Прирожденные аферисты

Сергей Зверев, 2016

Конец 1960-х годов. В Москве действует шайка профессиональных аферистов. С мастерством настоящих актеров они занимаются «относительно честным отъемом денег у населения», выдавая себя то за чиновников Госплана, то за снабженцев крупных предприятий. Жертвами преступлений становятся нечистые на руку представители Кавказа и Средней Азии. Поимка аферистов поручена старшему инспектору МУРа Владимиру Маслову. Вскоре он выходит на след главаря шайки по кличке Король. В уголовном розыске уже готов план операции по захвату банды, и все пошло бы как по маслу, но… обманутые кавказцы вдруг объявили Короля своим кровным врагом и начали мстить мошенникам.

Глава 10

Баграм под стук вагонных колес радостно насвистывал новую песенку ансамбля «Поющие гитары» и время от времени даже напевал:

Синий-синий иней лег на провода.

В небе темно-синем синяя звезда, о-о…

— Радуешься, что на след напали? — спросил Давид.

Его воодушевило, что им удалось вполне удачно показать себя сыщиками — пусть до успеха еще далеко, но начало положено. И как звучит — напали на след. Прямо как в кино!

Баграм посмотрел на племянника и усмехнулся:

— Как тебе понравилось, что эти жулики еще и комбинат «Красный Перекоп» обокрали?

— Негодяи, да, — закивал Давид. — Настоящие негодяи.

— Я не об этом… Видел, как лицо того типа в отделе сбыта вытянулось?

— Ну. — Давид еще не понимал причину энтузиазма своего дяди.

— Их же тоже обманули, как последних дураков.

— Обманули.

— Ты не понимаешь? То мы, Айратяны, были главными дураками. И тут видим не меньших дураков. А это, знаешь ли, уже совсем другое дело.

— Ну да, — вынужден был согласиться Давид.

— Тонкость тут есть. Психология это, племянник.

— Нужная наука.

— Учиться тебе надо, чтобы все знать. — Баграм налил в стакан, вставленный в подстаканник, пиво, купленное на остановке в вокзальном ларьке. Утром он прикупил также пяток свежих пирожков у перронных торговок. Пирожки были — объедение.

— Я с дядей Ашотом работать буду, — заявил Давид. — Там учиться необязательно.

— Будешь сумки шить до седых волос и продавать их, как я? А потом мошенников искать. А не лучше, как академик Амбарцумян, звезды изучать? Или, как академик Аганбегян, экономику продвигать? Образование — это сила, племянник. Знания нужны. Диплом нужен.

— Наверное, да, — нехотя произнес Давид. Ему не нравилось учиться. Зато нравилось лазить по горам, искать обидчиков. У него был нерастраченный боевой дух.

— Я в свое время много упустил. Теперь жалею, невежественным дураком перед всем миром выгляжу… Ладно, Давид. Нам главное — успеть в Брест прежде, чем начнется шум вокруг того товара с Ярославля. Милиция подключится, а от нее нам надо держаться подальше…

— Я вот что не понимаю, — заявил Давид. — Ну, нас они обокрали — так мы, считай, частники-индивидуалисты.

— И сами всего боимся, — со смешком добавил Баграм. — Вот и надеются, что мы шум не поднимем.

— Хитрые, — кивнул Давид и покраснел, вспомнив, что после того, как их надули, они от избытка чувств отправились с Ашотом в отдел милиции, подняли там шум и только в последний момент сообразили, что в их делах правоохранительные органы не помощник. Хорошо, сообразили уйти оттуда до того, как с них взяли объяснение и паспортные данные. Об этой глупости они родственникам рассказывать постеснялись.

— Только с нами они ошиблись, — изрек Баграм. — Мы сами вопрос этот закроем.

— Но ведь они государство обманули. Государство! — выдал Давид с оттенком торжественности и опасливого уважения.

— А что государство?

— Если мы их везде ищем, то государство уж точно в покое не оставит. У государства армия, милиция. Сила!

