Братьев своих ищи…

Семен Винокур, 2019

Перед вами второе издание книги, текст значительно обновлен и дополнен новыми рассказами. Семён Винокур – большой мастер, талантливый кинорежиссер, писатель и каббалист. Книга о вечных вопросах, которые не дают покоя: «Зачем я живу? Что разделяет нас и делает бесчувственными к чужим радостям и боли? Как услышать другого? Как его ощутить?» В ней собраны невымышленные рассказы о жизни, ее опасных поворотах, потерях и творческих удачах, семье, друзьях и случайных знакомых, учениках и, конечно, об Учителе. А еще о любви, которая над нами. Вокруг нас. О законе любви, который держит этот мир. Все новое начинается с вопроса. С предчувствия, что есть в жизни нечто особенное и оно – близко… Вот оно.

/ неуслышанная молитва /

Не было случая, чтобы предсказания Бааль Сулама не сбывались. Но кто слушает каббалистов? Единицы.

Это был 1921 год.

В России произошла революция, потом началась гражданская война — брат убивал брата.

В Германии проявился Гитлер и стал председателем национал-социалистической рабочей партии.

Наступали непростые времена.

Времена имеют запах… Это время пахло кровью.

Рава Ашлага выбрали на должность судьи, и все, даже его ярые противники, согласились с этим.

Он стал самым молодым судьей в Варшаве.

Все вроде бы устраивалось в жизни семьи Ашлагов.

Только ночами он продолжал работать как прежде — с 12 ночи до 6 утра. Забывая о сне. Подстегивая себя крепким кофе и неимоверным количеством папирос.

И вот, однажды весной он пришел домой необычайно рано.

Ривка, его жена, сразу поняла — что-то случилось. Она уже была на седьмом месяце беременности и думала, что на этот раз она родит спокойно.

Но ошибалась.

— Ривка — сказал он, садясь за стол. — Приготовься, мы едем в Эрец Исраэль.

Это было ударом для неё.

— Я хочу, чтобы мы выехали как можно быстрее, — сказал рав Ашлаг.

Две недели шумела еврейская Варшава.

Решение рава Ашлага уезжать было воспринято, как вызов. «Мы ему доверили быть судьей. Учителем. Он почитаем, известен…Чего ему не хватает?.. А тем временем он подтачивал общину, уговаривая людей ехать с ним!»

Его решение об отъезде разбиралось в раввинатском суде — высшем органе правосудия польского еврейства.

Рав Ашлаг стоял напротив длинного стола, за которым сидело десять почитаемых раввинов.

— Нам сообщили, что с тобой согласились уехать 300 семей? — спросил рав Апштейн.

— Да, это так, — ответил рав Ашлаг.

— Нам еще сообщили, что ты зафрахтовал корабль в Швеции для того, чтобы перевести всех в Эрец Исраэль?

— Да, у нас все готово. Дело только за вашим решением.

Рав Апштейн отвернулся от него. Шепнул что-то старцу, сидящему справа от него, тот кивнул, потом рав Апштейн повернулся к левому, кивнул и левый.

— Уважаемый рав Юда Лейб Ашлаг, — произнес рав Апштейн. — Мы решили сказать тебе вот что: судья, учитель не может сам, по своему желанию оставить свою общину и подняться в Эрец Исраэль. Наше решение — ты остаешься. Таково решение раввинатского суда. И я советую принять его и смириться.

— Я не могу этого сделать, потому что я не волен над собой, — спокойно ответил рав Ашлаг. — Я обязан уехать, и обязан предупредить вас, что сделаю все возможное, чтобы за мной уехали все, кто сможет. Если бы это было в моих силах, я увез бы всех.

Рав Шмуэль громко отодвинул стул, вскочил и оглядел присутствующих.

— Перед вами разрушитель, и я говорил вам об этом уже сотни раз, — торжественно произнес он.

— Евреи должны покинуть Европу как можно быстрее, — словно не слыша его, сказал рав Ашлаг. — Если они этого не сделают, они погибнут сами и принесут огромные беды всем.

— Наша община как никогда сильна, — сказал рав Зильбер. — Нас 3 миллиона евреев, и с нами считаются! Почему ты всегда идешь против всех?! Зачем нужны постоянные противостояния? Почему не смиришь свою гордыню, которая просто уничтожает тебя?!

— Ну, как мне объяснить вам это?! — в голосе рава Ашлага слышалась боль.

— Что?! — закричал рав Шмуэль. — Что объяснить!? Свою ненависть к нам, к нашим законам, к святой Торе?!

— Мы, евреи, скрываем свет от мира, — громко сказал рав Ашлаг.

