Миссия в траве

Сергей Бушов, 2019

Содружество переживает нелёгкие времена. Теракты, сепаратисты, ошибки политиков… Тяжело больной и уставший офицер Сил Безопасности, сопровождаемый двумя подчиненными, получает очередное нелепое задание на никому не известной планете. Есть ли в этом задании смысл? Есть ли смысл в его жизни? Как он пришёл к тому положению, в котором находится сейчас, и есть ли из него выход? Обложка книги нарисована автором, Сергеем Бушовым.

9

Я иду по коридору. Должно быть, Иблик сидит в своей каюте, плачет и собирает вещи. Я живо представляю себе эту картину, хотя плачущим его ни разу не видел. Главное — сказать ему твёрдо, что мы выполним ещё одну короткую миссию, но это ничего не меняет. Он всё равно отправится после этого на базу и перестанет быть членом группы. Не надо подавать ему надежду на то, что я могу изменить мнение.

Я возле его двери. Я стучу.

— Войдите! — кричит Иблик, и дверь, догадавшись, распахивается.

Иблик, сидящий на краешке койки, откладывает в сторону потрёпанную книгу и смотрит на меня. Взгляд мрачно-сердитый. Но плакать он точно не собирается. Я профессионально отмечаю на обложке книги название и автора.

— Окк Рудой? — удивляюсь я, присаживаясь на стул. — Я думал, ты предпочитаешь более интеллектуальное чтение. Помнится, ты читал Зафдля.

— Извините, ыкс-майор, — отвечает Иблик, — но я бы не сказал, что Зафдль — более интеллектуальное чтение, чем Рудой.

Его ярко-рыжая шевелюра мозолит мне глаза. Мне хочется отвести взгляд, зажмуриться, но вместо этого я говорю:

— Ха! Ну, Зафдля я не читал, слишком мудрёно для меня, но Рудой ведь пишет в основном детективчики для домохозяек.

Лицо Иблика преобразуется, шевелясь, деформируясь. Брови ползут вверх, покачиваясь, как лодки, челюсть двигается туда-сюда, кожа пытается принять некую форму.

— Извините, ыкс-майор, — говорит Иблик, — но от вас я этого не ожидал. Зафдль — заумный идиот. Помнится, в одной из книг он страниц двадцать объясняет, что такое парадигма, хотя это и так всем понятно…

— Мне не понятно, — говорю я.

— А Рудой… — продолжает Иблик. — Конечно, он пишет в том числе и детективы, его книги вообще трудно отнести к одному конкретному жанру, но в каждой его книге много слоёв смысла. Вы же читали его?

— Читал пару вещей, — говорю я, опускаясь на стул напротив. — Помню про убийство в запертом подвале… И другое, про путь. Такое ещё странное название, которое слабо связано с сюжетом. Мне кажется, он вообще любит называть книги словами, которые не упоминаются в тексте.

— Думаю, вы имеете в виду «Путь страданий», — говорит Иблик. По тому, как его взгляд пару секунд шарит в углу комнаты, я понимаю, что он вспоминает сюжет книги. — Ну что же… Мне кажется, это отличный пример детектива со множеством различных подтекстов.

— Да ну? — возражаю я. — Даже сам детектив мне показался довольно слабым. Убийца ясен с самого начала. Понятно, что спутник главного героя — личность подозрительная, к тому же у него был мотив. Странно, что тот, на кого в первую очередь падает подозрение, оказывается убийцей. Я, знаешь ли, привык к более изощрённым загадкам.

— Здесь я, пожалуй, соглашусь, — кивает Иблик. — Загадки здесь почти нет. Но в этой книге детективная составляющая — не главное. Во-первых, там есть очевидная сюжетная линия, связанная с сомнениями главного героя, Гамаюка. Он думает о том, имеет ли он право расследовать дело, в котором перемешались интересы близких ему людей. Не зря всё действие происходит на корабле, и он должен принять решение к дате прибытия.

— Мне это показалось притянутым за уши, — говорю я. — Мне кажется, в реальной жизни сомнений не было бы. Он обязан был провести расследование, и он его провёл. Это входило в его полномочия. Кроме того, описаны наши дни, а корабль летел, не перемещаясь в гиперпространство, хотя и мог это сделать. Он что же, специально дал себе время на расследование? Неправдоподобно.

— Да, — говорит Иблик. — Если рассматривать это дело как настоящее расследование, происходящее в реальности, здесь много странностей. Но ведь недаром книга называется «Путь страданий». Это путь разума в истории цивилизации. От прямолинейности к сомнениям и гибкости.

— Что? — я удивлён. — Ты хочешь сказать, у этой дешёвой книжонки есть некий смысл? Давненько не читал я книги, в которой был бы смысл. Впрочем, я вообще давно ничего не читал, но, возможно, как раз в этом и причина.

— Да, разумеется, — говорит Иблик. — В этой книге множество смыслов. Причём я даже не уверен, что понял все подтексты. Ну вот посудите сами, ыкс-майор. Почему главного героя зовут Гамаюк? Это же намёк на легендарного Гая Мао Кука, который стоял у истоков цивилизации и решал все вопросы с помощью меча. А символы, которые встречаются на пути корабля? Светящееся дерево, ящерица…

— Ты намекаешь на те перерождения, которые якобы имел Гай Мао Кук? Знаешь ли, и сам он личность скорее легендарная, а уж все эти религиозные фантазии на тему и вовсе принимать серьёзно не стоит…

— Да, — соглашается Иблик. — Но ведь дело не в том, было ли это на самом деле, а то, какие мысли и эмоции эти символы вызывают у читателя. Читатель подсознательно ассоциирует путь героя с древностью, сражениями, когда всё решалось просто и легко.

— Я бы не сказал, что в древности всё решалось легко, — возражаю я.

— Я имею в виду, что тогда очень легко было понять, кто враг, а кто нет. Всё было чёрно-белым. С одной стороны зло, с другой добро. А потом появились нюансы.

— Ну, хорошо, — говорю я. — Предположим, что Рудой этой книгой действительно пытался выразить некую глубокую мысль. Но что это за мысль? Что нужно оправдать убийцу?

— Что всё неоднозначно, — говори Иблик. — Сам убитый был мерзким типом, разрушителем цивилизации, и, возможно, заслужил свою смерть, а государство в лице Гамаюка берёт на себя роль высшего суда и непонятно, насколько оно имеет на это право.

— Ну, знаешь ли, — я встаю. — С этим трудно согласиться. Закон есть закон. И потом — если это всё, что хотел сказать автор, стоило ли городить роман на семьсот страниц? Взял бы и написал одну строчку — я, мол, сомневаюсь, что государство всегда право, когда преследует убийц.

— Это же далеко не единственная мысль в книге, — говорит Иблик. — И потом — дело не только в мысли. Дело в том, чтобы дать читателю возможность самому всё прочувствовать, подойти с разных сторон. Вся эта последовательность эмоций, которую создаёт текст, призвана вызвать…

— У меня она вызвала раздражение, — перебиваю я. — Прочитать семьсот страниц и узнать, что убийца — тот, на кого все сразу подумали. Великолепная книга, что тут сказать!

Я внезапно вскипаю, разворачиваюсь на месте, резко выхожу из комнаты. Дорт. Я забыл сказать Иблику про миссию на Рослине. Хотя какая разница? Всё равно скоро узнает.