— Ой, Давид. Сколько же тебе еще предстоит узнать, пока доживешь до моих седин. Думаешь, государство все видит? Да у него порой воровать легче, чем у последнего растяпы.

— Это ты неправильно говоришь, — возмутился Давид.

— Помнишь Оганеса из Еревана, племянника бабушки Лусине?

— Он к нам приезжал год назад. У него «Москвич-408» красный.

— Оганес после войны в Молдавии строителем работал. В войсковой части. Настоящая строительная войсковая часть. Караул под ружьем. Пулеметы в оружейке. Все по уставу. И командир — такой плечистый полковник, орел, очень строгий. Во время войны сам мародеров и нарушителей дисциплины расстреливал. Оганес по восемнадцать часов надрывался, план давал. Хотя платили хорошо. А однажды один работник, которого с облигациями обманули, жалобу написал в Министерство обороны. И через несколько дней государственная безопасность с прокуратурой приехали. И всех арестовали.

— За что? — удивился Давид.

— Оказалось, часть поддельная была.

— Как это, воинская часть — и поддельная?

— Прокуратура установила, что этот командир строительное образование еще до войны получил, с ГУЛАГом каналы рыл, там все ходы-выходы узнал. В первые дни войны он, старший лейтенант, вместе с шофером своим из части сбежал. Собрал вокруг себя таких же дезертиров, которым по законам военного времени расстрел положен. Они по поддельным документам строительный батальон создали по обслуживанию тылов. И так разумно всё обтяпали, что тыловое командование было уверено — часть настоящая. Они туда подбирали отставших от своих полков солдат, даже с военкоматов им пополнение присылали.

— И никто не заподозрил ничего?

— Война, неразбериха. Так они до Берлина дошли. Оттуда целый состав с трофейными машинами и тракторами привезли. До середины пятидесятых годов и доработали. Договора заключали, дороги строили, план выполняли. Полковник перед пионерами выступал, за трибуной в обкоме стоял. И случайно все вспылю. А ты — государство. Смешно!

— Что с полковником стало?

— Как что? Расстреляли.

— Вот видишь. Все-таки расстреляли.

— А скольких не расстреляли? Сколько контор работает, а мы и не подозреваем, что они негосударственные?

— Много?

— Не знаю. Одну знаю точно.

— Правда?

— Да, Давид. Это мы. По бумагам — государственный цех. А по факту — сплошная частная лавка.

— Но это же семейное дело, — обиделся вдруг Давид. — Мы своими руками все делаем. И на нас никто внимания не обращает.

— Не обращают. Пока прокурор и начальник ОБХСС родственники и свою долю от нашего дела имеют.

— Ну, правильно. Мы же в Армении. У нас все справедливо, — угрюмо произнес Давид.

— А завтра назначат какого-нибудь азербайджанца прокурором. Который нам никак не родственник. И объявит: «А цех подложный!» И придут к нам. Скажут тебе: «Работал там? Так собирайся в тюрьму». И как тогда?

— Тюрьма — нет. Не пойду… В горы уйду, — уверенно произнес Давид.

— И будешь там двадцать лет лазить?

— Буду.

— И будет тебя государство там двадцать лет искать. И где тогда его всесилие?

— Да. — Давид получил много пищи для размышлений. — Но ведь этого не будет.

— Пока родственник прокурор — не будет…

В Брест поезд прибыл рано утром. Айратяны сдали свои объемные чемоданы в камеру хранения. С собой Баграм прихватил только рюкзачок защитного цвета с «пропуском» — тремя бутылками пятизвездочного армянского коньяка. Запасы божественного напитка таяли, пополнить их будет нелегко, но ничего не поделаешь.

Они узнали, как добраться до города Берёзы, где располагалась швейная фабрика. На автовокзале сели в старенький, но просторный и уютный междугородний автобус «ЗИС-127», проехали на нем сто километров с большим комфортом.

Город, рассеченный рекой Ясельда, был невелик, уютен, в основном частной одноэтажной застройки. Но в зелени садов белели острова пятиэтажек. Золотились церковные купола. Зловеще чернели развалины древнего картезианского монастыря.

