Индия, брат!

Сергей Каргин

Что такое работать и жить в чужой стране? В современном мире этим уже никого не удивишь. Только если эта страна не… Индия.О непостижимой и невероятной Индии; о ментальности, ставящей в тупик европейского человека; о шокирующей разнице в уровне жизни и кастовых взаимоотношениях; о том, что обычный турист никогда не узнает; скрытых и не афишируемых сторонах работы и быта с максимальной откровенностью – от автора: непосредственного участника и свидетеля событий в сборнике рассказов «Индия, брат!»

Стакан

— Встречать тебя будет в аэропорту наш транслейтер Шудипто, — позвонил мне из Индии за несколько дней до вылета мой будущий начальник Щукин. — У Шудипто будет табличка в руках. Ну а потом придется ехать часов пять-шесть на машине. Это Индия, брат.

На том мы и распрощались.

Калькутта (вообще-то, по-правильному с 2014 года — Колката) встретила влажным душным воздухом, пропитанным терпкими пряными ароматами. Транслейтер Шудипто — картонкой с надписью «Ижора» вместо моего имени. Хотя сей факт меня, в общем-то, и не особо дезориентировал. Познакомившись, направились к машине и двинулись в путь. Который для Шудипто неожиданно быстро завершился уже минут через тридцать, потому что на окраине Калькутты он счастливо и радостно катапультировался из машины недалеко от своего дома, клятвенно обещая вечером на поезде выехать в Дханбад и завтра утром быть на работе. И радушно предоставив мне таким образом оставшиеся шесть часов преодолевать по совершенно незнакомой местности в гордом одиночестве. Вместе с водителем, разумеется. Который к тому же ни по-русски, ни по-английски был не андестенд ни разу.

Но поскольку дело свое водитель знал, то спустя энное время без каких-либо приключений (что явилось либо абсолютным исключением, либо каким-то невероятным везением — в чем я убедился в последующие годы работы) доставил меня в точности по месту назначения. А именно в гостиницу Cocoon, что в городе Дханбаде. В окрестностях которого мне и предстояло влиться в процесс монтажа экскаватора — уже четвертого по счету, потому как три уже были смонтированы и запущены в эксплуатацию. К этому моменту шел уже восьмой месяц активной работы русских специалистов в Индии. Я приехал для того, чтобы сменить коллегу-наладчика — завершить монтаж и для дальнейшей работы по гарантии.

Но сначала надо было рассчитаться с водителем.

— Dollars? — спросил я.

Непонимающий взгляд водителя вернул меня в индийскую реальность, где, кроме рупий, других денег не видели. А поскольку, кроме долларов, у меня с собой ничего и не было, то и спрашивать о вариантах расчета не имело смысла.

— Оk, — сказал я и добавил по-русски: — Подожди тогда.

Я вышел из машины и направился ко входу в гостиницу, совершенно не представляя, что буду делать дальше. За стойкой «Reception» стоял администратор, напротив которого маячила спина какого-то человека. Я подошел и поздоровался.

— На меня должен быть забронирован номер, — пояснил я и назвал фамилию.

Спина, нестабильно покачнувшись, развернулась на мой голос, и предо мной явилось знакомое лицо Ивана — раньше работали и жили в одном городе, его сократили чуть раньше. Вообще, с Ваней и его братом Саней я плотно пересекался еще по прежней работе, где они зарекомендовали себя как классные машинисты, у которых руки, как говорится, росли откуда надо. Экскаваторы, на которых они работали, всегда были просто в образцовом порядке. Беспокойная душа Вани не давала ни минуты покоя рукам — в перерывах между погрузками Ваня постоянно что-то проверял, смазывал, подтягивал: экскаватор он знал как свой карман. Саня от брата не отставал — и потому с ними всегда было приятно работать.

— О! Привет! — обрадовался я. — Как жизнь? А я тут не знаю, как с водителем рассчитаться — у меня только доллары, а местных еще не наменял.

