Город Отверженных. Цикл Книг: «Сказания о Святых Девах Лаверии и Рыцаре Света». Том I

Сергей Маркелов

Как назвать то место, в котором человеческая Жизнь ценится не дороже поношенного, прогнившего насквозь сапога?! Где каждый Божий День – это неистовая борьба за выживание с бедами и несчастьями, которым нет конца и края?!Добро пожаловать в Мир Отверженных…Здесь правят совершенно Бесстыдные Личности, дорвавшиеся до тех крупиц Власти, что смогли урвать. До простых жителей им нет дела, и всё, что их интересует – это удовлетворение своих низменных желаний…

Глава 2

«Я — виноват!»

Словно чувствуя приход Вечной Ночи, на всю округу опустился густой непроглядный туман. Благодаря чему на расстоянии двух шагов нельзя было различить каменную кладку моста.

Стихла река, чьи воды готовились принять очередную жертву беспощадного Мира. Тишину, воцарившуюся здесь и сейчас, нарушало лишь зазывание одинокое морозного ветра. Словно некую загробную Песнь, он насвистывал её на ухо юноши. Непреодолимое желание наконец избавиться ото всех бед и несчастий, так и влекло его к Краю Пропасти.

Достигнув, как ему показалось, середины моста, так как нельзя было точно определить своё месторасположение на пути к Забытию, он остановился. Опустив взгляд на веревку и камень — Орудия своего Избавления, что не выпускал из рук, бедолага тяжко вздохнул. Затем, собрав остатки воли в кулак, направился к краю моста. Но не успел сделать и пары шагов, как оказался погружен в тяжкие раздумья.

На миг течение времени для него остановилось. Всё, что его окружало, чем он жил на протяжении последних десяти лет — перестало иметь всякое значение. Теперь, находясь на грани Жизни и Смерти, Мучений и Свободы, сам того не понимая, ему вдруг припомнилось детство.

Словно легкое наваждение картинки из прошлого накинулись на него, обняли и, пусть на мгновение, но заставили отвлечься от своих тяжких раздумий.

«Посреди цветущего, полного жизни и буйства красок поля одуванчиков звонко смеялась и радовалась прекрасному солнечному деньку маленькая девочка в нежно-голубом сарафанчике. На вид ей было не более семи годиков от роду — самое время, чтобы вот так беззаботно с озорством проводить время за городом.

Разведя ручки, кружась на месте, она так и норовила привлечь к себе внимание одного мальчика, чуть постарше её. В отличие от проказницы, тот был крайне занят своим делом. На протяжении долгого времени с особым усердием мальчик в простой крестьянской рубашонке и штанишках, из-под которых виднелись изодранные коленки, делал зарисовки в своем небольшом альбоме графитовым мелком.

Он оказался так увлечен, что и не приметил всех стараний девочки. На что, та вскоре обиделась на него. Надув щечки и сложив ручки за спину, она с головой погрузилась в высокую траву. Решив подшутить над другом, озорница принялась красться к нему со стороны спины. И вот, когда до заветной цели оставалось не более трех шагов, девочка звонко вскрикнула:

— Это же я! Ты нарисовал меня! Хатю увидеть!

Набросившись на мальчика со спины, малышка так и норовила вырвать из его цепких ручонок альбом, дабы получше разглядеть рисунок. Но юный художник, у которого сердце в пятки ушло, тут же прижал его к груди и как мог старался отстранить от себя приставучку.

— Пусти, говорю!

— Ну покажи, пожа-а-а-луйста! — взмолилась девочка.

— Ни за что!

— Но ведь ты нарисовал меня — я имею права взглянуть!

— И вовсе я рисовал не тебя… — пуще прежнего смутился мальчик, когда девочка повисла у него на шее.

А когда проказница, ни с того ни с сего поцеловала его в щеку, тот окончательно потерял дар речи и всяческое желание упираться. Чем и не замедлила воспользоваться девочка. Схватившись в альбом обеими ручонками, она, звонко смеясь, кинулась со всех прочь от художника. Мальчик, быстро осознав, что его провели, грозя ей вслед кулачками пустился в погоню, прекрасно понимая, что отныне его Секрет раскрыт…»

Первой в череде ярких, наполненных жизнью и красками счастья, было именно это воспоминание — самое дорогое его сердцу. Оно не раз выручало паренька и заставляло не сдаваться, но не теперь.

Только раз погрузившись в него, словно в омут с головой, юношу обуяла мелкая дрожь во всем теле. А в сердце, словно холодный клинок вонзили по рукоять. Дыхание резко перехватило, глаза от ужаса расширились в разы. А через мгновение очередные видения утянули юношу в прошлое…

«Наслаждаясь прекрасным видом на город с высоты смотровой башни, предавались мечтам мальчик и девочка. Сидя на каменном парапете, свесив ножки, чуть соприкасаясь ладонями, они не сводили завороженного взгляда с горизонта. Там вдали, у реки заходило солнце, озаряя всю округу прекрасным теплым нежным светом.

