IV. Особенности национальной службы безопасности
Вопреки распространенному мнению Одесса — это не только «Юморины», шаланды, полные кефали, и монологи Михаила Жванецкого. Да, имеются здесь и памятники, и белые пароходы, и зеленые бульвары с их древними платанами и пикейными жилетами. И буквально каждая поездка в переполненном трамвае обогащает лексикон. И Потемкинская лестница с ее бесчисленными ступенями по-прежнему готова довести до инфаркта любого. Но все эти достопримечательности расскажут вам об Одессе не так полно, как сводки криминальных новостей. Ознакомившись с ними, легендарный Мишка-Япончик устыдился бы своих мелких делишек, меркнущих на фоне тех двадцати тысяч особо опасных преступлений, которые ежегодно совершались в городе-герое.
Взять хотя бы оперативную сводку за одни только минувшие сутки, поступившую в областное управление Службы безопасности Украины.
Похищение председателя исполкома — это раз. Угон спортивного «Ягуара», принадлежащего лидеру партии «Заветы Ильича», — это два. И далее по порядку. Убийство гендиректора рыбопромыслового объединения с традиционным контрольным выстрелом в голову. Взрыв компьютерного салона на улице Новосельского. Успешное задержание и таинственное исчезновение автомобиля «МАЗ-54323», нелегально перевозившего ликероводочные изделия с липовыми марками акцизного сбора. Ограбление магазина «Виртус», расположенного на улице Балковской. Массовая драка в студенческом общежитии. И так далее, и тому подобное.
Демократические преобразования шли полным ходом. Любо-дорого посмотреть.
— Совсем охренели, — подытожил полковник СБУ Дрозд, чересчур массивный и грозный для своей птичьей фамилии.
Имелся в виду не общий разгул преступности, а неизвестные убийцы братьев Пинчуков, погибших минувшей ночью. Оба поступили в морг судмедэкспертизы с интервалом в два часа, так что версия о естественной смерти от удушья отпала сама собой. Дежурный врач, даже будучи пьян, сумел правильно оценить ситуацию и, старательно ворочая языком, доложил о случившемся дежурному по УВД. Милиционеры, как водится, уведомили чекистов. Теперь оперативная сводка лежала на столе Дрозда, и упоминавшиеся в ней фамилии покойных братьев были жирно выделены желтым маркером.
— Вот первичные свидетельства об аупоп… аутопсии, — доложил капитан СБУ Медведчук, протягивая начальнику свеженькие ксерокопии. При этом он судорожно сглотнул, вспомнив, как выглядели трупы Пинчуков, распластанные на цинковых столах. Какие-то разделанные говяжьи туши, а не люди. И этот тошнотворный запах, застоявшийся в четырех кафельных стенах…
— Давай-ка без китайских церемоний, — предложил Дрозд, не прикасаясь к документам. — Докладывай устно.
Он плохо воспринимал щиру украинську мову, способную превратить любой официальный документ в филькину грамоту, хотя не желал признаваться в этом. Сотрудник национальной службы безопасности обязан знать язык, на котором творил великий Шевченко. Или, по крайней мере, притворяться, что дело обстоит именно так. Дрозд предпочитал притворяться.
— Докладывай, — повторил он. И, насупившись, добавил: — Не гаючи этого самого… часу.
Что означало: «Не теряя времени».
И все же капитан Медведчук еще не раз сглотнул кислую слюну, прежде чем сумел подавить приступ тошноты.
— Синильная кислота, — заговорил он, делая неожиданные паузы, — это сильнейший яд нитро… нейротоксического действия, который блокирует клеточную цитрусо… цитохромо… цитохромоксидазу, в результате чего возникает ярко выраженная тканевая, э-э… гипоксия.
— Говори человеческим языком, — велел полковник Дрозд, пристукнув ладонью по столу. Ладонь у него была твердая, как деревянная лопатка. Звук получился внушительный. — Что за цитромония такая?
— Ци-то-хро-мо-кси-да-за. — Выговорив термин по слогам, Медведчук побагровел, словно это потребовало от него немалых физических усилий. — В точности не знаю, что это такое, но могу выяснить, — сказал он.
— Обойдемся. Излагай дальше.
Медведчук повертел шеей, которой стало тесно в галстучной петле.
— Отравление, — произнес он, — наступает в момент вдыхания паров синильной кислоты. Всасывается она очень быстро. Смертельная доза — от пятидесяти до ста миллиграммов. При вдыхании небольших концерт… концентраций кислоты наблюдается царапанье в горле, — кадык Медведчука непроизвольно дрогнул, — горький вкус во рту, головная боль, тошнота, рвота, боли в груди…
— Как с большого бодуна, — авторитетно вставил Дрозд.
