Внизу наш дом

Сергей Калашников, 2017

Может ли летчик-испытатель повлиять на судьбу государства? Если он второй раз проживает свою собственную жизнь, зная наперёд многое из того, что произойдёт в будущем, – то может. 1934 год. Ему снова одиннадцать лет, и с ним знания человека, увлечённого авиацией на протяжении полувека.

Глава 13. Продолжение отпуска

Мы снова сидим за тем же столом в светлой комнате на подмосковной даче.

— Моё руководство, ознакомившись со вчерашней стенограммой, дало санкцию на продолжение общения в том же ключе, — сделал вступление Конарев. — Наверное, начнём с выступления Александра Трофимовича. А потом уделим некоторое время возникшим вопросам.

Поликарпов и Чкалов кивнули.

— Ни для кого не будет новостью, что основной проблемой истребителей являются моторы. Начнём с двигателей водяного охлаждения. Здесь у меня в памяти два имени — Климов, развивающий направление Испано-Сюизы, и Микулин, совершенствующий какой-то немецкий мотор. Эти двигатели и будут стоять на основной массе советских самолётов. Бомбардировщиков, штурмовиков и истребителей. Двухрядная звезда воздушного охлаждения появится у нас только где-то летом сорок второго года. Я имею в виду двигатель более-менее приличной надёжности и нужной мощности. Сделает его Швецов в Перми. Раньше сходный по мощности двигатель разработают и поставят на производство в Запорожье, но его надёжность долгое время будет головной болью — именно из-за отказа этого мотора и погибнет Валерий Павлович.

— Ты же сказал, что из-за отклонения от полётного задания! — возмутился Чкалов.

— Удалились от аэродрома дальше, чем предписывалось. Потому и не успели сесть. Там ещё вокруг были разные постройки, мешавшие приземлиться. Я вообще млею, вспоминая о том, что дело было в Москве, где столько всего понастроили. Будь моя воля — проводил бы испытательные полёты где-нибудь в астраханских степях, ровных как стол.

— То есть не советуете рассчитывать на запорожские моторы? — вмешался Поликарпов.

— Сомневаюсь я, — пришлось честно сознаваться. — Сам-то я не летал на машинах с запорожскими движками, но только поругивали их двухрядные звёзды. А в чём проблема — не знаю. Но на серийных машинах они применялись. Возможно, недобрая репутация за ними потянулась потому, что их буквально рвали с завода разработчики новых самолётов? То есть не дожидались завершения полного цикла испытаний? Это именно о том случае… — протянул я неуверенно, посмотрев в сторону Чкалова. — Понимаете, я в ту пору был мальчишкой, сам в разработках не участвовал, а знания почерпнул из воспоминаний других людей. То есть наверняка имел дело с пристрастными мнениями. Поэтому отношение моё к запорожским авиадвигателям не может считаться обоснованным. Но и промолчать не могу. Кстати, неудачи и отказы случались и с моторами других конструкторов.

— Двухрядными V-образниками занимался ещё Бессонов, — заметил Николай Николаевич.

— А вот его попрошу в расчёт не принимать. Он у меня запланирован по совершенно иной тематике, обсуждать которую пока преждевременно. Главное — ни во что не вмешиваться. Пусть всё идёт, как шло.

Следующий момент, касающийся моторов — высотность. Очень многие проблемы были связаны с тем, что и на бомбардировщики, и на истребители ставятся одни и те же двигатели. Но дальним бомбовозам очень нужна высотность, чтобы избежать зенитного огня, а вот истребителям и фронтовой бомбардировочной авиации приходится работать не выше пяти тысяч метров — именно на эти высоты и должны ориентироваться основные характеристики и самих машин, и их энергетических установок. Разница, как правило, в нагнетании воздуха, с которым и будут основные хлопоты у моторостроителей. То есть этот момент нужно заранее обойти, различая высотные варианты и модификации для основной массы машин.

