IX
Барсик, пчелиный рой, Кирджали, дегустация любви
Из рассказа С. А. Записано автором.
Сергей Афанасьевич и его друзья часто баловались рифмой, это была их игра. После возвращения из Израиля режиссёру не терпелось поделиться впечатлениями с другом Александром Анатольевичем Страховым.
— Але, Саша? Сколько зим? Приземлился, Серафим?
— Привет. Да уж сто лет.
— Занят чем-нибудь с утра?
— Пишу иконы, коротаю вечера.
— А я о Христе хочу снять фильм — не для попов, а для людей.
— Что случилось, ты ж еврей?
— Я серьёзно. Мне нужен собеседник, знающий Писание. Это ж твой конёк.
— Ты чё, перепутал номер? Это не Кураев, это я, твой друг Санёк.
— A-а. Да всё в порядке. Ну ты же православный, увлекаешься отцами. Нет? Ну, всё ещё впереди.
В любом случае, приходи…
Сергей Афанасьевич звонил Александру из тусовочного места: полит-кафе. Там обсуждали модную нынче тему — нейросети. Умники из IT индустрии признают, что вынашивают нового бога и радуются этому, как будущие родители своему чаду. Наивные. Думают, он вырастет и будет с ними цацкаться. Пусть сначала научат своих природных детей любить отца и мать.
Левий хотел высказаться, потом махнул рукой. Люди всегда обсуждают богов. Как сейчас спорят об искусственном интеллекте, так же яростно две тысячи лет назад спорили о Христе. Его богословы сделали лицом нового бога Троицы. Теперь этот бог умер, как известно. Да здравствует новый бог, искусственный!
По дороге домой Сергей Афанасьевич залюбовался церковью Космы и Дамиана проекта Казакова на Маросейке и подумал: как бог может умереть? Чтобы бог умер, его нужно было сначала родить. Ложные боги рождаются умом. Истинный Бог бессмертен. А язычество всегда доживает до смерти своих богов и бросает их на площадях в великолепных храмах-гробницах, и забывает о них. Только по воскресеньям приходят навестить.
Маргарита ночевала у подруги. Она любила что-то почитать с Сергеем Афанасьевичем и обсудить, лёжа в кровати. Но философия и богословие были для неё слишком скучны. По количеству заготовленных бутылок она поняла, что разговор со Страховым будет долгим и занудным. Маргарита живо собралась, принарядилась, навела макияж, чмокнула Сергея Афанасьевича, улыбнулась Александру акульей улыбкой, полной белоснежных зубов, и плавно проплыла мимо друзей в дверной проём.
Из дневника С. А.
Это запись сделана в день разговора, не на трезвую голову, чтобы не забылось главное. Не удивлюсь, если, прочитав утром, не пойму и половины.
Обсуждали сначала политику, потом религию и, наконец, раздухарившись после четвёртой бутылки, когда тело под бременем выпитого почти перестало подавать в мозг сигналы усталости и недовольства от костей и мяса, стали обсуждать дух.
Пропущу часть нашего диалога, приведу только краткое пояснение. Дух часто путают с душой. Душа — это свойство живого существа организовывать своё функционирование, формировать внутренние алгоритмы, законы, рефлексы. Душа — это софт тела, включая операционную систему и все файлы, записанные за жизнь. Поэтому душа неотделима от материального носителя — тела — и умирает с ним. Это что-то вроде аристотелевской энтелехии. Душа определяет индивидуальность, она — настройка отдельной живой системы, то есть каждого из нас, душа есть у человека и животных. Душа человека формируется под действием духа. А дух всегда над-индивидуален. Это либо дух сообщества, возникшего исторически, который назван дальше по тексту эгрегором, либо дух свыше, от Бога, который делает живым коллективный организм, называемый по традиции церковью. Человек в полном смысле не может быть человеком без духа, без духа он — маугли.
Итак, перехожу к записи нашей встречи.