Это была очередная попытка, чтобы его услышали. Он так хотел, чтобы его услышали!

— Мир не может позволить нам так жить.

— Слышите?! — закричал Шмуэль.

Но рав Ашлаг продолжил:

— Мы владеем инструкцией спасения…

— Заткните его!

— И не хотим раскрыть ее миру… И себе.

— Закрой свой рот, говорящий ересь!

— У нас в руках Книга Зоар… В ней всё! — закричал рав Ашлаг. — Поймите, мы — уже не народ, блуждающий по миру, мы — надежда мира!

Да-да-да!.. Он так хотел, чтобы его услышали! Больше своей жизни!.. Если бы они только его услышали… все могло бы сложиться совсем иначе.

Но они не слышали его.

Он замолчал.

В тишине послышался голос рава Шмуэля:

— Вам нужны еще какие-то объяснения? Перед нами преступник, и его надо судить.

— Рав Ашлаг, в связи со сказанным тобой, я прошу тебя выйти и подождать в коридоре окончательного решения совета, — сказал рав Зильбер.

Рав Ашлаг вышел в длинный пустой коридор.

Из-за дверей слышался гул голосов.

Он пошел по коридору.

И вдруг взметнулись его руки, — он начал говорить сам с собой.

Просил. Объяснял. Требовал…

Он удалялся по коридору.

А в это время, сгрудившись на пороге, за ним наблюдали члены суда.

— Я же сказал вам, он свихнулся, — шепнул Шмуэль.

Рав Ашлаг повернулся, словно услышав его слова.

— Заходи, — сказал ему рав Зильбер.

И снова рав Ашлаг стоял напротив длинного стола, за которым чернели сюртуки раввинов.

Он не ждал их приговора, начал сам:

— Я хотел бы, чтобы вы меня услышали, поэтому обязан дополнить к сказанному мной…

— Мы не хотим тебя слушать! — выкрикнул рав Шмуэль.

— Если мы не выполним то, что сказано в Книге Зоар…

— Молчи!

— Если не примем на себя закон любви к ближнему!

— Достаточно! — перебил его рав Зильбер. — Решением раввинатского суда ты отлучаешься от общины. Общение с тобой будет запрещено всем. Завтра будут собраны подписи еще 90 членов совета и разосланы по всей Польше… Ты можешь идти.

— Вы обрекаете людей на страшные страдания, — сказал рав Ашлаг. — Вы берете на себя ответственность за то, что произойдет.

— Тебе же сказано, ты можешь идти, — рав Шмуэль пренебрежительно махнул рукой в его сторону.

Рав Ашлаг вышел.

Он шел по пустому коридору. Подгибались ноги от слабости.

Он придерживался рукой за стену.

Снова его не услышали.

Снова его гнали…

Он не обвинял их ни в чем.

Он обвинял себя. Что не может раскрыть им глаза.

И еще — он думал о Творце, который готовит новые испытания его народу.

Так он и шел по улице Варшавы. Он прощался.

Заглядывал в лица прохожих, которые не знали, что ждет их.

А он знал.

Он так хотел предупредить их! Так хотел!!!

Но им было не до него.

Мы в телестудии. Я сижу напротив Учителя Михаэля Лайтмана, 21 век, уже не заставят молчать, не лишат права общения, не вышлют из страны, уже сказанное разносится по миру в мгновение, и миру бы услышать…Но не слышат.

Я говорю: «Вас же не слышат!»

Он продолжает свое.

Я говорю: «Ваши выводы для них не логичны».

Он не обращает внимания.

Я говорю: «Мне пишут: пусть твой учитель перестанет пугать нас…» Что же делает мой Учитель?..

Он передает посыл рава Ашлага в наш сегодняшний день, и ему «наплевать» на то, что говорят. Слишком велика ответственность.

И самое главное, — предвидение рава Ашлага сбывается минута в минуту.

Мы вступили в эру «последнего поколения».

Европа будет зеленой. Исламская Европа объединиться с правым, фашистским миром и предъявит все счета Израилю.

Окажется, что это мы виноваты во всех бедах человечества.

Окажется, что это мы скрываем от мира секрет счастья!

Мы не выполняем главный Закон, которому присягнули, — Закон любви к ближнему!..

А раз так, то мы миру не нужны.

…Но мы не слышим.

Как тогда, 97 лет назад, так и сегодня, — мы не слышим каббалиста.

Что же делать?

И снова заходит Михаэль Лайтман в нашу маленькую студию.

И снова усаживается за компьютер и пишет.

И снова открывает ежедневный утренний урок словами о единстве.

И я понимаю — услышат. Обязательно услышат.

Сажусь и пишу эту статью.

Чтобы услышали.