Замок ангела

Сергей Оратовский

1649-й год. В Киевский замок на Щекавицкой горе прибывает новый воевода Адам Кисель. При нем – помощник, переводчик Ян Лооз. Он – разбитной малый. Задача Киселя провести переговоры с восставшими казаками Хмельницкого. Тем временем, в Нижнем городе – Подоле происходят странные вещи. У людей исчезают малолетние дети. Жители жалуются властям, т.е. воеводе. Они подозревают, что воруют цыгане, или же детей похищают местные бандиты, которые промышляют в здешних лесах и орудуют на больших дорогах. Детей якобы продают в рабство туркам. За это дело берется Ян Лооз. Но прежде всего ему нужно выяснить – кто же убил – замкового распорядителя Пясоту. Он должен был встретить воеводу Киселя, но так этого и не сделал, чем очень расстроил королевского чиновника. Распорядителя замка Пясоту убили в тот самый момент, когда Адам Кисель въехал в замок…

Глава 3

… Итак, Замковая баня располагалась неподалеку от тюрьмы и казарм стражников. Это было очень удобно. Сначала по расписанию там мыли, оттирали, стирали и спасали от вшей, клопов, гнид и других паразитов заключенных — «варнаков». А потом на следующий день там уже обслуживали и саму стражу — часовых, солдат и офицеров.

— Наш банщик — интендант Ярема у нас из бывших солдат! Опытный и бывалый! — докладывал пану воеводском писарю подкоморий Ириней Сорока. — И это несмотря на то, что на правой руке у него отсутствует несколько пальцев! Саблей, кажись, ему оттяпали в рукопашном бою или ударили кинжалом в корчме! Тут уж я не знаю…

Пан подкоморий сообщил, что пан интендант, тем не менее, давно и очень хорошо заведует всем этим банным хозяйством! Он следит, чтобы двор чистили, веники давали только свежие, воды всем было предостаточно! Но, на данный момент пан Ярема заболел. Говорят, что-то сожрал в шинке. Вроде, ел не совсем свежую рыбу, потом его потчевали репой с медом, поэтому и отравился. Третий день в постели. Мутит его. Блюет.

… Ян Лооз зашел в баню… Там внутри пахло тленом. Еще не так давно тут еще коптилась пара свечных огарков. Пан воеводский писарь чиркнул огнивом и зажег большую толстую свечу. Он сразу почуял, что что-то здесь было не так. Черт! А ведь баня была к их приезду не готова. Тут не натоплено! В ней было сыро и холодно! Сильно пахло еще какой-то мерзкой гнилью, действительно, каким тленом! Как будто в это маленькое помещение положили все вонючие тряпки с рыбного ряда Житнего рынка. Этот протухший запах и пропитал всю баню. А потом это ядовитое тряпье куда-то убрали…

Ян Лооз осматривался внутри. Он снял с себя свой жупан, поставил на пол ведро с водой… Пан воеводсикй писарь понял по невыносимой тишине, что что-то жуткое здесь случилось. И к тому же он спинным мозгом почуял, внутри бани был еще кто-то…

Пан воеводский писарь сделал несколько осторожных шагов внутрь, потом открыл дверь и вошел в другую комнату — опочивальню. Там был стол, за которым, как правило, пили травяные отвары с цветочным медом. Отдыхали после парилки. В опочивальне имелось небольшое окошко. И на стол днем??падал вялый лучик света. Впрочем, его хватало, чтобы осветить эту комнату.

— О! За столом сидел пан подкаштелян Пясота! Но как сидел? Он будто спал, сложив руки крестом и склонив на них голову. Ян Лооз тихонько свистнул. Позвал его. Пан подкаштелян Антоний Пясота никак не отреагировал… Удивительное дело!

— Да уж. Конечно. Было бы здесь тепло, а не сыростью могильной несло, так ты б на мой свист сразу и проснулся, — подумал Ян Лооз.

И правда, пан подкаштелян Антоний Пясота, никак не отреагировал. Даже не шелохнулся. Ян Лооз осторожно приблизился к нему и положил свою теплую ладонь на его шею!

— Матерь Божья! Только этого нам не хватало именно сейчас!.. — подумал пан воеводский писарь.

