Все реки петляют. Москва и Московия

Сергей Калашников, 2023

Сознание нашего соотечественника и современника попадает в ребёнка, живущего в Англии в конце семнадцатого века. Героиня с родителями и группой учеников созданной её трудами школы добралась до Архангельска, где выяснилось, что планы по созданию речной империи оказались чересчур смелыми: иноземцам по землям Московии свободно перемещаться нельзя. Ей дозволено только привозить и увозить товары в Архангельск, а внутрь страны соваться категорически не рекомендовано. Так что Софье Джонатановне предстоит решить непростую задачу – подготовить местных жителей к созданию речного флота и наладить движение по рекам и через волоки, а самой сидеть на месте и не высовываться. Это в то время, когда неугомонную героиню неудержимо тянет везде побывать и всё увидеть. Однако везёт тому, кто везёт. Софи категорически не готова к тому, чтобы упустить даже малейший шанс добиться своего.

Глава 4. Нефть или чугун?

На территории России более-менее качественно нами были сделаны всего два определения географических координат — в Архангельске и в Москве на Кукуе. Дело это требует сначала ясного полдня, когда часы выставляются на местное время, а после выставления часов нужна не менее ясная ночь с высоко поднявшейся на небосводе луной, по положению которой относительно звёзд можно определить долготу; если луны долго не видно, то часы могут «уйти» неизвестно на сколько и в какую сторону. А потом необходимо провести достаточно объёмные вычисления, справляясь по таблицам. Изрядно громоздкая для этого времени задача, решить которую возможно, только находясь на твёрдой земле. С воды это можно проделать только в тихую ясную погоду и с заметно большей погрешностью.

Третьей точкой с надёжно установленными координатами был оборудованный нами волок между бассейнами Северной Двины и Волги. Четвёртой стало селение Солигалич, стоящее уже на реке Костроме. Мы не так-то быстро до него добрались, хотя и шли вниз по течению да на моторе.

По дороге несколько раз встретили упавшие в воду деревья, перегородившие путь. В двух случаях течение прибило к ним разный плавучий мусор, среди которого встречались и подмытые паводком деревья. Хорошо, когда удавалось перепилить их с суши и стянуть с дороги. Но ведь и в воду приходилось лезть. Сонька-то не сплоховала: у неё оказался при себе купальник — бриджи суконные и жилет из того же материала. Фёкла с Марфой этот «туалет» вскорости переняли. Ну а что касается работы, так все три девицы оказались крепкими, не сынки у маменьки в помещичьем дому выросли. Хотя именно Софи как раз в таком дому, однако всё одно получилась жилистая и не слабая.

Девушек Софи выбрала себе в спутницы не с бухты-барахты. Фёкла — дочка Силы Андреича — была нашей проводницей к найденному им месту, а потом оставалась там, принимая участие в работах. Она и раньше хаживала с отцом и братьями по речным путям, проводя барки или перевозя грузы. Марфа же этой зимой прошла курсы вкусной и здоровой пищи под руководством профессора Консуэллы Корн. Конечно, основное внимание уделялось вопросам консервирования и иным способам сохранения продуктов, но понимание о влиянии маленьких невидимых зверьков на порчу пропитания и на причинение вреда здоровью питающихся, девушка получила твёрдое. А готовила она и раньше превосходно, при нашем стройотряде трудилась стряпухой. Вообще-то команду для этой вылазки подбирал Иван, он же тутошний.

Обе девицы умели носить штаны, если нужно было пробираться через чащобу, а больше нам с Софи о них ничего известно не было. Ну ещё, что обе незлые. Подражая им, Софи нарядилась в сарафан, а голову повязала платком. Вот в таком виде девчата и неслись вниз по реке Костроме с космической скоростью четырнадцать километров в час — десять своих, и ещё четыре прибавляло течение. Короткие ночи конца весны позволяли не останавливаться на ночёвку. Одна из нас обычно отсыпалась в форпике, а две бодрствовали, сменяя друг друга у руля.

