Тень убитого врага

Сергей Зверев, 2014

Бизнесмен Андрей Тропинин жестоко предал своего компаньона и друга Глеба Студенецкого: увел у него жену. Глеб не простил предательства. Он подставил Андрея, и того за растрату и подлог осудили на восемь лет колонии. Но суровое наказание показалось взбешенному рогоносцу слишком мягким. Он захотел навсегда вычеркнуть бывшего друга из жизни и приказал своим подельникам-головорезам убить Андрея. Те выполнили приказ, и Глеб наконец вздохнул с облегчением. Но спустя восемь лет стали происходить странные вещи. Мертвый Андрей начал преследовать Студенецкого: он являлся к бывшему компаньону и грозил ему смертью…

Глава 5

1

Когда Артем случайно встретил Зарядьева, Александр был уже человеком средних лет, со слишком ранней сединой… и, если бы не это, казался бы очень моложавым. Михеев, психолог по натуре, заинтересовался им — уж очень тот пластично двигался, эффектно говорил, живо реагировал на окружающее — и все это совершенно естественно, без всякого наигрывания… Познакомились. Разговорились. Артист охотно рассказал о себе.

Что больше всего поразило Артема — это то, что самый, казалось бы, типичный неудачник, застрявший в периферийном театре, исполнен детских надежд, что еще выпадет ему счастливый билет, сверкнет его звезда и заблистает он на столичных подмостках и на большом экране.

— Кураж мне нужен, кураж! — откровенничал он перед Артемом. — Я могу, я же чувствую! Тесно мне здесь. Иной раз думаешь: втиснуть бы в себя перед спектаклем граммов сто, не больше, так бы дал, что небо вспыхнуло бы!

— Так в чем проблема?

— Боюсь! Себя боюсь. Не удержусь, пойду вразнос. Знаю я себя. Уже сколько лет не пью.

— Совсем?

— Ни капли! А без этого настоящего куража нет, стопроцентного. Замкнутый круг! Но ничего, вырвусь! Огонь и воду прошел, так теперь впереди только медные трубы, верно?!

Артем дипломатично пожал плечами. Он слишком много видел судеб, в которых все завершалось только огнем да водой. Но не хотелось разочаровывать этого славного, талантливого, хотя и непутевого парня.

И тут в голову сыщику пришла поразительная мысль.

— Слушай, — сказал он, — а как у тебя с деньгами?

— Зарплата, что ли?

— Она самая.

— Да как! Дыра в кармане да вошь на аркане. Но ничего, халтурим помаленьку на утренниках, на корпоративах всяких.

— Ага… — протянул Артем, что-то обдумывая. — Ну, тогда у меня к тебе деловое предложение.

На «ты» они перешли сразу, легко и непринужденно.

Артем предложил Зарядьеву стать его агентом. За деньги, разумеется. Сказал, что это превосходное поле деятельности для артиста. Надо вживаться в среду, имитировать повадки, речь, мимику разных людей… Вот где для куража-то простор! А Артему — полезная информация.

— Старик, ты гений! — воскликнул, подпрыгнув от возбуждения, Александр. — Это же абсолютно гениально! Это же… да слов нет!

Но у прагматика Михеева слова были, и восторги пылкой натуры он ввел в конструктивное русло. Хотя по ходу дела сам увлекся, и вдвоем они принялись по-мальчишески азартно разрабатывать роли.

Зарядьев в запале предложил было роль бомжа, но разумные соображения пересилили такой соблазн. Чтобы натурально выглядеть бомжом… — для этого надо самому им стать. Нереально.

И тут Артема вновь осенило.

— Слушай, — спросил он, — а ты машину водишь?

И услышал в ответ, что водит превосходно: глазомер, реакция — лучше не бывает. Правда, чрезмерный задор и здесь дает о себе знать. Иной раз в горячке так и подмывает устроить гонки на дороге…

— Ну, гонки мы устраивать не будем, — улыбнулся Артем и предложил Александру стать таксистом. По-настоящему. Залегендироваться, так сказать. — С машиной решим вопрос, у меня в конторе есть одна. Ну, образ, грим, манеры — это по твоей части. И устраивайся в извоз, будешь баранку крутить в свободное время, сшибать копейку. И я тебе буду платить за сведения.

На том и порешили.

