Тонкая рябина. Новеллы

Светлана Сервилина

Испытания в жизни – наказания или лишь экзамен на прочность? Как же трудно идти с высоко поднятой головой, если тебя предают самые близкие люди. А спасает только любовь – пылкая и безграничная. Она дает веру и силы, чтобы преодолеть причудливые виражи судьбы. Двенадцать новелл – двенадцать судеб, таких разных и одинаковых в неизменном желании быть счастливыми и найти свой путь. «Тонкая рябина» – сборник, включивший в себя повествования о простых и в тоже время удивительных людях.

Когда кончается детство

1970 г.

Солнце слепило глаза, хотелось их закрыть и бежать к дому бабушки, зажмурившись изо всей силы. Даша оглянулась на ребят, все еще плескавшихся в речке, подняла с прибрежного песка свой застиранный и выцветший за лето сарафанчик и крикнула двум девочкам, с шумом выбегающим из воды:

— Я — к бабушке! Вы со мной?

Девчонки завертели головами:

— Не-а, — ответила та, что пониже, поправляя волосы, — мы с Валькой — домой, — и запрыгала на одной ноге, прижав голову к плечу.

— Даш, ты вечером к нам придешь? — спросила робко нескладная худенькая Валюша, вытирая лицо косынкой.

— Ага, приду, — махнув на прощание рукой, ответила девочка и побежала в сторону деревни.

Горячий песок нещадно жег ступни ног и, как назло, ни одной травинки или деревца. Даша сделала несколько прыжков и, сдвинув верхний, самый обжигающий слой, втиснула свои босые ноги глубже в песок. Было горячо, но не так больно: июльское солнце, казалось, прогрело землю до самого ядра. Небольшими перебежками девочка добралась до дома бабушки и отчаянно постучала в закрытые ставни.

— Дашка, ты? Где тебя черти носят? — худощавая женщина лет пятидесяти — пятидесяти пяти открыла скрипучую дверь и впустила внучку вовнутрь. — Опять на Волге купалась до посинения? Смотри, весь нос облез! Вот что я матери скажу, когда приедет за тобой?

Девочка тем временем быстро забежала на деревянное крыльцо и нетерпеливо опустила свои ноги в эмалированный зеленый таз с холодной водой. Она закрыла глаза от удовольствия: обожженные ступни перестали «гореть». Приятная прохлада разлилась по всему телу.

— Есть будешь? — все так же ворчливо спросила бабушка, наблюдая за непоседой.

Девочка открыла глаза:

— А что?

— Что? Рыба жареная, что же еще летом на Волге едят? — покачала головой женщина.

— Надоела ваша рыба, — скривившись, процедила тихо Дашка, — я лучше чай попью…

— От чая вон, гляди, кожа да кости, — и бабушка критично осмотрела внучку, которая все еще стояла в мятом ситцевом сарафанчике, опустив ноги в таз.

Выгоревшие за лето волосы, высохшие на ветру светлыми прядями торчали в разные стороны, на коленках — ссадины, нос — шелушится, под ногтями — грязь.

Пожилая женщина покачала головой:

— Вот мать приедет из командировки — тебя не узнает!

— Узнает! — засмеялась девочка.

В летней кухне стоял большой пузатый самовар. Дашка озорно показала язык своему искаженному отражению на его зеркальной поверхности. Бабушка налила чай, бросила в чашку несколько ягод и придвинула пиалу с осетровой икрой.

— Сделай хоть бутерброд!

— Эх, колбасы бы, — вздохнула девочка, лениво размазывая по куску батона зернистую икру.

— Колбасу будешь есть в городе! — сердито проговорила пожилая женщина. Потом погладила внучку по голове и с усмешкой добавила:

— Хочешь конфету?

— Шоколадную?

— Шоколадную, — доставая вазочку из буфета, улыбнулась она.

После обеда Дашка спросила, хитро прищурившись:

— Бабушка, можно я поваляюсь на кровати за печкой?