Править этой большой лодкой обе помощницы научились мигом — крути баранку и не зевай на бесконечных поворотах. Ещё они умели перекрывать топливный краник, чтобы погасить шарманку при экстренной надобности. Раскочегаривание, запуск, включение сцепления и настройка двигателя на режим были для них китайской грамотой. Но это не создавало проблем — машина постоянно ровно тянула, а мы непрерывно перемещались по бесконечной ленте реки, которая тем временем выписывала петли и делала загогулины, удлиняя расстояние в два или три раза. Порой она откровенно вела нас в направлении, противоположном желаемому. Населённые пункты на её берегах встречались редко и выглядели убого.

Софи, как могла, отмечала путь на листе бумаги, на глазок прикидывая расстояния. Мы долго двигались среди узкого водного пространства, стиснутого заросшими лесом берегами, которое, следуя законам природы, постепенно становилось шире.

Чем дальше, тем встревоженней делалась Софи. Она осознала, что не просто нарушила установленные властями правила, но продолжает усугублять собственную вину, упорно удаляясь от места, назначенного ей для проживания. А тут ещё два десятка поверхностно знакомых дяденек, у которых бог весть что на уме. Ведь каждый может выдать её в пьяном трёпе или расхваставшись, даже если не желает ей зла.

Попутчицы почувствовали неладное, расспросили, посочувствовали и стали звать Соней. Это, сказали, чтобы привыкнуть обращаться к ней как к одной из обычных девчат — так меньше шансов выдать её неосторожным словом. Однако когда впереди показались колокольни костромских церквей, Софи развернула лодку и погнала обратно. Скипидару оставалось только на обратную дорогу, причём неточно, потому что до волока нужно было долго идти против течения.

Я немного посоображал, посчитал, а потом мы поставили в редуктор пару шестерней, дающих прибавку к скорости. Так уж у меня вышло, что против течения экономичней двигаться, если плывёшь быстрее, даже если расход топлива за то же время от этого больше. Особенно это чувствовалось в низовьях, где течение сильнее. Потом, уже в районе Солигалича, где посреди ровной местности и в окружении низин движение воды стало еле заметным, снова вернулись на экономичный ход. Весеннее половодье заканчивалось, река мелела, но наша плоскодонка и не собиралась задевать дно.

У волока выгрузили балласт — все три тонны камней, что имитировали груз, перевезли обратно в бассейн Сухоны — Северной Двины. Снова загрузились и заторопились домой: за делами и на переходах прошли два месяца, и уже приближался июль. Зачем мы таскали с собой такую тяжесть? Проверяли глубины на фарватере. Ведь не будешь же постоянно бросать лот! А о мелком месте доложит чиркнувшее по нему днище. Или увязшее.

Я сразу прикидывал на глубины в один аршин, который нынче семьдесят сантиметров и всем местным понятен. У них же дорогу придётся спрашивать. И именно до такой осадки лодку и загрузили. Только вот насчёт того, что поместилось в неё именно три тонны, уверенности у нас не было: кто же их взвешивал, те камни? А возить их полтора километра, причём полдороги на подъём, пришлось тоже нам с помощью одного только оставленного здесь сторожа. Да и втаскивание лодки на тележки, пусть даже по наклонным направляющим и лебёдкой, было трудоёмко. Тут ещё непаханое поле для усовершенствований.

По речушкам севернее волока прошли быстро, хотя попутное течение и было ничтожным, но путь здесь значительно короче, всего-то вёрст шестьдесят. Ну а выйдя в Сухону, мы просто избавились от груза, чтобы идти скорее: впереди глубокие русла, которые незачем промерять. Лодка наша понеслась как угорелая. Прикинули остатки топлива и опять переставили в редукторе пары шестерён ради увеличения хода: время поджимало.