— Ммм… Ааа… Серега?! О-о-о-о!!! А… я тут… о… о… обща-аюсь… — промолвил Ваня, держась двумя руками за стойку ресепшена. Держался Ваня за стойку несколько странно, потому что со стороны создавалось впечатление, что он не просто положил руки сверху, а как бы невзначай и незаметно для окружающих на самом деле тестит эту стойку на надежность конструкции и для пущей убедительности пытается оторвать ее вместе со всем крепежом. И только тогда до меня дошло, что Ваня, судя по всему, очень сильно… устал. Но оно и неудивительно: семь месяцев в джунглях да на +50 — не шутка. Разрядка тоже нужна. Если в меру.

Индус на стойке протянул мне регистрационную карту, и я принялся за ее заполнение. Ваня тем временем принялся за индуса:

— Эта… короче… эта раша инженер! Из Раша самой! Кам ин сюда в Дханбад! О’кей? — начал втолковывать он индусу. — Понял, да? Давай, гив руму, которая ордер на него? Понял? Давай, гив быстро… джолды, короче…

Видя, что Ваня даже в сильно уставшем состоянии проявляет характер довольно добродушный и заботливый, я предоставил ему полный карт-бланш по ведению переговорной части. И, сосредоточившись на бланке, не заметил, как к нам подошел еще один человек.

— Андрей, — представился он. Это был наладчик, которого я и должен был в дальнейшем заменить. Мы познакомились. Разобравшись в ситуации, Андрей дал мне рупии, чтобы я рассчитался с водителем. Заодно он отправил Ваню в номер — чтоб тот не отсвечивал в таком «усталом» состоянии.

— Номер мы тебе заказали рядом с Щукиным — будете соседями. Разберешься с вещами, заходи к нам, — предложил он. — Мы там ужин готовим.

В Дханбаде на это время находилось шесть русских специалистов во главе с Щукиным. Себя Щукин позиционировал как «руководитель проекта» — все-таки звучало это куда важнее и солиднее, чем банальное «начальник производственного отдела». Кроме него, был один наладчик или, если полно, инженер по наладке и испытаниям — Андрей Белый; инженер-механик Толик Брусов — в народе Брус; два братана — Ваня и Саня, имеющие в прошлом хороший опыт монтажей; и один машинист-инструктор — тоже Ваня, но Боблев. Состав спецов вполне объяснимый: так как карьерный экскаватор доставляется заказчику не целиком, а в разобранном виде и морем — махина совсем не шуточная высотой с четырехэтажный дом, и одного веса в нем только около 350 тонн; потому и собирать его уже приходится на месте. Правда, как выяснилось, с кадрами периодически происходила ротация: кто-то приезжал только на месяц, кто-то периодически уезжал-возвращался, другие уезжали и в дальнейшем категорически отказывались возвращаться, только братаны сидели безвылазно — у них был годовой контракт.

Разобравшись с вещами, я с подарками в виде колбасы, черного хлеба и сыра направился в номер к Боблеву.

— А где народ? — поинтересовался я: в номере были только двое — Андрей и Боблев.

— Народ… — подбирая слова, ответил Андрей. — Народ, он типа… устал, отдыхает народ… По румам разошлись. Завтра всех увидишь.

— А Щукин? Надо же как-то доложиться, — предположил я.

— Щукин тоже отдыхает, уже несколько дней: климат здесь тяжелый, жара, влажность, организму непросто. Но завтра ты его увидишь. Завтра и доложишься… может быть.

На том и определились и приступили к ужину. За шеф-повара выступал Боблев: на маленькой плитке он сварил гороховый суп из пакетиков, потому как пакетиков этих, как выяснилось позже, он привозил с собой полный чемодан — на чем потом и жил всю командировку. В процессе ужина новые коллеги разъяснили диспозицию: поскольку сами мы работать с юридической точки зрения не имели права, так как имели бизнес-визы, то все работы выполняют подрядные индийцы, а наше дело — контроль, консультации и техпомощь. Хотя на деле все выглядело с точностью до наоборот: русские работали, а индийцы смотрели — поскольку местные специалисты набирались хозяином подрядной контры мистером Бенерджи максимально задешево и в основном из деревенских, которые даже не знали зачастую, в какую сторону нужно гайку закрутить. Эту специфику с первых дней нужно было усвоить. Всего же собирали четыре экскаватора и шли они под номерами 521, 522, 523 и 524. Первые три из которых уже были собраны и успешно трудились. Оставался четвертый — тоже практически готовый.

