Русский город Севастополь. Книга первая

Сергей Анатольевич Шаповалов, 2021

В историческом романе раскрываются события Крымской войны и первой обороны Севастополя. И прежде всего – судьбы простых людей, волею обстоятельств попавших в жерло этой кровавой схватки. Больше трёхсот тысяч убитых и искалеченных – итог конфликта. Если попадёте в Севастополь, то будете удивлены тем, что отголоски тех сражений до сих пор хранит земля. Кругом можно встретить воинские захоронения, от Альминского поля и до Федюхиных высот. И всё это – люди, судьбы, их погибшие мечты и стремления…. Первая часть романа рассказывает о первых днях той войны: высадка десанта на побережье Крыма; битва на реке Альма; захват Балаклавы.

Траншей-подполковник

— Разрешите обратиться!

Перед подполковником Тотлебеным предстал юноша в форменном сюртуке прапорщика инженерной службы. Высокий, тонкий, с задорным взглядом. Тотлебену почему-то он напомнил жеребёнка. Глаза тёмные, с искоркой. Лицо какое-то кавказское: брови черные, нос прямой, острый. Над верхней алой губой едва пробились юношеские усы.

Тотлебен не очень любил шустрых юнцов. Может потому, что сам в детстве рос болезненным ребёнком. В юности из-за слабого сердца так и не смог окончить курс в инженерном училище, но военную службу не бросил. В свои тридцать шесть выглядел старше лет на пять.

Подполковник сидел за рабочим столом в просторной горнице с низким потолком. Вошла пожилая валашка в пёстрой косынке, в белом переднике. Принесла на подносе крынку молока и каравай пшеничного хлеба. По-хозяйски отодвинула в сторону бумаги, над которыми работал Тотлебен, и поставила молоко с хлебом перед подполковником.

— Благодарю, — буркнул Тотлебен.

— Разрешите представиться! — Голос звучал звонко.

— Представляйтесь! — кивнул Тотлебен.

— Прапорщик Кречен, прибыл в ваше распоряжение, — доложил юноша.

Тотлебен оглядел его новенький сюртук. Пуговицы блестели, словно звезды. Белый крест выпускника инженерного училища слева на груди.

— Только выпустились? — сухо спросил он.

— Так точно! Главное инженерное училище.

— Ах, вот, как, — потеплел лицом Тотлебен. — Ну, и как там сейчас, в училище?

— Превосходно! Но я уже его закончил.

— И как закончили?

— С отличием! — довольно выпалил прапорщик Кречен.

— Это хорошо! Ну, коль прибыли в моё распоряжение…. — Он развёл руками. — Не желаете свежего молока…, вот, хлеба. Хлеб здесь отменный пекут.

— Благодарствую, но прошу меня простить, — уже отобедал.

— Как хотите, — пожал плечами подполковник.

— Разрешите отправиться к квартирмейстеру?

— Зачем? К квартирмейстеру не надо, — остановил его Тотлебен.

— А как же? — не понял Павел, слегка растерявшись.

— Вы разве не знаете? Осада с Силистрии снята. Меня направляют в Севастополь.

— Как, снята? — На лице Павла появилось недоумение и разочарование. — Война окончена?

— Насчёт: окончена или нет — не знаю. Пока только отступаем. Что дальше будет — не спрашивайте. Но вы, если желаете, можете подать рапорт и остаться в Дунайской армии. Правда, генерал Шильдер тяжело ранен. Сейчас в госпитале в Калараше лежит. Меня командируют к князю Меньшикову в Крым. Не имею представления, кто будет инженерной частью заведовать, так что рапорт можете подать на имя командующего, князя Горчакова.

— А куда отступаем? — растерянно спросил Павел.

— Куда, куда? Экий вы любопытный, — недовольно усмехнулся Тотлебен, разворачивая белую льняную салфетку. Кликнул денщика: — Иван, нарежь хлеб и половину возьми в дорогу. — Вновь повернулся к Павлу: — Куда скажут, юноша, туда и отступим.

Павел задумался.

— Позвольте с вами, в Севастополь?

Тотлебен вскинул на него сердитый взгляд, который явно говорил: на кой черт мне этот молокосос? Ещё раз внимательно осмотрел юношу. В мундире — полный порядок. Сапоги надраены, хоть он и с дороги. Аккуратный. Глаза честные. Тотлебен, как истинный тюрингский немец, обожал аккуратность во всем. Поразмыслил, решил: шут с ним — пусть едет. На всякий случай предупредил:

— Дорога не близкая. И на кой вам, прапорщик в Севастополь?

— Говорят, Крым похож на Италию, — романтическим тоном ответил Павел.

