Поднебесные убийцы

Сергей Зверев, 2012

На Алтай отправляется археологическая экспедиция, чтобы разыскать ценный старинный манускрипт. Принимая во внимание особую значимость и секретность предприятия, охранять ученых во время поисковых работ было поручено группе десантников во главе с легендарным Батяней. И, как выяснилось, не зря. Очень скоро экспедицией заинтересовались китайцы, и в тот же район горного Алтая отправилась вооруженная до зубов Триада…

Глава 2

Поручив организацию сборов своей команды сержанту Маслюхину, Андрей отправился домой. Несколько дней назад с очередной «вахты», как прозвал он эти поездки в Нижний Новгород, вернулась Галя. Теща слегла всерьез, и Галине приходилось теперь чуть ли не месяцами проводить у ее постели. Когда наступало облегчение и та могла передвигаться самостоятельно, Галя сразу же возвращалась к Андрею. Но проходила неделя, и в прихожей снова требовательно дребезжал звонок телефона.

Иногда случалось и так, что прибытие Гали совпадало с отсутствием Андрея. В такие, как он называл их, «замороченные» периоды они не виделись по месяцу и больше. Лавров понимал положение жены, которая была вынуждена буквально разрываться между ним и матерью.

Та так и не смирилась с тем, что дочь расписалась без ее благословления с «каким-то непутевым майоришкой». Он догадывался, сколько нервов приходится тратить Гале на все эти дорожные мытарства, сколько ее душевных сил уходит на выслушивание необоснованных упреков в его и ее адрес, как ей сейчас приходится тяжело. Поэтому за год, прошедший с момента их знакомства, он ни разу ее ни в чем не упрекнул. Галина, несмотря ни на что, оставалась с ним, и Лавров это ценил чрезвычайно.

Еще во время разговора с генералом он ощутил внутренний укол — как же теперь сказать Гале, что он опять куда-то уезжает? За последний месяц вместе были-то всего меньше недели. Разумеется, Федину он и виду не подал, что не очень-то рад завтрашней командировке — армия есть армия, и здесь не принято капризничать «хочу — не хочу». И все же… Каково ей будет узнать, что он опять отправляется куда-то очень далеко, на неопределенно долгий срок?..

Войдя в прихожую, Андрей замер на пороге. Внутреннее чутье внезапно подсказало, что сейчас он узнает нечто такое, что его едва ли сможет обрадовать. Не разуваясь, он прошел к двери в зал и, заглянув, увидел Галину, которая паковала дорожную сумку. Внутри тут же словно что-то оборвалось. Какая-то последняя струна на незримой лире души, которая до сего момента, невзирая ни на какие передряги, продолжала упрямо вызванивать песнь их любви, песнь их — увы! — уходящего счастья.

— Слава богу! — увидев мужа, обрадовалась Галина. — Я так боялась, что ты задержишься на службе, и я уеду, не увидев тебя.

— Опять осложнение… — Лавров понимающе покачал головой. — Надеюсь, надолго это не затянется. Хотя… Господи! О чем это я? Сам же завтра отбываю в Москву, а оттуда на Алтай. Надеюсь, за пару недель с делами там управимся. Ладно… Что уж теперь? Приеду раньше, чем ты — подожду. Если вернусь позже тебя — заранее прошу извинить. Там не все от меня будет зависеть…

— Андрюша… — Галя подошла к мужу и, обняв за плечи, положила голову ему на грудь. — Боюсь, теперь я уезжаю на очень долгое время. Маму забирает к себе в Канаду ее старшая сестра, тетя Надя. Она туда уехала с мужем еще лет двадцать назад. Недавно он умер. Да и сама она постоянно болеет. Живет совершенно одна — детей у них с дядей Гербертом не было. И вот просит маму переехать к ней на постоянное место жительства. Вид на жительство, сказала, оформит — денег у нее куча. Главное, считает она, рядом с ее домом хорошая клиника, где они обе смогут лечиться. И вот теперь — что уж поделаешь? — я туда еду с мамой…

— Господи! — Лавров до боли сжал супругу руками. — Да за что же это мне?! Ну почему я должен тебя терять?!! Где же эта справедливость, черт ее побери? Или она уже совсем переродилась в нечто другое, и я обречен на то, чтобы только расставаться? Галя, давай договоримся, что хоть через год или два, но ты обязательно вернешься. Постой! Ты… Ты беременна? У нас будет ребенок?