Но ужин был бы не в полной мере ужином, если под супчик не пошла в довес положенная в таких случаях простава и вискарь местного разлива. Когда за неспешными разговорами с супом, но не с вискарем, было покончено, я, распрощавшись с новыми коллегами, отправился к себе и завалился на кровать: дорога все-таки давала о себе знать.

Звонок телефона цинично прервал мой сон.

— Серега, — раздался в трубке чей-то невнятный голос. — Как доехал?

— Нормально… А это кто?

— Да Щукин это — начальник. Не узнал? Ну что? Может, зайдешь ко мне? — Речь начальника была слегка невнятной, что наводило на мысль, что не один Ваня пребывал в состоянии некоторой «усталости».

— Не, Юльич: я, честно говоря, замотался с дороги, — признался я. — Спать хочу — сил нет. Давай уж завтра?

— А сто грамм… за приезд? — проявил настойчивость и так уже основательно заплетающийся язык в трубке.

— Юльич, давай не сегодня уже, — пошел я в отказ, понимая, что, похоже, на той стороне уже на сегодня более чем достаточно. Тем более что, как меня уже ввели в курс дела, процесс «отдыха» у начальника уже затянулся на несколько дней.

— А проставиться? Это ж положено… за приезд?! И в коллектив влиться? — не унимался руководитель проекта: руководящая роль начальника проявлялась в нем вполне определенно.

— Юльич, — ответил я. — Уже.

— Что… «уже»? — изумился голос на той стороне.

— Уже влились и проставились, — пояснил я.

— А я?! — с искренним удивлением воскликнул начальник. — А почему меня… того… не позвали?!

— Юльич, — с досадой ответил я, — ты уже спал, и тебя не стали трогать. Давай я тоже буду спать. Устал с дороги. Завтра все решим. Хорошо?

— Ну, ладно, — обиженно пробормотал начальник и положил трубку.

Я провалился в сон.

Ненадолго — судя по всему, телефон решил продолжить надо мной свои индийские эксперименты.

— Да, — пробормотал я в трубку.

— Серега, — я узнал голос начальника, — закажи мне «Олд Монка».

— Что? — не понял я спросонья. — Какого «Олд Монка»? Что это?

— Ну, вискарь… местный.

— Не понял. А почему я? А сам? — оторопел я.

— Ну, мне… не получится, — замялся начальник.

— Почему не получится? — Со сна мозг категорически отказывался воспринимать местную действительность — тем более такую.

— Ну, закажи, — начал юлить «руководитель». — Я тебе потом объясню.

Я решительно ничего не понимал, но однозначно почувствовал какой-то подвох.

— Ладно, я перезвоню, — принял я решение и набрал Андрея.

— Не разбудил?

— А нет! — Бодро-заплетающийся голос Андрея явно обозначил стадию ужина. — А мы тут сидим! У нас еще есть! А заходи!

— Нет, я по этой теме, — отказался я и пересказал ему предыдущий разговор.

— Так, — понял все Андрей, — ничего ему не заказывай! Мы предупредили в ресторане, чтобы ему не носили ничего, он и так уже три дня сидит на стакане. И ему сказали, чтобы даже и не ждал. Поэтому посылай его подальше!

— В смысле «посылай»?! — не понял я.

— Ну, не звони ему вообще… и не отвечай… а хочешь — давай к нам!

— Нет, — отказался я, — спать хочу. Сами там.

— Ну, как хочешь.

На том и расстались. Но не с начальником: едва я провалился в сон, телефон — словно выжидая момент, — нахально напомнил о своем существовании. Звонок выключить я не догадался, и потому назойливое пиликанье долго игнорировать я не смог.

— Да…

— Серега! Ну… скажи… это… чтобы мне… пиво! — раздался уже знакомый голос. — Мне плохо, — начал ныть «руководитель проекта». — У меня «мотор»… плохо… сейчас остановится! Мне пива… только пару… скажи, пусть принесут!

«Фиг его знает, — подумал я, — может, и в самом деле загнется. У одного — не выпьет, „мотор“ остановится; а у другого наоборот: выпьет — загнется. Вот и думай».