Детские сердца пели в унисон и готовы были выпрыгнуть из груди от чувств, которым их хозяева еще не знали имени.

— Скажи мне, Флавио, какова твоя мечта?! — первой нарушила молчание девочка.

— Моя?! — резко очнулся мальчик. — Даже и не знаю… Наверное — чтобы Мир, которым мы имеем счастье наслаждаться здесь и сейчас — царил всюду. И чтобы никто и никогда не знал горя и несчастья…

— Ха-ха-ха, — звонко засмеялась малышка, озорно поглядывая на мечтателя, которого подобная реакция смутила.

— Не вижу здесь ничего смешного, — буркнул он себе под нос.

— Мир во всем Мире — значит?! Ты неисправимый фантазер…

Заметив резкую перемену друга, она вдруг осеклась и прикусила свой длинный язычок.

— Прости, я вовсе не желала обидеть тебя…

— Да я и не обиделся, — нахмурил брови мальчик, по лицу которого можно было прочесть всё, что он думает.

Сложив руки на груди, он предпочел чуть отвернуться от девочки, пока та вконец не раскрыла все его намерения.

— Флавио… Если честно, и я мечтаю о том же, — нежно молвила девочка и потянулась ладошкой к его плечу…»

В тот самый момент, когда, почувствовав к себе прикосновение, юноша уже собирался обернуться, дабы в последний раз увидеть счастливое личико девочки, в которую некогда был по уши влюблен, перед глазами всё помутнело.

Он не мог более стоять на ногах и обреченно рухнул на колени. Как бы сильно не старался вернуть те мгновения, хотя бы в своих видениях — продолжение того вечера оказалось утеряно навсегда. Он совершенно не помнил, чем всё закончилось, что он ответил девочке и как прошел остаток дня.

Очередные картинки из прошлого, но уже более зловещие всплыли перед глазами. И если прежними он наслаждался как мог, то эти — просто невыносимые, прогнать было совершенно невозможно…

«Стоя на пепелище сожжённого дотла родного дома, не зная плакать ему или кинуться наутек, обреченно терпел все издевательства и унижения своих сверстников мальчик лет девяти. На нем была изорванная, вся в пепле рубаха и штанишки до колен.

Совершенно босой, не обращая внимание на тлеющие угольки, так и обжигающие ему ступни, бедняга совершенно лишился всяческих эмоций. Не прикрывая лицо от летящих в его сторону камней, не стараясь прикрыть уши и отвести взгляда от тех, кого еще вчера считал своими друзьями, мальчик готов был простоять здесь хоть вечность.

Он никак не мог понять — за что его так возненавидели. Почему, те кому он верил, доверял и даже проводил вместе время — теперь ополчились на него.

Одно он знал наверняка — все они были не правы. Но раз за разом немой Крик Души заглушали всё новые и новые удары и обзывания.

— Сын Чумы!

— Проклятое Дитя!

— Убирайся прочь с глаз долой!

— Не смей к нам больше и на сотню шагов приближаться!

— Твое место в вонючей канаве!

— Ты виноват в распространении болезни!

— От тебя одни беды!

— Да будь ты проклят, чумной сын!

Когда разгоряченной ребятне, на лицах которых уже проступали первые признаки надвигающейся болезни, надоело просто обзываться, они перешли от слов к делу. Поднимая с земли камни, они раз за разом швыряли их в беднягу. Тот даже не уворачивался от рассекающих в кровь булыжников и стойко, как мог, встречал удар за ударом.

Ему почему-то казалось, что, когда ребятня устанет, он наконец сможет вставить хоть слово в своё оправдание. Но ни через пять минут, ни через час — этого не произошло. Сменяя друг друга, мальчишки, а затем и присоединившиеся к общей «потехе» девчонки, не давали мальчику покоя. Как будто избиение ни в чем не повинного ребенка могло что-то изменить.

Но в силу своего возраста и всё назревающего страха перед неминуемым — не позволяло им здраво взглянуть на всю картину в целом. Поэтому страданиям мальчика не было конца и края…

К вечеру того же дня на нем совершенно не осталось живого места. Он давно потерял силы стоять и держать голову. Отныне всё на что был способен — это лежать на остывших угольках, свернувшись в клубок. Вздрагивая от каждого дуновения ветерка, надрывно всхлипывая, когда мимо проходящие дети плевались в его сторону, а особо жестокие — пинали, мальчик готов был распрощаться с жизнью.

Но тут случилось то, что никто не мог предвидеть. Еле сдерживая слезы, подле него на землю опустилась девочка и тихо обратилась к нему.

— Потерпи, прошу… Я позвала маму — она позаботиться о тебе! Отныне ты будешь жить с нами…

Как в подтверждение её слов послышались быстрые шаги, наверное, единственной взрослой во всем городе, которая несмотря на злые языки и прочие предрассудки — не бросила мальчика в беде…»

— А-а-а-а! — как тогда, глухо застонал паренек.