— Так точно, товарищ полковник.
— Только опохмелка уже не спасает.
— Не спасает. — Переведя дух, Медведчук уставился в текст медицинского заключения и забубнил дальше, сбиваясь на интонации дьяка, читающего заупокойную молитву. — При полной инко… интоксикации появляются э-э… клинико-тонические судороги, резкий цианоз и почти мгновенная потеря сознания вследствие паралича дыхательного центра. При оказании неотложной помощи нужно немедленно начать антипод… антидотную терапию…
В полковничьих глазах блеснул недобрый огонек.
— Кому? — спросил он.
— Э-э, простите? — Брови капитана сложились шалашиком.
— Кому ты предлагаешь оказывать неотложную помощь? Братьям Пинчукам? Или их ясновельможному батьке?
— Это я так, для общего сведения, — смутился Медведчук.
— Общим сведениям место в общем сортире, — убежденно заявил Дрозд. — Меня интересуют конкретные факты.
— Факты таковы, что… — На лице Медведчука отразилась сложная гамма чувств. — Факты таковы, что херня какая-то получается, товарищ полковник.
Дрозд был того же мнения. Если злоумышленники намеревались создать видимость естественной смерти, то зачем они убили сразу двух человек одним и тем же способом? И почему акции проводились явными дилетантами? О чем они думали, оставляя на месте обоих преступлений осколки ампул, содержавших синильную кислоту? Осколки, сложив которые можно получить отпечатки их пальцев?
Проанализировав все эти загадки, Дрозд предположил:
— А что, если убийцы засветились намеренно?
— Ради спортивного интереса? — изумился Медведчук.
— Это еще тот спорт, капитан. Кровавый.
* * *
Дрозд выложил на стол оба кулака и уставился на них, словно бы решая, какой из них крепче. Дали бы ему волю, он бы покрошил этими кулаками немало мудрых голов, которые довели страну до такого унизительного состояния, когда с украинскими силовиками считаются не больше, чем с портретами усатого кобзаря, повсеместно заменившими светлый образ Феликса Эдмундовича.
Чекист с почти двадцатилетним стажем работы, Дрозд без труда припомнил парочку других эпизодов с синильной кислотой, с которыми ему приходилось сталкиваться по долгу службы. Дела давно минувших дней, но разве новое — это не хорошо забытое старое?
Особое пристрастие к убийствам с помощью различных ядов питали агенты ЦРУ. Знакомый почерк. Плюс наглая уверенность в своей полной безнаказанности. С тех пор, как Украина изъявила желание войти в состав НАТО, американская разведка стала действовать на ее территории почти легально. Были куплены с потрохами некоторые видные политики, руководители многих силовых ведомств, с голоса Дядюшки Сэма запели не только газетчики, но и члены правительства. И это нравилось полковнику Дрозду все меньше и меньше. Несмотря на директивы о лояльности и взаимопонимании, спускаемые сверху.
— Чертовы американцы совсем распоясались, — проворчал он, совершая руками такие движения, словно в каждой из них находилось по эспандеру. — Янки-поганки!
— Американцы? — не поверил Медведчук.
— Они самые, — подтвердил Дрозд. — Рыцари плаща и кинжала, а кинжал тот схован за пазухой. Джеймсы Бонды сраные! У, достали! — Правый кулак полковника обрушился на полированную поверхность стола, подобно молоту. В левом зашуршала скомканная сводка происшествий по городу.
— Значит, это вызов? — Голос потрясенного капитана упал до шепота.
— Скорее демонстрация силы. Предупреждение.
— Нам?
— Ну, слава господу, хлопцы из Лэнгли пока что не настолько оборзели. — Дрозд расправил и без того широкие плечи, погоны на которых выглядели игрушечными. — Полагаю, акция была проведена с целью устрашения отца покойных.
— Эге! — воскликнул Медведчук, почесав затылок.
Григорий Иванович Пинчук являлся олигархом украинской закваски, о котором в СБУ было известно даже чуточку больше, чем того требовали интересы национальной безопасности. Очень уж крупными суммами он ворочал, как тут не проявить бдительность? Да и бизнес у Пинчука-старшего был весьма специфический: посредничество при сделках по купле-продаже военной техники и оружия, в основном российского.
По сути, фирма Григория Ивановича являлась своеобразным филиалом Минобороны Российской Федерации. Преимущество такой схемы было очевидно. Когда, к примеру, ракеты «Феникс» уходили в страны с сомнительным режимом, то происходило это не официально, а в частном порядке, без лишней волокиты. Обычная практика. Все государства обходили подобным образом дипломатические барьеры и ловушки международного права, в том числе хваленая Америка. Но если полковник Дрозд питал к американцам чувства, далекие от родственных, то в Москве проживал его родной брат, а в Мурманске — сын с невесткой и двумя горячо любимыми внуками. Так что озвученное им резюме прозвучало весьма решительно и однозначно:
— Гнобить их пора. В смысле, гноить.