— Две бутылки! Скажи, что для себя, — продолжал канючить начальник.

— Все! — Я принял решение. — Я не буду ничего заказывать, кофе пей!

— Ну, будь человеком… две бутылки… только… — продолжился в трубке пьяный гундеж.

— Юльич! Дай мне поспать, а?! — Я начал злиться.

— А… ты что — в самолете… это… не выспался, что ли?! — удивился начальник.

— Нет, не выспался! Я еще шесть часов потом на машине добирался, на минуточку.

— Ну, я знаю, что шесть часов… пилить… Пффф! Кому ты рассказываешь! Мы тут в Калькутту постоянно туда-сюда… И в машине не того… не спал? Я обычно вискарика накачу… и всю дорогу потом… нормально потом, — стал делиться со мной своим бесценным опытом «руководитель проекта».

— Я не накатил и вообще не накатываю. Дай мне поспать, — проигнорировал я его богатый опыт.

— А что ты такой?.. Не в духе чего-то… какой-то не в настроении… — не унимался начальник.

Я бросил трубку и выключил звонок на телефоне.

Сон навалился на меня тяжким грузом: сознание куда-то полетело, полет сменился дорогой, которая почему-то опять сменилась на полет — вибрация и равномерный гул двигателей ощущались явственно, почти физически. Все перемешалось — и сон уже не отличался от реальности. Где-то далеко слышались какие-то голоса, чьи-то шаги… Сон больше походил на вязкую дрему, в которую я периодически проваливался. Но вдруг в какой-то момент что-то заставило меня открыть глаза.

Что-то явно было не так. Я поднялся с кровати и подошел к двери. В коридоре было тихо, но почему-то именно эта тишина заставила меня открыть дверь. За дверью никого не было. Зато соседняя дверь в номер к начальнику была почему-то раскрыта настежь. Это было несколько странно — и я зашел в номер…

Полумрак тускло освещенного номера осмотреться позволил не сразу. Но через некоторое время глаза привыкли к полумраку, и тогда я увидел все…

В темном мрачном номере явно что-то было не так. Пара еле светившихся бра света особо не добавляла. Да и тот свет, который все же исходил от них, вязко тонул в деревянных панелях шоколадного цвета, которыми были обшиты стены гостиничного номера. Мебель и вся обстановка темно-коричневого цвета бездушно забирали последние остатки жалкого освещения, безнадежно пытавшегося пробиться сквозь сумрак комнаты. Общий бардак царил везде, начиная со стола, в центре которого стоял ноутбук. Колорит бумажно-канцелярского хаоса из каких-то помятых бумажек, бланков, разбросанных авторучек, флешек и прочей ерунды дополнял общую картину. Грязные тарелки с остатками еды подпирали ноут тут же. На единственном стуле, дополнявшем небогатую обстановку, болталась кинутая в беспорядке одежда, часть которой, судя по всему, до него не долетела и потому валялась рядом. Там же, где и пустые и потому уже не представлявшие интереса бутылки. В центре этого рукотворного хаоса выделялась огромная кровать, на которой сидел сам начальник. Из одежды на начальнике были трусы. Что нисколько не убавляло начальственности в его виде — полтора центнера живого веса не оставляли сомнений в том, кто находится в данный момент перед тобой. На полу у него в ногах стояла наполовину опустошенная бутылка вискаря. Лицо начальника было спокойным, но при этом выражало крайнюю степень серьезности и озабоченности, какое бывает обычно у малышей, нечаянно наделавших прямо в штанишки, и при этом всем своим видом демонстрирующих окружающим абсолютную непричастность к случившемуся казусу. Начальник сосредоточенно, но бессистемно шарил вокруг себя по кровати руками, пытаясь понять суть произошедшего с ним… Потому что сидел он прямо в середине какой-то темной и вязкой жижи, в которой уже были вымазаны его руки… Я стал внимательно осматриваться вокруг, но большей частью к кровати, совершенно не понимая природы произошедшего… И вдруг до меня дошло! Это была… кровь!!!

— Юльич! Что происходит?! — только и смог произнести я.

— Вот… не понимаю… откуда взялось, — пробормотал он и поднес к глазам окровавленные руки. — Это что?.. Кровь, что ли?

