Звездный кадет

Сергей Котов

Благородство и понятие о чести – вот ключевые качества, которыми должен обладать имперский офицер. Так искренне считал Дин, простой парень с планетки на задворках галактики. Он верил в свою мечту – стать офицером, и не сдавался даже тогда, когда всё обернулось против него. Однако сможет ли он сохранить чистоту помыслов и благородство сердца, когда столкнется с тайнами, лежащими за пределами человеческого понимания, и окажется втянут в интриги, которые определят судьбу не только человеческих миров, а самого мироздания?

Глава 2. Траур

Отец пришел со смены под утро, и Дин давно не видел его таким радостным. Подмышкой он нёс пакет из ближайшего автомагаза.

— Привет! Не в гимназии ещё? — спросил он, скидывая ботинки, — боялся, что ты уйдешь пораньше. Спешил. У меня для тебя сюрприз!

— Пап, ты чего? — улыбнулся Дин, принимая из рук отца пакет, — траур же. Занятия на неделю отменили. И это предварительно — может и на две затянуться, если поклонный траурный кортеж вдруг решит, что наша дырень достойна внимания.

— Если честно, я бы не очень на это рассчитывал, — отец подмигнул мне, — но это и лучше. Тебе готовиться надо. Учиться.

— Пап, вам что, жалование выплатили? — осторожно спросил Дин.

— И жалование. И проценты за просрочки за последние три года. И траурные! — отец чуть ли не плясал, — Так что живём, сын! Надо было сгинуть государю, чтобы в нашем болоте что-то зашевелилось!

— Тс-с-с! — Дин в притворном испуге приложил палец к губам, потом сказал, цитируя подслушанную накануне фразу одного из полицейских, — у стен есть уши.

— Да кому мы нужны, сын, чтобы за нами следить, — весело улыбнулся отец.

Дин открыл пакет, и заглянул внутрь.

— Ого! Яблоки!

— Ага, — кивнул отец, — местные, правда. Но зато настоящие! Не синтетика!

— Да ладно, фабричные у нас тоже не плохие продают. Понты это все, естественное выращивание, все дела. Чтобы деньги тянуть, — притворно нахмурился Дин.

— А ты понюхай! — отец достал одно яблоко, протянул Дину. Тот осторожно потянул носом. Запах и впрямь был не чета синтетике: яблоко пахло и солнцем, и ветром, и пылью, и даже морем.

— Ну, так… — Дин не смог сдержать улыбку, — круто, конечно, что и говорить.

— На Южном материке сейчас осень. Пик сбора урожая, — заметил отец.

— У нас, кстати, поездка отменилась, — как бы невзначай заметил Дин, — турагентства не работают из-за траура. Так что путёвки пока никто не купил.

— Может, еще успеете после траурной недели? — отец продолжал широко улыбаться, — Теперь-то мы точно можем себе это позволить!

— Пап, у меня к тебе дело есть, — сказал Дин, осторожно доставая яблоки из пакета, — нам надо очень серьезно поговорить.

— Конечно, Дин, — отец постарался придать своему лицу серьезное выражение, и присел на табурет, опустив локти на обеденный стол, — тебе что-то надо докупить из пособий? Или какие-то курсы?

— Сейчас, — ответил Дин, после чего выложил яблоки в мойку, сполоснул руки, вытер их полотенцем, и направился в свою комнату.

Отец недоумённо развёл руками.

Дин вернулся через минуту, что-то сжимая в руке.

— Пап, глянь, — сказал он, — ты ведь знаешь, что это такое, да?

Он протянул отцу одну из тонких пластин, отделенную от металлического столбика из тех, которые нашёл накануне в аэропорту.

Отец небрежно взял пластинку двумя пальцами. Поднёс к глазам. Прищурился. И сильно побледнел. Трясущейся рукой он аккуратно положил пластинку на стол, не отрывая от неё пристального взгляда.