Александр привстал, слегка качнулся и снова присел:
— Знаешь, Сергей, я стал таким лёгким, что почти парю и физически ощущаю движение эфира. Самое время спросить свой дух, что он такое и откуда явился. Но он молчит…
— Спроси ум.
— Ум пытается ухватить дух логикой, но обнаруживает только его следы в материи. Он виден по действию, типа как воздух с веселящим газом. Попал в одну компанию — веселишься, в другую — грустишь, в тюрьму — думаешь, кого убить, когда выйдешь.
— Да, дух пропитывает каждого. Если ты имел до этого другой дух, то новый либо его вытеснит, либо выкинет прочь из общества всего тебя. Дух должен быть один.
— Ты хочешь сказать, дух влияет на индивидуальные настройки?
— Да, эгрегор влияет на душу. Он соединяется с душой в одно целое, хотя и временно, потому что они оба смертны. И ещё душа живет меньше — общество долговечнее человека. Знаешь, что коты и собаки похожи на хозяев? Потому что они часть целого…
— Да? А твой Барсик не был похож на Марго. И на тебя. Он ссал мне в ботинки.
Мы оба рассмеялись. Я не мог остановиться, вспоминая комичные сцены с ботинками Страхова:
— Мар-мар-маргарита любила Бар-барсика. И он, он её уважал.
— Барсик, Барсик… — чувствовалось, что Страхову когда-то было не так весело. — Что мы всё о коте? Он злопамятный был, гад эдакий. Кажется, я один раз только пнул его — несильно. Простительно ведь? Ну? Так нет! За что он каждый раз ссал в ботинки, и только в мои?
Успокоились. Я продолжил:
— Ну хорошо, Барсик исключение. Но обычно? Обычно, коты и собаки похожи на хозяев. Как это объяснить? Зависит от подхода. Рациональное мышление, например, смотрит на дух, как на самоорганизацию сложных систем — государств, сообществ, церквей. Жизнь такой системы и взаимосвязи внутри неё определяют характеристики составных частей — нас и наших биоскафандров. Настройки составных частей, в свою очередь, влияют на поведение всей системы как единого целого.
— Происходит совместная эволюция коллективного и индивидуального: государства, племени, общины и человека?
— Ну да, приятно говорить с понимающим человеком. Собственно, у коллективных существ наблюдаются конкуренция и отбор не индивидуальных свойств, а коллективных. Конкурируют страны, религии, идеологии, язык, научное знание. Язык, например, это результат развития всего общества, а не отдельного индивидуума. Также и наука. И только через коллективное отбирается и развивается индивидуальное. Дух и душа развиваются в единстве.
— Скажем так: дух — это то, что раньше называли умной силой, ментальным конденсатом. Это как бы душа, но уже коллективного организма — так получается?
Странно, но когда что-то сильно занимает меня, я чувствую ясность ума, даже выпив вина. Конечно, если вино насыщено запахами Нормандии или Бургундии, оно не дурманит. Так и в этот раз.
— Можно и так сказать. Это похоже на ум улья или роя, который воспринимается как отдельное существо, но состоит из умных клеток — пчёл. Видел, как рой летает, садится на деревья, залезает в дупло? У них только связность меньше, чем в теле животного. По сути, это разумное существо. У человеческого роя такой же временный, смертный дух, как душа любого человека. Только это не человек, а коллективное существо. Эти существа живут обычно дольше, но и они смертны. Как и их духи.
Когда Страхову что-то нравится, он начинает потирать руки. Поэтому, кстати, Страхов плохой игрок в покер и преферанс. Саша потёр руки и сказал:
— А, ну так яснее. А про эгрегор? Есть наглядный пример?
Открыли пятую. Я вспомнил «Повести Белкина» — это моя любимая пушкинская проза.
— Пушкин — рассказ «Кирджали».
— Интересно, интересно. Это мне знакомо. Я сам бегал по миру и по церквям.