— Откуда?! — опешил я.

— Сам не знаю… — огляделся начальник вокруг.

На кровати мощным почти черным пятном расползлось кровавое пятно. Настолько мощным, что кровью была вымазана не только постель и подушки, но и пол под кроватью и вокруг нее. Отпечатки кровавых ладоней виднелись и на стенах.

— Что происходит?! — только и смог повторить я.

— И… не знаю… откуда оно… — промямлил в растерянности начальник, уставившись на свои руки.

Я подошел ближе и аккуратно обошел кровать, стараясь не вляпаться в бурые пятна. На кровати, кроме крови, ничего не было видно. На ней не было ничего, что могло бы вызвать порезы, — не было ни ножа, ни чего-то подобного. Была кровать, залитая кровью…

— Можешь приподняться? — спросил я начальника.

— Сейчас… я… на один бок… попробую, — пролепетал он.

Юльич переместил туловище на левую сторону — ничего. Перевалился на правый — и я увидел под ним… стакан. Или, вернее, то, что от стакана осталось…

А что, собственно, может остаться от стакана, если на него водрузить 150 кг веса, даже пускай и живого? — если, конечно, ты не Копперфильд? Разумеется, только осколки. Вернее, часть осколков. Потому что другая часть по всем законам физики диффузировала в то место, с которым эти осколки активно соприкасались.

— Что там? — озаботился начальник.

— Что там… — повторил я. — Стакан!! Ты в прямом смысле на стакан сел!

— Как это — сел? — Начальник растерянно захлопал ресницами. — Не, ну я выпил чуть… но так — в норме… А сел — это когда уже несколько дней…

— Я знаю, как сел?! Физически сел! Умудрился! — разозлился я. — Откуда вискарь нарисовался?

— А… это… принесли типа… люди…

Надо было что-то делать: начальник истекал на глазах кровью, и неизвестно, сколько времени он еще бы смог продержаться; номер однозначно был убит напрочь — но это была уже не первая проблема. Главная проблема была в осколках, которые всосало в себя тело начальника. И в последствиях, которые могли проявиться в любой момент. Одно было ясно — без доктора не обойтись.

Я подошел к телефону и набрал Белого. Коротко изложив новости вечера, я повернулся к начальнику:

— До душа сможешь дойти? Надо кровь смыть и заодно, может быть, осколки.

— Попробую, — начал искать опору начальник.

Кое-как он поднялся и, шатаясь, двинулся в сторону душа. Дойдя до него, он зашел за перегородку и оперся руками на стену. Я открыл воду и направил на него струю. Вода бодрой струей ударила «руководителя» в распоротую задницу и, смешиваясь с кровью, буро-пенными ручейками весело потекла по толстым ляжкам «руководителя проекта». Часть осколков вымыло из разорванной раны и потоком увлекло в канализацию. Но осколки стакана, видать, проникли глубоко, и кровь все шла и шла. Примчался Андрей, и с ним все, кого он поднял по пути. Тут же вызвонили Шудипто — для осуществления коммуникации с местным населением. Начальник стоял в душе и стонал: от потери крови у него начала кружиться голова, и он уже едва держался на ногах. Общими усилиями ему помогли добраться до кровати, с которой уже стащили пропитанную кровью простыню. Начальника уложили на живот — прямо на матрац, который, впрочем, был залит кровью не меньше. Кто-то принес бинты и вату, и этим как могли позатыкали рваную рану.

