Боевое сафари

Сергей Зверев, 2011

Страны Северной Африки охватило пламя народных волнений, и первым вспыхнул Тунис. Порядок в государстве рухнул в одночасье, улицы городов заполнились беснующимися толпами, зазвучали выстрелы... К несчастью, в это время в Тунисе отдыхал полковник Самойленко из штаба ВДВ. Нельзя допустить, чтобы офицер, обладающий секретной оперативной информацией, попал в руки мятежников. За полковником в пылающую страну отправляется группа спецназовцев, в числе которых и снайпер Владимир Локис. Задание у группы лаконичное: привезти Самойленко на родину «живым или мертвым». Но, прибыв на место, десантники выясняют, что офицер бесследно исчез, а незадолго до этого вокруг него крутились какие-то подозрительные личности...

Глава 8

Со стариком, который так вовремя пришел на помощь, Локис решился заговорить, только когда они отошли на пару кварталов от злополучной стены.

— Простите, а кто вы такой? — как можно вежливее поинтересовался Володя.

— То же самое я хочу спросить и у вас, — несколько высокомерно ответил старик, останавливаясь и пристально рассматривая обоих десантников. — Кто вы? Как здесь оказались? Откуда у вас оружие? Зачем вы стреляли в человека? Достаточно вопросов или задать еще?

Старик говорил по-русски с сильным акцентом, но вполне понятно, а главное, уверенно. Видимо, когда-то он неплохо его знал, но сказывалось долгое отсутствие языковой практики.

— Мы туристы, — не смутившись, быстро ответил Володя, — из России. Кстати, а откуда вы так хорошо знаете русский язык?

— Это так важно для вас? — прищурился старик. — Впрочем, я отвечу, хотя могли бы и сами догадаться. Я учился в Советском Союзе. В Университете дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Вот там и выучил… А теперь я шейх-уль-ислам^[3]. Правда, эти люди почитают меня не только как улема, но и как муллу-вайза…

Он вдруг замолчал, пытливо рассматривая обескураженные лица разведчиков. И без вопросов было ясно, что они ни слова не поняли из того, что говорил им старик.

— Выражусь проще, — проговорил он, насладившись растерянностью десантников. — Я — мулла. Но не простой мулла, а старший. Эфенди. Теперь понятно?

— Мулла? — с нескрываемым сомнением протянул Чижиков, осматривая старика с головы до ног. — Что-то непохоже…

Володя украдкой дернул сослуживца за рукав. Он давно приметил, что пока они шли, многие встречные прохожие с почтением кланялись их спутнику. Тот отвечал им со сдержанной вежливостью.

— А что вас, собственно, удивляет? — холодно поинтересовался старик. — В Тунисе не так уж и много грамотных людей. Поэтому стать улемом для меня было просто. К тому же это приносит неплохой доход… Впрочем, пойдемте, здесь недалеко.

— А можно хотя бы узнать, как вас зовут? — Володя только сейчас сообразил, что они до сих пор не знают, как обращаться к своему спутнику.

— И куда мы должны с вами идти? — подозрительно прищурился Чижиков.

— Простите, — смутился араб, — в спешке я забыл назвать свое имя. Меня зовут Альзар Кунару.

Он слегка поклонился, прижав руку к левой стороне груди. Разведчики, недолго думая, назвались вымышленными именами.

— Пойдемте же, — заторопился вдруг шейх-уль-ислам Кунару, — оставаться здесь становится опасно. Видите…

Он указал рукой куда-то влево. На небольшую площадь перед каким-то зданием — очевидно, административным — выехал открытый пикап «Хонда», на крыше которого был установлен бельгийский пулемет «беретта М2НВ» с самодельным щитком. Над кузовом пикапа был растянут транспарант, написанный на зеленом полотнище белой арабской вязью. В самом кузове стояли несколько вооруженных человек в черной полувоенной форме. Один из них — по-видимому, старший этой команды — держал мегафон. Как только пикап остановился посреди площади, окрестности на несколько секунд огласились громкими звуками сирены, но едва они стихли, резкий гортанный голос, усиленный мегафоном, стал выкрикивать непонятные, но явно агрессивные слова…

— Так вы идете со мной или будете ждать, когда вас опять прижмут к стенке? — раздраженно поинтересовался Кунару. — Времени у вас не так уж и много!