Он чуть отстранился и недоуменно посмотрел на жену. За беготней, за хлопотами он даже не заметил, что с некоторых пор ее фигура приобрела едва заметные, но характерные для беременной женщины изменения.

— Да, мне сказали, что будет сын, — почти шепотом произнесла Галина. — Прости, что вовремя этого не сказала. Поверь, мне самой тоже очень обидно, что у нас все так неудачно складывается. Но… Не могу же я оставить мать одну! Понимаешь? Не могу! Да, она очень несправедлива, прежде всего к тебе. Но что же теперь поделаешь? Матерей ведь не выбирают, правда? Так уж получается, что мне назначено быть подле нее до… О господи, прости!.. До самого ее последнего часа.

Чувствуя, как внутри все напрягается и на душе становится тяжело, Лавров молча стоял, не отрывая взгляда от Галины.

— Галя, обещай мне, что хоть через год, хоть через пять или десять лет мы снова будем вместе! — Андрею казалось, что еще минута, и он задохнется от душевной боли, сдавившей грудь. — Обещаешь?

— Андрюша, я постараюсь… — Супруга осторожно высвободилась из его рук. — Твердо обещать могу только одно, что наш сын будет знать, кто его отец, и что тобой он будет гордиться. Знаешь, провожать меня не надо. Я сейчас и так буквально принуждаю себя ехать в Нижний. Боюсь, что передумаю в самый последний момент, а потом буду клясть себя за эту слабость. Вот уже и такси… — со вздохом добавила Галина, услышав сигнал автомобиля, донесшийся с улицы.

— Ну, ты хотя бы мне пиши… — обессиленно выдохнул Лавров.

Из-за разом навалившегося ощущения крайней несправедливости ему хотелось рвать и метать, разносить все сущее в клочья.

— Конечно! Я обязательно буду тебе писать! — Взяв сумку и поцеловав супруга, Галя направилась к выходу, но внезапно остановилась и обернулась. — Андрюша, помнишь наше знакомство? Я иногда вспоминала тех женщин, которые там, в санатории, добивались твоей взаимности, и мне однажды подумалось: какая же я тогда была глупая максималистка! В чем я смела тебя упрекать? В чем смела упрекать их? Я ведь тогда не понимала, что жизнь есть жизнь и ее законов не отменишь. Поэтому… Даже если нам больше не суждено встретиться, я все равно буду любить только тебя. Ну а ты… Если встретишь ту, что… подарит тебе свою любовь, свое тепло — не обижай ее отказом. Просто знай, что это — я, только немного другая…

С трудом сдерживая слезы, Галина быстро вышла из комнаты. Хлопнула дверь. Через минуту загудел мотор отъезжающей машины. Не выдержав, Лавров подбежал к окну и проследил взглядом за «десяткой» с оранжевым гребешком, которая уносила его любимую женщину в какую-то далекую даль, откуда ей вернуться к нему будет очень трудно, а ему поехать к ней вряд ли возможно.

* * *

…Колеса звонко отстукивали километр за километром, отмеряя бесчисленные перегоны между станциями и полустанками. Сколько раз ему уже доводилось слышать эту ни на что другое не похожую мелодию дальнего пути? Андрей лежал на диване двухместного купе, в котором размещался вместе с руководителем экспедиции, и временами поглядывал в окно. Он снова в дороге…

Их «археобанда», как именовал состав экспедиции склонный к юмору ее руководитель, известный ученый Петр Дёмин, прибыла на Казанский вокзал в восьмом часу вечера. Более двадцати человек научных сотрудников различных рангов — учитывая значимость объекта предстоящего поиска, академик Дёмин решил не скупиться, тем более что выделенные средства это позволяли — сопровождали шестеро спецназовцев ВДВ, для конспирации оформленных членами экспедиционной команды.

