Додекафония

Сергей Александрович Ронин, 2023

Сашка одержим классической музыкой: он не мыслит себя без клавиш пианино и струн гитары. Его тихая незаметная жизнь навсегда меняется в день, когда стойким убеждением, что в искусстве нет места атональности, он наживает заклятого врага – ярого поклонника додекафонии. Это история длиною в лето поведает об их творческом пути и отчаянном поиске вдохновения.

Глава 3

Жара изматывала горожан вторую неделю подряд. Сашка, как и многие из них мечтал поскорей сбежать на природу — хоть на несколько дней укрыться от духоты где-нибудь в тенистом саду и поближе к спасительному водоему.

Как раз перед встречей с Генкой он окончательно сдался и в тот же день собирался отправиться на дачу до пятницы. Новых заказов пока не брал; оставался несложный ремонт гитары, но клиент не торопил — работу можно смело приостановить и по-быстрому закончить на выходных. Но вчерашний вечер воспоминаний помимо архивов фотографий завел на страничку музыкалки, куда изредка заглядывал почитать новости; там наткнулся на афишу традиционного летнего концерта, который ученики давали уже в эту субботу. Вместе с тем всплыло обещание настроить рояль в Большом зале, про которое забыл напрочь. Такую работу упускать все же не стоило — конкуренции в этом ремесле хватает и замену ему найдут быстро, если уже не нашли. Одно время ему доверяли только старые инструменты, но безукоризненной работой заслужил доступ ко всем; а новенький рояль в Большом зале давно мечтал «пощупать». Помимо того, в школе нередко обращались за ремонтом гитар, и чтобы не выглядеть в глазах клиента ненадежным решил исполнить обещанное.

Утром созвонился с завхозом — тот наказал приходить как можно скорее иначе, как и предполагалось, найдут другого мастера.

* * *

Если в детстве музыкалка была через дорогу, то после переезда на новую квартиру до нее приходилось тащиться в другой город. Впрочем, Реутов так близко подобрался к столице что всего-то нужно перемахнуть через шумное вечно живое шоссе, а если нет желания скучать возле светофоров можно по-быстрому прогуляться под землей — местная платформа метро начинается как раз в Москве, а кончается уже в Подмосковье.

Лет пятнадцать назад благодаря щедрым меценатам школу отстроили заново; на смену невзрачной кирпичной коробке появилось вычурное, но симпатичное монолитное строение что цветом что формой напоминающее шоколадное пирожное. Всякий раз, бывая в ее просторных светлых классах, Сашка немного завидовал современным школьникам, которым довелось учиться в новом здании.

На настройку обычно ходил вечером, когда кончались занятия и наступала тишина, но летом как правило в любое время было достаточно тихо. Допил кофе, и уже минут через сорок шел по безлюдному коридору музыкалки. У приоткрытой двери в кабинет остановился — послушать как юный ученик исполняет на гитаре довольно сложную прелюдию. Вероятно, тот готовился к предстоящему концерту; играл неуверенно, но Сашка все равно слушал внимательно, не упуская ни ноты. Он до того увлекся что не заметил, как сзади кто-то подошел и похлопал по плечу.

Сашка обернулся — им оказался местный преподаватель гитары Шумилов; как всегда, в помятых брюках, такой же невыглаженной рубашке и наброшенном на плечи сереньком пиджачке. В школе его за глаза называли Бетховеном, за сходство с портретом кисти Штилера, где несчастный гений корпит над «Торжественной мессой». Однажды, к греховной радости коллег и учеников, он подхватил евстахиит на оба уха — ходил полуглухой на работу, долго лечился; с тех пор прозвище закрепилось за ним бесповоротно. Не хватало только композиторского дара. Он, конечно, сочинял, но особых успехов не добился, разве кое-что из последнего получило неожиданно хвалебные отзывы от коллег. На радостях загорелся издать обучающую книгу с нотами собственных творений, и уже успел придумал название: «Шкатулка ценностей всей жизни».

* * *

— Неужели понравилось? — с напускным удивлением спросил Шумилов, кивая на ученика.

Сашка сделал вид что не расслышал, повернулся к двери и аккуратно прикрыл, оставив небольшую щелочку.

— Превосходную прелюдию не испортить неважнецкой техникой, — несколько самодовольно продолжил Шумилов.

— У него еще всё впереди — обязательно научится. Да и не так он плох: волнуется просто.

— Чего это с тобой, Александр? Не ты ли так горазд поносить посредственность?

— Вы коверкаете мои слова, — вполголоса ответил Сашка, — нет ничего дурного в том, чтобы быть таковым, — в конце концов это природа, но не всегда неизбежность. Хуже всего — этого не замечать.

— Ну хорошо, хорошо, — ухмыльнулся Шумилов, — это в тебе бурлит стремление к идеалу во всем. Умываю руки!

— Без такого стремления не бывает настоящего искусства.

— Как скажешь, — окончательно сдался Шумилов, — вот только некогда нам совершенствоваться: концерт на носу. А у меня таких ого-го сколько, — добавил он, кивая на дверь, — а публика серьезная обещается. Из мэрии будут, чиновник высокопоставленный явиться — Шумана большой поклонник, так что некогда… Дарований у нас, конечно, хватает; но не то, чтобы прямо блеск, всё больше так: comme si comme sa.

Из соседнего кабинета вышел пасмурный ученик; хлопнул дверью и проковылял мимо, не замечая никого вокруг. В руках он нес чехол с гитарой — на вид вдвое больше него самого.

— Гляди-ка! Идет не здоровается даже. Воспитание! — недовольно отметил Шумилов.

