Свет надежды

Светлана Леонова, 2019

Много легенд было сложено, да только правды в них трудно найти, и уж тем более ответов на вопросы. Брак с дочерью врага был единственной возможностью остановить многолетнюю кровопролитную войну, о причинах которой никто уж и не вспомнит. И когда последний шаг к миру уже сделан, открылась страшная правда: Рагнар, правитель Зангры, вновь был жестоко обманут. Сможет ли Айна, отвергнутая дочь жестокого правителя Моргаша, стать светом увядающей надежды для чужого народа? Под силу ли ей растопить лед в сердце мужа, несмотря на все то горе, что принес ему ее отец. И сможет ли она отыскать в чужих краях ответы на давно терзающий вопрос – кто она?

Глава 1

Холодный злой ветер трепал подол теплых шерстяных накидок, грозя разорвать одежду в клочья и, лишив всякой защиты, заморозить насмерть. Тяжелые свинцовые тучи укрыли собою все небо, делая темный вечер в горах еще мрачнее. Перемешавшись с туманом, они окутывали холмы непроницаемой тьмой. Черное небо, разрываемое яркими всполохами молний и громовыми раскатами, низвергало тяжелые нити дождя. Капли громко ударялись о камни, собирались в огромные ручьи и уносились стремительным потоком вниз, к подножью горы. Каждый раскат грома был похож на гневный удар огненного молота Джодок Одхана, искры от которого рассыпаются по небу, опаляя его огненным заревом. Давно боги так не гневались, опасливо говорили старики.

На самом краю высокой скалы ветер совершенно терял ощущение скованности и беспощадно резвился, норовя содрать теплые одежды, в которые кутались люди. Только их это не останавливало. Полные решимости, они преодолевали последние шаги до камня Пахлераля, где их уже ожидали.

— Ох, не спроста свирепеет буря, — пробурчала себе под нос старая женщина, — ох, не спроста… Не одобряют боги. Только беду накличем…

— Что ты там причитаешь? — раздался рядом с ней недовольный голос старика. — Боги скорее на твои стенания гневаются. Кудахчешь, словно старая курица.

— Молчи уж, старый, — женщина сердито сверкнула глазами из-под капюшона и потом устремила их на идущую впереди тоненькую фигурку, полностью укутанную в теплую накидку из собольего меха. — Была б моя воля, ни за что не допустила подобного. Что ж теперь будет-то?

— Ты думай о том, во имя чего все это делается, — сердито проворчал седой старик, тяжело опираясь на свою трость. — Так предначертано богами…

— Если б не ты, Вилен, не пришлось бы нам идти в эти заповедные земли… — Старуха вложила все свое негодование в эти слова. А через некоторое время, под гнетом молчания, добавила совершенно печальным голосом. — Ты о ней хоть подумал? Во имя чего ею жертвуют?

Старик молчал. Он задумчиво смотрел вперед, на тоненькую тень, ушедшую далеко вперед от них. Ветер трепал теплое одеяние, выбивая из-под него светлые пряди, ярко контрастирующие с темной мглой неба.

— О ней только и думаю, — наконец, произнес он. В его голосе было столько боли и тревоги, что даже вся тяжесть неба не сравнилась бы с этим. Старик закашлялся, но собрал остатки силы и продолжил путь вверх по склону.

Там, наверху, все казалось куда более зловещим и мрачным, чем пейзаж, встречавшийся ранее. Гулкие раскаты стали понемногу уходить стороной, и теперь небо снова погружалось в тревожную мглу. Лишь редкие нити молний освещали вершину горы. И в каждом их ярком свечении на самом обрыве вырисовывались очертания нескольких темных, словно высеченных из камня фигур, стоявших неколебимо даже не смотря на сбивавший с ног ветер, только длинные накидки развевались по ветру, делая их еще более зловещими. Едва только путники поднялись, одна из фигур, самая огромная и внушительная, ожила и вышла навстречу. Следом к ней присоединились еще две, державшиеся за спиной, словно прикрывая тыл, готовые в случае любой опасности к действиям.

— Мы думали, ваш повелитель уже отрекся от своих слов, — в голосе вышедшего вперед мужчины можно было уловить злую насмешку.

— Буря слишком сильно разыгралась, — вступился в разговор Вилен, продвигаясь вперед, — дорога в горах стала опасной.

— Довольно болтовни, — пресекая всякие попытки беседы, произнес его собеседник. — Пора начинать.

Из-за их спин вышел седобородый старец в черном одеянии. Его укутанную фигуру едва не сбивал с ног сильный ветер, и только богам одним известно, откуда в столь тщедушном на вид теле были силы противостоять стихии. Он подошел к ритуальному камню Пахлераля и затараторил какие-то слова на давно позабытом языке. Чем дольше говорил старец, тем ниже опускалась его голова к сложенным вместе на груди ладоням. Он не обращал внимания на вновь разыгравшуюся грозу, на яркие тонкие нити молний, прочертившие все небо, на ужасные раскаты грома, заглушавшие все в округе и от звука которых содрогалась земля под ногами. Старец исступленно произносил слова, сопутствовавшие обряду, затем он обернулся и дал знак подойти к нему. От собравшихся на скале отделились две фигуры: от одной стороны тонкая, хрупкая фигура девушки, кутавшейся в свою меховую накидку, от другой стороны мужчина, еще недавно давший указание начинать церемонию. Он составлял заметный контраст с девушкой: огромного роста, широкоплечий, крепкий, казалось, что даже сила стихии не заставит его хоть на йоту сменить выбранное положение. Его темные волосы, темнее самой темной ночи, в беспорядке развевались на ветру, скрывали лицо.