— Это… это то, что я думаю? — спросил он вдруг севшим голосом.

— Да, пап, — кивнул Дин, — я сегодня в гимназии попал на пять минут к туннельному микроскопу. У меня с охранником хорошие отношения, пустил, когда я сказал, что лабораторка для подготовительных курсов срывается. Успел ещё до официального траура. Так вот, фрактальная структура прослеживается до кварк-лептонного уровня. Подделать невозможно, не затратив ресурсы, в несколько раз превышающие курсовую стоимость носителя.

— О боги всемогущие… — выдохнул отец, — где… где ты это нашёл?

— В старом космопорту, — честно ответил Дин.

— Сын, — отец нахмурился, — я понимаю, что у нас было тяжёлое время. Но мы бы выкрутились! Ты понимаешь, что один привод в полицию — и твоя мечта о военной карьере останется мечтой?

— Понимаю, пап, — кивнул Дин, — они ввели абитуриентский сбор. Пятьсот империалов.

— Откуда…

— Письмо прислали, пап. Официальное. С гербом академии.

— Ясно, — отец вздохнул, — имущественный ценз. Сволочи! Закрывают последний лифт!

— Ага, — кивнул Дин, — видно, многие простые парни, вроде меня, в последние годы ринулись в академию. Не давая проходу отпрыскам элиты. А тем ведь тоже некуда деваться, при бессмертных-то папочках…

— Соображаешь, парень, — отец снова вздохнул. Протянул руку, и взъерошил волосы у Дина на голове, — в кого ты такой башковитый? Ума не приложу. Хотя насчёт бессмертных ты не всегда прав, — он улыбнулся.

— Ну па-а-ап! — притворно возмутился Дин, — серьёзно! Не шути с такими вещами!

— Ладно, ладно, не буду, — сказал отец примирительным тоном, — ну и что нам теперь с тобой делать, а, парень?

— Нужны будут деньги на взнос, — сказал Дин, — пятьсот империалов. Нужно оплатить до конца месяца.

— Я так понимаю, они теперь у нас есть, — отец заговорщически подмигнул, кивая на стол, где лежала пластина.

— Пап, тут гораздо больше. Понимаешь? В оплату в банке для перевода это не примут. Начнут выяснять в налоговой, откуда это у нас.

— Могу оформить как доимперское наследство от дедушки. Я рассказывал, что семья твоего прадеда была состоятельной? Налоговая сможет проверить по архивам. Наследство хранилось нами, как раз для твоего поступления и обучения. Всё по закону!

— Логично, — кивнул Дин, — но ты обязан заявить о пополнении счёта на такую крупную сумму за сутки до операции. И предъявить заявленную пангалактическую ноту для экспресс-теста на подлинность. А в нашей глуши операция возврата в оборот может занять ещё больше времени!

— Ты что, изучил все банковские правила? — отец поднял бровь.

— Так они все в открытом доступе, — Дин пожал плечами.

— Ну и ладно. Предъявим и дождёмся, — сказал отец.

— Пап… меня очень волнует это время. Я не доверяю клеркам в банке. Мы на сутки превратимся в очень лакомую мишень.

— Что ж, — отец вздохнул, — думаю, это решаемо. Ты лучше скажи, дальше-то что? Куда такие деньжищи девать? Может, ну её, эту военную карьеру? Тут хватит на полный магистерский курс Университета Капитула! По любой специальности!

Дин пристально посмотрел отцу в глаза. Тот не выдержал, опустил взгляд.

— Просто быть военным — это всегда риск для жизни, — пробормотал он.

— Пап, я не этого боюсь, — Дин пожал плечами, — я не боюсь погибнуть. Я боюсь, что жизнь пройдет мимо меня. Какой бы долгой она ни оказалась.

Отец с прищуром взглянул на сына, как будто оценивая.

— Молодой ты, — сказал он.

