Беспечность волхвов. Часть 2

Сергей Максимович Ермаков, 2023

Истинный смысл сделанных предсказаний становится ясным людям лишь по прошествии некоторого времени. Зачастую предсказания становятся откровением и для самих прорицателей. Ведь они часто невольно бывают вовлечены в перипетии своих клиентов и эти события дают им повод задуматься о двусмысленности их роли в судьбах людей. У них все острее становится потребность покончить с предсказаниями.

Пробуждение

Проснулся Морис от того, что что-то настойчиво и нудно звенело. Он открыл глаза, пытаясь сообразить, где он находится и который сейчас час. Сумел он сообразить только одно: он точно не у себя дома. С фотографии, висевшей на стене напротив него, ему показывал язык Альберт Эйнштейн. У него в квартире такого портрета точно не было. Еще он чувствовал себя не совсем свободно. Рядом с его лицом находились чьи-то длинные волосы. И волосы эти были точно не его. Потом он ощутил, что на его плече покоится чья-то голова, и плечо от этого немного затекло. А поперек его груди покоилась тонкая женская рука. Морис решил пошевелиться, затекшая рука отозвалась покалыванием иголочек в пальцах. Следующая неожиданность не заставила себя ждать. Нудные звонки прекратились, но раздался женский голос, немного хрипловатый спросонья:

— Але, слушаю… А сколько времени?.. Нет. Я потом перезвоню.

Раздался легкий стук мобильника о твердую поверхность. Морис попробовал приподнять осторожно голову, чтобы оглядеться. Голова отозвалась свинцовой болью похмелья. В глазах потемнело, и стала подступать тошнота. Что-то предпринять было просто необходимо. Ревиаль покрутил головой, пытаясь понять, что с ним происходит. Теперь он узрел, что на его левом плече покоилась голова шатенки. Морис скривил губы, округлил по-рачьи глаза и стал ими вращать, пытаясь найти какое-нибудь объяснение происходящему. Но еще больше его потряс взгляд направо. На уровне его подмышки покоилась голова блондинки. Морис сообразил, что это именно она отвечала по мобильнику.

В настоящий момент она продолжала спокойно спать. Морис снова приподнял голову и попытался оглядеть себя. Голова повторно отозвалась неприятными ощущениями, в глазах закрутились разноцветные круги. Но кое-что разглядеть удалось. Морис лежал поверх одеяла в расстегнутой рубашке, со сбившимся набок галстуком, без штанов и без трусов. Темные цветные круги, предвестники глубокого похмелья, еще плыли перед глазами, а в вате мозга вспыхнула, как огонек зажигалки во мраке, мысль: «Ничего себе! Однако…»

Он устало выдохнул сквозь зубы:

— Ф-у-у. И что делать?

Морис попытался осторожно убрать руку шатенки со своей груди. Она недовольно что-то промычала во сне и перевернулась на другой бок, освободив Мориса. Он, неуклюже скрипя всеми суставами, привстал, перевернулся на живот и встал на колени. Попробовал незаметно выбраться с двуспальной кровати. Голова висела на плечах пудовой чугунной гирей. Через зашторенное окно пробивался свет. Приподняла сонное лицо блондинка:

— Ты куда?

— В туалет.

Она бухнулась головой на одеяло.

— Налево, в прихожей.

Брюки Мориса лежали комом на стуле, а трусы валялись на полу у задней спинки кровати. Носки, как ни странно, были на ногах Мориса. Он с трудом собрал предметы своего туалета и, устало шаркая, побрел в ванную. Как только он переступил порог ванной и увидел унитаз, организм ему сообщил, что унитаз — это единственное здесь существо, в чьих дружеских объятиях он срочно нуждается. На бурные рвотные приветствия Ревиаля унитаз отозвался сдержанным молчанием. Стоя на коленях, Морис нажал кнопку на крышке унитаза, и тот благодарно заурчал. Очередным потрясением для Ревиаля стало его отражение в зеркале над умывальником. Таким он себя не видел давно. Он оттянул нижние веки и потер щетину на щеках. В очередной раз осознал, что ничего не помнит из своего ближайшего прошлого. Он поплескал воду на лицо и вытер его висевшим на крючке полотенцем. Обреченно фыркнув, Морис стал поспешно облачаться в одежду. После этого он оперся о раковину умывальника, еще раз посмотрел на себя мутным взором, натужно выдохнул воздух и направился к двери. За скрипом двери последовал громкий женский возглас:

— Сюда иди!