Сплавляющиеся по течению барки с грузами, которые подгоняли вёслами перевозчики, мы обгоняли, как стоячие. Манометрический лаг показывал ход двадцать пять километров в час. Врёт! Потому что в сочетании с течением выходит под тридцатник. А это скорость не нынешнего века. Нет, не врёт. Устюг Великий мы миновали тем же днём, покрыв около четырёхсот вёрст часов за пятнадцать, если верить в точность хода деревянных часов в условиях вибрации.

Уже на Двине догнали одну из наших барж, остроносую, что шла с товарами из Вологды. Я ещё удивился радостной встрече Фёклы со скромным экипажем этой крупной плоскодонки. Моторист и помощник моториста оказались её младшими братьями, моими недавними курсантами. А лоцман, который тут вообще капитан, старшим братом. А кроме них на борту были только сопровождающие груз.

— Третью ходку делают, — отчитались девчата о результатах встречи, потому что мы с Софи сидели в сторонке, замотав голову платком, и хранили инкогнито. — Вторую с верховьев да одну встречно. Игнатка в смятении: говорит, что таких деньжищ, какие ему за перевозку платят, он и представить себе не мог.

«Сейф для судовой кассы, — сделал я отметку в Софочкиной памяти. — И личное оружие экипажу. Только смотри ж, чтобы не слишком холодное».

Конечно, я обратил внимание на грузовую марку — с перегрузом идут. Вместо семисот пятидесяти пудов, составляющих двенадцать тонн, тут не меньше тысячи — шестнадцать метрических тонн. Нельзя же так жадничать! Или купчина обманул, закидал больше, чем пообещал? Второй раз встаёт проблема взвешивания. Хотя всё же видно по осадке! Блин, да что же делать с необразованностью местных!

Через сутки уже у Холмогор обогнали и вторую нашу баржу — тупоносую. Тоже шла с перегрузом, да ещё и без мотора. Не иначе запороли шарманку неопытные шарманщики. Мои бы ипсвичские такого не допустили.

Архангельск мы обошли обмелевшей протокой, скребя днищем по песку и швыряя за корму песок и вырванные плицами растения. Тихонько, на самом малом, помогая себе шестами, протолкались под удивлённым взглядом пасущейся на берегу одичавшей козы, вы шли в море и свернули налево — тут ненаселённые острова, куда Фёкла нас с Марфушей и высадила. Генеральный план — дождаться возвращения флейта или шхуны и вернуться с ними, как будто из Копенгагена или Антверпена.

Угнавшая лодку в Архангельск Фёкла наконец-то справилась и со включением сцепления, и с подданием газу при этом. Уже на обратной дороге эти операции стали у неё получаться, потому что мы с Софи не слезали с попутчиц, втолковывая им тонкости обращения с шарманкой. А что делать, если кроме как на здешних тутошних русских, рассчитывать больше не на кого.

Марфа, успехи которой в освоении техники скромнее, осталась со мной. Ну то есть с Соней, которая, как всегда в условиях вынужденного безделья, затосковала. Смотрела на море в зрительную трубочку, словно Ассоль, поджидающая алые паруса, вспоминала свой первый поход вокруг берегов Шотландии. Они ещё тогда с Мэри готовились вступить в стихотворную перепалку с синими людьми Минча. И вот сейчас хозяюшка моя начала слагать вирши, причём по-русски. Упрямые такие, с не вполне понятным мне ритмом, про то, что она не станет плакать, потому что за спиной мерно дышит седой океан, а впереди вьются мокрые ленты дорог.

Между тем англичане и голландцы начали проходить мимо нас в устье Северной Двины. А вскоре показался и «Энтони». Сонька мигом подала сигнал дымом, а потом знаками семафорного телеграфа передала своё имя.

Шхуна подняла сигнал «Вижу ясно», приняла немного к западу и спустила на воду шлюпку.

* * *

Капитан Коллинз товары в Архангельск не доставила — она привезла нефть, металлы и почти всю школу. В ипсвичском имении остались только старший и младший братья Смиты. Один обеспечивал работу гвоздильного заводика, а второй продолжал занятия с младшими классами.