— Иди уж, горе мое, ложись за печкой, — она махнула рукой и стала собирать со стола чашки и тарелки.

— Егоза, ты только ноги хорошо помой сначала, — выглянув из дверного проема, крикнула она вдогонку внучке.

В горнице, за закрытыми ставнями, было удивительно тихо и прохладно. За печкой-голландкой стояла панцирная кровать, на которой лежало любимое Дашкино лоскутное одеяло. Оно действовало на нее умиротворенно: стоило ей начать рассматривать квадратики этого рукоделия, как глаза сами закрывались, и Дашкино сознание улетало в прекрасную страну грез.

Мысленно она переносилась домой, в городскую квартиру в Бунинском переулке. Там все родное и любимое: детские книги и альбомы с акварельными красками, игрушки и куклы… Во дворе — волейбольная площадка, а рядом — построенная недавно деревянная горка. Правда, съезжая по ней частенько получаешь занозу в мягкое место, но все равно там весело. Даша за лето уже соскучилась по своему двору и школьным друзьям. Она улыбнулась, представив, как будет радостно встретиться с ребятами после каникул. Девочка повернулась к стенке и, протяжно зевнув, погрузилась в безмятежный детский сон…

Пробудилась Даша от еле слышного шепота за стенкой. Она сразу узнала родной голос и задорно крикнула:

— Мама!

— Проснулась, моя доченька? — спросила ласково мать, заходя в крохотную комнату за печкой и протягивая к девочке руки.

Даша тут же вскочила на кровати и, обхватив маму за шею, сильно прижалась к ней:

— Я так соскучилась по тебе, — проговорила она в самое ухо родительнице.

Мама поцеловала девочку в щеку и улыбнулась.

— Я тоже соскучилась, роднулька! Целую неделю была в командировке в Москве, а на обратном пути заехала за тобой, — мама заботливо поправила прядку волос у дочки.

— А когда мы поедем домой?

— Вот выходные проведем у бабушки, а потом поедем в город, — она посмотрела на еще заспанную дочь и озорно добавила, — я тоже хочу искупаться в речке!

Даша довольно кивнула и подумала, что с мамой она могла бы здесь жить еще целый месяц!

На следующий день они отправились на Волгу. Мама ловко скинула с себя сатиновый халатик и шлепки. Потом, разбежавшись, нырнула в воду, вытянув руки, как стрелы над головой. Сидящие неподалеку деревенские мальчишки присвистнули и посмотрели на Дашку, которая гордо глядела вслед уплывающей маме.

— Здорово твоя сестра плавает! — кивнул один из ребят.

— Не сестра, — девочка замотала головой, — мама!

Мальчишки опять присвистнули и завистливо бросили взгляд на «городскую».

После купания на речке мама завела Дашку в сельмаг и купила халву и золотистые бублики. Продавщица положила продукты на прилавок, потом улыбнулась и, достав газету, сделала из нее большой кулек.

— Кладите, девчата, свои покупки сюда, — она подала им куль, — смотрю, вы без сумки.

Держась за руки, как подружки, они отправились к дому бабушки, но не успели открыть дверь во двор, как она сама перед ними распахнулась. В проеме ворот стояла соседка:

— Нюся, твои девчата пришли, — крикнула она бабушке и, кивнув маме, добавила, — а я тут новости нехорошие слышала, Зинаида!

— Что за новости? — улыбка мгновенно исчезла с маминого лица.

— По радио передали, что в городе — холера!

— Да что вы говорите такое? — молодая женщина вошла в калитку и, обращаясь к бабушке, спросила. — Мама, что за чушь? Я только неделю назад дома была — и никакой холеры не было!

Бабушка только руки развела.

— Что же я придумала такое, что ли? По радио сказали, что зафиксировано несколько случаев заболевания холерой, — уверенно произнесла соседка, по слогам проговорив замысловатое слово «зафиксировано».