На шум примчался менеджер отеля, который, увидев сие, тут же на пороге едва не рухнул в обморок. Нет, подобное он, конечно, не раз видел в своем индийском кино со всеми этими традиционно-стандартными жуткими драками и кровожадными злодеями, где правильный и потому главный герой налево и направо утверждает справедливость мощными, но добрыми кулаками. Но чтобы это кино оказалось у него в отеле! — да еще с таким душком! — ему не могло привидеться и в страшном сне! Шутка ли сказать! — он прибегает на шум в номер, в котором, на секундочку, живет иностранец (!), и видит залитый кровью номер, кровать — на ней стонущего белого человека, воткнувшегося лицом в окровавленный матрас и отсвечивающего всему белому свету своей распоротой задницей! Убийство?! Ограбление?! Насилие?! Грабеж?! Кто?! Зачем?! Почему?! И у менеджера начинает медленно ехать крыша, потому что такое невозможно по определению и потому что такое просто не должно случиться вообще! Причем до менеджера тут же начинает доходить, что за весь этот праздник жизни этому менеджеру придется отвечать перед самим хозяином отеля! Который посиживает себе спокойно где-то в Дели, скирдуя прибыль, наивно полагая, что у него там в Дханбаде с его отельным бизнесом полный зашибись и при этом совершенно не подозревая, какую свинью подложил ему этот самый менеджер! И, разумеется, ни у кого никаких сомнений не вызывает то, что при любом раскладе именно менеджер и будет в данном случае отвечать за все. Как, впрочем, и во всех остальных случаях. И этому менеджеру уже начинает явственно видеться, как его с треском вышибают не только из хозяйского отеля, но и из всех других отелей вообще, какие есть в Индии, потому как тут понятно уже любому, что не то что в какой другой отель, а даже в придорожный шалман его уже никто и никогда даже посудомоем не возьмет по причине того, что он допустил себе такое кощунственное измывательство над иностранным и весьма уважаемым гостем. И, живенько нарисовав себе перед глазами такую перспективную картинку, менеджер начинает сползать тихонько по стенке, погружаясь в спасительное полуобморочное состояние.

Разумеется, такой роскоши ему позволить никто не мог, потому как тут сам русский «начальник производственного отдела» и с ним вместе «руководитель проекта» лежит, весь истекающий кровью и при этом уже почти бездыханный; а менеджер, видите ли, по-тихому сливается с темы, пытаясь свинтить по ту сторону реальности. Короче, пока еще действующего менеджера быстренько подхватили, встряхнули и втолковали, чтобы он дурака тут не валял, а вызывал доктора, а заодно уборщиков, чтобы те смыли кровь и навели хоть какой-нибудь порядок во всем этом бардаке. Трясущимися руками менеджер набрал какой-то номер и что-то пролепетал в телефон. После чего заверил, что доктор будет с минуты на минуту. Время пошло… Но не доктор… Менеджеру сказали, чтобы он звонил еще раз. Он позвонил еще раз.

В ожидании все маялись, не зная, что еще можно предпринять в этой ситуации: начальник лежал, уткнувшись лицом в матрас, стонал и уже начал со всеми прощаться, периодически прерывая прощание жалобными стонами о коварстве злодейки-судьбы — оно и понятно: прийти к такому жизненному финалу и врагу не пожелаешь; в героическую рану было напихано все, что оказалось под рукой, — тем более что дыра в заднице оказалась какой-то просто черной дырой: сколько туда ни пихали, все поглощалось, и все равно было мало — кровь шла и не останавливалась. Все как могли успокаивали начальника и говорили, что надо потерпеть и что все вот-вот образуется.

— Что у меня?.. там? Идет кровь? — вопрошал он в беспокойстве.

— Лежи, Юльич, — отвечал народ, — скоро доктор приедет.

— Где он? — исходил в страданиях «руководитель». — Что так долго?

— Быстро — это на стакан садиться! — озлился Андрей. — Лежи теперь!

— Мне плохо, — продолжал утробно завывать откуда-то из глубины матраса начальник. — Голова кружится… Я сейчас умру…

Вскоре приехал доктор, которого на входе в отель поджидал Шудипто. Оба при виде открывшейся картины впали в не меньший ступор, что и менеджер. Но профессионализм доктора все же взял верх над первыми впечатлениями; и он, отметая эмоции, приблизился к страдающему телу. Склонившись над поврежденным органом, он внимательно и с неподдельным любопытством стал изучать место происшествия. Через несколько минут повернулся к Шудипто и что-то сказал ему на хинди.

— Он говорит, что он не понимает, что случилось, — перевел Шудипто.

— Объясни ему, что порезался, — ответил Андрей.

Шудипто перевел. Доктор с сомнением покачал головой.

— Чем порезался, спрашивает, — повторил Шудипто.

— Скажи, стеклом.

— Каким стеклом? Тут нет стекла, — не понял транслейтер.