Зарядьев легко вжился в среду, сдружился с коллегами-шоферами, которые по театрам сроду не ходили, поэтому знать не знали, кто таков на самом деле их товарищ. Ну а с пассажирами уж Александр давал волю таланту — становился то веселым балаболом, то солидным, неспешно-рассудительным мужиком, то брюзгой, обиженным на весь белый свет… Короче, к каждому умел найти индивидуальный подход и вытрясти какую-никакую информацию.

А вот такая информация — «сарафанное радио» — и от пассажиров, и особенно от таксистов, в силу своей работы о многом осведомленных, и нужна была Михееву. Когда люди говорят свободно, открыто, в том числе, конечно, и всякую чушь, дело профессионала — отлавливать в пустой породе золотые крупинки, а Михеев в своем деле был профи.

Конечно, были у него и другие агенты, вообще грамотно построенная агентурная сеть — главное в сыскном деле, будь оно государственное или приватное, разница лишь в масштабах… Так вот, были и другие агенты, но номером один был Зарядьев.

И к кому же, как не к Александру, теперь должен обратиться Артем?..

2

Когда Михеев позвонил, в театре вот-вот кончилась дневная репетиция. Договорились встретиться через полчаса.

— Ты что-то радостный сегодня, — не преминул заметить сыщик приподнятое настроение Александра.

— Ну, так!.. — И Зарядьев радостно поведал, что их труппа приглашена на международный фестиваль детских театров. В Петербург. В октябре. Повезут спектакль с Александром Зарядьевым в главной роли.

Он был уверен, что дождался. Вот он, его звездный час! Уж там-то, на фестивале, он сверкнет так, что не заметить будет невозможно.

Артем терпеливо переждал бурление эмоций, после чего сказал:

— Ну, в добрый час. Я очень рад за тебя, Саня! Честное слово.

И это были не пустые слова, не дань вежливости. Михеев искренне желал Александру успехов, ибо считал, что тот их заслужил. Ну а то, что в этом случае он теряет своего лучшего агента… что ж, такова жизнь. Сашка все-таки талант, прошел сквозь тернии, так пусть теперь летит к звездам. Достоин!

Поговорив о высоком, обратились, наконец, к прозе.

Артем четко и лаконично передал картину, обрисованную Львовым, и поставил перед агентом задачу: выявить, проанализировать и уточнить всю информацию, которая могла бы касаться этой темы. При опыте, смекалке Зарядьева, при его знании людей — дело как раз для него.

Александр задумался, посерьезнел.

— Хм, — сказал он, машинально потерев пальцем бровь и переносицу. — Стало быть, кто-то вроде Робин Гуда у нас завелся?

— Есть подозрения.

— Или Дубровского… А я бы Дубровского сыграл! — мечтательно воскликнул Зарядьев. — Психотип мой. Прямо на меня так бы и легло. Я бы, знаешь, как сделал…

— Знаю, знаю, — с улыбкой перебил его Артем. — Ты, Саша, не отвлекайся. Ты вроде сказать что-то хотел?

— Сказать?.. А, ну да. Тут, видишь ли, какое дело…

Неделю назад он оказался рядом на стоянке с полузнакомым таксистом из другой фирмы — приятный такой в общении мужчина… не слишком молодой, но и «средних лет» не скажешь. Нечто между. Клиентов не было, и между ними завязался дружеский разговор.

— Любопытный мужик. — Александр прищурился, выпятил нижнюю губу, вспоминая и оценивая. — Любопытный… Не из пролетариев, явно.

— Как ты это понял?

— Как понял? Да помилуй бог, мне тут и понимать не надо, достаточно восприятий! Руки, жесты, интонации в голосе… Дорогой мой Пинкертон, не забывайте, что я изучал такие штуки, как сценическое движение и сценическая речь! Да и сам на сцене, слава богу, сколько уж… И в моторике, и в мимике, и в речи ловлю такие тонкости, какие даже и ты…

— Ладно, ладно! — Артем вскинул руки, пресекая новый полет вдохновения. — Согласен. Дальше!

— Да не знаю, — поморщился Зарядьев. — Показалось… очень уж он так говорил сдержанно, аккуратно как-то, каждое слово будто бы ощупывал…

— Ну и? — вновь подстегнул Михеев, уже догадываясь об ответе.

— Так после зоны частенько бывает. И не столько с блатными, сколько со случайными сидельцами, вроде меня. Зона ведь учит за каждое слово отвечать, и люди становятся очень осторожны со словами.

— А что же по тебе не скажешь?