— Угу, похоже. В рассказе разбойник, пересекая сюда и обратно границу России и Османской империи, становился то кротким семьянином, то отчаянным разбойником, которого боялась вся Молдавия. Причём в его перемене не было никакой игры — всё было искренне.
— Человек был один и тот же, но дух, как бы разлитый вокруг, полностью преображал его. Так? Пушкин наблюдал всё это живьём, ещё когда был в Кишиневе, кажется, в ссылке. Я правильно помню? Да, он умел заглянуть в суть вещей.
— Ты прав, друг мой. Александр Сергеевич ответил, прежде всего себе, почему в разных странах так отличаются люди и нравы. Он ведь был отчасти эфиопом, а чувствовал себя русским из русских. Значит, дело не в биологии, и даже не в воспитании — Пушкин был от рождения франкоязычным, из него растили больше француза, чем русского. Дух — вот что определяет, каков человек. Дух любого сообщества имеет свое бытие, не сводимое к сумме составляющих частей.
Всё-таки странно, что, несмотря на выпитое, а мы выпили много, вино совершенно не мешало нам. Напротив, умное зрение стало более стереоскопическим. И речь у Страхова стала чёткой… Это всё то же состояние изменённого сознания — но насколько оно бывает разным! Или мне кажется, и наутро я прочту абракадабру?
— И впрямь, это что-то типа сознания муравейника или, по-твоему, эгрегор… Он меняет под себя любого, кто эмигрировал, пришёл в церковь или там в секту какую, или кружок, или клуб — иногда радикально. Конечно, есть индивидуальные особенности…
— Так было и с Кирджали. Эгрегор неделим, целен и вытесняет всякий иной дух, чтобы все были едины в нём. Он ревнив. Если человек не принял эгрегор, то он выбрасывает не принявшего вон — как еретика, изгоя, предателя. Ты знаешь, как пчёлы определяют своих и чужих?
— По запаху.
— Да. Это свойство духа, как воздуха — все должны одинаково пахнуть. Многие церковные сообщества объединяет этот дух. Это ревнивый дух зверя, это не святой дух. Именно этим духом принимались на соборах догматы, связывающие свободу и изгоняющие живую веру. Этот дух убивал всякого, кто пытался ставить догматы под сомнение.
Мы вышли на балкон подышать. Небо всё было в мигающих звездах — непривычно для Москвы, обычно накрытой влажным серым колпаком. Страхов спросил:
— А где же тогда святой дух? Если не в церкви?
— В церкви. Только что есть церковь? Да ты и сам всё знаешь… А святой дух? Святой дух соединяет нас с тем, кто за пределами мира, и превращает тем самым нашу индивидуальность в личность. Личность вообще-то одна — это Бог. И мы — личности, потому что имеем внутри Его отражение, образ. Это даёт нам свободу — главное, почему мы и называемся образом Божьим.
Я посмотрел на красивое небо — оно словно хотело подсказать мне нужные слова.
— Эгрегор связан с индивидуальностями, соединяя их в государства, сообщества, церкви, клубы. И он смертен, как смертны эти сообщества. А божественный, нетварный дух — его ещё называют святым — соединяет личности в церковь. Это слово несколько избитое, лучше бы найти… поновее.
— Исаак Сирин назвал церковь единством Божьей благодати. Это единство личностей в любви.
Я ненавижу высокопарность, но из меня часто невольно выливается что-то пафосное. Как всё-таки въелось в нас это византийское… словоблудие. Найти бы другой язык! Я старался, но…
— Вот так люди бы и жили, если бы не грех Адама. В этом союзе нет структур и иерархии: кто хочет быть большим между вами, да будем вам слугою. Это высший тип общества.
Страхов тоже почувствовал неловкость и решил переключить регистры на более повседневное звучание:
— Личность и индивидуальность… Говорим, говорим… А в чём принципиальное различие? Только давай без академических определений.