Шея у пана подкаштеляна Антония Пясоты была ледяной. Он был мертв. Ян Лооз осторожно поднял голову от скрещенных рук и заглянул покойнику в лицо. У пана подкаштеляна отсутствовал правый глаз. Будто кто-то ткнул ему острой пикой. А то, что когда-то было тем самым глазом — теперь вытекло на деревянный стол. Бурая жидкость уже застыла и превратилась в свежий студень.

— Плохи наши дела! Кому же он мешал-то?! — снова подумал Ян Лооз. Он посмотрел на сгоревшую свечу и здесь ему что-то померещилось. Правая рука сразу же взялась за чеканную рукоять его верного спутника — острого османского ятагана. Оружие он всегда носил с собой под одеждой на кожаном поясе. Ян Лооз заметил, что пламя от его свечи резко накренилось. Заплясало. Это значило только одно — появился сквозняк! Значит, кто-то зашел в помещение бани и мог его там увидеть…

Ян Лооз вытащил свой ятаган и замер…

— Нет, показалось… Странно это все… Довольно странно…

Внутри бани никого кроме его самого и трупа пана подкаштеляна Пясоты на самом деле и не было… Ян Лооз спрятал свой ятаган и решил, что, раз он — писарь и слуга по особым делам, то ему, к сожалению, надо идти докладывать своему хозяину. Воеводе Адаму Киселю об этом трагическом событии. А оно, судя по всему, случилось именно в час их приезда в Киев…

… Ян Лооз вышел из бани и свистнул в два пальца. В миг перед ним предстал крепкий малый. Человек в защитном металлическом панцире, стальном шлеме, с короткой польской саблей на поясе и острой пикой в??руке.

— Командор ночной стражи, двудесятник Михал Жмайло! — отрапортовал «стальной шлем» и звякнул своими доспехами. Ян Лооз показал ему серебряного орла с короной на голове на тонкой нательном цепочке. Символ королевской власти. Двудесятник Жмайло понимающе кивнул головой.

— Я — писарь по особым делам при воеводе Адаме Киселе!

— Так.

— Выставьте здесь людей! И чтобы никого внутрь пока не пускать! Ясно?!

— Ясно!

— Я немедленно должен быть у пана воеводы! — и Ян Лооз показал рукой в??сторону воеводских палат.

— А что случилось, пан Лооз?

— Нашему дорогому пану подкаштеляну Антонию Пясоте что-то серьезно поплохело….

— Боже мой!.. Он что умер?

— Э…

— Помнится, сердце у него было ни к черту! Я ему два дня назад об этом говорил! С баней по аккуратнее! Шутить нельзя! Не нужно было в его возрасте… э… много времени там проводить и париться с девками до утра…

— А ну…. — Ян Лооз махнул рукой и двудесятник Михал Жмайло заметил на правом запястье этого пана воеводского писаря странную татуировку. Узор на арабском языке…

— Ого! Однако!.. писарь и помощник пана воеводы, а что себе позволяет…, — поморжился двудесятник Жмайло.

Тем времен, Ян Лооз тихонько постучал в дверь пана воеводы Адама Киселя. Вместо — «да, войдите!», послышалось какое-то кряхтение… Ян Лооз понял, что воевода может быть и не в духе. Но, что поделаешь, доложить об инциденте крайне необходимо.

— Кх-кх… Здравствия тебе! Заходи! Чего угодно? — воевода Кисель весьма хорошо относился к своему подчиненному.

— Милостивый пан! У меня плохая весть… — начал Ян Лооз. Он выдержал паузу, чтобы посмотреть на реакцию Адама Киселя. А воевода до появления собственного помощника и писаря думал совсем о другом… Его мучила подагра или как еще называли эту болезнь — «капкан для ног». Правая ступня снова онемела. Она очень разбухла, большой палец тревожно ныл. Местный лекарь Андрей Коршак уже прописал ему целебные отвары и душистые мази. Замковый служка — расторопный Ермолай полчаса назад сделал ему облегчающий компресс. Боль ненадолго отступила. Однако, воевода Адам Кисель точно знал, что она вернется. «Капкан для ног» мог сработать и ночью, когда слуг рядом нет, тогда бы ему пришлось самому себе натирать больную ногу. Воевода Кисель поднял усталые, красные веки.

Конец ознакомительного фрагмента.