«Не зря ее прозвали в деревне „Говорит Москва“, — подумала Дашка, глянув на разговорчивую тетку, — вечно все знает!»

На следующий день мама стала собирать Дашкины вещи. Бабушка сидела на сундуке и невесело наблюдала за сборами, поджав подбородок. Потом подошла к своей дочери и всхлипнула.

— Зинаида, ну куда тебя несет? Ясно же сказали: «Холера в городе!» — она отчаянно развела руками.

— Мама, мне на работу надо возвращаться, а у Даши учебный год начинается через неделю!

— Твоя работа никуда не денется!

— И в городе мой муж, — Зина покачала головой и хмуро добавила, — и я за него тоже переживаю.

— Не пущу я вас на смерть! — чуть не плача, твердо проговорила бабушка. — Люди рассказывают, что мертвые прямо на улицах валяются, их собирают в кучи и жгут по ночам!

— Это слухи, не волнуйся, — уже не так твердо возразила молодая женщина, — мы будем осторожны.

— И рейсовый автобус только во вторник, — бабушка сделала еще одну попытку остановить взрослую дочь.

— Мы на попутке доберемся! — Зинаида застегнула чемодан, подошла к взволнованной матери и трогательно обняла ее. — Я тебе телеграмму пришлю, не переживай!

К вечеру пришла Валя со своей младшей сестрой попрощаться с подружкой.

— Приезжай еще! — тихо проговорила Валюша, подавая авоську с красными яблоками. — Это вам на дорожку.

— Приеду, — улыбнулась Дашка и добавила, — на зимние каникулы.

Рано утром в понедельник мама повесила дочке маленькую детскую сумочку через плечо, как у почтальона, а сама прихватила тяжелую авоську с продуктами и чемодан.

Пройдя через молодой лесок, разросшийся на краю села, они вышли на шоссе. Несколько редких машин стремительно пронеслись мимо, не отреагировав на вытянутую мамину руку. Утро незаметно сменялось знойным полуднем. Утомленная Дашка в обнимку с любимой куклой понуро уселась на чемодан, а мама, прикрывая глаза ладонью, будто козырьком, вглядывалась вдаль. Неожиданно, противно скрипнув тормозами, рядом с ними остановился старый грузовик. Немолодой шофер, высунувшись из кабинки, крикнул:

— Вам куда, девчата?

— До города, — мама с надеждой посмотрела на водителя.

— Влезайте, — кивнул тот.

Мама ловко подсадила Дашу на пассажирское сиденье, под ноги поставила чемоданчик и забралась сама.

— Не боитесь ехать туда? — он кивнул на девочку и участливо добавил. — С ребенком.

— А куда деваться, — мама грустно вздохнула, — там дом, работа…

Мужчина понимающе покачал головой. Дашка достала из сумочки яблоко и протянула водителю:

— Угощайтесь!

— Спасибо, дочка! — он взял спелый плод и вновь обратился к молодой женщине, — а вы в курсе, что в городе из-за эпидемии холеры объявлен карантин?

— Нет, про карантин не слышала, — мама съежилась от этой новости и тихо спросила, — значит, нас не пропустят?

— Со мной пропустят, — усмехнулся тот, поправив съехавшую на бок кепку, — я везу лекарственные препараты в больницу, а сопровождающая врач отстала, — и добавил учтиво, — проблемы у нее семейные. Так что вам, дамочка, повезло: попробуем проехать по ее пропуску!

— Спасибо, — настороженно проговорила мама, прижав дочку еще сильнее к себе, — а вы там давно были?

— Недавно. Два дня назад выезжал за грузом, — оживленно ответил словоохотливый мужчина, — и откуда взялась эта зараза? — задал он риторический вопрос и мотнул головой.

— И что, в городе, действительно, умирают от холеры?

— Умирают, — вздохнул он и добавил, — все больницы переполнены! Да и не только больницы. Я слышал, что интернаты, школы и даже дома культуры переоборудовали в госпитали!

