Караван дурмана

Сергей Донской, 2003

Бандиты отправили в Казахстан автоколонну с оружием, чтобы обменять его на героин. Сделка прошла успешно. Только на обратном пути в Россию машины с наркотой бесследно исчезли. И надо же – среди пропавших водил оказался родной зять бывшего спецназовского майора Громова. Ну как не помочь родной дочке! Для начала он нашел бандитов и расправился с ними. Потом взял заказчика и узнал у него маршрут. Теперь осталось определить точное место, где исчезли грузовики. И майор вместе с дочерью отправился в Казахстан. Знал бы он, куда попадет…

Глава 6

Майорская дочка

Ленка уменьшила огонь под кастрюлей, перевернула ломтики мяса на сковороде и подытожила:

— Информации не густо. То, что Андрей укатил в Казахстан, я и без Яртышникова знаю. Но куда он пропал потом, вот в чем вопрос.

— Возможно, ответить на него сможет господин Корольков, — предположил Громов.

— Только представь себе, сколько Корольковых проживает в Москве. И каждый десятый из них — бизнесмен в импозантном пальто.

— Не надо сгущать краски. Не все так плохо.

— Ладно, — согласилась Ленка. — Допустим, все действительно не так плохо и предпринимательством нынче занимается всего лишь каждый сотый, а не каждый десятый москвич. Разве это облегчает нашу задачу? По телефонам, указанным на визитке Королькова, никто не отвечает. Может, он все наврал. — Ленка, намеревавшаяся проткнуть вилкой вареную картофелину, развалила ее пополам. — Может, он в каком-нибудь Тобольске проживает. Или вообще в Нахичевани. Как его теперь искать? Где?

— У Натальи Чуркиной, — сказал Громов, глядя в окно. Глаза у него были бесцветные, как небо, и такие же невыразительные.

— У тебя есть адрес?

— Это не проблема. Для меня, во всяком случае.

Ленка нахмурилась:

— Ты полагаешь, Корольков надолго задержался у одноклассницы? Никак не может с ней расстаться? Ха-ха, держи карман шире! Вспомнили молодость, перепихнулись по-скоренькому и попрощались.

— Н-да, ты у меня не романтик.

— Не романтик, — согласилась Ленка. — В стране, где на душу населения ежегодно приходится ведро водки и упаковка презервативов, трудно сохранить романтические представления о любви.

— И все же есть надежда, — упрямо сказал Громов.

— Надежда на возрождение человеческих отношений?

— Надежда на то, что Королькову понравилось у Чуркиных. Жены алкоголиков, не избалованные мужской лаской, способны творить в постели чудеса.

— Ты сделал это наблюдение на основании личного опыта? — невинно осведомилась Ленка, накладывая отцу картошку с мясом.

Он бросил на стол хлебную горбушку, в которую намеревался вцепиться зубами.

— Это азы человеческой психики. Покинутая женщина стремится к самоутверждению. Мужчина, встретивший первую любовь, склонен ее идеализировать.

— Даже бизнесмен, готовый выложить почти сорок тысяч долларов наличными?

Громов покачал головой:

— Я вовсе не утверждаю, что господин Корольков забросил все свои дела и до сих пор блаженствует в квартире подруги детства. Но он мог оставить Наталье свои координаты. Телефон, визитку, адрес электронной почты. Вот тебе и зацепка.

— Соломинка, за которую хватается утопающий.

Рука Громова, потянувшаяся за горбушкой, замерла на полпути:

— А ты предпочитаешь идти ко дну?

— Ты кушай, кушай, — спохватилась Ленка и посмотрела на картофелину, насаженную на свою вилку, с таким выражением лица, словно сильно сомневалась в ее съедобности.

— Ты тоже кушай, — проворчал Громов, приступая к трапезе. — Вполне возможно, что сразу после моего визита к Чуркиной мы отправимся в Москву. Казахстан слишком велик, чтобы обшаривать его наугад в поисках Андрюши. Корольков должен знать точный маршрут. Это здорово облегчит нашу задачу.

— Они могли не доехать до Казахстана, — тоскливо сказала Ленка.

— Куда-нибудь да доехали. Останется лишь в точности повторить их маршрут и навести справки. Колонна из трех «КрАЗов» и «Жигулей» — не иголка в стоге сена. Восемь человек не могли исчезнуть бесследно.

— Прошло почти две недели, а никто из них не вернулся. Я расспросила всех шоферов Яртышникова, они лишь пожимают плечами и отводят глаза. Ни один из участников того проклятого рейса не появился в Курганске. Ни один из них не позвонил домой. Это значит…

— Это значит, что у них не было такой возможности, только и всего.

— А еще что это значит?

— Что на то есть какая-то причина, которую мы должны выяснить.

— Опять «только и всего»?

— Совершенно верно.

Некоторое время оба молчали, притворяясь увлеченными поглощением пищи. Наконец Ленка не выдержала и сказала:

— Если Андрюша жив, я первым делом отправлюсь в церковь и поставлю самую большую свечу за его спасение.

