Флотское братство

Сергей Зверев, 2004

В водах Балтики у польского побережья выловлен обезглавленный труп. На нем униформа русского военного моряка, в кармане – документы на имя старшего лейтенанта Павлова. Старлей хорошо известен на флоте – ему в свое время присвоили почетное прозвище Полундра. И сложно поверить польским властям, будто русский офицер спьяну упал в море и угодил под винт судна. А тут еще из далекого Мурманска приходит известие, что Полундра звонил жене уже после того, как объявили о его гибели. Выходит, старший лейтенант жив? Или все это – провокация? Какая? В чем ее смысл? Кому она на руку?..

Глава 6

Чайки с заунывными криками носились над волнами акватории порта Гдыня, то и дело стремительно пикируя к мутной воде и на лету выхватывая из волн нечто, что должно было служить им кормом. Это в открытом море чайки питаются мелкой рыбешкой, что имеет глупость подобраться слишком близко к поверхности моря. Портовые же чайки поедают всякую дрянь, которой загажена акватория порта, мусором и пищевыми отбросами, что выкидывают за борт люди.

Вот могучий сухогруз под либерийским флагом, которого буксиры оттащили от причальной стенки, теперь заработал винтами и на самом малом ходу стал выбираться в открытое море. Чайки с траурными криками устремились к его корме. Однако кроме мусора из-под винтов сухогруза вынырнул какой-то странный пакет черного цвета и весьма внушительных размеров. Стоявший на палубе пришвартованного к берегу небольшого катера морской полиции офицер заметил этот пакет, с досадой поморщился, пробормотал себе под нос: «Ну свиньи, загадили всю акваторию…», после чего поднес к глазам морской бинокль. Понаблюдав минуту, он протянул бинокль своему помощнику.

— Посмотри, что за пакет вон там, на волнах качается, не могу понять, странный какой-то…

— Мусор, наверное, — невозмутимо отвечал помощник, всматриваясь. — В мешок из черного полиэтилена всякую гадость сложили да за борт выкинули. Хотя действительно странно, что он такой большой. Лучше всего подойти и посмотреть. Конечно, не наше дело всякий мусор из акватории вылавливать.

Первый офицер полиции, не слушая его, уже заводил мотор катера, собираясь подойти к качавшемуся на волнах странному предмету.

Его подтянули к борту катера баграми, вытащили на поверхность. Странный черный предмет оказался кителем офицера Российского военного флота с укрепленными на груди всеми знаками различия, тремя звездочками старшего лейтенанта на погонах. Из его ворота торчал, белея, обрубок человеческой позвоночной кости.

— Но… это же труп! — испуганно пробормотал молодой полицейский, в ужасе отодвигаясь подальше и тараща глаза на безрукий, безголовый китель.

— Да? — устало морщась, отозвался старый полицейский. — Ну вот, повезло нам на сегодня…

— Но как же это… Кто ж ему ноги и руки и голову обрубил?…

— Не «кто», а «что», — поправил его старший коллега. — Корабельные винты. Не видел еще, как чисто они умеют человеческое мясо рубить? Гильотина так не четвертует, как они… Ладно, не стой, как чучело огородное. Нагнись, посмотри, что у него в карманах…

Но молодой полицейский, замерев от ужаса, не сводил взгляда с одетого в китель морского офицера обрубок человеческого тела. Вполголоса выругавшись, старый полицейский сам полез во внутренний карман кителя, брезгливо морщась, вытащил оттуда пачку каких-то отсыревших бумаг.

— Не стой, говорю, как олух, а садись писать протокол, — снова сказал он, одновременно разворачивая найденное в кармане кителя удостоверение личности. — Обнаружены документы на имя старшего лейтенанта Павлова Сергея Андреевича, гидрографическое судно, Северный флот, Россия. Увольнительная в город Гдыня выдана на вчерашнее число до вечера, до восьми часов… Да уж, — со вздохом проговорил старый полицейский. — Помнишь, вчера вошли в наш порт корабли русского Северного флота? Вот, один из их экипажа уже готов. Пал смертью храбрых за Родину и за Андреевский флаг. Зато славно погуляли, пан офицер! — добавил он.

Молодой полицейский сел на скамейку в катере и вытащил из папки лист протокола, готовясь писать, однако руки его отчаянно дрожали, а глаза были прикованы к мертвому телу.

— Ладно, не мучайся, — старый полицейский забрал папку из его рук, сам уселся на скамью. — Иди заводи, подгони катер к берегу.

Затарахтев мотором, полицейский катер вместе со своей страшной находкой на борту направился к берегу.

— Где нашли? В порту? — Командир гидрографического судна кавторанг Карамышев, бледнея на глазах, смотрел на вытянувшихся перед ним в струнку офицеров его судна. — Да как же это?…

— Без головы и без ног, товарищ командир, — отвечал капитан третьего ранга Мельников. — Все конечности обрублены, под винты, значит, попал. Однако в кармане кителя найдены документы, так что никаких сомнений…

Карамышев схватился за голову, сжал ее руками, стал раскачиваться из стороны в сторону.

— Да как же это, а? Сережка Павлов… В первой же увольнительной… Ведь я его просил, предупреждал… В городе не напиваться, по борделям не ходить, в драки не ввязываться…

Офицеры стояли молча навытяжку и с тревогой следили за конвульсиями своего командира.

— Ну-ка! — крикнул вдруг он, прерывая свои причитания. — Давайте-ка рассказывайте по порядку. Ну! И давайте-ка сядем. Что вы стоите как во время адмиральского смотра…

Разговор происходил в кают-компании гидрографического судна. Кавторанг Карамышев плюхнулся на один из диванчиков, остальные, немного помедлив, также уселись.

