Последний апокриф. Роман-стёб

Семен Злотников, 2007

Это третье издание романа известного драматурга Семена Злотникова, пьесы которого: «Пришел мужчина к женщине», «Уходил старик от старухи», «Команда» и другие игрались по всему миру. Роман-стёб «Последний апокриф» – не рекомендуется для прочтения: истинно верующим; не истинно верующим; знающим, как надо жить и что делать; не знающим, как надо жить и что делать; уверенным в собственной значимости; ни в чем уже не уверенным; и т.д. В этом романе нет зла, параллелей, перпендикуляров, наставлений, внушений, суда и прочего прикладного добра, которым богата мировая литература. Всего-то – Игра, приносящая Радость. «Настоящая жизнь – Игра!» – провозгласил Иоанн Златоуст почти две тысячи лет назад. В самом деле, Любовь и Добро немыслимы без Игры. У Игры нет корысти. Игра не предаст. Игра возвращает нас в Детство. Детство немыслимо без Игры. Игра обещает Свободу, будит Фантазию, спасает от уныния. В этой книге нет ноты уныния. Просто книга – Игра.

84.

…У бульварной тумбы с красочной рекламой жареных в касторовом масле тараканов Иннокентий живо заинтересовался уличным кидалой, виртуозно манипулирующим игральной костью и тремя пластиковыми стаканчиками.

— Познай самого себя! — вдохновенно и афористично, гнилым ртом выкрикивал шпанского вида оборванец со слезящимися на морозе глазами.

Несмотря ни на что, он широко улыбался — благодаря чему выглядел не старым и не молодым.

С носа, губ, бровей и ушей у него, как сосульки, свисали железные серьги.

Проворно тасуя стодолларовые купюры, он щедро делился с зеваками добытыми истинами типа"глупый — не умный!","богатый — не бедный!","смелый — не трус!","кто успел — тот и съел!"…

Время от времени находились смельчаки, что пытали удачу — и, разумеется, проигрывали.

Кто не проигрывал сразу — тот проигрывал позже, и все равно проигрывал!

Сама по себе игра мало занимала Иннокентия — он любил наблюдать людей за игрой.

"Вообще, в людях что-то есть!" — считал наш герой, инстинктивно, впрочем, не углубляясь в суть этого прелюбопытного размышления.

— А я лысый, по-твоему, Ю? — донеслось из-под тряпки.

Иннокентий поспешно стянул с клетки платок и немедленно приоткрыл плетеную дверцу — меньше всего он желал ущемить чью-либо свободу, хотя бы и птичью!

— Эх, поиграем, наконец, как люди! — воскликнул Конфуций, радостно затрепетав разноцветными крылышками.

Иннокентий невольно подумал, что и не догадывался о дремлющих в птице человечьих страстях.

— Ловите миг удачи, пусть неудачник плачет! — проникновенно процитировал оборванец первое правило любого российского кидалы.

— Эх, где наша не пропадала! — встряхнулся Конфуций, по-хозяйски располагаясь на плече своего верного спутника.

— Нам нечем играть, — тихо, дабы не быть услышанным, прошептал Иннокентий.

— Не бывает такого в природе, чтобы не было ничего! — громко и во всеуслышание возмутился попугай, провокационно постучав клювом по медальону. — Природа — не мы, она пустоты не выносит!

Иннокентий молчал.

Он не знал, что и думать: с одной стороны, он еще никогда, никому и ни в чем не отказывал, но с другой — говорящая птица потребовала от него единственно дорогого, что у него вообще имелось!

— Я знавал эти игры, когда ты еще не родился! — бахвалилась птица прямо в ухо Иннокентию.

Он открыл медальон и с грустью поглядел на родных и любимых: малютка Софи, как всегда, ему улыбалась, жена, как обычно, глядела из-под нахмуренных бровей.

— Играй, будь что будет! — выкрикнул Конфуций, отвлекая Иннокентия от сомнений.

— Трус не играет в хоккей! — кстати подметил кидала.

Но только наш герой расстался с медальоном — как ему вдруг послышался голос дочурки:

— Папаня, не проиграй меня!

— Уже нами играешь! — цедила сквозь зубы Аленушка.

Тут Иннокентию сделалось не до игры: что-то пробормотав, он выхватил медальон из трясущихся рук кидалы и бегом устремился прочь от страшного, иссушающего душу искушения.

— Пусть неудачник плачет! — донеслось, когда он сворачивал за угол…