— Уже нет, — ответил Андрей, — какое было, убрали, остальное в заднице!

— Какой заднице? — не понял переводчик.

— В жопе! Шудипто! Скажи доктору, чтобы стекло из задницы вытащил! — в раздражении ответил Андрей.

Слово «жопа» Шудипто знал — всем известно, что, как правило, изучение иностранцами русского языка с самими носителями языка часто начинается именно с этой части великого и могучего. Глаза Шудипто полезли из орбит и из сонно-волооких превратились в шарообразные.

— В жопе?! Зачем?!

— Затем, что он сел на стекло! Шудипто! Переводи доктору! Этот сейчас кровью изойдет! И так уже литра два слил! Потом не откачаем!

Слово «не откачаем» произвело на пострадавшего эффект адреналина, введенного прямо в сердечную мышцу.

— Шудипто! — послышался слабый голос умирающего. — Сволочь! Переводи быстрее доктору!.. Я кровью истекаю…

Шудипто перевел. Теперь полезли из орбит глаза у доктора. Он начал что-то бурно обсуждать с Шудипто. Шудипто отвечал, доктор не соглашался, и между ними завязалась оживленная научная дискуссия. Но такой роскоши уже не мог себе позволить менеджер, который быстро сообразил, от кого в настоящий момент теперь зависела его собственная судьба. Менеджер активно включился в диспут и изложил суть проблемы эскулапу. Доктор нехотя прекратил увлекательные прения, вернулся к кровати и уже несколько настороженно склонился над местом, которое вызвало такой международный резонанс. Непонимание отражалось на его лице несколько минут. Затем он распрямился.

— Он видит стекло, — пояснил Шудипто откуда-то из угла, где он так и остался после того, как зашел в номер по приезде: или из брезгливости перед общей картиной, или не имея особого желания вляпаться в то, что потом вряд ли отстирается.

— Он попробует вытащить, что видит…

— Шудипто! Пусть вытаскивает быстрее!! — Начальника явно изводило не только чувство собственного бессилия, но и невольная демонстрация на всеобщем обозрении собственной задницы с осколками, на которую пялилось уже с десяток пар глаз.

Доктор раскрыл свой кейс и приступил к работе. Несколько больших осколков он вытащил довольно быстро. Но остановить кровь не получалось. Наконец доктор выпрямился.

— Он говорит, что надо ехать в больницу, — пояснил Шудипто.

— Зачем в больницу?! — запротестовал начальник. — Не надо в больницу! В какую больницу?! Пусть здесь делает! Что там надо еще?

— Он говорит, что надо зашивать, — ответил Шудипто.

— Скажи, пусть зашивает здесь! Я не поеду в эту индийскую больницу, где крысы бегают по головам!

Доктор в непонимании крутил головой в ожидании какого-либо решения.

— Доктор говорит, что могут быть еще осколки. Надо доставать.

— Пусть здесь достает! — упирался начальник.

Шудипто перевел на хинди. Доктор отрицательно закачал головой.

— Доктор говорит: он не может давать гарантии.

— Нахрен мне его гарантии! — взвыл начальник. — Меня крысы сожрут в их больнице! Не поеду!

— Юльич, надо ехать, — начал уговаривать начальника Андрей. — Там больница, зашьют на месте. Делов-то! Вон, и Шудипто с тобой оставим на всякий случай.

Успокоившиеся было сонно-волоокие глаза Шудипто округлились так, как будто на стакан сел он.

— Зачем мне больница?! Я не хочу в больницу! Зачем я туда?!

— Шудипто! Завянь! Скажут — поедешь! Тебя не спрашивает никто!

— О, зачем это я приехал! Что хотите?! — завел транслейтер. — Я не могу ехать, мне там плохо будет!

— Молчи! Будет плохо — откачают! Давай, скажи менеджеру, чтобы дал машину!