Девушка с мужчиной встали по обе стороны от камня Пахлераля, положили на него обе руки и стали ждать. Не возможно было не заметить сильную взволнованность девушки: ее страх передавался всем рядом находящимся. Спокойствие же мужчины еще больше заставляло ее нервничать. Она молилась, чтобы все это поскорее закончилось, хоть и не знала, какое будущее ее ждет.

Седобородый старик продолжал свои речи, обращенные к богам. Он положил свои морщинистые ладони поверх рук стоящих рядом с ним мужчины и девушки и после нескольких произнесенных громких слов, соединил их, опустив на центр камня.

— Боги и вы, собравшиеся здесь, свидетели таинства соединения двух судеб в одну. Отныне их судьбы неразрывны, их честь и слава — единое целое, их кров и дети — общие. Если есть причины, препятствующие этому союзу, да будут они названы сейчас или канут в небытие как домыслы и клевета.

Воцарилось долгое молчание, нарушаемое лишь раскатистыми звуками грома и завываниями ветра.

— В знак скрепления союза двух кланов, обменяйтесь приношениями.

Девушка учтиво склонила голову, не от требований традиций, а от смиренной покорности, извлекла из скрытых карманов своей накидки свиток и протянула его темному мужчине, стоявшему чуть поодаль от нее, не поднимая головы и страшась посмотреть на него. Мужчина неспешно принял из ее рук протянутую вещь, сломал защитное кольцо и бегло прочитал содержимое. На его лице не отразилось ничего, лишь только ядовитая усмешка, прозвучавшая в голосе, выдала недовольство.

— Недорого тебя отец оценил. Всего лишь один обоз с вещами, да жалкий клочок неплодородных, скалистых земель. За среднюю лошадь и то больше дадут.

— А ты, повелитель Зангры, не смотри на скудность дара, — вступился в разговор Вилен, холодно отвечая на резкие слова, — скудность оболочки несет за собой глубокий сокрытый смысл.

Мужчина смерил старика острым взглядом, но ничего не ответил, отвернувшись и более не удостоив того своим вниманием. По его едва различимому знаку подошел один из стоявших поодаль воинов, протянул своему повелителю огромный тюк и тут же вернулся на свое место. Мужчина Быстрым движением развернул ношу и бросил в ноги девушке. В тот же миг десятки огромных драгоценных камней засияли на скалистой земле, улавливая и заточая в себе свет блиставших молний.

— Зангра платит за мир и спокойствие, — заключил мужчина, обведя твердым взглядом каждого из собравшихся на скале, призывая всех быть свидетелями его слов.

Новые раскаты грома нарушили воцарившуюся тишину, небо содрогнулось и отозвалось долгим эхом.

— Пред лицами богов и всех здесь собравшихся, в знак скрепления мира между народами Моргаша и Зангры, — перекрикивая шум стихии, седовласый старец продолжил церемонию, — сегодня соединяются в союз великий и достойнейший муж земель Зангры и прекраснейшая из дев Моргаша.

Старец взял руки жениха и невесты и, быстро сделав небольшие засечки маленьким кинжалом на их запястьях, соединил рану к ране, удерживая две руки в неподвижности, читая древние молитвы и прося богов благословения этому союзу. После соблюдения обряда благословения, старец повернулся к паре и громко произнес:

— Отныне вы неразделимое целое, муж и жена не только в глазах людей, подданных, но и пред богами. Да будет благословлен ваш союз.

Наступила гнетущая тишина, и в ней нареченный муж подошел вплотную к девушке, распахнул свою накидку и одним быстрым движением снял с шеи затейливую золотую цепь с висящем на ней ярко-синим камнем в оправе. Каждый правитель Зангры в день своего восхождения на престол получал два дара от своего народа: две цепи с камнями-кулонами, символизирующие власть — одну для себя, а вторую — для будущей избранницы правителя, которая разделит с ним бремя правления. Именно этот символ законности брака и разделения своей власти правитель Зангры собирался преподнести своей нареченной жене. Он продемонстрировал всем присутствующим две цепи власти и уверенным движением опустил скрывающий девушку капюшон, чтобы повесить на ее шею символ законности их брака.

Грозный голос, похожий на рык раненого зверя, раздался по окрестным холмам, отталкиваясь эхом от скал и уносясь трусливо прочь. Это рык заглушил грохот грома. Яркие серые глаза вспыхнули сотней молний.

— Это не она. — Мужчина грозно развернулся к маленькой процессии, представляющей правителя Моргаша.