Морис покорно двинулся на голос. Навстречу ему семенила шатенка с низко опущенной головой. Она молча отодвинула его рукой и направилась в освободившуюся ванную. Морис проводил ее недоуменным взглядом и направился туда, откуда она вышла. Дорога привела его на кухню. На стуле позади большого стола сидела блондинка в развязной позе. Ее голая округлая коленка торчала над краем стола, так как пяткой этой ноги она опиралась о стул, на котором сидела. На ней был легкий пеньюар. В руке она держала высокий стакан с апельсиновым соком. В другой руке, которой она обхватывала ногу с задранной коленкой, был круассан. В ее взгляде, направленном на Мориса, под безмятежным безразличием сверкали искорки любопытства, ехидства и иронии. Морис хмуро поздоровался:

— Доброе утро.

Софи беззаботно отозвалась:

— Доброе утро.

Она указала круассаном на бокал, стоящий на столе:

— Выпей, тебе полегчает. А то на тебя смотреть больно.

Морис поднял бокал и поднес к носу, в нос ударил запах коньяка. Ревиаль закашлялся. Софи, с любопытством наблюдавшая за ним, посоветовала:

— Ты залпом пей.

Морис, борясь с рвотным позывом, влил в себя содержимое бокала и несколько секунд стоял с вытаращенными от ужаса глазами, ожидая, что его вырвет.

Блондинка отпила из стакана сок и облизнула верхнюю губу.

— Вчера это у тебя это получалось лучше. Что будешь на завтрак? Есть сыр, паштет, багет.

Морис неопределенно пожал плечами. Софи, в свою очередь, явно не собиралась вставать с места. Во всяком случае, она не предприняла для этого ни малейшей попытки. Она откусила круассан и продолжила:

— Холодильник у тебя за спиной, кофемашина рядом с ним.

Морис оглянулся и в нерешительности замялся на месте. Он вдруг почувствовал облегчение. Тяжесть в голове таяла, как весенний снег на солнце, и ее остатки струйками скатывались куда-то по телу вниз. Облегчение вытащило из исчезающей апатии пробуждающееся желание, точь-в-точь как как фокусник из шляпы вынимает кролика. Желание из смутного и неоформленного перерастало в более ясное и настойчивое. Морису хотелось как можно быстрее покинуть этот дом. Единственное, что его удерживало — это соблюдение общепринятых приличий.

Из-за спины Ревиаля появилась Элиза:

— Я освободила ванную.

Она двумя руками перехватывала резинкой хвост из своих волос на затылке. Софи со вздохом положила круассан на стол, поставила рядом стакан с соком и опустила на пол торчавшую над столом ногу. Направляясь в ванную, она посмотрела на подругу:

— Ты его покорми, а то он стесняется. Опохмелиться ему я уже дала.

Морис все отчетливее ощущал себя не в своей тарелке. Складывалось ощущение, что его здесь воспринимают на уровне приблудного пса, о котором необходимо заботиться, коль скоро его удосужились приютить. Элиза тихо сказала:

— Садись за стол, не стой на пути как столб. Сейчас все будет готово.

Морис потерянно плюхнулся на стул. Действовала Элиза, в отличие от флегматичной Софи, быстро, если не сказать молниеносно. Сначала раздалось шипение горячей сковородки и одновременно с ним урчание кофемашины. Потом на столе появились три тарелки. Из них вкусно пахло яичницей с беконом. Рядом с тарелками возникли ножи и вилки. А перед Морисом была водружена еще и кружка с кофе. Элиза тем временем продолжала чем-то шуршать и звенеть. Она поставила на стол тарелку с багетом, сыром и банкой паштета и только после этого села за стол напротив Мориса. Усаживаясь на стуле, она вопросительно посмотрела на Мориса:

— Ты чего не ешь?

И тут на Мориса накатили ощущения его давнего детства. Он вдруг явственно представил себя ребенком, таращащим глаза из-за края обеденного стола, а мама его подгоняет: «Ты чего не ешь? Ешь быстрей, а то в школу опоздаешь».

Морис виновато двинул бровями и услышал свой смущенный голос:

— Вас жду.

Элиза деловито окинула взглядом стол и посмотрела в лицо Морису:

— Еще выпьешь?

В этом ее взгляде были одновременно и сострадание, и забота.

Морис в раздумье свел брови к переносице, потом махнул рукой:

— А давай.