Конспирироваться пришлось, прежде всего, от иноземных мафиози (которые наверняка планировали подстроить в пути какую-нибудь каверзу), чтобы представители Триад пока что были в неведении о возможностях команды Дёмина по части вооруженного отпора возможным провокациям с их стороны. Враг, который не знает о предпринятой защите, не столь опасен, как враг осведомленный. Но не лишней конспирация была и в отношении армейского начальства. Как стало известно, в последний момент кто-то из крупных чинов МО дал отмашку по части отмены сопровождения археологов спецназом. Поэтому официально команда майора Лаврова отправлялась на Алтай с единственной целью — отработать сплав по горным рекам.

Поезду, который преодолевал более чем три тысячи километров между Москвой и Барнаулом за двое с лишним суток, предпочтение было отдано не случайно. После покушения академик Дёмин окончательно решил ехать только поездом. Было яснее ясного, что отморозки из Триад ради его устранения могут пойти и на то, чтобы устроить авиакатастрофу.

Время в поезде кажется необычайно тягучим и малоподвижным. Особенно для такого человека, как Лавров, который привык жить в постоянном движении. Но тут уж ничего не поделаешь — приходилось с этим мириться. Единственное, что очень досаждало, это непрошеные воспоминания о только что пережитом. Говорят, что «с бедой надо переночевать», и тогда ощущение боли притупится. Но, похоже, это правило на Лаврова не распространялось. Проснувшись утром под перестук колес, первое, что вспомнил Андрей, — их расставание с Галиной. Вопреки его воле мысли снова и снова возвращались к событиям вчерашнего дня. Лавров мысленно снова и снова видел Галю, стоящую на пороге, и его грудь словно стягивало железным обручем. Увидятся ли они еще хоть когда-нибудь?

— Я вот тоже однажды пережил нечто подобное… — неожиданно заговорил Дёмин, поднявшись со своего дивана. — Тоже расстались, и тоже, как мне тогда казалось, навсегда. Поверишь ли — душа рвалась на части! И кто бы мог подумать, что всего через пару лет все вдруг уладится само собой… Да еще как уладилось-то здорово! Потом было даже смешно вспоминать — и чего сам себе душу травил, чего кручинился?

Сухощавый и крепкий, выглядевший значительно моложе своих шестидесяти шести, он приятельски улыбнулся, глядя на Андрея. Сложив руки в замок, Пётр Михайлович с хрустом сделал несколько разминочных упражнений.

— По мне здорово заметно, что я не в своей тарелке? — Лавров удивленно покосился в сторону своего соседа по купе и одновременно подопечного — охрану академика он взял лично на себя.

— Андрей, ты сильный, волевой мужчина, — Дёмин понимающе улыбнулся. — Но есть такие чувства, которые вынуждают страдать даже самого сильного. И прежде всего, это любовь. Её не скроешь. Если она настоящая, её в себе не задушишь… Но её можно хотя бы на время усыпить, убаюкать. И не только можно, но и нужно. Иначе… Все силы, и душевные, и физические, уйдут на одни лишь переживания — уж поверь мне.

— Согласен… — глядя в потолок купе, Лавров чуть заметно кивнул. — Я и сам всё это прекрасно понимаю. Ладно! С этими душевными терзаниями пора кончать. Всё! Точка! Баста! Вы не будете против, если я прямо сейчас начну выполнение некоторых упражнений из раджа-йоги?

— Да сколько угодно! — рассмеялся академик, поднимаясь с дивана. — А я пока выйду в коридор, немного разомнусь.

— Хорошо, Пётр Михайлович, идёмте, прогуляемся. — Лавров сунул за пазуху пистолет и тоже поднялся на ноги.

— Андрей! — Дёмин укоризненно покачал головой. — Ты меня что же, теперь и в туалет будешь сопровождать?

— В туалет буду не только сопровождать, но и проверять его на наличие мин-ловушек, в том числе и газовых, — без тени улыбки уведомил Лавров. — Вот выйдем в горы, там — обещаю — опеки поубавлю. А здесь вам придется терпеть мою назойливость.