Спорить с муллой не имело смысла. Вокруг пикапа начали собираться люди — преимущественно молодежь, хотя мужчин среднего возраста тоже было немало.

— Уходим, Чиж, — принял решение за обоих Локис.

Шейх-уль-ислам и разведчики быстро свернули в какой-то переулок. Кунару шагал легко и упруго, как заправский пехотинец на марше. Володя сразу же отметил это. Старик вообще казался ему странным. Особенно настораживали его глаза. В них, совершенно равнодушных и даже сонных, вдруг на какое-то мгновение вспыхивал особенный, пронзительный огонек. И тут же затухал, словно эфенди увидел то, что хотел, и сделал свой вывод. На всякий случай Володя переложил пистолет в карман брюк.

«Хрен его знает, что он задумал, — думал он. — Лучше сегодня быть вооруженным, чем завтра — трупом».

— Так куда же мы идем, господин мулла? — в очередной раз спросил Чижиков, когда они, пройдя каким-то грязным проходным двором, оказались на просторной, хотя тоже не слишком чистой улице. Движение на ней нельзя было назвать оживленным. Вообще казалось, что здесь понятия не имеют о том, что происходит в стране.

Араб ничего не ответил. Он уверенно пересек улицу и, подойдя к высокому забору желтовато-белого цвета, по-хозяйски трижды стукнул дверным молотком в потемневшие от времени ворота. В калитке, которую не сразу заметил даже опытный снайпер Локис, открылось небольшое окошечко, видимо заменявшее арабам смотровой глазок. Несколько секунд их пытливо изучали, после чего калитка открылась, пропуская эфенди и разведчиков в просторный двор. По вымощенной диким камнем дорожке они прошли через аккуратно убранный сад и оказались перед трехэтажным домом с широкой многоярусной галереей. За ними по пятам шел молодой человек, одетый в белую рубаху с широкими рукавами и такие же белые шаровары. Поднявшись по ступеням, Кунару небрежным жестом отпустил его.

— Подождите меня здесь, — каким-то новым, не терпящим возражения тоном сказал он разведчикам, показывая на разостланные в галерее коврики и камышовые циновки. — Вам принесут поесть и выпить. Если захотите…

Не слушая, что ему ответят, и ничего не объясняя, араб скрылся в доме. Разведчики недоуменно переглянулись.

— Ты что-нибудь понял? — поинтересовался Чижиков у Локиса.

— Примерно столько же, сколько и ты, — честно ответил Володя. — Только сдается мне, что старичок наш не так прост, как кажется…

— Точно, — кивнул Чиж. — Я это как-то сразу заметил. Ладно, разберемся…

Он деловито расшнуровал ботинки; сняв их, прошел по циновкам и уселся на одном из ковриков, по-японски поджав под себя ноги. Володя сделал то же самое.

Поданный десантникам обед не отличался большим изыском. Он был прост и сытен одновременно — пресные лепешки, жаренная на углях курица, овощи, зелень и фрукты. В кувшине был какой-то неизвестный, но очень вкусный напиток. К виски, которое им принесли, они не прикоснулись.

— У меня впечатление, — заметил Володя, когда Чижиков, повертев в руках бутылку, многозначительно посмотрел на него, — что у этого муллы на нас какие-то виды. Давай пока воздержимся…

Не евшие почти сутки разведчики накинулись на еду с понятной жадностью. Они уже заканчивали есть, когда из дома вышел Кунару. Ласково улыбаясь, он подошел к десантникам и, присев на одну ногу, поинтересовался:

— Вам понравилась наша кухня?

— Да, все было вкусно, — сдержанно ответил Володя.

Он знал эту восточную привычку — точнее, обычай — перед главным разговором поболтать о ничего не значащих вещах. Например, о погоде, о семье, о здоровье. Но сейчас был не тот случай. Десантникам надо было срочно найти гостиницу, в которой, по последним данным, остановился полковник Самойленко — тот самый, который пропал несколько дней назад. Только поэтому Локис решился нарушить общепринятую традицию.

— Простите, имам… — начал было он, но Кунару жестом остановил его.