— Ну, что там я! Я — особая статья. И потом, я не говорю — все, говорю — многие. Оно, конечно, есть такие, которых жизнь ничему не учит, до старости ложку в ухо несут…

— Ясно, ясно. Не отвлекайся.

— Так вот что-то эдак подмигнуло мне, что парень побывал в гостях у «хозяина». Да и вообще — будто бы вроде меня, не совсем тот, за кого себя выдает… Но это лишь впечатление, сразу оговорюсь! Мельком на его руки глянул — ничего, никаких наколок, чисто. Стали мы говорить о том о сем. Ну а актерское-то чутье… Сам понимаешь, нервы-то у нас наружу, как антенны, все мы чувствуем! Правда, ни черта не соображаем… ну, да это уже другая статья. Короче, парень с двойным дном, даже не сомневаюсь!

— Ты считаешь, он может нам реально помочь? — задумчиво проговорил Артем.

— Ну, конечно, зацепка хилая, что там говорить, — честно признал Зарядьев. — Но чем черт не шутит, если парень с таким жизненным опытом — а в такси на самом деле чего только не услышишь! — кто знает, может, и сумеет расклады вычислить.

Хотя Артема рассказ о таксисте не особо вдохновил, но он на всякий случай все же спросил:

— Телефон его знаешь?

— Да, обменялись. Дать тебе?

— Пока незачем. Но потолкуй, конечно. На безрыбье, как говорится…

Зарядьев, видя, что его сообщение воспринято без энтузиазма, не то чтобы почувствовал себя виноватым… но захотел помочь еще чем-то.

— Еще чем-то?.. — пожал плечами в ответ Михеев. — Да нет, пожалуй. Есть у меня одно дельце, да ты мне в нем не помощник.

— Это почему?

— Ну… без обид: там другой социальный уровень.

Сказав так, Артем ощутил некоторую неловкость и, решив смягчить ее, начал говорить о Студенецком.

— Студенецкий! Это буржуй-то?! Да я ж его знаю!.. — воскликнул Саша.

Артем тут же потребовал разъяснений.

Ну и выяснилось, что «знаю» — слишком громко сказано. Зарядьев с еще несколькими артистами выступал на корпоративе в фирме Студенецкого, устраивали они что-то вроде развлекательного шоу. Сам-то Александр витиевато назвал это «классическим варьете», но Артем знал, что это за варьете — кривляние перед жрущей полупьяной публикой. Он чуть не плюнул с досады на то, что попался на крючок актерского легкомыслия… Но куда же деваться, сказал «А», скажи и «Б» — пришлось поведать и о деле Студенецкого. Александр выслушал внимательно, сделал такое глубокомысленное лицо, что всю досаду Михеева как сдуло и он едва удержался от смеха.

— Ну что ж, — солидно сказал Зарядьев, — попробую и здесь забросить сети.

Артем от греха подальше не стал дальше протаптывать эту тропинку, лишь кивнул:

— Хорошо. Если что будет, звони сразу же.

— Обязательно!

И тут Артема неожиданно дернуло спросить:

— Слушай! А как парня… ну, таксиста, звать?

— Николай. Фамилию не знаю. Машина — темно-синий «Рено»… А что?

— Да нет, ничего. Ну, ладно, бывай, успехов на сцене!

И они распрощались.

3

Александр был буквально окрылен. Ветер удач вдруг дунул в его паруса. Все одно к одному! Спектакль, будущий фестиваль и даже небольшие деньги от Михева — все это символы, знаки фортуны, вдруг повернувшейся к нему лицом.

А все отчего? Оттого, что внял словам Артема. Лицедейство не на сцене, в новой обстановке, с иными целями — это было ново, необычно, остро, жгуче! Это встряхнуло почище спиртного или бесшабашного желания встрять в драку.

Размашисто шагая, дыша полной грудью, Саша переживал знакомый вихрь эмоций. Кураж вернулся! — он это чувствовал всем существом. И в таком приподнятом эмоциональном состоянии он вдруг решил позвонить Николаю.

— Коля? Привет, коллега! Узнал?.. Слушай, у меня сейчас один диалог любопытный состоялся… — И он, на задумываясь, поведал Николаю о разговоре с Михеевым, о подозрениях детектива относительно таинственного «Робин Гуда»… и о деле Студенецкого не удержался, разболтал и сознался, что сам является Михеевским агентом.

— Я бы хотел и тебя привлечь… — туманно протянул Зарядьев, на что получил уклончивый ответ.