Не в силах стерпеть столь невыносимую муку, которой его подвергала Неведомая Сила, пробудившая прошлое, он выронил из рук камень и веревку. Схватившись за голову и рвя на себе волосы, бедняга изо всех сил старался прогнать из головы все эти воспоминания, конец которым он прекрасно знал.

Но как бы сильно не желал избавления — ему это было неподвластно. Страшнее предыдущих, одна за другой картинки, больше походившие на зарисовки к кошмарным сновидениям, тянули его к земле.

— Нет! Нет! Подите прочь! — сипло захрипел юноша, сквозь нестерпимую душевную и сердечную боль. — Я… Я… Не виноват… Не ви-но-ват…

Не успел он довести мысль до конца, как перед глазами предстало то, что в миг заставило его дыхание оборваться, а сердце замереть от неописуемого ужаса.

«Позади взрослых, столпившихся у койки умирающей знахарки, стоял юноша. Крепко держа за ручку рыдающую девочку, он не смел приблизиться к ним. А эти, умудренные летами мужи, совершенно не заботясь, что их могут услышать, шушукались между собой.

— Вы слышали?! Говорят, она заболела именно по вине приемыша…

— Это еще что… Уже полквартала слегло с подобными симптомами.

— Если раньше это считалось лишь совпадением, то теперь «как пить дать» — это вина этого юнца!

— Так может — порешим его и дело с концом?!

— Раньше надо было думать! А теперь уже слишком поздно…

— Верно, что даст нам еще одна смерть?! Лишь больше мороки с его трупом…

Прекрасно слыша их, мальчик ничего не мог с собой поделать. В очередной раз Судьба дала знать, что всему виной был именно он. Каждое сказанное и брошенное невзначай слово, упрек и бессердечное замечание взрослых в его сторону — вбивалось в грудь деревянным колом.

Разрываемый болью, сожалением и одновременно отвращением к себе, юноша даже и не замечал, как делает девчушке больно. Та уже не раз пыталась вырваться из его ладони. А когда стало совсем невыносимо — она глухо вскрикнула.

Тут же на детей обернулись. На мальчика накинулись мужики, отвесили ему звонкого леща и сбили с ног ударами в живот.

— Остановитесь, прошу… — тихо проскрипела умирающая женщина, к которой, как только оказалась на свободе, кинулась девочка.

Но слова той, которой уже не помочь — не имели веса в этом Мире. Как бы она не старалась привлечь к себе внимание, озверелые мужики раз за разом возмещали весь свой гнев именно на пареньке.

Надо отдать должное его терпению — он не собирался убегать в слезах и стойко терпел издевательства и побои. Всё это продолжалось не меньше получаса. А когда силы покинули мальчика, и он потерял сознание, бессердечная толпа стала расходиться по домам. Они прекрасно понимали, что более не могут помочь знахарке и просто решили оставить её на смертном одре в покое.

— Флавио! — кинулась к бедняге девочка, когда в доме снова стало тихо. — Прости…

— Хватит! — заскрипел в ответ мальчуган, еле приходя в себя. — Хватит уже извиняться! Ты здесь вовсе не виновата! Это… это всё я… Я — виноват!

Собравшись с остатками сил, не поднимая головы, мальчик поспешил удалиться из дому. Он всё бежал и бежал куда глаза глядят, пока жуткая ноющая боль во всем теле не свалила его с ног…»

В тот момент, когда это случилось, перед глазами паренька предстала совершенно иная картина. Фрагмент из прошлого, о котором он лишь мельком домысливал, но именно так себе и представлял.

«Совершенно безутешная девочка рыдала на разрыв над умирающей матерью. Та, уже не видя перед собой дочку, гладила её по головке и приговаривала.

— Прошу тебя Сира, позаботься о нем… Он… Он… вовсе… здесь… не при чем…

После чего глаза женщины на мгновение прояснились, и она устремила свой взор, полный нежности и материнской заботы на мальчика, которого некогда приютила после гибели его родителей.

Без сомнения, только сейчас, он осознал, что был для неё не просто найденышем — а родным сыном, которого она любила наравне с дочерью…»

От осознания трусости, тщедушности и ничтожности своей жалкой жизни, юноша закрыл глаза. Лютая ненависть к самому себе съедала его изнутри и толкала на Погибель. Теперь он явственно понимал, каким же убожеством являлся. Он не только не смог выстоять против тех, кто чернили память его родителей, но даже оказался не в силах проводить в Мир Иной ту, что заменила ему мать.

Горькие слезы рекой покатились по его щекам. Уже не было смысла делать вид, что тебе не больно и молча выносит все побои и издевательства окружающих. Теперь всё это не имело никакого смысла.

На ощупь повязав один конец веревки себе на ноги, а второй — к металлическому кольцу на камне, он не замедлил со всей силы швырнуть его с высоты моста в реку.