В бессилии, смирившись с неизбежным, Шудипто передал менеджеру про машину. На менеджера напал ступор — еще одного удара под дых он никак не ожидал. Менеджеру все-таки, какой бы он ни был, но в свое время там, где его учили на менеджера, как-то худо-бедно, но привили способность немного думать. Он и додумал: его менеджерское воображение живенько так нарисовало красочную картинку с салоном машины, уделанным кровью по самое не могу. Который, естественно, потом никакими богами не ототрешь; а, значит, это опять хозяину ущерб с соответствующими вытекающими… ну, про это уже и так понятно. И тогда менеджер, собрав всю волю в кулак и удерживая себя от сваливания в очередной обморочный штопор, совершил то, о чем никогда бы даже не посмел бы и помыслить! — он категорически отказался давать машину! Так и сказал — мол, машину не дам, вызывайте свою! После чего с облегчением выдохнул и в ожидании бури со стороны русских приготовился вываливаться в бессознательное состояние. Но нам было не до него — надо было спасать начальника. Тем более что стандартный набор реанимационных мероприятий типа прямого массажа сердца и искусственного дыхания рот в рот был бесполезен. А другого, со своей стороны, мы в такой ситуации предложить не могли. Хотя еще были в нашем арсенале йод и мазь Вишневского — но, опять же, не наш случай. Вызвали машину. Пока она ехала, поняли, что теперь кровищей ульет нашу машину; и завтра в этом д… ьме придется уже на работу ехать самим. Признаться, перспектива не самая лучшая. Потому срочно изыскали нечто похожее на полиэтиленовую пленку. Пришла машина. Пленкой застелили заднее сиденье. Каким-то чудом дотащили «руководителя проекта» «Хинди руси бхай бхай!» до лифта и оттуда уже до машины. Начальника всем табором втянули в салон и уложили пузом на сиденье, проблемным местом кверху. Туда же в машину впихнули упирающегося Шудипто и отправили обоих в госпиталь. Отдельно на байке, поскольку расхрабрившийся менеджер машину так и не давал, в качестве группы поддержки в больничку выдвинулся один из братьев.

Доктору наконец дали денег и отпустили с миром, чему он был несказанно рад. На часах было около трех часов ночи. Или утра. Уставшие, все разбрелись по номерам — дело было сделано, а впереди предстоял рабочий день.

Под утро из госпиталя вернулся Саня и рассказал, что Юльича положили в общую реанимационную палату человек на двадцать; но ввиду особой важности больного его как VIP-персону поместили отдельно от прочего страдающего люда — за шторку. Шудипто поместили вместе со всеми, но к VIP-шторке первым. Правда, народ в реанимации по большей части уже, по показаниям медиков, не особо перспективен, и потому все там на аппаратах поддержания; ну и, понятное дело, в несильно бодром настроении находятся, да к тому же родственники тут же в ожидании спят на лестнице или где найдут; короче, атмосфера там в реанимации деловая — все ждут. Но рану Юльичу прочистили и все дырки зашили. При этом сказали, что продержат начальника дня три — понаблюдать за швами, чтобы не разошлись, ну и вообще, для профилактики. Шудипто сник совсем, так как общая атмосфера в палате не сильно способствует веселому настроению, и очень просит отпустить его из госпиталя; еще жалуется, что очень хочет кушать и еще больше очень хочет спать, потому что спать не получается из-за бесконечных стонов соседей.

Приняв все к сведению, мы позавтракали и поехали на работу: заканчивать монтаж четвертого экскаватора.

Но в этот же день к вечеру объявился начальник. Сказал обалдевшим подчиненным, что уже все в порядке и что ему в больнице делать нечего. Правда, осколки, как выяснилось позже, ему вытащили не все — еще долгое время они выходили у начальника наружу: организм никак не мог согласиться с такой постановкой вопроса и упорно отторгал из себя чужеродное. Потому швы заживали у начальника плохо и неохотно. А Шудипто долго еще потом с содроганием вспоминал свое пребывание в больнице и клялся, что никогда в жизни больше ни за какие деньги не поедет в подобное заведение. Особенно если это будет связано с очередным — не дай бог! — спасением кого-нибудь из русских.

— Плохое место, — тяжело вздыхал Шудипто, вспоминая события той ночи. — Очень плохое.

Так начались мои трудовые индийские будни. Которые вскоре преподнесли события не менее неожиданные и захватывающие… Тут уж, как говорится, как корабль назовешь, так он и поплывет. Ну а выражение «сесть на стакан» в нашем понимании приобрело уже не только иносказательное значение.