— Американцев, — понимающе кивнул Медведчук.
— Цэрэушников, — поправил подчиненного Дрозд. — С Америкой нехай мусульманская общественность разбирается, тамошних небоскребов, слава тебе, господи, на всех хватит.
В кабинете стало тихо. Лишь осенняя муха упрямо буравила оконное стекло, как будто там, снаружи, имелось нечто такое, чего не было здесь, внутри.
Капитан Медведчук посмотрел на муху и попытался припомнить, сколько докладных записок об усиливающейся активности иностранных разведок было составлено в этом кабинете. Записки уходили наверх, оттуда спускались циркуляры с требованием повышать бдительность и дисциплину. Все равно что плевать против ветра. В принципе, не запрещено, но толку от этого занятия никакого. Разве что утираться приходится чаще.
Ж-ж-жу, надсаживалась муха, з-з-зу.
Когда слушать этот нудеж стало совсем уж невыносимо, Медведчук прочистил горло и сказал:
— ЦРУ нынче как СПИД. Все знают, что он есть, а говорить о нем не принято. Доложить наверх о своих подозрениях вы, конечно, можете и даже как бы обязаны, но лично я вам не советую, товарищ полковник.
Прищуренный глаз Дрозда превратился в непроницаемую щелочку:
— Вот как? И что же ты мне тогда советуешь, капитан?
— А ничего не советую, — сказал Медведчук. — Но лучше не рыпаться, — вот мое мнение.
— Так и будем терпеть выходки байстрюков Дяди Сэма?
— Сами знаете, какая ситуация…
— Ситуация, говоришь?! — рявкнул Дрозд, да так оглушительно, что заставил помертветь не только подчиненного, но и муху на оконном стекле. После чего, взяв себя в руки, заговорил уже совсем другим, вкрадчивым тоном: — Ты прав, капитан. Цапаться с американцами нельзя, пока некоторые деятели им задницы до блеска вылизывают. Ни хрена мы с ними сделать не можем, рыпаться действительно бесполезно. Но… — Полковничий палец изобразил вертикальный столбик.
— Но? — откликнулся эхом Медведчук.
— Но нельзя позволять им хозяйничать у нас на родине, как у себя дома.
— Кто же им запретит? — В вопросе капитана прозвучала нескрываемая горечь.
— Агентурный, технический и аналитический потенциал Федеральной службы безопасности России, — отчеканил Дрозд. — Придется связаться с Лубянкой.
Капитан Медведчук только крякнул, став похожим на мальчишку, которому предложили прогуляться в полночь по кладбищу.
* * *
Стараниями президента России ФСБ заново превращалась в самую могущественную спецслужбу страны, способную не только на равных конкурировать с разведками СВР или ГРУ, но и превосходящую их по оперативности, точности и достоверности добываемой информации. Раздираемая бесконечными политическими междоусобицами Украина не смела даже мечтать о подобном размахе. Центральный аппарат российской Службы безопасности был на сто процентов укомплектован кадровыми офицерами, прошедшими подготовку в специальных учебных заведениях, точное количество и местонахождение которых знали лишь избранные.
Управление контрразведывательных операций при ФСБ имело в своем распоряжении любые современные вооружения, включая орбитальную группировку спутников, с помощью которых осуществлялось космическое наблюдение любой точки земного шара. Статус УКРО был очень высок. Если директор ФСБ напрямую подчинялся президенту, то генерал Молотов, возглавлявший Управление контрразведки, находился в непосредственном подчинении у самого директора. Таким образом он являлся вторым по значению контрразведчиком страны.
Полковнику Дрозду было лестно сознавать, что он имеет выход на человека такого ранга.
— Итак, УКРО, — пророкотал он, испытывающе глядя на подчиненного. По звучанию это напоминало ворчание матерого зверя, привыкшего уважать чужую силу не меньше, чем свою собственную.
— Это круто! — совсем по-мальчишески воскликнул Медведчук, после чего заметно опечалился. — Только какое дело Лубянке до наших проблем?
— А ты тугодум, капитан, — хохотнул Дрозд с чувством явного превосходства. Его крупное, сияющее лицо стало похожим на щедро промасленный блин. — Ну-ка, припомни, чем занимается эта организация? В частности, оперативный отдел контрразведки. — Заметив замешательство подчиненного, Дрозд снизошел до подсказки. — В СССР аналогичные задачи решала группа «Б» КГБ, — произнес он со значением.