— Да что вы? — ахнула Зинаида.

— А из-за карантина люди не могут выехать даже в отпуск, — он кивнул на девочку, — а дети в пионерские лагеря.

— Надо же, — женщина вздохнула.

— Смотрите-смотрите, вертолет! — Дашка радостно показала пальцем в небо, выглянув из окошка.

Водитель и мама тут же посмотрели вверх.

— Да, летают по степи вертолеты и высматривают «беглецов», — мужчина покачал головой, — а на Волге катера контролируют.

— Кого они контролируют? — испуганно спросила женщина и еще раз с опаской посмотрела верх.

— Людей, — водитель взял папироску и прикурил, — многие застряли здесь: кто в отпуске, кто по делам приезжал. Лето же! — он пожал плечами. — А теперь можно покинуть область только после того, как пройдешь карантин, а это, считай, дней семь, а то и больше. Вот народ и пытается сбежать отсюда: кто на лодке, кто на попутке…

— И их ловят и наказывают? — с волнением предположила Зинаида и бросила напряженный взор на собеседника.

— Ловят и в больницу кладут! — усмехнулся тот и выпустил изо рта дым в открытое окошко.

На въезде в город стоял шлагбаум. Машина остановилась, к ней подошел молоденький сержант. Он ловко подскочил на ступеньку и заглянул в окно кабинки.

— Документы! — строго произнес он и покосился на пассажирку.

— Вот, пожалуйста, — вежливо произнес шофер и подал несколько помятых листов военному, — я в больницу лекарства везу.

— А женщина? — сержант опять перевел взгляд на Зинаиду.

— Это сопровождающая, — мужчина махнул рукой на бумаги и уточнил, — она — врач. Там все прописано.

После тщательной проверки, грузовик медленно двинулся мимо оцепления, состоящего из солдат с автоматами с обеих сторон. Зинаида испуганно смотрела по сторонам, крепко держа дочку за руку. Девочка тоже прильнула к матери, озираясь на военных. Было что-то пугающее в этом молчаливом вооруженном коридоре.

Рядом с областной больницей водитель остановил машину и кивнул попутчицам.

— Ну, вот, я уже приехал, — он пожал плечами и виновато улыбнулся, — а вы уж дальше — сами как-нибудь!

— Спасибо вам, — Зинаида спрыгнула на асфальт и аккуратно спустила дочку, — берегите себя! — махнула она водителю на прощанье.

— И вам не хворать, — усмехнулся он ей в ответ и завел шумный двигатель.

Грузовик медленно поехал к воротам больницы, а мама и дочка отправились пешком домой. Предположения бабушки, что на улицах валяются трупы, не подтвердилось. В городе было все, как обычно. Только меньше прохожих, и на парадной двери висело объявление, о том, что всем жильцам нужно обратиться в поликлинику и сдать анализы.

Поднявшись на третий этаж старого кирпичного дома, мама достала ключи и устало сунула их в замочную скважину. Дашка повела носом:

— Чем так воняет?

— Хлоркой, — грустно ответила мама.

Папа вернулся поздно, обрадовался возвращению Дашки и прочитал ей лекцию о том, как важно чисто мыть руки и все фрукты, не есть ничего на улице и пока не ходить в гости.

— Даже к Тане? — удивилась девочка, имея в виду свою одноклассницу, живущую в соседнем подъезде.

— Да, — твердо ответил папа.

Ночью засыпая, она слышала, как он прошептал маме:

— У нас на работе двоих госпитализировали с желудочно-кишечным отравлением. Начальник отдела сбыта, Аркадий Петрович, позвонил на работу уже из больницы, — папа тяжело вздохнул, — он сообщил, что лежит в коридоре: все палаты переполнены! Пичкают лекарствами, ставят капельницы. Везде духота страшная и вонь от хлорки.

— Ужас! — прошептала мама.

