Шаг во тьму

Светлана Смирнова

Как проходит жизнь шестнадцатилетней школьницы? Уроки, веселье с друзьями, первая влюбленность. Так все и было у Кати Дмитриевой, пока появление таинственного красавца не перевернуло ее привычный мир с ног на голову. Кто он, этот загадочный юноша? Почему с тех пор, как он вошел в жизнь Кати, с ней начали происходить странные события? Непонятная болезнь сестры, сквозняки и шорохи по ночам. Удастся ли Кате разобраться во всем? Не пожалеет ли она, открыв дверь, за порогом которой скрывается правда?

Глава 3

Прыжок был быстр и молниеносен. Катя заметила лишь мелькнувшую смазанную черную тень.

Если бы Маркус не успел выставить руки, кошка вцепилась бы в лицо.

Она, хватаясь острыми когтями за одежду иностранца, царапая кожу, впилась клыками в его запястье.

Катя оцепенела от шока и вжалась в стену. Она любила кошек и представить не могла, что милое, благородное создание может превратиться во взбешенного, словно явившегося из ада монстра. Настоящую фурию, с которой невозможно справиться.

— Вот тварь! — зло процедил Маркус. Шипя от боли, схватил животное за шкирку, попытался откинуть прочь. Но кошка впилась мертвой хваткой, продолжая терзать раненную руку. Из уст иностранца посыпались ругательства, как на русском, так и на английском языках.

Накатила паника. Катя лихорадочно думала. Что делать? Как помочь Маркусу? Ее взгляд безумно метался по сторонам.

— Стой на месте! — словно прочитал мысли Маркус и схватил кошку за шею.

Катя в ужасе закрыла рот рукой.

Животное почувствовало, что его хотят убить.

Кошка подняла голову и зашипела, яростно сверкая желтыми глазищами.

Маркус взял ее за шкирку и выкинул через перила.

— Сучка адская! — в его обсидиановых глазах застыла ледяная ярость.

Катю била мелкая дрожь, зуб на зуб не попадал. Сделав пару нетвердых шагов, она посмотрела вниз через перила. Кошки там не оказалось.

Убежала…

Катя глянула на Маркуса. Он тяжело дышал, с каждым резким вдохом и выдохом грудь часто поднималась и опускалась. Манжет рубашки порван и местами окрасился в алый цвет. Рана на запястье сильно кровоточила. Кровь стекала по ладони и крупными каплями падала на пол, на котором уже успела образоваться небольшая лужица.

— Господи… — внутри Кати все похолодело. Кожу стянуло и слегка закружилась голова. — Нужно перевязать руку, идем скорее, а то истечешь кровью. Рана глубокая…

— Ничего страшного, заживет, — бесстрастно ответил Маркус и, зажимая запястье здоровой рукой, двинулся вниз по лестнице по направлению к квартире.

* * *

Катя взяла аптечку и попросила Маркуса сесть на табурет на кухне и положить руку на стол. Он беспрекословно подчинился. На первый взгляд выглядел невозмутимым и спокойным, но она заметила, как напряжены его скулы и плотно сжаты губы. Злость еще не оставила иностранца. Попадись ему эта кошка второй раз, он бы убил ее. Так говорили его холодные глаза. Поморщился, но не издал ни звука, когда Катя промыла укус и царапины перекисью водорода.

— Никогда не думала, что кошка может с такой яростью наброситься на человека… — произнесла она, бинтуя запястье, при этом чувствуя, как под кожей Маркуса спокойно и ровно бьется пульс. Нервы у него железные.

— Мало ли чего ты не думала, — бесцветным тихим, но твердым голосом ответил Маркус.

— Можешь шевелить пальцами, а то мало ли — она какой-нибудь нерв повредила? — с беспокойством спросила Катя, закончив перевязку.

— Могу, — ответил Маркус, рассматривая ее работу и двигая рукой. — Все в порядке. Спасибо за медицинскую помощь.

Катя в который раз за последние часы встретилась взглядом с его глазами. По телу пробежал табун мурашек, сердце заколотилось быстрее. Черный лабиринт глаз иностранца не дурманил, не затягивал в темную бездну, но выбивал из колеи.

Катя поспешно отвела взгляд и заметила на левой руке Маркуса два красивых серебряных перстня-печатки. На одном изображался неизвестный символ, похожий на рунический, на другом буквы: «M.R». Скорее всего, инициалы имени.