Пока Элиза наполняла его бокал, Ревиаль вдруг реально ощутил, что его отношения с этими женщинами перешли в какую-то новую, совершенно непонятную и неизвестную ему фазу. Такого с ним еще не случалось. Морис с удивлением отметил, что его новые знакомые, в отличие от него, в сложившейся ситуации ведут себя непринужденно и обыденно. Или это только ему кажется? Может, они тоже чувствуют себя неловко, просто не выпячивают это?

Во всяком случае, они не драматизировали ситуацию и не выглядели женщинами на грани истерики. Ревиаль тут же нашел для себя оправдание: «Им проще — их двое, а я один. Между ними солидарность, они чувствуют плечо друг друга».

Во всяком случае, совершенно ясно было то, что все вчерашнее осталось для Ревиаля где-то позади, во мраке. А вот день сегодняшний, похоже, готовит для Ревиаля сюрпризы. Начиная с того, что сейчас ему предстоит заново познакомиться с этими женщинами. Нет, имена друг друга они, конечно, знают и помнят. Но почему-то и он и они воздерживаются их произносить вслух. Это странное утро провело черту между вчера и сегодня. Между ними пролегла пропасть этой непонятной ночи. Сейчас, утром, встретились знакомые люди, которые толком друг о друге ничего не знают. Или это только один Ревиаль попал в двусмысленность зазеркалья? Может, остальные в этом зазеркалье живут давно и счастливо? Мориса подмывало немедленно спросить, что же было этой ночью. Но его также безотчетно страшил ответ на этот вопрос. Ревиаль включил внутреннее сосредоточение: «То, что ведут они себя непринужденно, с одной стороны, понятно. Они на своей территории, а дома, как известно, и стены помогают. А вот я — непрошеный гость. Или все-таки прошеный? Ну не без приглашения же я сюда ввалился. И ведут они себя со мной как с ребенком, над которым взяли шефство. Как же, как же, ребенок, шефство. Эти сказки вы оставьте для умственно убогих и неполноценных. И все же, что было этой ночью? Ничего не помню. Провал».

Элиза отхлебнула из своей чашки кофе.

— Тебе вчера вечером звонили, а ты мобильник не брал.

Она подняла на Мориса ясный взор, как будто ожидая его объяснений. Морис протянул руку к брюкам и вдруг вспомнил, что его мобильник должен быть в грудном кармане пиджака. Он посмотрел на Элизу:

— А пиджак мой где?

— В прихожей висит.

Ревиаль вскочил со стула.

— Извини, я сейчас.

В дверях кухни Морис столкнулся с Софи, возвращавшейся из ванной. Она отступила в сторону и с ехидной улыбкой поинтересовалась:

— Что, уже все? Надоело? Уходишь?

Морис покраснел и отрицательно мотнул головой:

— Нет. Сейчас вернусь.

Он достал из пиджака свой мобильник и ужаснулся. Шесть неотвеченных вызовов от его начальника, еще несколько звонков с неизвестных номеров. Одна эсэмэска: «В понедельник вам надлежит быть в 11:00 по адресу 3143».

Ревиаль обреченно вздохнул. «Ну, вот и все. Ненадолго мне дали свободу. Час расплаты подоспел. Будьте любезны заплатить по счетам. Хорошо. Посмотрим, что это за счета. Черт! Черт!! Черт!!! Просто день сурка какой-то. Не совсем, конечно, день сурка, вчера-то я был по адресу 2545. С другой стороны, какая разница, по какому адресу тебя ждет Торквемада? Просто тебе благосклонно дали перед кончиной насладиться запахом костра, на котором тебя поджарят».

Он вернулся на кухню и наткнулся на настороженные взгляды Софи и Элизы. Сел и отхлебнул кофе. Первой не выдержала Элиза:

— Ну, не молчи, рассказывай!

Морис поднял на нее глаза:

— Что рассказывать?

Софи поджала свои чувственные губы:

— Да ты весь перевернутый какой-то. Скажи уже, что случилось.

Морис скривил рот:

— Да это еще вчера случилось, а может быть, и раньше. Да наплевать. Как говорил мой дед, прорвемся.

Элиза встревоженно нахмурила брови:

— Прорвемся? Это ты о чем?

Морис отхлебнул кофе и печально улыбнулся:

— А… не важно. Это метафора. Прорвемся — это значит не пропадем.

Тревога в глазах женщин не исчезала. Морис посмотрел на них и усмехнулся:

— Чего приуныли? Как говорил мой дед, гулять так гулять. Он у меня русский был. Песню одну очень любил.