Громов забросил в рот кусок мяса, пожевал, а потом предположил:

— Думаю, твой муж предпочел бы, чтобы ты научилась как следует сливать воду из кастрюли с картошкой. Остальное приложится.

— Надежда умирает последней, да? — тихо спросила Ленка.

— Надежда вообще не умирает. Умирает тот, кто перестал надеяться.

* * *

За окнами моросил дождик, наверху слушали музыку, внизу ругались, за стеной ныл на одной протяжной ноте несчастный мальчик, которого лишили то ли сладкого, то ли права смотреть мультсериал про человека-паука. Вместо жалости Громов испытывал одно только нарастающее раздражение. Голосистый ребенок представлялся ему похожим на телепузика — такое же бессмысленное выражение лица, пустые глаза, круглые щеки. Если не пялится в экран, то перебирает коллекцию бляшек с уродцами-покемонами или просто хрустит чипсами, потому что все остальное ему неинтересно.

— Как дела? — спросила Ленка, решившая проведать отца, пока стиральная машина проворачивала загруженное в нее белье.

— Да вот, детективы твои листаю, — сказал Громов, показывая кивком на стопку ярких книжонок, возвышающуюся возле кресла, в котором он расположился.

— Адрес Чуркиной удалось выяснить?

— Тоже мне, тайна за семью печатями, — фыркнул Громов, лениво перебирая книги.

— И когда состоится встреча? — поинтересовалась Ленка, прислонясь плечом к дверному косяку.

— Ближе к вечеру.

— Может быть, стоит наведаться к Чуркиной на работу?

— Она взяла отпуск без содержания, — доложил Громов, пробегая взглядом по страницам очередного детектива. — Сегодня утром. Обнадеживающий факт.

— Ты думаешь, что это как-то связано с Корольковым?

— Я думаю, что одинокая женщина, работающая в захудалом НИИ, не станет отдыхать за свой счет в марте, когда и на дачу-то не выедешь. Вот за счет состоятельного друга детства — другое дело.

— Знаешь, я поеду с тобой, — решительно заявила Ленка и тряхнула волосами, после чего ее глаза почти скрылись под длинной челкой.

— В этом нет никакой необходимости, — сказал Громов ровным тоном человека, не собирающегося отступать от намеченного плана. — Я справлюсь сам. Занимайся стиркой и ни о чем не беспокойся.

— Ты не понял, папа. Мадам Чуркину можешь навестить сам, я не возражаю. Но на поиски Андрюши мы едем вместе.

— Глупые женские фантазии. Бред. — Громов покачал головой.

— Это не фантазии, — возразила Ленка, распрямляясь в проеме двери так, как если бы она захотела стать повыше.

— Я о книге. — Отцовский палец постучал по абзацу просмотренного текста. — Вот, слушай: «Я всегда нравилась мужчинам. С детства. Может быть, меня и не назовешь красавицей, но шарма во мне хоть отбавляй. Достаточно одного моего призывного взгляда, чтобы любой самовлюбленный самец бросил все свои дела и начал увиваться вокруг меня, как шмель вокруг душистого цветка. Особенно назойливых приходится отшивать с помощью приемов будо-кан, которыми я владею в совершенстве»…

— Прекрати, — попросила Ленка, морщась. — Мне не до шуток. Это серьезно.

— М-м? — удивился Громов. — К твоему сведению, Будо-Кан — это не борьба, а токийский зал воинских искусств и место захоронения национальных героев Японии. А ты говоришь: «Серьезно». Бред сивой кобылы, потревоженной увивающимися вокруг нее шмелями, вот что это такое.

— Не морочь мне голову! — Было заметно, что Ленке ужасно хочется топнуть ногой, но сделать это она не решается. — Ты должен взять меня с собой. Согласен? Отвечай прямо: да или нет?

— Забавно, — пробормотал Громов, углубившийся в чтение другой книжки. — У этой героини тоже нет ни детей, ни мужа, зато поклонников уже только в первой главе сразу двое, один краше другого. Интересно, что они в ней нашли? — Перевернув покетбук, он недоверчиво уставился на портрет писательницы, помещенный на обложке.

— Да или нет?

— Почему бы ей не написать книгу о вкусной и здоровой пище? — продолжал рассуждать вслух Громов.

— Долго ты мне будешь зубы заговаривать?

— Наверняка эта толстуха смыслит в кулинарии больше, чем в криминалистике…

Метнувшись к отцу, Ленка выхватила из его рук книжку и зашвырнула ее в сторону с такой яростью, словно именно в ней крылись источники ее бед.

— Посмотри мне в глаза, — потребовала она. — Ты же знаешь, что я от своего не отступлю. Или мы поедем вместе, или я отправлюсь на поиски Андрюши сама. Других вариантов нет.

Взгляд Громова, устремленный на дочь, сделался скучным-прескучным.

— У тебя стирка, — напомнил он. — Вот и занимайся ею.