Я недолго думал над примером. В качестве образца живой системы у меня теперь почти всегда выступают коты:
— Возьмём кота. Если грубо, то атомы сложены в одном коте немного иначе, чем в другом. И ещё настройки их нейросетей разные, как у смартфона. Индивидуальность — это и есть определённый порядок атомов и настройка управления. Индивидуальности могут отличаться, а могут и совпадать. Несовпадение — это вопрос количества вариантов, комбинаций, не более того.
— Поэтому коты одной породы похожи?
— Типа того… Можно было бы взять котёнка той же породы, что и Барсик, и потом, если повезёт, их бы никто не отличил, даже по характеру.
— Предупреди только сразу, тогда я к тебе домой ни ногой. Разве что босиком.
Мы засмеялись.
— Продолжим… Индивидуальность можно повторить, а личность — изначально единственна. Личности — это союз индивидуальности с вечностью, с Богом, её нет без дыхания Бога в нас, без Его образа. Каждый такой союз — один, уникальный. Хотя мы бываем очень похожими как индивидуальности и даже почти идентичными, если близнецы. В Откровении эта мысль о единственности союза выражена так: побеждающему дам белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает. А вот кошки, собаки — они всегда лишь индивидуальности. Также и компьютеры с умными программами.
— Я бы сказал, что индивидуальность — это наш ветхий человек, это наше умное животное. Так?
— Ну-у… как-то так. Грубо говоря, благодаря духу от Бога мы — не полностью в мире материи. А вот любая кошка — вся целиком здесь. С нашей смертью дух возвращается к Богу, и нас больше нет. Если нет воскресенья, то все. Exit.
— Язычники вместо духа Творца придумали иное хранилище самосознания — бессмертную душу. Она якобы способна жить отдельно от тела и от Бога. После смерти. Это — чтобы не зависеть от Него, — Страхов покосился на икону Богородицы, смотревшую на него с укором из открытого проёма в спальню.
— Гх, да. Для Мары это важно, — мне было неловко. — Все личности связаны между собой, но иначе, чем все здесь, в мире. Их связь называется затёртым словом любовь, или духом любви, или святым духом. Поэтому первая заповедь: возлюби Бога.
Страхов хлопнул ладонями по коленкам:
— Вот, блин. Связь… Для меня день прозрения. Троица меня всегда смущала, а я никак понять не мог. А как с ней первую заповедь исполнить? Она — не личность. Как ей молиться? Так просто всё… Но когда мозги прошиты намертво…
— Угу, прошивка — это догматы. Да, конструкцию трудно полюбить. Значит, Троица — никакой не бог.
На балконе стало холодно, и мы вернулись. Позвонила Маргарита, удивилась моему трезвому голосу. Не помню, о чём мы ещё говорили, затем Страхов вернулся к теме, которая так нас захватила:
— Эгрегор соединяет нас как индивидуальностей, как умных животных, как очень умных пчел, — Александр резко замолчал и поднял указательный палец.
— О-о! Слушай, а когда дух входит в человека? В утробе?
— Если бы в утробе, то не было бы феномена маугли. Детей иногда теряли в лесу, и они превращались в волчат — повадками, сознанием. И потом не могли даже речь освоить. А уж жить в одном духе!? Нет… Я думаю, мать и отец, и общество постепенно вдыхают в дитя свой дух, год за годом. Он дышит их воздухом. Не физически, конечно. Его душа постепенно формируется этим духом. И воспитание — это все аспекты жизни в сообществе, все запахи.
Александру пришло сообщение, он вышел на балкон и о чём-то говорил минут десять. Я посмотрел на часы и позвонил жене. Она трубку не взяла. Прошло ещё минут пять. Страхов пришёл, от него пахнуло чем-то свежим.
— Ты где пропадал?
— Дышал, вслушивался в дыхание зверя. Кто он у нас? Медведь, кажется? Давай, резюмирую: эгрегор, сверхличностныи разум, разум роя, групповой дух индивидуальностей — этот смертный дух объединяет человеческие сообщества, которые в истории появляются и умирают. Эти эгрегоры в Библии известны как ангелы народов. У Даниила они изображены зверями? Так?