Существенной новостью стало то, что дядя Эдуард теперь является формальным хозяином поместья, поскольку сведения о том, что его старший брат Джонатан перековался в голландцы, достигла берегов Туманного Альбиона. Сами земли, на три четверти заросшие сорным лесом, особо никого не интересовали, поскольку никаких выгод без вложения серьёзных средств не сулили. Ну а супруг тётушки Аннабель проследил за тем, чтобы бумаги были оформлены правильно, он ведь по судебной части служит.

Потом прибыл и отец, доставивший много самого дешёвого чугуна и некоторое количество грузов, закупленных местными купцами. В них, как обычно, полный разнобой, но объёмы, выраженные в единицах веса, относительно невелики. Если пересчитывать на массу, то Архангельск работает преимущественно на вывоз. Вот поэтому-то оба наших судна быстро загрузились и двинулись обратно. Причём папа увёз маму и третьего лейтенанта Кэти Корн, которая ради этого перешла на «Агату» с «Энтони». Надо же хоть одну внучку показать бабушке и дедушке! Да, они собираются на Ямайку и не появятся здесь целый год.

А за время нашего с Софи отсутствия завершили постройку буксира, в принципе, повторяющего трёхтонку: стало понятно, что придётся таскать местные барки. Достроили тупоносую двенадцатитонную баржу. И сделали плоскодонку с винтом. Пока, ради обкатки непроверенных решений, выполнили её в уменьшенном варианте. Дело в том, что сам винт поместили в тоннель, чтобы на мелких местах не чиркнуть об дно. А поскольку этот тоннель протянулся вперёд до самого носа, то вышел катамаран, волокущий брюхо по поверхности воды. Знатный уродец получился, но по дну винтом, действительно, не чиркает и носится как угорелый. Нет, если в варианте разъездного катера — штука роскошная. Только вот где и кому на нём разъезжать? Особенно, учитывая дефицит выездных мотористов и низкую их выучку.

Парни, занимавшиеся водомётом, не сдались и сделали сразу два новых образца: один для чистой воды, а второй — для грязи болотной. Первый давал на выходе высокое давление и большой расход, а второй проталкивал сквозь себя даже болотную жижу с ряской, корешками и листиками и отбрасывал эту, по сути, пульпу метра на полтора-два, если направить сопло под углом в сорок пять градусов к горизонту. Собственно, по дальности отбрасывания и судили о скорости вылета реактивной струи, умножая её потом на площадь сечения.

Мы с Софи долго чесали наш один на двоих затылок, прежде чем продолжить попустительствовать этой затее. Но если хозяюшка лишь сожалела о растрачиваемых понапрасну усилиях, то я пытался ухватить за хвост некие смутные воспоминания.

Вообще-то период этот выдался напряжённым, потому что Иван ушёл мотористом на первой тупоносой двенадцатитонке, той, где запороли шарманку, которую уже поправили, а мама на целый год уехала на Ямайку. Нужно было хлопотать по хозяйству, тем более что как раз подвезли товары из Европы, которые наши купцы, купившие их, желали увезти вглубь страны. А у нас целая баржа подоспела со спуском на воду и ходовыми испытаниями.

— Фёкла! Пойдёшь капитаном на Кострому — Нижний Новгород. Мотористом возьми одного из своих младших братьев, из тех, что на остроносой барже ходили. И ещё найди в экипаж такого мужчину, с которым разговаривать будут уважительно.

— Хорошо, Соня. Когда уходить?

— По готовности. И вот тебе деньги. В обратный путь чужой груз не бери, а купи пшеницы по грузовую марку. Не больше, а то до волока не доберёшься.

— Да, Соня.

Вот до чего же спокойная девица! Её только что почти за одни красивые глаза назначили капитаном современнейшего скоростного грузовоза, а она: «Да, Соня», «Хорошо, Соня». Нет, нас, русских, никому не победить!