— Ты слышал, что я тебе сказала?

— Я слышу, что машинка давно выключилась, а тебе хоть бы хны. Ты неплохой человек, но скверная хозяйка.

— Ладно, — произнесла Ленка с угрозой в голосе, — не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

— Это как? — заинтересовался Громов.

— Очень просто. Сейчас оденусь и поеду в аэропорт. Оттуда вылечу в Казахстан. Одна. А тогда желаю удачи. В Казахстане есть где развернуться. На площади два с половиной миллиона квадратных километров.

Громов взял со стопки новую книгу и раскрыл ее на последней странице. Ленка стояла рядом и не знала, куда деть руки. Куда деть и чем занять себя, тоже не знала.

— Если ты бросишь меня дома одну, я сойду с ума, — тихо сказала она. — Я не могу спать, не могу есть, все валится у меня из рук. Сунула белье в стирку, а порошок засыпать забыла. Стоит мне представить, что я опять сижу у окошка и жду неизвестно чего, как у меня начинается истерика. Перестань издеваться надо мной, папа. Мне и так плохо. Ужасно плохо. Хуже не бывает. — Поколебавшись, Ленка призналась: — Знаешь, это ведь я спровадила Андрюшу в этот подозрительный рейс. Из-за денег. Их всегда не хватает, будь они прокляты. И теперь, если с Андрюшей что-то случилось…

— В Казахстане сейчас опасно, — проворчал Громов, закуривая. — Путешествовать там — все равно что перенестись в средние века. Президент Назарбаев взял да и построил феодализм в отдельно взятой стране. Раньше он был первым секретарем ЦК компартии Казахстана, а теперь стал, по существу, ханом, окруженным верными акимами.

— Кто такие акимы? — спросила Ленка, усаживаясь напротив отца.

— Самые обыкновенные баи. Только живется им нынче вольготнее, чем когда-либо. У каждого настоящий мраморный дворец, свита, гарем, наложницы.

— Что-то не верится. Недавно показывали передачу про Казахстан, так репортер утверждал, что в последнее время там процветает демократия.

— Сифилис с туберкулезом там процветают. — Громов выдул из ноздрей две тугие струи дыма. — Постоянные репрессии против русских, погромы, поджоги, массовые побоища. В городе можно подвергнуться аресту и пыткам, а в каком-нибудь ауле вообще прирежут и имени не спросят. Нищее население вымирает от голода и холода, а миллиарды нефтедолларов перекачиваются на счета назарбаевского клана. — Громов зло докурил сигарету и раздавил ее в пепельнице с таким видом, словно это была отвратительная гусеница. — Там полный беспредел, — сказал он, хмурясь, — в некоторых районах даже хуже, чем в Чечне. Не слишком подходящее место для семейных путешествий.

— Но я ведь буду с тобой, — пылко возразила Ленка.

— Вдвоем гораздо опасней, чем одному.

— А мне плевать!

— Все будут против нас, даже те, которые будут улыбаться нам в глаза, пряча за спиной…

— Плевать!

— Пряча за спиной ножи, — закончил Громов, сердясь на себя за многословие. Когда мужчина пускается в длинные объяснения, он демонстрирует свою нерешительность. А женщины этим пользуются. Нелюбимые жены и любимые дочки. Ты твердо говоришь «нет», а потом послушно пляшешь под их дудку, и то, что твое лицо сохраняет независимое выражение, ничего не меняет.

— Папа, — прошептала Ленка, — пожалуйста.

Громов покосился на ее кулачки, прижатые к груди. Казалось, костяшки пальцев вот-вот прорвут натянутую до предела кожу.

— Иди достирывай, — буркнул он, вставая и отворачиваясь к окну, — пока есть время.

— Это значит…

— Это ничего не значит, — отрезал Громов. — Сначала я повидаюсь с Чуркиной, а там видно будет.

— Спасибо, папочка!

Услышав бойкий перестук пяток дочери, метнувшейся по коридору в ванную, он покачал головой и усмехнулся. Закрыв глаза, было легко представить Ленку совсем маленькой. Они собираются в кино, в зоопарк или в планетарий.

Улыбка сползла с губ Громова, когда он вспомнил, что отправляются они не развлекаться, а искать Ленкиного мужа, пропавшего без вести. В Казахстан, к черту на кулички.

— Вот тебе и зоопарк, — прошептал он, натягивая куртку и поднимая воротник, хотя находился пока что не на пронзительном мартовском ветру, а в теплой, уютной квартире своей дочери. Очень взрослой, очень упрямой дочери. Если в ней и сохранилось что-то от прежней Ленки, то это детская вера в чудо. Коль ты отец, то ты должен быть по совместительству и волшебником. Хотя бы для одного-единственного человека на свете. Для своей дочери.

Машинально прикоснувшись к рукоятке пистолета под курткой, Громов направился к двери. Самое удивительное, что при этом он опять улыбался, а причин для этого вроде бы не было, ни одной.