— Ангелы народов, церквей и прочего подобного. Эгрегор появился после падения, как замена святого духа, который сначала вдохнул Бог в Адама. Потом Бог отдал народы служению ангелов, как сказано, ходить своими путями.
— М-м-м… Слушай, а как к этому… Ты про Иоанна не забыл? У него про святой дух вообще что-то своё. У него Дух — самостоятельная личность, отличная от Отца.
— Да, так только у Иоанна. Этого нет больше в Библии. Нигде! В Библии святой дух исходит от Отца, он лишь проявление личности Творца в мире.
— Погоди, так по Иоанну сам Бог — это дух.
— Да. И это ещё одно открытие Иоанна, — я показал кавычки пальцами.
— Ещё один момент. Как думаешь, можно духом заряжаться, накапливать его?
Здесь Страхов явно вступил на скользкую дорожку, по которой шёл много лет. Это, наверное, вид наркомании? Увлекавшиеся духовными практиками — как подсевшие на иглу. Мне стало скучно, но Страхова явно было не становить — он опять потёр руки. Я спросил:
— Как старец Серафим учил? Стяжать?
— Ну, типа того. Добрые дела, говорил старец, сами по себе не помогают стяжать святой дух. Нужно искать, пробовать. Есть, например, духовные практики: чётки, Иисусова молитва — да вообще подойдёт всё, что привлекает дух. А я думаю, что и медитация подойдёт, осознанные сновидения или трансэгрити — Кастанеда тоже учил стяжать энергию, дух. Способов много. И как здорово: получил дух, и ты полон сил, обрёл дары, стал видящим, повелителем материи и людей. Можно черпать энергию у общества, у муравейника. Нужно только уметь «подключаться» к эгрегору.
— Подключаться к эгрегору? — Александр удивил меня этим стойким языческим энергизмом. Терминология всегда отражает суть взглядов: вампиризм, энергии, преображения — это из набора мыслящих магически язычников. Я посмотрел на Страхова с недоумением. Он ответил на мой взгляд:
— Скажешь, я — язычник? Тогда скажи мне, где его нет, этого язычества?
— Оно везде, где мыслятся духовные энергии, а не личности. Есть мир личностей и их проявлений: веры, любви. А есть мир энергий, формул, ритуалов — это мир язычников. Язычники не знают Бога как Отца, который любит и всё даёт. Они не к Нему обращаются, а изобретают магические формулы, чтобы иметь власть над духами. Такой путь свободы — мне опять пришлось изобразить пальцами кавычки — от Творца был подсказан дьяволом ещё Адаму. Когда хочешь нарушить заповедь, странно обращаться к Тому, кто её дал. Так ведь?
— Ну-у…
— В том-то и дело. А магия? Получил силу и действуй. В этом корень язычества — Бог не соучаствует в злых делах, и язычники ищут обходные пути.
Открыли последнюю бутылку. Я резюмировал:
— Итак, дух — я говорю о духе от Бога — это дар новой жизни, дар свободы благодаря союзу с Богом.
— И как его получить, если духовными практиками его никак не стяжать?
— Вступить в завет. Всем народам Бог открывается, но завет с ним имели евреи, как народ-первенец. А теперь может иметь каждый, поверивший Христу.
— А в чём же тогда суть падения? Ну-у, без этих там яблок, змей и прочих райских штучек. Завет исправляет… поднимает как-то?
— В википедии про это ничего?
Я потёр бокал и посмотрел сквозь бокал на люстру. Вино засветилось ярким рубиновым цветом. Да, французы тоньше итальянцев, испанцев и, тем более, виноделов Нового Света. Те загустили слишком, загудронили вино. А французское — оно лёгкое, пей сколько угодно.
