Додекафония

Сергей Александрович Ронин, 2023

Сашка одержим классической музыкой: он не мыслит себя без клавиш пианино и струн гитары. Его тихая незаметная жизнь навсегда меняется в день, когда стойким убеждением, что в искусстве нет места атональности, он наживает заклятого врага – ярого поклонника додекафонии. Это история длиною в лето поведает об их творческом пути и отчаянном поиске вдохновения.

Глава 6

Лилеев поднялся на сцену, переговорил с диджеем после чего музыка стихла. Повернулся к слегка растерянным гостям, молча дождался полной тишины; выдал недолгую поздравительную речь, и в конце скромно объявил, что кое-чего сочинил к юбилею и, если никто не против немного поиграет; чему гости обрадовались и поддержали аплодисментами. Сашка тоже похлопал — к удивлению от появления рояля в клубе прибавилась возможность его послушать.

Лилеев также скромно улыбнулся и с лицом — «раз вы настаиваете то так уж и быть…» сел на банкетку и заиграл. Сашка уже с первых тактов распознал в нем бывалого пианиста. Но можно ли называть это музыкой? Скорее уж беспорядочным набором звуков с неоправданно долгими паузами и внезапными эпилептическими взрывами — точно до смерти перепуганная кошка бегала по клавишам. Быть может, тонкие ценители, зовущие подобное «музыкальным экспрессионизмом», и находят в нем некий особый полет фантазии, рвущий всякие закостенелые шаблоны, но Сашка — ярый сторонник классической гармонии его никогда не понимал.

Мучительная додекафония повторялась из такта в такт — Сашка вскоре отчаялся услышать хоть что-нибудь стоящее. В финале Лилеев и вовсе перешел в безумную патетическую агонию с явной задумкой окончательно околдовать зал. Унылая беготня по нотам сменилась боем мрачных аккордов, что с диким ревом впивались в беззащитные уши. Сашке этот внезапный переход показался слишком уж пошлым заигрыванием с публикой; впрочем, судя по увлеченным лицам задумка безусловно удалась.

* * *

Лилеев закончил; насладился послевкусием последней ноты, встал и повернулся к гостям. Зал взорвался овациями — Лилеев самодовольно улыбался. Кричали «Браво!», «Гений!», «На бис!» и все в таком же духе, разве что цветов к ногам не бросали.

Сашка озадаченно оглядел ликующих, пожал плечами, выдал пару совсем уж нелестных комментариев, после чего поймав на себе заинтересованный взгляд Лилеева, тут же повернулся к Генке, в надежде найти союзника; но тот ругать выступление отчего-то не торопился.

Сашка увлеченно проследил как сияющий Лилеев прошелся по гостям, собрал по пути благодарности, затем уже с бокалом шампанского подошел к его столику. Поздоровался со всеми за руку, а когда дошла очередь до него, не подав руки, спросил, сохраняя приветливость на лице, но затаившийся гнев в глазах:

— Не понравилось?

— Не особо, — ответил Сашка со всей хмельной прямотой.

Остальные посмотрели на него с тем удивлением, с каким смотришь на дурачка, от глупости которого отчего-то стыдно тебе самому. Генка хоть уже давно сбился со счету в выпитом и перешел в стадию безоглядного героизма, тем не менее пугливо улыбнулся и под столом легонько пнул его ногой. Сашка сделал вид что не заметил.

— Чего не так? — невозмутимо продолжил Лилеев.

— В вашей дивной элегии больше грохота со стройки, чем музыки. Над ней еще работать и работать… А лучше не мучаться понапрасну, а ноты сжечь.

Все, кто находился поблизости моментально притихли и скучились вокруг назревающего скандала.

— Сжечь говоришь? — ядовито ухмыльнулся Лилеев.

— Еще бы. Такие пьески кому угодно по плечу. Возьмите себя в руки: разбудите фантазию и чего поприличней сочините.

— Во молодец какой! Чего ж, думаешь, музыку так сочинять легко? Каждый неуч с подворотни сможет?

— Безусловно тяжело, — глубокомысленно продолжил Сашка (насколько позволяло выпитое), — но ваша атональная эскапада получилась слишком уж бесхитростной — явно недостойной тех оваций.

Лилеев оставался внешне невозмутимым, но глаза переполнились гневом.