— Что?.. Да, разумеется, не телефонный разговор, понимаю. Впрочем, думаю, мы к нему вернемся. Что?.. О да, разумеется! Все, будь здоров… Да! Коля, извини. — Саша понизил голос: — Извини за неуместное любопытство… мне по некоторым признакам показалось, что тебе в жизни довелось хлебнуть лиха. Побывать в местах не столь отдаленных… Да?! Ну, так я и понял. Признаюсь, самому пришлось погостить в этой системе, такая вот судьба-злодейка… Да, конечно, конечно, увидимся, все обсудим подробно. До встречи!

Этот неожиданный разговор еще плеснул адреналина в душу, и Зарядьев двинулся дальше, в сторону барачных кварталов. Зачем?.. Да кто ж его знает. Куда понесло, туда понесло. Между двумя домами было нечто вроде пустыря, густо заросшего всякой древесной дичью. Туда по тропке и зашагал артист — уверенно, твердо. Он шел, ухмылялся и думал, что это тропка возносит его вверх, вверх, к свету, к солнцу, к небу!..

Вдруг слева послышались голоса и смех. Точнее, грубое, дебильное ржание. Александр воинственно вскинулся. Что там еще за быдло?! И взял влево.

Там, среди зарослей, на крошечной полянке, устроились с пивом, чипсами и семечками четверо гопников. В центре пейзажа гордо торчала трехлитровая пластиковая бутылка пива «Бригадирское», которую, видимо, пускали по кругу, как индейцы трубку мира. При появлении незнакомого все четверо разом замолчали и изумленно уставились на него.

А он, усмехнувшись, окинул взглядом дурное общество и произнес:

— Ну что, веселая и незнакомая компания? Homo homini lupus est?

— Ты че, мужик? — настороженно сказал один из гопников, как видно, главный, в синей ветровке и черных трениках. — Ниче не попутал?

Пока это было сказано довольно нейтрально.

Александр ощущал распирающую изнутри силу, у него начало стучать в висках, но, к сожалению, усмешка, не сходившая с его лица, показалась парням оскорбительной.

— Не, че-то я не понял, — выпрямился главарь. — Ты че, мужик, «быкуешь», что ли?

— Я, — медленно выговорил Зарядьев и показал взглядом вверх, — иду путями звездными!..

— Ну и иди! — гаркнул вдруг другой пацан, и все недружно заржали.

— Иду, — повторил Александр. — А ты — урод. И все вы уроды!

Он сказал так и, испытав в этот момент острейшее, непередаваемое наслаждение, по-бойцовски выпятил грудь.

— Че?! — повскакали с мест гопники. — Че ты сказал, лох педальный… чмо тухлое… обрыган гнойный… — понеслось со всех сторон. Александр отвечал изысканно и едко, чего придурки, конечно, понять не могли, но чувствовали, что над ними язвят. — Ну, че ты, козел тупорылый? Тебе что, зубы жмут?.. Генерал, сунь ему в рыло!..

Видать, это у главного в синей ветровке такая кличка — Генерал.

Но ударил первым не он.

Или это Зарядьеву так показалось? Галдели и взмахивали руками вокруг него все четверо — и тот, что справа, взмахом слегка зацепил Александра по скуле.

Скорее всего, это у него вышло случайно, просто не рассчитал. Но этого Зарядьеву хватило.

Вот оно! Ярость, лихость, восторг полыхнули в мозгу, и он с размаху влепил тому парню — целил в глаз, но попал выше, кулак костяшками скользнул по надбровью. И тут же левый глаз у самого вспыхнул залпом ярчайших искр. Понеслось!

Александр молотил гопников отчаянно, сумбурно, ощущая упоение схваткой, хотя и на него градом сыпались поспешные удары.

И вдруг словно погас свет — Саша мгновенно провалился в темноту.

Драка замерла.

Трое застыли, глядя на лежащего, а один ухмылялся, покачивая, как дубинкой, полуметровым отрезком водопроводной трубы в правой руке.

Генерал рывком поднял на него взгляд:

— Ты че сделал, Мося?

— А че я? Ниче… дрыном вон по чайнику… успокоил.

— Да ты, по ходу, его на «глушняк» успокоил.

— Да ну! Так, слегка-то и тюкнул, только фары погасить. — И все же чувствовалось, что Мося слегка струхнул. — Не, пацаны, вы же сами видели, он же неадекват голимый, че с ним делать-то было?! Ну, я и того…

Конец ознакомительного фрагмента.