— Интересные перстни, — кивнула на них Катя. — Просто так или что-то означают?

— Я происхожу из древнего аристократического рода. На одной печатке его символ, на другой мои инициалы, — ответил Маркус.

— Шутишь? — недоверчиво вскинула брови Катя.

— Нет, — улыбнулся Маркус. Впервые в его глазах отразилась тень тепла. Но тут же исчезла, оставив ледяную пустоту. — Я предельно серьезен.

Катя посмотрела на него внимательно и оценивающе. В чертах лица, манере сидеть, двигаться, держаться — и правда, что-то аристократическое, благородное, моментами даже чопорное.

— Насколько древний у тебя род? — спросила Катя; ей, как любительнице истории, стало интересно.

— Ну… — протянул Маркус, задумавшись. — Первое упоминание где-то в IX веке нашей эры… За все столетия моя семья ни разу не смешивалась с простыми людьми. Я… аристократ чистых кровей.

— Столько поколений сменилось, ты не можешь знать наверняка, — фыркнула Катя. — Мало ли какой граф с кухаркой или экономкой путались.

В ответ Маркус лишь таинственно улыбнулся уголками четко очерченных губ, словно знал, что прав.

— Ты не русский. Из какой страны пожаловал к нам? — продолжила допрос Катя. По необъяснимым причинам захотелось узнать иностранца получше. Прочитать книгу его жизни, характера от корки до корки.

— Из Великобритании, я родился и жил в Лондоне.

Катя слушала, затаив дыхание.

— Почему перебрался именно в Россию? Неужели у нас жить лучше?

— Так было нужно… — туманно ответил Маркус, и Катя поняла, что касательно причин переезда вопросы лучше не задавать, иначе нарвешься на грубость.

— На кого учишься?

— На юриста, — последовал ответ.

— А родители не боялись сюда отпускать? Ты сказал, что в твоих венах течет лишь кровь аристократов, а общаешься здесь с людьми не из своего круга… В университете полно привлекательных девушек. Вдруг влюбишься. Родные разозлятся.

— Любовь — это глупая зависимость от предмета обожания и слабость, Кэти. Мое сердце на нее не способно, — холодно и уверенно ответил Маркус. В черных глазах мимолетно промелькнули боль и горечь, когда он продолжил:

— Мои родители больше никогда не разозлятся — они погибли. Мать, когда я был ребенком, а отец — несколько лет назад…

— Извини, я не знала… — опустила глаза Катя, почувствовав себя неловко. Стало жаль Маркуса. Никому не пожелаешь потерять родных, которые произвели тебя на свет. Это так больно.

— Надоело. Давай закроем тему обо мне, — тоном, не терпящим возражений, бросил он. — Не против, если я закурю?

— У нас никто не курит… Если мама почувствует запах табака, у меня будут проблемы…

— Окно открою, все выветрится. Найди что-нибудь под пепельницу, — попросил Маркус и, приподнявшись с табурета, потянулся к окну.

Когда открыл его, с улицы повеяло холодом, Катя поежилась. Тело покрылось гусиной кожей. Пижама, пускай и с длинными рукавами, — не лучшая защита от стылого октябрьского воздуха.

Для замены пепельницы Катя поставила на стол небольшую стеклянную баночку из-под икры, села обратно на табурет и обхватила себя руками.

Маркус несколько секунд пристально смотрел на Катю, вертя в здоровой руке сигарету. Затем вздохнул, вышел из кухни и вернулся с черным драповым пальто. Накинул его на плечи удивленной Кати.

— Чтобы ты не простудилась из-за меня. Оно подсохло, — ответил на немой вопрос и закурил.

Удивительное открытие. Оказывается, у хладнокровного, опасного, жесткого красавчика есть сердце. Ну, или какая-то его часть.

Она не могла выбросить из головы, что ей понравилась его небольшая мимолетная забота и исходивший от пальто терпкий аромат парфюма, смешавшийся с приятным запахом самого Маркуса…

От этой мысли стало дурно.

Идиотка. Все-таки увлеклась… Пора собраться с силами и строить новую баррикаду. Таинственность, притягательность и беглое проявление доброты Маркуса не должны ее сломать. Нужно быть сильнее и думать головой, а не сердцем.