Морис по-русски запел:

— Из-за острова на стрежень, на простор речной волны выплывают расписные Стеньки Разина челны. На передней Стенька Разин…

Он посмотрел на озадаченные лица женщин с полуоткрытыми ртами и широко улыбнулся:

— Топи в вине всемирную печаль. Ну что, продолжим вчерашнее веселье?

Женщины напряженно переглянулись. Софи поинтересовалась:

— В смысле, «продолжим»?

Морис безмятежно улыбнулся:

— Идем в ресторан.

Элиза продолжила жевать свой круассан и сдавленно произнесла:

— Рестораны еще закрыты. Утро.

Морис не сдавался:

— Ну, тогда сами пикник организуем.

Элиза с подозрением поинтересовалась:

— А куда тебя, собственно, несет? Тебе здесь что, плохо? Не нравится? Неуютно?

Морис виновато вздохнул, уставился в окно позади женщин и стал соскребать мысли со стенок извилин мозга в кучу. Мысли, как гусеницы, старались в панике расползтись в разные стороны: «Уютно, неуютно… А вот неуютно мне здесь. Не люблю себя дураком ощущать. А мне ничего другого и не остается, кроме как ощущать себя дураком. Не успел из одной беды выкарабкаться, как вляпался вообще неизвестно во что. Будь они неладны, эти биткоины. Хоть бы знать, что было этой ночью. Надо взять и спросить. Выдохнуть и спросить. И будь что будет. Будет хотя бы ясность».

Морис упер ладони в колени, резко выдохнул через рот и спросил:

— А что было этой ночью?

Глаза женщин потеплели, и они загадочно переглянулись. Софи игриво приподняла подбородок и медленно провела тыльной стороной ладони себя по щекам.

— А ты не помнишь?

От этого ее жеста у Мориса кошки заскребли на душе, он отрицательно помотал головой:

— Нет, не помню.

Элиза с мягкой улыбкой поинтересовалась:

— Ну и что ты конкретно хочешь знать?

— Для начала — как я здесь очутился.

Софи ответила:

— А ты никак не мог определиться, кого из нас ты собираешься завербовать в агенты.

Женщины зашлись смехом. Элиза продолжила сквозь смех:

— Поэтому мы поехали не к тебе, а к нам. Мы снимаем эту квартиру на двоих.

У Ревиаля засосало под ложечкой, он смотрел на женское веселье и с досадой размышлял: «А неслабо я вчера, похоже, надрался. Выходит, я выложил им все про свою работу. Может, они не поверили? Посчитали, что я дурака валяю, выпендриваюсь? Да какая теперь разница… Вышибут меня в понедельник со службы, и все. И никому не будет дела до того, о чем я трепался и хвастался по пьяни».

На самом деле Мориса больше тревожило то, почему он проснулся без трусов в одной постели с двумя женщинами. Но ответ на этот вопрос пока оставался за кадром. Ревиаль посмотрел по очереди на женщин:

— А дальше? Что было дальше?

Софи зашлась хохотом:

— Ах, вон ты о чем!

Элиза сквозь смех продолжила:

— Дальше тебя хватило только на то, чтобы снять ботинки и пиджак. На этом твоя миссия по нашей вербовке закончилась.

Женщины снова зашлись смехом. Элиза, давясь, продолжила:

— Мы тебя сейчас смущать не хотим интимными подробностями, ты и так слишком потерянно выглядишь.

Морис поддался общему веселью и тоже хохотнул. Хохотнул еще раз и зашелся вместе со своими новыми подругами в истеричном смехе.

Когда смешливые всхлипы стали стихать, Элиза поинтересовалась:

— Что, не пропало желание продолжить праздник?

Морис отрицательно помотал головой:

— Нет, наоборот, еще сильней хочется.

Некоторое время они сидели молча втроем и выжидающе озорно переглядывались, как бы провоцируя друг друга. Наконец Софи вздохнула и встала.

— Ну, если решили продолжить развлекаться, тогда я в магазин смотаюсь. Холодильник надо пополнить. — Она игриво посмотрела на Мориса: — Если ты так же, как вчера, будешь бренди глушить, то требуется пополнить его запасы.

Морис встрепенулся и потянулся за телефоном.

— Подожди, я сейчас со своей кредитки на твою деньги переведу.

Софи, выходя из-за стола, отмахнулась:

— Не надо. Мы вчера на твои деньги и так неслабо оторвались. Сегодня наша с Элизой очередь. Тем более ты у нас в гостях.