Душа и взгляд. Баллады в прозе

Сергей Ильин, 2022

Все здесь только о душе. Только о взгляде. И только о музыкальном созвучии между ними. Сюжеты, им служащие, могут – и должны быть – самые разные. Как в жизни. Субтильности темы соответствует и стиль: сплошные нанизывающиеся друг на друга предложения, соединенные запятой с тире. Синтаксис, таким образом, служит тому, чтобы все читалось «на одном дыхании» и воспринималось в едином ключе. Что же касается жанра, то, несмотря на определенную близость этюдам, это все-таки скорее всего баллады: философские, психологические, фантастические и обыденные.

XXVIII. Постскриптум к вещам

Когда, выглядывая из окна, вы видите опять и в который раз эти дома и деревья, эти подъемные краны и купола церквей, эти облака и прогуливающихся под ними людей, у вас в душе появляется одно и то же странное, субтильное и противоречивое ощущение, —

с одной стороны, все эти бесконечно вам знакомые вещи связаны почти семейной, родственной связью: что-то теплое, надышанное и трогательное есть в их осмысленно-бессмысленном нагромождении, —

так родные и близкие толкутся на узком комнатном пространстве по случаю какого-нибудь семейного торжества, —

но, с другой стороны, вас тут же пронзает острая догадка о том, что каждая из этих вещей обусловлена тысячью причин и при сбое хотя бы одной из них она (вещь) не может существовать, —

отсюда глубочайшая внутренняя ранимость любой вещи, даже неодушевленной — об одушевленных и говорить нечего: иной раз просто внимательное наблюдение за ними вызывает боль на сердце, —

и вот эта пронзительная трогательность вещей, обусловленная их преходящностью, тонко контрастирует с возможностью их возвращения — своеобразный вариант вечности, —

да, они обречены на исчезновение, но почему, раз придя в этот мир, они не могут когда-нибудь снова в него возвратиться? ведь для случая бесконечность времени не играет никакой роли, —

так что первичное и первозданное восприятие вещей как чего-то такого, что не является ни вечным, ни преходящим, и что по этой причине нельзя постигнуть до конца, —

оно, такое восприятие не может не быть глубоко поэтическим в своей основе, —

и лишь потом и постепенно на его поэтическую — с лирическим звучанием — сердцевину нанизываются вторичные и все прочие — уже совсем необязательно поэтические — мысли и ощущения, —

все мое детство и часть юности, сколько я себя помню, я смотрел на окружающий мир именно такими глазами, —

но теперь, под занавес, этот взгляд на мир дает трещины, точно обжитый дом, подлежащий слому, —

и в той самой степени, в какой он исчезает из моей души, я чувствую себя несчастным.