Возможно, иностранец прав, выставив ее недавно ветреной девкой. Привлек один, причем чувства вспыхнули давно, а как только получили отклик, она встретила другого, и он как бы начинает нравиться. Осталось переспать с обоими, чтобы соответствовать новому образу.

В груди Кати зародилось презрение к себе.

Денис нравился тем, что обычный, но таких везде много. В Маркусе, несмотря на хладнокровие, есть что-то огненное, будоражащее кровь. Вокруг витала загадка, а темная аура отпугивала и манила одновременно. Почему девушек тянет к плохим парням, даже если умом понимаешь, что к добру это не приведет? Неужели она такая же? Раньше к грубым и опасным типам ее не влекло. Скорее наоборот, она чувствовала неприязнь и нежелание общаться даже по-дружески. Чем же Маркус отличается от них? Ответа она не знала.

Иностранец, положив локоть здоровой руки на стол, курил и задумчиво рассматривал кухню.

Она представляла собой комнату средних размеров, в коричневых тонах. Обычная кухонная обстановка: плита, посудомоечная машина, раковина, навесные шкафы, напротив квадратный стол, поверхность которого покрыта желто-зеленой скатертью с цветками подсолнухов. Рядом со столом большое окно с тюлем и шторами в тон мебели. Ничего особенного, но Кате нравился уют, царивший здесь так же, как и во всей квартире. Нет ничего лучше родного дома.

В последний раз выдохнув дым, Маркус затушил окурок в импровизированную пепельницу и посмотрел на Катю.

Изучающие черные глаза заставляли кровь бежать быстрее по венам. Она крепко сжала пальцами обеих рук край скатерти.

— Болит? — спросила Катя, отводя взгляд от безумно красивого мужественного лица и кивая на перебинтованное запястье Маркуса.

— Что? — словно не понял он.

— Рука.

— Нет, все нормально, заживет, — туманно усмехнулся Маркус.

— Могут остаться шрамы, — с сочувствием произнесла Катя, чувствуя себя виноватой. — Мне жаль, что так вышло…

— Пустяки, — небрежно отмахнулся он и достал из кармана джинсов тонкий раскладной мобильник. — Шесть утра. Я пойду домой. Все равно уже не усну, а у тебя еще есть шанс выспаться. Да и твоя мать может вернуться раньше, а мое нахождение здесь придется разгребать тебе.

Он встал с табурета.

Внутри Кати боролись две стороны. Одна хотела, чтобы он быстрее ушел навсегда из ее жизни, из ее судьбы. Другая хотела пообщаться, узнать Маркуса поближе, чтобы он остался еще ненадолго.

Нет. Он прав и, если навсегда покинет ее дом, будет лучше.

Иностранец направился в прихожую, Катя последовала за ним.

— Можешь вызвать такси и подождать здесь. На улице холодно, — заметила она, наблюдая, как он обувается.

— Я живу недалеко. На Нестерова. Пройдусь пешком.

Катя протянула ему пальто. На миг их пальцы соприкоснулись. Она почувствовала прошивший тело электрический разряд. Маркус быстро отдернул руку, словно тоже что-то ощутил.

— Знаешь Кристину Васнецову? — спросила Катя. Одноклассница жила на той же улице, что и он. — Она живет в сто десятом доме.

— Мое жилище через дорогу напротив, но если эта девушка тоже школьница, как и ты, то точно не знаю, — ухмыльнулся Маркус. Намек на возраст прозвучал, как оскорбление, и иглой уколол сердце. Иностранец застегнул пуговицы пальто и кивнул на дверь. — Замок отопри.

Катя взяла с тумбочки ключи. Прошла мимо Маркуса и остановилась в непосредственной близости. А он точно специально не отходил подальше. Катя чувствовала тепло, идущее от его шикарного тела, и это волновало ее. Сердце сокращало мышцы быстрее обычного.

Идиотка! Красота Маркуса лишь маска, внутри он гнилой.

Всеми силами она пыталась убедить себя в этом.

Открыла первую дверь и вспотевшей рукой повернула ключ в замочной скважине второй. Запор щелкнул, Катя распахнула дверь и отошла в сторону, давая иностранцу пройти.

— Прощай, — сухо, без эмоций бросил он и ушел.

Катя заперла за ним. Помимо облегчения ощутила пустоту и необъяснимую грусть.

Нужно скорее забыть все события, связанные со странным и таинственным англичанином.

Жить так, словно встречи с ним не было.