— Сейчас все ответы ищут там… Я думаю, что падение, в сущности, как итог — в принятии эгрегора вместо святого духа свободы. Единение с ним оставляет нас смертными, земнородными, отказавшимися от первородства. И тогда мы, подобно муравьям, строим человейник, живём ради этой временной, не имеющей цели сущности, выращивающей тело для эгрегора из железа, стекла, бетона и миллиардов людей, живём ради этого зверя из апокалипсиса. Но этот зверь умрёт, а мы не станем частью будущего мира, так как не имели любви к Богу.
— Умрём, как любое животное, только разумное? Потому что приняли в себя умный, но смертный дух? Перепутали его со святым?
— Да, биологическая жизнь полностью построена на материале тварного мира, сосредоточена в мире и описывается изнутри мира, подчинена его законам. Только святой дух делает человека свободным от законов мироздания, способным ходить по воде и общаться с Творцом. Дух от Бога — это новый тип жизни. Но сейчас эта жизнь только зарождается, а её расцвет — на новой земле, когда сбудется сказанное: Ибо вот, я творю новое небо и новую землю, и прежние уже не будут воспоминаемы и не придут на сердце. О ней, о будущей вселенной, хорошо написано у Павла, в послании к евреям — но только если читать хороший перевод, не синодальный.
Разговор уже давно напоминал заседание философского дискуссионного клуба. Так повелось в МГУ с давних времен — обычная застольная тема, ничего необычного. Правда, это относилось к тем поколениям, которые шли в вузы после советских школ, с идеалами, вбитыми в голову советским учителем. Сейчас многое изменилось.
— Всё хорошо, — Александр, когда увлекался, становился похож на доцента какой-нибудь кафедры в провинциальном университете. — А если я не принял духа от Бога? Не смог, не успел, не понял… Допустим, я агностик. Духоносцы — да, они могут ходить по воде. А я? Что же, имеем человечество двух сортов? Это же и есть гностицизм. Разве нет?
— Нет, никакой дискриминации. Разве ты обижен, если ты агностик или веришь в своих богов? Бог повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных, как известно. В этой жизни люди успешны независимо от того, в какого бога верят или не верят. И в отношении будущего — разве ты чувствуешь себя обойдённым? Никто ведь не знает заранее решения Суда и надеется на лучшее. А многие просто не верят в Бога и воскресение. Так что все мы, живые, в одинаковом положении — такова Божья премудрость.
— Ну хорошо… — Александр ещё не понял, чем закончится эта логическая цепочка, и был в недоумении. — А после? После смерти?
— Все мы умрё-ем и превратимся в прах, в том числе и наши души. Потому и в земле не будет меж нами разницы. И сожаления об упущенной будущей жизни не будет. Воскресение — это дар, который в могиле точно уже никто не ждёт. Мы там все равны — никто не обижен.
— А после? Кого Бог воскресит, тот…
— Воскресению могут радоваться только воскресшие те, кто жаждал новой жизни. А остальные даже сожалеть не будут, потому что их нет. И ждать каждому одинаково недолго, даже если до этого дня целая вечность. В могиле времени нет.
— Согласен. При жизни каждый ищет своего, а после смерти никто не будет обижен — прах не обижается. Но как же те, кто любил друг друга? Они разлучатся? Одни воскреснут, другие нет? Разве воскресшие не будут сожалеть и страдать из-за погибших?
— Ты сам знаешь — будущую жизнь можно пригубить уже сейчас. Если кто-то верит в неё, тот почти счастлив, имея цель и мечту. Цель — она многого стоит. Насладятся же будущей жизнью те, кто хорошо распробовал её на дегустации. Это как дорогое вино. Мы его дегустируем, бутылку же откроем после воскресения. Как и сказал Иисус. А собутыльники? Те, кто дегустировали любовь? Нет, друг ты мой, они уже не расстанутся. Они все, как одно целое.
— Угу, — Страхов помолчал, переваривая услышанное и шевеля вставленной в волосы пятернёй, словно он ворошил гнездо. — Сергей, дружище… но чем же я отличаюсь от обезьяны, если у меня нет бессмертной души? Я имею в виду эту жизнь. Сейчас.
