын и его родственники рассчитывали провозгласить царём Василия Голицына, Андрей Трубецкой действовал в интересах Лжедмитрия II, Иван Романов хотел посадить на трон Михила Романова, Фёдор Мстиславский придерживался польской ориентации. Словом, кто в лес, кто по дрова.

В итоге победил клан Милославских. Семибоярщина присягнула на верность польскому королевичу Владиславу. 21 сентября (1 октября) 1610 года поляки без единого выстрела заняли Кремль. Вскоре к Москве присоединились Новгород Великий, Устюг, Ярославль, Вологда, Рязань, Коломна, Тула¸ Серпухов и некоторые другие города. С неимоверным трудом народному ополчению Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского удалось изгнать оккупантов.

Второе земское ополчение заставило Марину Мнишек бежать сначала на Рязанщину, а потом в Астрахань и, наконец, на Яик (ныне река Урал). У Медвежьего острова она вместе с Заруцким была настигнута московскими стрельцами. Скованную вместе с сыном, её доставили в Москву в июле 1614 года.

Казнили малолетнего «ворёнка» зимой. От мороза трещали деревья, бояре ёжились в своих собольих шубах, народ жёг костры, дабы согреться. Здесь, у Серпуховских ворот, ждали приговорённых к смерти, но они всё не появлялись. Между тем указ нового царя Михаила Фёдоровича, по которому надлежало предать смерти сына Марии Мнишек, поверг всех в шок: ещё никогда доселе малолеток не вешали. А тут и патриарх руки умыл. Нет, не по-людски это, не по-христиански.

Посреди помоста стояла виселица и был врыт в землю столб с колесом и острой железной спицей. Рядом — кол, на который посадят бравого казачьего атамана Ивана Заруцкого, намеревавшегося сделать царём трёхлетнего сына самозванца, а может быть, и себя самого. На страшную погибель обречён он, но умрёт не скоро. Медленно, под воздействием тяжести своего тела он будет скользить вниз по колу, но поскольку округлённый кол не пронзал жизненно важные органы, смерть от потери крови наступала порой даже через несколько дней. Когда же атаман перестанет корчиться в муках, его голову отрубят и насадят на спицу…

Ну а мальчика-то за что? За что его, несмышлёныша?

Но вот показалась повозка. Площадь, усеянная людьми, загудела. На санях с высоким передком под конвоем стрельцов в последний свой путь направлялись в белом бараньем тулупе Заруцкий и светлоголовый ребёнок. Экзекутор дал знак, и палачи принялись за дело. Но и Заруцкий, и малолетний Иван умерли не сразу. Петля была рассчитана на взрослого человека, а не на детское тельце. Веревка оказалась слишком толстой и никак не могла затянуться на шейке мальчика. Он плакал и звал маму…

Иван Дмитриевич, сын Марины Мнишек и Лжедмитрия II, не однажды появлялся в реальной жизни. У потомка самозванца имелись свои самозванцы. Один из них был сыном польского шляхтича Дмитрия Лубы родом из Подляшья (область на белорусско-польском пограничье между Холмщиной на юге и рекой Нарев на севере). Дмитрий Луба был убит под Москвой, а мальчика шляхтич Белинский. привёз в Польшу, где выдавал за отпрыска «царя Дмитрия», которого будто бы сама мать отдала Белинскому перед своим арестом. Ребёнок воспитывался в монастыре и знал такие подробности биографии Марины Мнишек, какие, как выяснилось впоследствии, мог знать только близкий ей человек. Помимо того, на щеке у него было такое же родимое пятно, как у сына Мнишек.

Когда Ивану исполнилось 30 лет, слухи о нём дошли до Москвы. Царь Михаил Фёдорович потребовал выдачи самозванца. Переговоры на эту тему продолжались до 1643 года. Иван Луба был доставлен в Москву, но польский король просил русского царя отпустить Лубу обратно в Польшу. В 1645 году Михаил Фёдорович умер, и его сын, Алексей Михайлович, простил поляка. По некоторым данным, Луба погиб во время восстания Богдана Хмельницкого в 1648 году. Кем был на самом деле этот человек, так и не выяснил никто.

После Лубы около 1640 года, появился «Лже-Ивашка II», который на самом деле был полтавским казаком Иваном Вергунёнком. Этот самозванец, в отличие от первого, не раз заявлял о своих правах на Московский престол и пытался заручиться помощью то от Крымского ханства, то от Османской империи. Но реальной поддержки так и не дождался. Видимо, и турки, и крымские татары понимали, что это не та фигура, на которую можно делать ставки.

За «царевича Ивана» также выдавал себя Мануил Сеферов по прозвищу Дербинский. Однако достоверных сведений о нём нет. Известно лишь то, что когда Мануил из Польши направлялся с дипломатической миссией в Персию, он был пленён донскими казаками в 1641 году. Его выдали Москве, где у самозванца на теле обнаружили странные знаки, которые были причислены к царским. Сам же Мануил открыто не говорил о своём «царском происхождении», а лишь намекал.

В промежутке между 1645 и 1676 годом, во время царствования Алексея Михайловича, объявился ещё один «царевич Иван Дмитриевич». О нём известно только то, что он был «безымянным бродягой». В конце концов, самозванец был пойман и повешен в Москве. (Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона в 86 томах, Санкт-Петербург, 1890—1907, т. 24).

В 1763 году в Торжке объявился некий Иван Коротаев, который тоже выдавал себя за сына Марины Мнишек. Ему никто не поверил, поскольку по возрасту он явно не подходил. Коротаев был арестован. Дальнейшая судьба его неизвестна.

Спустя много лет, в 1959 году, в Ляховскую областную психиатрическую больницу, что под городом Горьким, был доставлен с севера Горьковской области пациент с диагнозом «шизофрения». Фамилия его так и не установлена. Больной утверждал, что его зовут Иваном, и он сын Марины Мнишек. Он вскоре умер от пневмонии.

Марина Мнишек, по сообщениям русских послов польскому правительству, «умерла с тоски по своей воле» (РГАДА); по другим источникам, она повешена или утоплена. Имеется предание, согласно которому бывшая царица была «уморена голодом», а перед своей смертью якобы прокляла род Романовых, предсказав, что многие из них умрут не своей смертью и что убийства будут продолжаться, пока все Романовы не погибнут. Вероятно, эта легенда отредактирована уже после расстрела семьи императора Николая II.