— Ты чего себя академиком возомнил? В себя поверил? Откуда тебе понять, что заслуживает оваций, что нет? — выпалил он; с напускной растерянностью огляделся по сторонам и добавил брезгливо, — кто это такой вообще? Где Евгеньевич? Пускают кого попало!

— Популярное заблуждение, — бойко парировал Сашка, — любой, кто хоть немного в музыке разбирается сразу поймет плохая она или нет.

— Тому, кто разбирается немного, не дано сочинять! Помалкивал бы! Пивко с водкой вон лучше хлебай! — дрожащими губами проговорил Лилеев и огляделся с надменной ухмылкой, выискивая одобрение.

— Да уверен если попробую, у меня не хуже выйдет, — весело ответил Сашка и подмигнул какой-то девушке напротив. Та отвернулась.

— Ну беги, сочиняй! — взорвался Лилеев, указывая бокалом на рояль, — языком трепать вы все горазды — академики.

— Да как делать нечего! — выпалил Сашка и уже было привстал из-за столика как Генка его придержал.

— Вы еще «батл» устройте! — весело выкрикнули из толпы.

— Точно! Точно! — подхватили остальные, — «Батл» давай!

Лилеев на мгновение замешкался, снова бросил на Сашку презрительный взгляд, в глазах заблестел азарт.

— Пари заключим! — громогласно объявил он, — от каждого произведение новое. Победит которому рукоплескать хлеще будут. Успеешь до конца лета сочинить? Не сольешься?

— Успею!

— Другое дело. Дуэль на тридцать первое августа назначим: в мой день рождения! — торжественно объявил Лилеев, — Гена, а ну разбей!

Дуэлянты сцепились ладонями. Генка слегка помялся, вытер руку об рубашку и, отчего-то грустно улыбнувшись, разбил.

Гости наполнили зал овациями еще большей силы. Лилеев, казалось, забыв о нанесенной обиде, закончил обход зала и вернулся к роялю.

— Тридцать первого! Не проспи! — крикнул он Сашке и взмахнул бокалом — половина пролилась на клавиши.

— В полночь! — дерзко ответил Сашка, — мой первый в жизни опус — ваш! — добавил он и театрально поклонился гостям.

Лилеев осушил бокал, бросил в Сашку снисходительный взгляд, расхохотался и направился к ступенькам.

Сашка тут же вскочил; постоял немного, справляясь с «вертолетами»; подошел к роялю, и платком аккуратно вытер клавиши. Диджей почтительно дал ему под козырек и запустил пластинки. Не прошло и пары секунд как танцпол наполнился истомившимися по ночной движухе гуляками.

* * *

Подошел Завьялов с рюмкой и лаймом в руках.

— Смело! — начал он.

— А чего они рты разинули? Еще и хлопали будто чего понимают… Да своего невежества музыкального стыдится нужно, а не публично демонстрировать… А компаньон ваш… Это же надо такую ерунду на людях выдать, да еще и гордиться?

Сашка уже успел остыть, но огонь вновь заполыхал.

— Вот где у человека самокритика? — гневно добавил он.

— У Витьки-то? — рассмеялся Завьялов, — откуда?

Сашка прикрыл глаза, выдохнул тяжело и сокрушенно покачал головой.

— Выходит ты еще и композитор? Хотя чего спрашиваю — немудрено с такой профессией.

Сашка смутился — ярая спесь в нем враз улетучилась.

— Нет, — кротко ответил он.

— Зачем согласился?

— Само вырвалось, а потом…

— Тогда считай продулся. Или ты вообще приходить не собирался? Смотри, Витька азартный: от спора не откажется. По всей Москве растрезвонит чтоб лишний раз покрасоваться как павлин. А не придешь — еще больше зазнается. Ты критикой своей беспардонной ему как на горло наступил или лучше сказать на руки: разом все пальцы крышкой рояля прихлопнул.

— А чего ж не прийти? Приду и не с пустыми руками… Надеюсь. Только боюсь публика мне заранее приговор смертельный вынесла.

— Чего ж так? От тебя зависит. Теоретических познаний у тебя гляжу в достатке, вот теперь и применяй на практике. Сможешь?

— Рискну — не на корову спорили.

— Верно! — весело подхватил Завьялов, — а это даже ничего…, — добавил он точно самому себе, — ничего…, — повторил и, выпив текилу, присоединился к танцующим.

Стычка в зале забылась; закружили танцы, пиво, водка…