— Лето на дворе — детям гулять хочется, а не прелюдии штудировать.

— Дело добровольное — никого не заставляем, а раз вызвался на концерте выступать — будь добр.

— Думаю дело тут совсем в другом. Никогда не мог понять — отчего родители порой так жестоки к своим детям?

— Ты о чем? — изумился Шумилов.

— Я бы еще мог принять бесполезные глупости навроде школы скорочтения или уроки актерского мастерства для дошкольников, но заставлять детей заниматься музыкой против воли — верх жестокости.

— Ну, — понимающе протянул Шумилов, — и такое в родительской среде не редкость. Но и дети, если так можно выразиться, нестабильный элемент. Сегодня на гитаре играть загорелся, а завтра ему игры компьютерные подавай. Ну а ты, стало быть, любил музыке учиться?

— Всегда любил, в отличии от многих знакомых, которые с тех пор к гитаре даже не притрагиваются, а школу как каторгу поминают.

— А с нас преподавателей какой спрос? Наше дело обучить да выпустить, а уж чего там дальше будет родители пускай сами решают. Вундеркинды в нашем районе редкость исключительная, за такими мы, конечно, присматриваем, направляем. А если уж начистоту, то в наше время разностороннее развитие ребенка в большом почете. Всякому родителю хочется маленького гения в семье взрастить, отсюда и кружков развелось. Сам каюсь: мои дети для меня лучшие во всем белом свете, собственно, как и для любого благоразумного отца. Таков уж закон эволюции — первобытный инстинкт.

— В конечном счете все эти кружки пустая трата времени и денег, — отмахнулся Сашка, — одна моя клиентка все уши мне просвистела историями о том какой одаренный ее пятилетний сынишка, и как об этом его учитель театрального мастерства распинался. Уверен, что говорит он это всем хорошеньким мамочкам с толстым кошельком.

— Ну может быть, — улыбнулся Шумилов, — а раз о кошельках заговорили, как там наши…, — добавил он, украдкой оглянулся и закончил полушепотом, — дела?

Сашка замялся, не решаясь ответить.

— Что такое? — нахмурил кустистые брови Шумилов.

Сашка помялся еще немного пока наконец не выдавил через силу:

— Как договаривались: на этой неделе.

— Замечательно, — расслабился Шумилов, — жду с нетерпением.

Ученик вдруг заметил подглядывания и смущенно прекратил играть. Сашка извинился, закрыл дверь и, попрощавшись с Шумиловым, отправился в Большой зал.

Спустя несколько часов закончил настройку рояля, получил от завхоза плату и, поглядывая по сторонам чтобы снова не натолкнуться на Шумилова, поспешил домой — собрать вещи и сразу на вокзал. Мыслями уже был на даче: явственно чувствовал как лежит в гамаке под густой листвой дуба, как лицо обдувает свежий ветерок пока пальцы перебирают струны гитары; как ласково журчит вода в речушке и чем сильнее чирикали птицы в яблоневом саду, шел быстрее.

Мечтания прервал мобильник. Как назло, позвонил клиент: теперь ему не терпелось получить гитару как можно скорее — дачу вновь пришлось отложить. Не теряя времени, Сашка отправился в мастерскую.

* * *

Недалеко от его дома, вдоль железной дороги растеклась неприглядным болотом территория старого завода, отданная теперь под склады и дешевые офисы. Подобные гнездилища неизменно привлекают работодателей, коим прибыль куда важнее комфорта подчиненных, тем кто ради избавления от лишних трат готовы селится даже в таком полуразрушенном захолустье.

Проходя мимо окон длинного кирпичного двухэтажного здания, Сашка по обыкновению одним глазком наблюдал за местными трудягами. В одних виднелись сосредоточенные женщины — утопая в рулонах разноцветной ткани, они что-то строчили на швейных машинках; за другими прятался небольшой кабинетик с железным шкафом, забитым белыми папками, и единственным столом с широким монитором, за которым проглядывалась только крохотная женская ручка, кликающая по мышке. Сразу за углом через щелочки штор мелькали странные люди — чаще всего они пели, рисовали что-то сидя прямо на полу, или танцевали блаженно улыбаясь; хотя фигуры что они выдавали больше походили на кривляние — Сашка называл этот балаган «сектой». Ближе к проходной, в подвальчике укрылась еще одна пошивочная — полулегальная; к ней каждое утро и в обед подъезжала газель, из подвальчика тут же выбегал дружный отряд раскосых человечков с десятком новеньких спортивных сумок в каждой руке; все это грузилось в машину и отряд так же молниеносно возвращался обратно. Пообедать предлагалось в местной столовой, временами приличной или кафе привокзального формата с едой всегда заветренной и сомнительной. Сашка чаще всего не рисковал и ходил обедать домой.

За порядком следил щупловатый светловолосый охранник в мешковатой униформе. Вертушка на проходной опять была сломана, отчего надежно обмотана скотчем чтобы кто-нибудь ненароком не вздумал ее покрутить и не доломать окончательно. Оставался небольшой зазорчик и людям покрупнее проход давался с трудом — оттого охранник не любил широкоплечих и толстяков; а худеньких (особенно посетительниц), напротив, всякий раз хвалил и не отпускал без комплимента и меткой остроты. Несмотря на неполадки с вертушкой, считыватель карт работал исправно, и охранник, не имея больших забот, внимательно следил чтобы никто не проскочил, не приложив пропуск.

Сашка привычно отсалютовал охраннику и аккуратно протиснулся через турникет. Там в глубине полутемных заводских коридоров, в небольшой каморке, он и обустроил свою мастерскую.