Внизу наш дом

Сергей Калашников, 2017

Может ли летчик-испытатель повлиять на судьбу государства? Если он второй раз проживает свою собственную жизнь, зная наперёд многое из того, что произойдёт в будущем, – то может. 1934 год. Ему снова одиннадцать лет, и с ним знания человека, увлечённого авиацией на протяжении полувека.

Глава 4. Я вызвал некоторый интерес

— Ты, Шурик, на крыле такого малого удлинения не получишь хорошего аэродинамического качества планера. — Начальник аэроклуба посмотрел на раскинувшийся по козлам каркас плоскостей моего будущего «шедевра». Как раз после установки первой нервюры их контур достаточно явственно «прорисовался».

— Так нет у меня намерения добиться рекордных планирующих свойств аппарата, — кивнул я солидно. — Это будет самолёт.

— Что, «Рона» собираешься на него поставить?

— Поставлю, если не подвернётся ничего получше… — Тут я сильно покривил душой, потому что знал точно, что обязательно подвернётся. Полезно иногда располагать некоторыми сведения о будущем.

— Слушай! А что, если я тебя зарегистрирую при аэроклубе, как будто ты при нас вроде кружка авиамодельного для пионеров?

— Нет. Не надо. Тогда вы станете нести за меня ответственность и наверняка запретите летать из-за малолетства. А я планирую сам подняться в воздух на своей машине.

— Хм! — Начальник, видимо, не рассмотрел эту сторону вопроса. Его больше интересовала возможность в случае удачи включить упоминание моего будущего шедевра в отчёт о работе с детьми и юношеством. — Тогда неладно получается, что ты строишь свою самоделку в аэроклубовском ангаре с использованием наших инструментов.

— Инструменты от этого не портятся. Скорее, даже наоборот — делаются лучше, потому что я их точу и правлю. Кроме того, по большей части — пользуюсь своими. А в этом углу я никому не мешаю. И не качаю права, когда приходится работать дольше, чем полагается в столь юном возрасте. Прошу простить мне эти невинные недостатки.

Начальник немного подумал и тоже не стал «качать права» — работник я всё-таки справный. Да, квалифицированных кадров не хватает, отчего основную массу работы по обслуживанию машин выполняют сами учлёты. Мне в основном приходится командовать ими, наставлять и контролировать. В процессе частенько получаю по загривку — какой же взрослый парень не возмутится тому, что распоряжается им недоросль с пионерским галстуком! Конфликты эти приходится «заминать» инструкторам постарше, а мне — вырабатывать командный голос и совершенствовать речь.

Начальник аэроклуба, думаю, тоже вспомнил об этом и снова заговорил о моём творчестве:

— Что за странное обнижение в задней части крыла у самого центроплана?

— Тут будет посадочный щиток. Он же взлётный, — я показал на висящем рядом эскизе, как это выглядит. — Видите, ось вращения находится посередине, отчего передняя кромка при повороте идёт вверх, а задняя — вниз. Усилие для поворота требуется небольшое, потому что силы, создаваемые набегающим потоком, уравновешиваются, и всю нагрузку забирает на себя ось. Я ведь пока не вырос большим и сильным, поэтому должен заранее позаботиться о лёгкости управления.

— Тогда почему ты не сделал то же самое на элеронах?

— Потому что мне нужно усилие, возвращающее их в исходное состояние. Если я не буду слышать сопротивления на ручке, могу ошибиться при пилотировании. К тому же элероны нужно отклонять в обе стороны, поэтому вприкладку к плоскости их поставить невозможно.

— А что за странные узлы на задней кромке между посадочным щитком и элероном?

— Места крепления консолей, на которых будет хвостовое оперение.

— Эх, Шурик! Золотые у тебя руки — просто любо-дорого посмотреть на качество исполнения что лонжеронов, что нервюр. Но как представлю, какое недоразумение ты затеял — сердце кровью обливается.

Вот так и поговорили. Нет, начальник — мужик что надо. Честно предупредил — затея моя представляется ему бредом сивой кобылы. Не буду же я ему признаваться, что в курсе многих будущих десятилетий развития авиации. Я же просто мальчишка.

* * *

— Шурик! Что это ты такое выпиливаешь? — Шурочка теперь официально оформлена инструктором и частенько днюет и ночует здесь, на аэродроме, выжидая просветов в непрерывной череде осенних дождей. Разумеется, она часто и подолгу скучает, глядя на сплошную свинцовую пелену, нависшую над лётной полосой — метеорологическая служба пока налажена… пропущу несколько рвущихся из души слов. Плохо налажена. Над недалёким Чёрным морем бушует шторм, после завершения которого нас ожидают несколько ясных дней.

Казармы заполнены ждущими лётной погоды учлётами, а мы, технари, зачехлили подготовленные машины и совершенно свободны.

— Ты ведь уже узнала, — отвечаю я на заданный вопрос констатацией очевидного факта.