— Но ты же дегустатор. Нет? — я не мог не рассмеяться, глядя на взъерошенного и ставшего похожим на кукушонка Страхова. — Мы пробуем новое вино. Соединяем свой дух с Божьим. Наша душа временная, но она перестаёт вонять смертью, когда становится единой с чистым духом.
— Нет, ты скажи, чем я лучше обезьяны, если пока не приступил к дегустации? — иногда Страхов бывал невыносимо тупым и упрямым.
— Ты сам не видишь разницы? В тебе есть дух. Ты разумен благодаря духу. Ты будешь всегда побеждать материю, имея дух. Пусть это не святой дух, а смертный дух сообщества. Ты живёшь в обществе и имеешь его дух, а значит, имеешь цель и смысл жизни, большие, чем ты сам. Большие, потому что человечество больше тебя, оно вне тебя. Это как клетка тела. Тело дарит клетке цель, а само тело поучает цель от ещё большего, от сообщества. И это научит тебя принять ещё большее — дух от Творца.
— И-и? И что?
— Что? Дух рождает цели и веру в их достижение. Никакая обезьяна не имеет цели за пределами одного дня! Вера в цель, воля идти к ней — это проявление духа. Вера творит чудеса — такой подарок нам сделал Бог. В буквальном смысле вера передвигает горы — пусть иногда с помощью тракторов.
Александр поднёс к губам пустой бокал.
— Интересная мысль. Я могу иметь в этой жизни цель, которую не успею достичь… Между прочим, в этом заключена причина внутреннего страдания, которое отличает нас от животных. Я смертен, а цель далека… Иногда очень далека.
Я замолчал и не реагировал, прикрыв глаза. Каждый бокал вина действовал по-разному — сначала веселил, оживлял ум, дискуссию, потом умиротворял. Последний бокал мог стать таблеткой снотворного. Страхов подумал, что я уснул, и встряхнул меня.
Но я просто не мог оторваться от мелькнувшего было понимания и рефлекторно отмахивался от любой посторонней мысли, как от мухи, залетевшей в ухо и пытающейся добраться до мозга. Через минуту я встал и вернулся к разговору:
— Многие не знают, как почувствовать дух. Он проявляется наличием цели и волей к её достижению. Поиск цели и движение к ней — это свойство духа. А если в тебе дух от Бога, то твоя главная цель — за пределами твоей жизни и даже за пределами жизни стран, обществ, земли, вселенной. И ты её достигнешь, если имеешь веру.
Страхов молчал.
— Материя движется, имея причину в прошлом, а дух движет всем, имея цель в будущем.
Я добавил, чтобы было ещё понятнее:
— Дух самодвижен, ему не нужна причина, он сам движет всё к цели. А материю без духа толкает причина. Материя без духа катится по цепочке причин и следствий.
Некоторое время сидели молча, пытаясь понять сказанное. Я первый прервал молчание:
— Без цели человек всегда в аду — даже если у него есть всё и он живет в райском месте.
— Красиво. Или я много выпил? Знаешь, я, когда перепью, для меня все женщины — красавицы. И с мыслями так. Проснёшься и никак не поймёшь, чему восхищался вчера.
Какая удивительная вещь — наше сознание. Оно меняется под воздействием веществ и обстоятельств. Иногда что-то видится лучше, но формулируется сложнее, иногда — наоборот.
После ухода Александра я долго лежал на диване и думал. Человек всю жизнь борется за то, чтобы утвердить свою личность, сохранить дух, не остаться просто умным животным. Результат бывает разным.
Лет пятнадцать назад российское общество кипело в поисках чего-то: истины, смысла жизни, Бога. Почему всё остыло? Что это за графитовые стержни, которые опустились в раскалённое чрево реактора и снизили накал, горение духа, погасили реакцию?
Дар духа — это дар свободы. Дух освобождает от незыблемого закона причинности.
И вот — дух уходит от нас, гаснет.