— Поэтому, Зинаида, я тебя очень прошу: все тщательно дезинфицируй и промывай кипятком! В аптечке — лекарства, я вчера подкупил. Если у тебя или Даши появятся признаки отравления — сразу пейте марганцовку и тетрациклин. А «Скорую» — не вызывай! Врачи разбираться не будут — на месяц упекут в больницу. У них такой приказ!

Но не прошло и недели после Дашкиного возвращения из деревни, как у мамы началась рвота. Когда папа пришел на обед, она, сгорбившись, сидела над тазом, обхватив голову руками.

— Володя, думаешь, у меня холера? — мама медленно подняла бледное лицо и всхлипнула.

— Зина, ты марганцовку пила? — сердито сдвинув брови, папа погладил ее по голове.

Женщина кивнула головой и вытерла махровым полотенцем лицо.

— И марганцовку, и все таблетки от отравления, — она кивнула в сторону аптечки, — даже антибиотики на всякий случай.

— Ну, если к вечеру не пройдет, будем вызывать «Скорую помощь», — после короткой паузы, сообщил папа и посмотрел на дочь, — Дашуля, а ты как себя чувствуешь?

— А у меня ничего не болит, — пожала плечами девочка и с тревогой глянула на маму.

Но уже после обеда Зинаида себя почувствовала лучше. Потом оказалось, что родители паниковали зря: у нее была не холера и даже не кишечное отравление. Просто скоро, как торжественно сказал папа, будет в семье пополнение. Мамины страхи быстро исчезли и рвотные потуги тоже. После работы она радостно садилась за швейную машинку и строчила пеленки и крохотные распашонки.

А в апреле появилась Ирина — маленькая хорошенькая девочка, которую Дашка полюбила всей душой. Когда принесли драгоценный сверток из роддома, родители, развернув байковое одеяльце и кружевную накидку, склонились над ребенком. Они почему-то стали сосредоточенно считать пальчики. Потом папа засмеялся:

— Все на месте! — и спросил у старшей дочери. — Правда, наша Иринка — красавица?

Дашка энергично закивала и тоже, на всякий случай, незаметно пересчитала крохотные пальчики.

Теперь она бегом возвращалась из школы, чтобы понянчить сестренку, сбегать для нее за молоком и кефиром в Детскую кухню, приготовить вместе с мамой ванночку с кипяченой водой и спеть песенку перед сном. Когда стало тепло, она с гордостью катала коляску по двору на зависть своим ровесникам. Правда, некоторым она разрешала подержаться за бортик или идти рядом. Ирочка была маленькая и бледная девочка с огромными синими глазами. У нее были длинные реснички и темные волнистые волосики, которые выглядывали из-под кружевных оборок тонкой трикотажной шапочки. Она иногда мило улыбалась и трогательно протягивала тонкие ручки навстречу Дашке. От этих движений сердце юной «няни» готово было вырваться из груди — так она была счастлива. А спустя полгода к ним домой зачастила седовласая женщина — участковый педиатр. Из разговоров взрослых Дашка поняла, что у Ирочки — врожденный порок сердца. Врач приходила и подолгу «слушала» сердцебиение маленькой девочки, печально качая головой. Даша не знала, что это за болезнь, но понимала, что это очень плохо. Однажды после такого визита, она расплакалась от страха за сестренку, но мама успокоила старшую дочь:

— Когда Ирочке исполнится годик, мы повезем ее в Москву, и ей сделают операцию. И твоя сестренка будет жива и здорова.

— А сейчас нельзя? — с надеждой спросила девочка.

— Нет, такие операции проводят только после года, — мама покачала головой, — но время летит быстро!