На местном автобусе путешественники доехали до швейной фабрики. И Баграм с бутылками коньяка наперевес пошел на штурм этой крепости.

Годы разъездов по складам, фабрикам, выбивания материалов и мелкого взяточничества не пропали даром. Баграм моментально нашел общий язык с заводскими. И вскоре Айратяны сидели в просторном, метров семидесяти квадратных, кабинете заводоуправления, где работали снабженцы и отдел сбыта.

Баграм слезливо, с чувством и обидой, изложил историю, как их обокрал жулик, представившийся работником Берёзовской швейной фабрики. И продемонстрировал его паспорт.

Пузатый, огромный, с курчавой бородой начальник отдела снабжения внимательно изучил фотографию на паспорте и заключил:

— Нет, у нас таких сотрудников не было.

— Он такой рыжий.

— Не было рыжих.

Подошли женщины-сотрудницы. Тоже отрицательно покачали головами:

— Не видела.

— Не знаю…

— Э-э, жалко, — вздохнул Баграм. — Он ведь и вас обокрал.

— Это каким образом? — насторожился начальник отдела снабжения.

— По вашим накладным товар получил. На три тысячи рублей.

Бородач аж запыхтел, как паровоз. Лицо его пошло красными пятнами.

Из закутка в углу вылез и подошел к столу невзрачный дистрофичный счетовод. На его лице выступали красные прожилки, пальцы слегка тряслись — судя по всему, этот человек крепко дружил с зеленым змием. Он тоже посмотрел на паспорт и нарочито бодро закачал головой:

— Не было такого у нас. Я бы запомнил такую вражью морду. Точно не было.

— Тебе откуда знать, Трофим? — недовольно покосился на него начальник отдела.

— А чего, у меня глаз нет? — возмутился Трофим, потом вернулся на свое место, уселся на скрипучий венский стул и с деланым равнодушием защелкал счётами.

— Спасибо, мы пошли. — Баграм встал.

— Если мы можем еще помочь… — произнес бородатый начсбыта.

— Да нет. Спасибо, дорогой. Мы сами.

Когда вышли с фабрики, Давид спросил:

— А дальше что?

— Дальше все хорошо. Молодцы мы, что сюда приехали.

— Молодцы? О чем ты говоришь? — удивленно посмотрел на дядю Давид.

— Помнишь того пьяницу, который все восклицал, что никого не видел?

— Помню.

— Так он всё видел. У него на лице написано.

— Да? — с сомнением протянул Давид.

— Да, — заверил Баграм.

Пусть он не оканчивал институтов и не знал высшей математики, но зато отлично разбирался в людях, чувствовал фальшь. Если бы тогда в Ярославль с Ашотом поехал он, а не Давид, то ничего бы не случилось. Потому что он видел жуликов насквозь. Но научить этому искусству никого не мог — это или дано, или не дано. Вон из Давида вырастет со временем хороший воин и опора семье. Может быть, он, способный и смышленый, получит высшее образование. Но дара проницательности ему не видать. А это опасно — ведь можно обмануться в людях, а последствия такого обмана могут сломать жизнь тебе и твоей родне.

— Но он же ничего нам не сказал, — возразил Давид.

— Плохо спрашивали. — Баграм посмотрел на часы. — Рабочий день у них через два часа заканчивается. Успеем пообедать.

— А потом?

— Потом вернемся. За этим самым Трофимом.

— А как…

— Э-э, что ты все вопросы задаёшь? Если бы ты в горах, когда в нас Лесничий стрелял, вопросы задавал, где бы мы сейчас были?

— Убил бы он нас.

— Вот и сейчас мы как в горах. А тот пьяница — если отказывает нам в помощи, значит, он нам не друг. Он нам враг. И поступать с ним будем, как с врагом.

Давида пробрал озноб. А потом загорелось предвкушение горячего дельца. В конце концов, они же не хаш приехали сюда кушать!