— Называй меня просто господин Кунару. Но если тебе хочется именовать меня достойно, то называй кадый. Имам — это слишком низко для меня…

Локис смутился. Он вообще плохо разбирался в мусульманской иерархии, хотя и пытался ее понять, но очень быстро запутался и махнул на это рукой.

— Хорошо, господин кадый, — проговорил десантник, постаравшись, чтобы в голосе прозвучала вина, — у меня к вам просьба. Дело в том, что мы с приятелем потерялись в Тунисе. Отстали от группы, так сказать…

— Не оскверняй свои уста ложью, — опять перебил Локиса Кунару, — я достаточно долго живу на этом свете, чтобы поверить в то, что ты мне сказал. Подумай сам, откуда у туриста боевое оружие? И почему он шляется в квартале, в который даже коренные тунисцы не рискуют соваться? Вам нужна помощь? Я дам вам ее. Но и вы должны помочь мне…

Эфенди замолчал, пытливо глядя на Локиса и Чижикова. Разведчики же в свою очередь вопросительно уставились на него.

— Интересно, — стараясь говорить бодро, проговорил Семен, — чем мы можем помочь человеку, который взглядом останавливает сумасшедшую толпу?

— Они не сумасшедшие. — Володя поразился, сколько мягкости прозвучало в голосе Кунару, когда тот говорил это. — Они обмануты, потому и злы. Злость всегда была плохим советчиком, чем бы человек ни занимался…

«Так, — обреченно подумал Локис, — начинаются философствования на тему добра и зла. Если это не прекратить сейчас, то мы просидим тут до второго пришествия».

— Я не знаю, кто вы, — неожиданно сам сменил тему кадый, поджимая под себя вторую ногу. — Да меня это и не интересует. Но мне нужны именно такие люди, как вы.

— Это какие же? — не скрывая ехидства, поинтересовался Чижиков, привычно вытирая руки об себя. — Молодые и белые, что ли?

— Нет, — покачал головой Кунару, — мне нужны смелые и решительные. У которых мало эмоций, но много отваги…

Все это кадый говорил ровным, почти бесцветным голосом, мерно раскачиваясь из стороны в сторону, полуприкрыв глаза. Казалось, что он уснул и разговаривает во сне. Или, того хуже, накурился какого-то наркотика.

— Господин Кунару, — попробовал Володя еще раз повернуть разговор в нужное для них русло. — Я не знаю, что вы затеваете, поэтому не могу ничего обещать вам. В конце концов, то, о чем мы собирались вас попросить, не так уж и сложно. Нам нужна гостиница «Эль-Арабик»… Надеюсь, вам не очень трудно проводить нас до нее?

Шейх-уль-ислам пожевал тонкими губами, что-то обдумывая. Взгляд у него при этом был сосредоточен и холоден.

«Просчитывает, что можно с нас поиметь за это», — подумал Локис, не отрываясь следя за лицом кадыя. Оно было смуглым, с грубоватыми чертами, изрезанным глубокими морщинами. Тонкий аристократический нос с легкой горбинкой напоминал клюв хищной птицы, но при всем этом был значительно элегантней. Володя невольно поймал себя на мысли, что в молодости у Кунару не было отбоя от женщин.

— Хорошо, — приняв какое-то решение, наконец медленно проговорил старик. — Я дам вам машину и своих людей для охраны… — Локис попытался было возразить, но эфенди властно поднял руку, останавливая его. — Вас проводят до отеля, а потом вы вернетесь сюда, и мы продолжим наш разговор. Салем!

Молодой араб, тот самый, который сопровождал их от ворот до дома, возник на галерее, словно материализовался из воздуха. Кадый заговорил на арабском, потом повернулся к разведчикам.

— Салем не говорит по-русски, — проговорил он, — Салем вообще не разговаривает. У него нет языка. Но он очень сообразительный, а главное, предан мне как пес… С вами поедут пятеро моих людей. И не спорьте! — почти выкрикнул старик. На Североафриканском побережье не любят иностранцев. А вы мне нужны… Идите!

Примечания

3

Шейх-уль-ислам, или кадый (у мусульман-суннитов — мулла-эфенди, у мусульман-шиитов — мулла-ахунд) — духовный наставник, улем. От него требуется высшее духовное образование. Несколько эфендиев (или ахундов) могут избрать из своей среды муллу-вайза (проповедника). Мулла-вайза может быть не только из числа духовенства.