Перед самым новогодним праздником, когда на балконе уже стояла замотанная веревкой зеленая колючая елка, а родители украсили квартиру гирляндами, Ирочка заболела. У Даши заканчивалась учебная четверть, и начались ежедневные репетиции к празднику, поэтому она редко бывала дома. Прибежав из школы, девочка узнала, что у сестренки неожиданно поднялась высокая температура. От гулкого кашля у Иринки выступали на глазах слезы. Мама вызвала врача. Тетенька в белом халате долго «слушала» малышку, потом тихо сказала маме:

— Сердечко может не выдержать…

На следующий день пришла медсестра из детской поликлиники и сделала укол. Дашке безумно было жалко маленькую сестренку, когда ее попку прокалывали шприцем. Она гладила Ирочку по головке, приговаривая:

— Потерпи немножко, надо выздороветь…

Маленькая девочка, лежа на спине, смотрела на сестру своими огромными глазами и не плакала. Она терпела…

После уроков Даша бежала домой, чтобы побыть с сестренкой. Она устраивалась рядом с ее кроваткой и рассказывала все, что произошло в школе. А Ирочка внимательно смотрела на старшую сестру, а потом медленно закрывала глазки и засыпала.

Но однажды ночью Даша проснулась от шума. Выскочив из своей комнаты в одной ночной рубашке, она увидела в прихожей чужих людей в белых халатах. Мама была бледная, а папа, держа завернутую в одеяло Иришку, тихо сказал Даше:

— Мы в больницу, дочка. Ты ложись и спи. Я отвезу маму и Ирочку и скоро вернусь домой.

— А можно, я — с вами? — прошептала девочка и протянула руки к маленькой сестренке.

— Нет, мы спешим.

Дашка спросонья кивнула и, закрыв входную дверь, пошла на кухню. Открыв холодильник, она достала большое яблоко и откусила. Какая-то необъяснимая тревога вдруг нахлынула на нее. И прежде чем снова улечься в постель, она подошла к окну и увидела неподвижно сидящих на скамейке у подъезда маму и папу, на руках у которых, лежала в раскрытом одеяле Иришка.

«Она же простудится!» — испугалась девочка и стремительно кинулась на балкон.

Распахнув дверь, девочка ступила босой ногой на воздушную шапку нетронутого снега и перегнулась через перила.

— Мамочка, укрой Иришку, она замерзнет, — жалобно крикнула она, ежась от декабрьского мороза.

В тусклом сиянии уличного фонаря Дашка увидела, как мама медленно подняла голову и посмотрела на балкон, где стояла старшая дочь. Она ничего не сказала, лишь покачала головой. И тут девочка заметила, что у папы вздрагивают плечи: он плакал, как мальчишка, получивший незаслуженный подзатыльник. Дашке так стало жалко родителей, что она, вернувшись в квартиру, быстро накинула на босые ноги сапоги, а на плечи пальто и кинулась вниз — к своим самым родным людям. Когда она выскочила из подъезда, они по-прежнему сидели, не поменяв положения. Даша глянула на сестренку и все поняла. Ее обездвиженное тельце будто замерло. Даша взяла ее маленькую ручку, погладила крохотные пальчики и накинула на девочку край одеяла.

— Почему ее не вылечили? — подняв лицо на родителей, спросила она.

— Не успели, — мама всхлипнула.

— Не успели даже до машины «Скорой помощи» донести, — сдерживая рыдания, проговорил папа.

— Нет больше нашей Иришки, — мама трогательно дотронулась до бледной щечки ребенка и нежно погладила.

По щекам родителей катились слезы.

— Ну, почему? — Дашка посмотрела на морозное ночное небо с ярко мерцающими звездами. — Она же не виновата ни в чем!

— Не виновата, — повторила мама, — это я виновата: не надо было мне летом пить антибиотики!

Она отчаянно закрыла ладонью свой рот, чтобы не закричать от невыносимой боли потери своего ребенка.

Даша встала на колени перед скамейкой и уткнулась головой в детское одеяло. Слезы, будто обгоняя друг друга, катились по ее лицу, обжигая щеки и подбородок, а она все повторяла:

— Ну, почему?

Октябрь 2011 г