— Чего? — усмехнулся Тотлебен. — Степь там голая да горы репеём поросшие. Тоже мне — Италия.

— Море.

— Да, море, — нехотя согласился Тотлебен. — Но учтите, я люблю порядок. — Он достал из кармана сюртука массивные серебряные часы на цепочке. — У вас есть полчаса справить бумаги в канцелярии и прибыть ко мне с вещами.

— Слушаюсь!

— А звать-то вас как, прапорщик Кречен?

— Павел Аркадьевич.

— Павел. Ага, — качнул неопределённо головой Тотлебен. — А меня — Эдуард Иванович. И учти, Павел, характер у меня — не сахар. Лодырей терпеть не могу.

— А я знаю, — просто ответил прапорщик. — Мне о вас рассказывал батюшка мой. Вы с ним вместе служили в Риге.

— Ах, вот оно что! Тот-то вижу взгляд знакомый! Полковник Кречен! Конечно! — вспомнил Тотлебен. — Ух, Кречен, Кречен, Аркадий Петрович, кажись.

— Уже — генерал-майор, — смущённо поправил юноша. — Но в отставке.

В горницу вошёл молодой поручик.

— Ваше превосходительство, все готово к отъезду. Карета заложена, багаж загружен.

— Иван, ты кофры приготовил? — крикнул Тотлебен.

— Так точно, ваше высокоблагородие! — Выскочил из соседней комнатки денщик с черными густыми усами.

— Посуду уложил?

— Так точно, все до блюдечка, до ложечки.

— А трубу мою подзорную?

— Ах, трубу, — виновато протянул денщик. — Сейчас погляжу.

— Вот, все самому проверять надо! — запыхтел подполковник, затем обратился к поручику: — Выгружайте весь свой скарб из кареты. Я один поеду.

— Простите, не понял, — изменился в лице поручик.

— Знакомьтесь: прапорщик Кречен, ваш попутчик и товарищ до Севастополя. Попросите в штабе ещё одну карету.

— Так, Эдуард Иванович, эту еле дали….

— Значит, потребуйте! — твёрдо сказал Тотлебен. — Или вы желаете пешком за мной бежать со своими чемоданами? У вас денщик есть? — обратился он к Павлу.

— Никак нет!

— И солдата потребуйте кучером, — приказал он поручику. И вновь к Павлу: — Чего застыли, Кречен, осталось пятнадцать минут в вашем распоряжении. Поручик Жернов покажет, где штаб.

***

— Как я рад вас видеть! — Поручик Жернов искренне пожал руку Павлу. Он был старше лет на пять. Лицо простое, широкое, рябое. Усы жёсткой щёткой торчали над верхней, по-детски алой губой. Кареты тронулись по пыльной дороге. Солдатик небольшого роста в серой длинной шинельке лихо посвистывал, подгоняя лошадей.

— Путешествовать с нашим подполковником — сплошная мука. Все ему не так. Все не нравится, — жаловался поручик Жернов. — А с вами мы прокатимся весело. У вас книги есть?

— Да. — Павел достал из небольшого саквояжа, что стоял в ногах, два томика в теснённом переплёте.

— Байрон! — загорелись глаза у Жернова. — А вторая? Евгений Онегин. Отлично! Будем декламировать. — Он раскрыл книгу, хитро усмехнулся, увидев дарственную надпись. — Ого, какие тонкие завитушки. Сразу видно — женская рука. Дорогому другу на долгую память, — прочитал он. — Кто же она? Судя по почерку — истинная красавица.

— Не то слово, — вздохнул Павел. — Внизу её подпись.

— Наталья Александровна Пушкина. Постойте, — глаза поручика чуть не вылезли из орбит. — Это та самая….?

— Да. Та самая, дочь Александр Сергеевича.

— Вы не шутите? А откуда? Вы её знаете? Вот, так-так!

— Приходилось видеться, — скромно ответил Павел.

— Странный вы человек, Павел Аркадьевич, — задумчиво произнёс Жернов, внимательно разглядывая дарственную надпись. — Сын генерала, крутитесь в высшем обществе, а напросились в какую-то дыру, да ещё к нашему подполковнику. Ладно, я из Воронежской глуши. У моего отца полсотни душ не наберётся. Мне выбирать не приходилось: куда послали — там и служу.

— Простите, но я не виноват, что родился в семье генерал, — сердито ответил Павел.

— Ох, не дуйтесь! — постарался примириться Жернов. — Простите. Ерунду сболтнул. Почитаем вслух? — предложил он.

— Давайте, по две страницы каждый, — согласился Павел.