Медведчук присвистнул. Легендарное подразделение, которое специализировалось на уничтожении вражеских агентов, руководителей и военачальников. Парни, с одинаковой лихостью охмурявшие жен иностранных атташе и проводившие диверсионные операции на территории противника.
— Сущие головорезы, — пробормотал Медведчук. — Отпетые. В смутные времена без них никак, но все равно головорезы.
— Головорезы, хм… — Дрозд нахмурился, вертя перед глазами желтый маркер. — По сути верно, но само определение не слишком удачное, капитан.
— Тогда боевые роботы. Всякие там киношные «ниндзя» и «люди в черном» в сравнении с ними просто уличная шпана. Не говоря уже о нашей собственной спецуре.
— Не увлекайся, — осадил подчиненного Дрозд, почувствовавший, что его профессиональная гордость уязвлена. — Каких-то людей в черном сюда приплел… ниндзя, каких-то…
— Так я для сравнения, — попытался оправдаться Медведчук. — Аналогия называется.
— Не пришей к звезде рукав, вот как это называется. Повторяю для бестолковых: общие слова существуют для общих мест пользования типа сортир. — Убедившись, что смысл сказанного дошел до подчиненного в полной мере, Дрозд продолжал, дирижируя маркером в такт своим словам: — Что касается фактов, то убийство Тараса и Андрея Пинчуков выглядит так, будто ЦРУ пытается оказать давление на их отца. Учитывая характер его деятельности, можно предположить, что тут затронуты государственные интересы России. Вывод?
— Вывод такой, что пора дать америкашкам хар-роший поджопник, — отрапортовал оживившийся Медведчук. — Пусть это сделают хоть москали, хоть сам черт-дьявол. А наша хата с краю.
— Вот! — Маркер в руке Дрозда совершил движение, напоминающее выпад шпаги и нацелился в грудь подчиненного. — У тебя когда день рождения, капитан?
— В следующем месяце.
— Не годится.
— Что ж теперь, пусть папа с мамой меня заново делают? — Являясь сотрудником СБУ, капитан Медведчук оставался прирожденным одесситом.
Но и полковник Дрозд лезть за словом в карман не привык.
— Пожалей родителей, — ухмыльнулся он. — Им одного такого сыночка хватает.
— Ничего не попишешь, — развел руками Медведчук.
— Попишешь! Сегодня ты родился, капитан.
— Впервые слышу.
— Тогда повторяю еще раз. Се-го-дня. Вечерком именины справишь. За казенный счет.
— Как это?
— А как мужики отмечают дни рождения? — Дрозд хохотнул. — Пивко, водочка, сауна, девчата в мыле…
— Девчата в мыле, — зачарованно шевельнул губами Медведчук.
— Подходящая Наталка-Полтавка на примете имеется?
— Имеется. Их, этих Наталок, хоть пруд пруди.
— Ну и гарно, — одобрил Дрозд, не по-украински налегая на «г». — Заодно пригласи известного тебе Голавлева поучаствовать в сабантуе, а сам притворись пьяным в дымину и выболтай ему все, о чем мы с тобой сегодня калякали.
— А, — вздохнул Медведчук, скучнея на глазах.
Голавлев являлся резидентом российской внешней разведки, о чем одесским спецслужбам было, конечно же, известно доподлинно. Числясь специалистом по экспортно-импортным операциям при Торговой палате, он прекрасно знал город и имел многочисленные связи среди местной элиты. Настоящий ас своего дела, невозмутимый, как международный дипломат, и элегантный, как карманник с Каннского кинофестиваля. Представить себе его, тискающим девочек в бане, было не просто трудно, а невозможно.
— Он не поверит, что я потерял над собой контроль, — вздохнул Медведчук после недолгого размышления. — Все же я офицер СБУ.
— Пустяки. — Дрозд встал, давая понять, что прений не будет. — Главное, чтобы обстановка была неформальная, а информация — достоверная. Больше от тебя ничего не требуется, капитан. Ступай. — Полковничья рука совершила короткий взмах.
Проводив подчиненного тяжелым взглядом, Дрозд прошелся по кабинету, гадая, какие осложнения могут последовать в результате принятого решения. Выходило: никаких. Но и в противном случае он рискнул бы как званием, так и карьерой. Ему надоело чувствовать себя марионеткой в театре, главным постановщиком которого все чаще выступали Соединенные Штаты Америки. Дрозду тоже хотелось побыть кукловодом. Как в те славные времена, когда он служил великой державе, исчезнувшей с лица земли.
При воспоминании о тех славных деньках спина полковника СБУ заметно ссутулилась. Словно он нес на широких плечах никому не видимую, но оттого не менее тяжкую ношу.