— Ну, идём, идём, сударь перестраховщик… — безнадёжно махнул рукой академик. — Куда уж от тебя денешься?

Андрей, выйдя в коридор первым, быстро окинул взглядом всё его пространство. В дальнем конце у открытого окна стояли трое эмэнэсов, которым что-то азартно рассказывал Макс Красилин. Пару секунд понаблюдав за его жестикуляцией, Лавров догадался, что тот повествует о вчерашнем происшествии с Фёдором Эбергардтом. «Надо же! — мысленно усмехнулся он. — Прямо пиарит меня по полной программе. Ну артист…»

Справа, улыбаясь, о чем-то беседовали молоденькая лаборантка, недавняя выпускница МГУ, и известный в батальоне сердцеед Костя Усатов. «Ого! — Андрей внутренне насторожился. — А наш Костя, я гляжу, не теряется, бабник хренов! Надо будет ему мозги-то вправить. А то охмурит дуреху, и — гуд бай. А нам всем красней потом за него…»

— Не надо ему ничего говорить… — проследив за его взглядом, вполголоса произнес Дёмин. — Катя девочка неглупая, с характером. Голову никогда не теряет и за себя постоять может. И уж если между ними что-то будет, то, поверь, не вследствие ее легкомыслия или его донжуанских талантов. Значит, и в самом деле возникло что-то обоюдное.

Лавров изучающе посмотрел на академика и негромко рассмеялся.

— Пётр Михайлович, вы меня не перестаете удивлять. Во-первых, надо отдать должное, вы очень тонко чувствуете чужие настроения. Прямо как мысли читаете. А еще, что я заметил, очень снисходительно относитесь к чьим-то слабостям. Скажем, к тому же вон Косте, который пудрит мозги вашей сотруднице с единственной целью — реализовать свой инстинкт самца.

Дёмин краем глаза взглянул в сторону щебечущей парочки и чему-то задумчиво улыбнулся.

— Ну, что касается чтения мыслей… Наверное, на то я и академик, чтобы уметь использовать свой мозговой аппарат по назначению, — он чуть пожал плечами. — Кстати, ты ведь тоже, я гляжу, очень даже лихо «сканируешь» чужие мысли и настроения. А снисходительно отношусь к людям, прежде всего, потому, что себя никак не отношу к сонму святых. В частности, так сказать, официальных. Их, надо сказать, на сегодня уже столько натиражировали, что в раю, мне так думается, сейчас, как в трамвае, — не протолкнуться.

С ходу поняв, в чём соль иронического посыла, Андрей от души рассмеялся. Проходившая мимо хорошенькая проводница, стрельнув в их сторону пронзительно-синим взглядом большущих глаз, с видом, преисполненным важности своей миссии, проследовала дальше. Демин посмотрел ей вслед и уверенно констатировал:

— А ты ей понравился. Нет, это абсолютно точно — она сражена наповал. У бедняжки даже походка переменилась… Ты со мной не согласен?

Но Лавров почему-то даже не обратил внимания ни на проводницу, ни на замечание своего собеседника.

— Пётр Михайлович, а вы женаты? — неожиданно спросил он, думая о чем-то своем.

— Да, уже сорок лет, — с какой-то ностальгией в голосе ответил тот. — Ты хочешь спросить, не изменял ли я своей жене? Каюсь, было. Но всегда любил только ее. А романы на стороне… Это случалось в периоды долгой разлуки, когда моя природа начинала бунтовать, отнимая сон и желание работать. Нет, есть люди абсолютно ответственные, как, например, мой старый друг, профессор Ростохин. Тот, даже месяцами находясь в поездке, помню, не позволял себе и мимолетного взгляда в сторону женщин. Да-а! Я таких людей уважаю и даже немного им завидую. Но сам на это не способен. Увы!