— Ну? — снова спросил командир. — Рассказывайте! Прежде всего, когда ж вы его потеряли?

— Да хрен его знает, этого Серегу, — смущенно потирая подбородок, отвечал капитан третьего ранга Мельников. — Вы же знаете его, какой он молчаливый. Идет с нами и как воды в рот набрал. Не знаешь, то ли есть он рядом, то ли нет его. Потом мы спустились в эту… как ее… в подпивицу…

— Не подпивицу, а подвалицу! — поправил его старлей Воронцов.

— Может быть, в пивницу? — предположил кто-то из офицеров.

— Вот, точно, в пивницу! — воскликнул Мельников. — Я и говорю, где пьют, только в подвале…

— И что, он был с вами? — нетерпеливо спросил командир судна.

— Шел вроде бы с нами, — отвечал Мельников. — Потом обернулись, смотрим: нет его!

— Когда обернулись? — спросил кавторанг Карамышев.

— Ну… — Мельников замялся. — Когда стали первую пить…

— Ясно, — оборвал его командир судна. — С того времени кто-нибудь Павлова видел?

— Нет, он больше не появлялся, — отвечал Мельников. — Мы сидели, все ждали, вот придет, вот вернется, но его нет и нет. А потом нам самим пора уж было уходить, ну мы и подумали, что найдет Полундра дорогу на родное судно. Не маленький ведь…

— Я слышал, что его вроде бы кто-то еще на улице окликнул, — сказал старлей Воронцов. — Перед тем как мы в эту подвальную подпьяницу спускаться стали. Я думаю, он с этим человеком и ушел тогда. Вот и местные газеты пишут, что пил он с каким-то поляком…

— Какие газеты? — удивился Карамышев. — Ты откуда знаешь про то, что в польских газетах написано? Ты что, по-польски читать умеешь?

— Я нет, — поспешно отвечал Воронцов. — Но мне одна знакомая девушка прочитала, перевела…

Кавторанг Карамышев не ответил, некоторое время сидел неподвижно, тупо глядя на иллюминатор, за которым маячила панорама Гдыни.

— Так ты видел этого поляка? — вдруг спросил он.

— Краем глаза, товарищ капитан второго ранга, — отвечал старлей. — На вид типичный поляк, однако по-русски говорит, как мы с вами…

— Ясно, — Карамышев кивнул. В отчаянии он снова схватился за голову. — Ох, черт возьми, вот не было печали…

Все вежливо молчали.

— Вообще, у этих поляков оперативность удивительная, — осмелился заговорить старлей Воронцов. — Если не сказать подозрительная. Сегодня утром нашли тело, и уже в газетах об этом написано, и результаты экспертизы предъявлены, русский офицер был сильно пьян. И даже фотографию обрубка не постеснялись поместить, да еще сфотографировано так отчетливо… Там смотреть, аж мороз по коже…

— Фотография? — Карамышев уставился на Воронцова в упор. — Где фотография? Ну-ка, дай ее сюда!

— Пожалуйста, товарищ капитан второго ранга! — Воронцов вытащил из кармана многократно сложенную газету и протянул ее командиру. Развернув ее, тот уставился на крупный снимок, помещенный на первой странице. Остальные офицеры также сгрудились вокруг, стали рассматривать фотографию.

— Эх, четкая какая, — пробормотал один из них. — И правда, смотреть страшно…

— Нагрудные значки вроде как его, — сказал катреранг Мельников. — Китель очень похож на тот, что он всегда носил.

— Меня только удивляет, — сказал старлей Воронцов, — что обрублено как-то все чересчур аккуратно. Голову, конечности как ножом срезало. А на остальном теле ни одного рубца…

— Бывает такое, старлей, — с тяжелым вздохом отозвался командир. — Своими глазами видел.

— Все равно, странная какая-то это история, — не унимался тот. — Вы же все знаете Полундру: он умел пить. Чтобы его от лишней рюмки водки так развезло, чтобы он в воду свалился да под гребные винты попал — да ну не может такого быть!

— Тут вон написано, что русский офицер в пьяной драке по голове получил, — сказал один из офицеров, умевший читать по-польски. — Хотя тоже что-то слабо верится… Чтобы Серега Павлов при всей его квалификации мог пропустить сильный удар в голову, это он должен был крепко нажраться…

— А что, разве голову тоже нашли? — удивился старлей Воронцов.

— Нет вроде бы… Про голову тут ничего не сказано…

— Как же они тогда определили, что был удар по голове, если самой головы не найдено? — не унимался Воронцов.

— Ох, темная что-то эта история, — вздохнул командир судна. — Говорил же я этому Павлову, не влезай в драки, не напивайся! И вот на тебе: в первый же день… Но я чувствую, это еще только начало. Теперь всем нам достанется на орехи…

Словно в подтверждение его слов дверь кают-компании вдруг открылась, и на пороге ее возник матрос-радист.

— Товарищ капитан второго ранга! — обратился он к командиру судна. — Только что получена радиограмма с флагмана: командующий отрядом просит вас немедленно явиться к нему…

Несколько мгновений кавторанг Карамышев тупо смотрел на вытянувшегося перед ним матроса, лицо его приобретало серый цвет.

— Вот слышали? — устало пробормотал он, оглядывая присутствующих в кают-компании. — Ну, держитесь, ребята, теперь начнется! Как чувствовал я, влипнем мы в историю из-за этого Полундры, с самого начала как чувствовал. Специалист великолепнейший, офицер, каких на флоте раз, два и обчелся. Но мужик бедовый…

Кавторанг Карамышев безнадежно махнул рукой, тяжело поднялся и направился к выходу из кают-компании. Офицеры его судна молча и сочувственно смотрели ему вслед.