— Через эту загогулину ты собираешься повернуть усилие от тяг, идущих вдоль, на тяги, направленные поперёк, — смешно морщит девушка свой восхитительный носик. — А чего ты не взял аналогичные детали с У-1?

— Не встают они в моё крыло — оно у меня слишком тонкое. Хотя там, где места достаточно, я воспользовался.

— Так тут тебе ещё пилить и пилить! Дай-ка глянуть в эскиз. Да такую штуковину проще в кузнице выковать, а потом только останется просверлить и немного доработать напильником.

— Так нет у нас в мастерских кузницы, — посетовал я.

— Так в соседнем селе есть. Дядька Евдоким — мастер, каких мало. Сходи к нему — он обязательно поможет.

— А чем я его отблагодарю? Денежек-то у меня кот наплакал — я всё на шурупы истратил да на коловорот, на свёрла.

— Он с удовольствием возьмёт в уплату разные железяки. Особенно — пружины или поршневые кольца. И цветного металла в вашем хламе набрать не так уж трудно. Посоображай, да и наведайся к нему. А то ты эти свои рычаги будешь до скончания века выпиливать.

Я смущённо киваю, потому что подобный вариант мне просто не приходил в голову. А разного изломанного железа у нас в мастерской накопилось немало.

Нагружаю сумку металлоломом, беру эскизы и топаю, куда послали. До села отсюда километра четыре — за два-три часа вполне могу обернуться. Рабочий день у меня официально закончен, и, поскольку из-за погоды полётов нет, вряд ли во мне возникнет внезапная надобность. Шурочка с удовольствием присоединяется — полётов всё равно нет, и время это ей решительно некуда девать.

— Откуда ты знакома со здешним кузнецом? — интересуюсь я, чтобы не молчать. — Ты же в городе живёшь.

— Тётка моя тут замужем. Я девчонкой частенько бывала у неё в гостях.

Ну, надо же! Она ведь всерьёз считает себя взрослой, хотя лет ей всего шестнадцать и окончила она только семилетку. Ах, да — ещё аэроклуб. Это нынче где-то посерёдке между профтехучилищем и техникумом, если считать по нашим временам. А по нынешним — вполне солидное образование.

Ещё мне не очень нравится то внимание, которое она мне оказывает. В прошлой жизни только фыркала, а тут — обходится, как с человеком. Нет, я к ней со всей душой, но не в том смысле, в котором она может интересоваться. Ведь, если всерьёз, такая, как эта решительная и знающая, чего хочет, дама способна даже подождать, пока я вырасту. Ну… есть такие женщины, которым в мужчине нужна, прежде всего, надёжность. А я — очень надёжный. И она с присущей ей чуткостью это уже поняла. Но меня интересует другая девушка, которая сейчас подрастает где-то в этих краях. Вернее, я точно знаю, где, но сводить с ней знакомство мне пока рановато — нужно выждать, пока она выправится, а уж тогда… Моей Мусеньке сейчас всего десять лет.

Так и шел я, хмурясь своим мыслям, пока не добрались мы до сельской кузницы.

Евдоким — дядька непонятного возраста — занимался серпами и косами. Середина лета — пора жатвы уже не за горами. Да и тут на северном берегу Чёрного моря многое созревает достаточно рано. Словом — страда кое-где уже началась. В селе, конечно, колхоз. Но особых страстей по поводу коллективизации мне приметить не удалось, как, впрочем, и больших групп трудящихся на окрестных полях. На огородах, что около домов, да, ковыряются. А в остальном — тихо и сонно. Это не город с его вечной суетой.

— Самолёт, говоришь, строишь, — хмыкнул кузнец, перебирая принесённые мною железки. — Отчего бы и не помочь доброму человеку. Сейчас и займёмся. — Он подкинул в горн угля и велел мне качать меха. Шурочка, поняв, что дело пошло на лад, отправилась к родственникам, а я помогал мастеру в меру своих сил. О кузнечном деле мне известно немного, поэтому делал, что велят. Назагибать прутков буквой «Г» оказалось недолго, также быстро справились и с вытягиванием концов, и с формированием утолщений для будущих отверстий — нагретый металл охотно менял свою форму под точными ударами настоящего мастера.

— Ты, когда в другой раз чего понадобится, заходи, — сказал на прощание Евдоким. — Мне бы шестерни пригодились изношенные. Или от подшипников обломки.

Понятно, что принесённый металл пришёлся здесь ко двору. И заинтересованность в дальнейших контактах обозначилась. А мне, действительно, очень кстати подобная поддержка, а то на одни только слесарные работы я могу затратить месяцы, не разгибаясь у тисков с напильником в руках. Крыло-то у меня достаточно серьёзно механизировано, а ещё нужны оси поворота управляющих элементов и опоры для них. Да и с хвостовым оперением немало трудов предстоит. Это на заводах, где имеются станки и литейное производство, подобные задачи решаются запросто, а не в мастерских аэроклуба.