Они стояли у окна и разговаривали, что называется, «за жизнь», о чём-то временами споря, что-то друг другу доказывая, что-то уточняя, но независимо от темы и тональности разговора Андрей «на автопилоте» неотрывно отслеживал окружающую обстановку. Не привлекая к себе внимания, он внимательно изучал всех, кто проходил мимо них, кто так или иначе реагировал на их присутствие в коридоре. Но все как будто выглядело спокойно, ничто не вызывало каких-либо сигналов тревоги в подсознании, настроившемся на выявление опасности.

Академик Дёмин, не раз бывавший на Алтае и как руководитель экспедиций, и в качестве туриста — он обожал конные маршруты и сплав по горным рекам, — в ходе разговора упомянул о красотах этого необычного горного края.

–…Не понимаю, какого черта наши снобы из года в год тащатся в Турцию, Египет, еще куда-то? — с иронией размышлял он вслух. — Нет, съездить посмотреть мир — дело нужное. Но если они не видели собственной страны, если турецкие отели знают лучше, чем даже Подмосковье, то кто они тогда, если разобраться? Да, я бывал за границей, и не раз. Ну и что там, в Турции, хорошего? Перемолотый сотнями тысяч ног песок на пляже и море, уже задыхающееся от пота, смытого с сотен тысяч спин? Европейцы умнее. Они едут к нам на Алтай, они видят настоящую, еще не загаженную, не истоптанную природу. Ты там еще не бывал?

— Да был как-то раз со своими орлами в ходе отработки пеших марш-бросков по горным перевалам… А так — когда ещё туда можно попасть? — Лавров сокрушенно развел руками.

— Ну, считай, теперь уж точно сможешь увидеть все самое-самое — гарантирую! — с некоторым даже азартом пообещал Дёмин. — Можешь потом похвастать в кругу знакомых, что экскурсоводом у тебя был не хухры-мухры — гид, а имеющий степень академика! — добавил он, с утрированной помпезностью вскинув вверх палец.

Они оба рассмеялись, и в этот момент Андрей заметил, как за дверью тамбура мелькнула какая-то тень. Было похоже на то, что кто-то вознамерился пройти через их вагон, но почему-то вдруг передумал и сразу же вернулся назад.

— Что-то случилось? — Дёмин вопросительно посмотрел на Лаврова.

— Возможно, показалось… Но надо будет проверить, что там и как… — Тот еще раз внимательно вгляделся в дверь тамбура.

Еще минут десять поговорив о том о сем, Дёмин взглянул на часы и, немного помявшись, просительно предложил:

— Ладно, Андрей, наверное, иди в купе. Я сейчас подойду…

Сразу поняв, что тот имеет в виду, Лавров рукой загородил ему дорогу.

— Пётр Михайлович, и не мечтайте! — твердым тоном уведомил он и решительно направился в сторону санузла, расположенного в конце вагона, где располагалось купе проводников.

— Андре-е-е-й!.. — досадливо выдохнул академик и неохотно поплелся следом за ним.

Осмотрев помещение туалета, Андрей обратил внимание на окно. Защёлки оконной рамы, фиксирующие ее в поднятом положении, почему-то были сломаны, и раму теперь даже снаружи при желании можно было свободно опустить. Это Лаврову показалось очень подозрительным. Он опустил раму и быстро выглянул из окна вверх. Сверху ничего подозрительного видно не было, но у Андрея все равно почему-то вдруг возникло ощущение того, что там, на крыше, кто-то есть. Закрыв окно и выйдя из санузла, он молча указал Дёмину кивком, что тот может войти.

— Андрей… — В голосе академика звучала укоризна. — Ты, я смотрю, прямо-таки готов стоять у меня над душой и в этом помещении! Ну зачем уж так дотошничать?

— Пётр Михайлович! Понадобится — и в этом помещении буду стоять, как вы говорите, над душой, — без каких-либо эмоций уведомил Лавров. — Я вас понимаю. Но моя обязанность — обеспечить вашу стопроцентную безопасность. И я ее обеспечу! Прошу!

Он отступил в сторону и, едва Дёмин скрылся за дверью, торопливо постучал в дверь купе проводников. Судя по всему, никак не ожидавшая его увидеть проводница, удивленно захлопав ресницами, с затаенным радостным удивлением только и смогла спросить:

— Вы?!..