И, пожалуй, у меня по авиадвигателям всё. Вопрос о переезде руководимого вами конструкторского бюро в Нижний Новгород тоже затрагивать пока рано — такие дела с кондачка не решаются. Поговорим про И-17?

— Извольте.

— Два вопроса, связанные с его конструкцией требуют рассмотрения. Во-первых, у него великоват пропеллер. При установке более мощного мотора эта проблема может только усугубиться. Вывод неутешительный — нужно применять винт с большим количеством лопастей. То есть налаживать производство достаточно специфического изделия. К сожалению, я не в курсе организационных моментов, не знаю, существует ли специализированное предприятие по выпуску чего-либо подобного. Но эскизы и расчёты винтов изменяемого шага готов выполнить в любой момент. Думаю, такая шняга экспериментальной машине совсем не повредит. А потом перекочует и на мелкосерийные учебные самолёты, и в бомбардировочную авиацию, и на истребители других конструкторских бюро.

— Это не вызывает никаких сомнений, — согласился Николай Николаевич. — Но уж очень непростые требования предъявляются к некоторым деталям втулки. Думаю, этот вопрос нужно ставить перед моторостроителями. У них и оборудование подходящее имеется, и материалы.

Я только руками развёл — вопрос опять вышел за пределы моей компетенции.

— Так какой же вопрос является вторым, если вспомнить про И-17, — напомнил Конарев.

— Узкая кабина, — ответил за меня Валерий Павлович. А я кивнул.

— То есть фюзеляж придётся несколько раздуть, — вздохнул Поликарпов. — Что же, если не в самом носу, а только посередине, это не приведёт к слишком уж большому возрастанию сопротивления.

— Ой, вспомнил! — спохватился я. — Летчику обязательно нужен круговой обзор. «Мессеры» обычно подходят со стороны хвоста, а гаргрот ужасно мешает смотреть назад. Понимаю, что без него невозможно побороть турбулентность, возникающую при обтекании фонаря, но необходимо найти компромисс. А то их охотники всех наших быстро помножат на ноль.

— Опять потеря скорости, — Николай Николаевич выглядел обиженно.

— Вы уж простите меня, пожалуйста, но мне ещё не раз придётся наступить на горло вашей песне, — я постарался придать своему взгляду жалобное выражение.

— А можно поподробней? Про эти самые песни.

— Прежде всего, необходимо прекратить попытки модернизировать истребители-бипланы. Они отжили своё еще два года тому назад. В войну их часто применяли в качестве бомбардировщиков или для штурмовки, но они в этом качестве не лучше специализированных самолётов. Их просто использовали потому, что они были. От бедности, в общем. То есть совершенствование И-15-го — напрасная трата сил, времени и иных важных ресурсов. Как и их дальнейший выпуск.

Далее — вы делали попытку создать двухмоторный самолёт, вооружённый пушками солидного калибра. Или сорок пять миллиметров, или тридцать семь — возможны оба варианта. Так вот — его просто не пустят в производство потому, что не пустят. Проектов двухмоторных машин будет довольно много, и относительно того, как принимались решения в их отношении, я просто не в курсе. Так что ни силы, ни нервы тратить не нужно.

Вы только не падайте со стула — исключительно ценными в боевом отношении самолётами во время войны оказались ночные бомбардировщики вашей конструкции, известные под индексом У-2. Их довольно широко применяли и для связи и даже был случай — заставляли кружить над войсками, чтобы они своими моторами глушили звук выходящих на исходные позиции танков.

— Ночные бомбардировщики! — ухмыльнулся Чкалов. — Никогда бы не подумал.

— Целые полки, вооружённые ими, обрабатывали позиции или ближние тылы фашистов. Были даже полностью женские части. Они же летали к партизанам, высаживали и забирали разведчиков и диверсионные группы — эти самолёты оказались настоящим сокровищем.

— Закончим на сегодня, пожалуй, — остановил мою пламенную речь Конарев. — Мне нужно представить запись нашего разговора… кому следует. И получить санкцию на продолжение э-э… общения.