— Молодой, — согласился Дин, — и ты сам ещё совсем не старый. У меня есть план. Нам надо убраться с этой планетки.

— Убраться? — отец от неожиданности приоткрыл рот и несколько раз моргнул.

— Да, — кивнул Дин, — не сейчас, конечно. Я уже зарегистрирован как кандидат в абитуриенты от нашей местности. Что-то менять поздно, надо поступать отсюда. Но, когда я уже буду зачислен — тебе ничто не мешает перебраться поближе. Купим квартирку. Может, дело небольшое. У тебя ведь руки золотые, будешь чинить силовые контуры на скутерах…

— Хех! Думаешь, так просто всё? — отец почесал затылок, — У нас в конторе весь парк примитивный. В более развитых мирах есть незнакомая мне техника.

— Никогда не поздно обучиться. Когда деньги есть, — возразил Дин.

— Ты уверен, что у нас хватит на всё это? — отец с сомнением поднял бровь.

— Уверен, — кивнул Дин, — совершенно.

— А как же мама? Она ведь здесь…

— Пап… — Дин тяжело вздохнул, — я наводил справки в колумбарии. Я знаю, что ниша проплачена только до конца следующего года. Скажи лучше, ты когда и как собирался мне сказать, что её прах придётся развеять?

Отец закрыл глаза, откинулся на спинку стула, и тяжело вздохнул.

— Мы заберём её с собой, — твердо сказал Дин, — и проплатим захоронение на сто лет вперёд.

— Ох, парень… — отец покачал головой, — может, лучше я тихонько тебя здесь ждать буду, а? А ты будешь в отпуска прилетать, да на каникулы?

— Пап, что тебя тут держит? — спросил Дин, — только правду. Ладно?

— Дин, ты не всё знаешь обо мне… я ведь тоже молод был, и у меня тоже были какие-никакие, но амбиции, — отец вздохнул, — в общем, пока я живу здесь — я невидимка. Меня никто не видит, не слышит… не помнит.

— Пап… что ты натворил?

— Да ничего я не творил! — отец вздохнул, — собирался только. В общем, я был в списках Лируйских мятежников.

Дин потрясённо замолчал.

Лируйский мятеж — одна из немногих заслуживающих внимания с его точки зрения страниц истории их родного мира. Настоящие повстанцы, получившие оружие от врагов Империи, устроили заварушку, подавленную четырнадцатым Звездным Легионом. В школьной программе мятеж упоминался мельком, как миг позора, ставший возможным из-за расхлябанности и коррумпированности наместника, прошляпившего создание сепаратистской структуры по лекалам чужих. Но Дин, получавший материалы для подготовительного обучения по программе Академии, знал, что мятеж был очень серьезной угрозой. И повстанцы едва не одержали победу. Их мир вполне мог стать третьим человеческим поселением в межрасовом Союзе Облака…

— Вот так дела… — Дин почесал в затылке — точно так же, как это сделал отец несколько минут назад, — но послушай! Меня же зачислили в кандидаты в абитуриенты! Тебя, наверно, в списках нет!

— Тут есть одна тонкость, — сказал отец, — полные права нашего мира были восстановлены в Империи только десять лет назад. До этого у нас не было военкоматов. А сочувствующие мятежу, не совершившие тяжких преступлений, вроде меня, изначально проходили по гражданскому ведомству. Вот никто и не стал заморачиваться. Поэтому ты поступить в военную Академию можешь. А вот если я задумаю переезд — вся эта история всплывёт.

— Но слушай, — просиял Дин, — тогда сейчас просто идеальный момент для того, чтобы тебе отсюда улететь.

— С чего бы? — отец вопросительно поднял бровь.

— Траур же, — Дин пожал плечами, — кроме амнистии будет обнуление списков неблагонадёжных. Для тебя… для нас с тобой шанс начать новую жизнь! Последний раз такое было четыреста стандартных лет назад!