Андрей впервые эту девушку заметил, когда они проходили на посадку. Но в тот момент, будучи переполненным настроениями, крайне далекими от лирических, особого внимания на проводницу не обратил и более-менее разглядел ее считаные минуты назад. Лавров уже и сам почувствовал повышенное внимание к своей персоне с ее стороны. Но что это могло изменить в его настроениях? Испытывая неловкость от того, что вынужден обмануть ожидания девушки, Андрей без приглашения вошел в купе и, избегая лишних предисловий, с ходу спросил:

— Извините, вы мне позволите воспользоваться вашим окном?

— В смысле?.. — брови девушки удивлённо поднялись вверх.

— Об этом потом! Сейчас мне срочно нужно окно! — нетерпеливо замахал он рукой.

— Ну… Воспользуйтесь… — недоуменно ответила та, отступая в сторону.

Одной рукой задвигая за собой дверь, другой Лавров достал из-за пазухи пистолет и, открыв фрамугу, насколько это позволял просвет, посмотрел наискосок вверх. Его опасения оказались верны. Свесившийся с крыши тип в синей, под цвет вагона, маскировочной одежде тянулся рукой к окну санузла. Судя по положению его тела, неизвестный или висел на лонже, или его сверху подстраховывал напарник.

Поскольку в любой миг могло произойти все что угодно, причем вовсе не способное его обрадовать, Андрей решил действовать без каких-либо дипломатических штучек-дрючек и тому подобного никчемного политеса. Без колебаний выставив ствол пистолета в просвет фрамуги, он нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел. С воплем схватившись за простреленную руку, неизвестный на мгновение обвис и тут же исчез наверху. Это означало, что предположения насчет напарников, подстраховывавших киллера с крыши вагона — а в том, что это был киллер, не оставалось никаких сомнений, — были совершенно обоснованны.

Ойкнув и закрыв лицо руками в момент выстрела, девушка ошеломленно смотрела на странного гостя, который для чего-то надумал стрелять в окно.

— Вы… Кто? — полушепотом спросила она, глядя на Лаврова.

— Я обеспечиваю безопасность крупного ученого, — пояснил Андрей просто и без затей.

— А почему вы стреляли именно… — начав было говорить, она вдруг осеклась. — А-а-а!.. Все понятно. Он…

— Да, как и всякий живой человек, он не лишен необходимости бывать в том числе и в санузле, — пряча пистолет в кобуру, Лавров иронично улыбнулся. — К сожалению, жизнь устроена так, что напасть могут где угодно и когда угодно. Даже в самый неподходящий момент. Или вы с этим не согласны?

— А там что, кто-то и в самом деле был? — девушка указала куда-то вверх.

Судя по всему, до хозяйки купе только сейчас начала доходить суть происходящего.

— Ну не по воронам же я стрелял? — Поражаясь ее наивности, Андрей не мог не рассмеяться. — Сюда нужно срочно пригласить начальника поезда и патрульную группу полиции! У вас есть связь с начальством?

— Да, у нас недавно установили настоящий коммутатор! — с некоторой горделивостью сообщила девушка и, сняв трубку с прикрепленного к стенке аппарата, поднесла ее к уху. — Ой! Почему-то нет гудка. Что-то, наверное, случилось…

— Начальник в голове поезда? — нахмурился Лавров. — Надо срочно идти туда.

— Давайте я вас провожу? — предложила проводница.

— Ну, идемте… — кивнул Андрей, выходя из купе.

Дёмин, стоявший в коридоре поодаль, вопросительно воззрился в его сторону.

— Петр Михайлович, будьте пока в купе. Никуда не выходите! С вами оставлю ребят. Сам срочно иду к начальнику поезда. Маслюхин! Бегунец! — громко позвал Андрей.

Подбежавшим парням он поручил охранять ученого и приказал использовать оружие при малейшей угрозе покушения.

— Антон — в коридоре, Женька — в купе. Выполнять! — уходя, добавил он.