Мера за меру

Светлана Игоревна Бестужева-Лада, 2015

Три молодые женщины одновременно попадают в больницу по прихоти своих мужей, которые их таким образом «воспитывают». Объединив усилия и призвав на помощь друзей, женщины платят свои обидчикам той же монетой.

Глава четвертая. Одна за всех и все за одну

— Девочки, я здесь, кажется, пятый день, — сказала Майя утром после того, что в лечебнице именовалось «завтраком». — А вы сюда попали раньше меня. Так и будем сидеть?

— А что ты предлагаешь? — поинтересовалась Нина. — Выломать решетку и сбежать с третьего этажа по водосточной трубе? Или простыни связать и по ним спуститься? Глупости все это. Нам нужна реальная связь с внешним миром. А ее пока нет. Мой муженек где-то скрывается, и вряд ли кто-нибудь будет особенно напрягаться в его поисках. Твой благоверный, Майя, вообще словно испарился…

Действительно, приходивший еще раз милицейский чин сообщил Майе, что ее мужа нет ни дома, ни в офисе, хотя из страны он вроде бы не отлучался. Для человека, который ни в чем предосудительном не замешан, довольно странное поведение. Впрочем, и его если и искали, то достаточно вяло.

— Нужен человек, понимающий толк в розыске, — подала голос Вика, — но не из милиции, а со стороны. Кто-нибудь вроде начальника охраны моего супруга. Вот он бы быстро нашел обоих ваших красавцев, если бы, конечно, получил от хозяина соответствующее распоряжение.

— У нас в отеле тоже есть начальник службы безопасности! — внезапно обрадовалась Нина. — Отставной полковник, только я не знаю, из каких органов. Но мужик отличный, у меня с ним всегда был полный контакт. Он мог бы помочь.

— Если ты сможешь с ним связаться, — остудила ее порыв Вика.

— Ну, выпустят же нас когда-нибудь из этой камеры. А там есть телефон, я знаю…

— Ну да. И по этому телефону ты на все отделение будешь расписывать свои проблемы? Нина, это несерьезно. Нужен мобильный телефон.

— Нина, ты могла бы попросить Петра Андреевича, — поддержала Вику Майя. — Он, по-моему, хороший мужик, да и к тебе испытывает особую симпатию…

На какое-то время в палате воцарилась тишина. Действительно, лечащий врач оказывал Нине куда больше внимания, чем двум остальным пациенткам. Но станет ли он рисковать, чтобы помочь в общем-то невинной жертве? Если бы еще речь шла только о Нине — да, возможно. Но помогать заодно двум ее соседкам — это, как говорится, вряд ли. За подобные штуки можно и с работы вылететь, и еще кучу других неприятностей поиметь. Оно ему нужно?

— Я могла бы попросить мобильный телефон, — нарушила молчание Вика. — Мне бы его доставили, уверена. Но так же уверена, что все разговоры с него прослушивались бы и записывались. Пока я была на воле, именно так со всеми моими разговорами и происходило. Правда, я почти ни с кем не общалась…

— Ну и пусть пишут, на здоровье, — усмехнулась Нина. — Мне бы только с Вадимом связаться, а уж он-то найдет возможность установить непосредственный контакт и без телефона.

Вика пожала плечами.

— По-моему, лучше попробовать вариант с Петром Андреевичем.

— А по-моему, — вмешалась Майя, — нужно попробовать оба варианта. А мне бы дождаться возвращения в Москву подруги. Она такая шустрая, любую проблему в шесть секунд сможет разрулить.

«Военный совет» был прерван появлением медсестры с очередной дозой лекарств для обитательниц палаты. Эти таблетки им уже надоели до чертиков, но увильнуть от приема медикаментов не было никакой возможности: персонал бдел, работал не за страх, а за совесть, так что пришлось глотать и готовиться к тому, что на несколько часов любая умственная деятельность будет практически блокирована и наступит состояние, которое Нина метко окрестила «тупым пофигизмом». Возможно, для действительно душевнобольных это и было необходимо, но для здоровых…

«Надо как-то связаться с Мариной, — вяло думала Майя, уставившись в потолок. — Она хотя бы милицию потеребит, заставит найти моего благоверного… Или — ну их всех? Побуду здесь, отдохну от работы, от всего… Какая разница: прыгала я с лоджии или меня оттуда „уронили“? Я же все равно ничего не помню, да и не хочу помнить…»

«Выйти отсюда — и что? — размышляла Нина в аналогичной позиции. — Не буду же я убивать Армена, хотя бы он этого и заслуживал. А разводиться придется… Так какая разница, завтра я начну этот процесс или через месяц? Прежней жизни не вернуть, а начинать новую… лениво. Здесь как-никак кормят и посуду за собой мыть не заставляют. А Петр Андреевич действительно симпатяга…»

«Только бы эти таблетки не убили профессиональных навыков, — заклинала про себя Вика. — Только бы они не подействовали необратимо на умственные способности. К мужу я все равно не вернусь, значит, он меня убьет. Не сам, конечно, но переселение в мир иной обеспечит. Если я не успею подстраховаться и дать ему понять, что лучше меня не трогать. Но для этого нужен компьютер, а мне сейчас даже думать о нем неприятно… Господи, ну и что? Приятно или неприятно, но нужно что-то делать. Иначе я тут застряну на неопределенный срок и выйду не человеком, а растением. Впрочем, и это, если вдуматься, неплохо: с растения какой спрос?»

Петр Андреевич зашел в палату тогда, когда пик действия лекарств начал спадать. Визит был внеурочный, чему все три пациентки слегка удивились.

— Нина, ваша матушка сегодня придет побеседовать со мной.

Молодые женщины переглянулись: такое развитие событий можно было считать очень даже благоприятным.

— А я могу передать вам для нее записку? — спросила Нина.

— Можете, конечно. Хотя… вы же знаете, записки пациентов у нас проверяют.

— Так я и не делаю из нее тайны. Всего несколько строк, можете сами прочитать. Просто у меня на работе остались дела, нужно, чтобы коллеги их завершили. Сама же я не могу им позвонить, правда?

— Пишите, — согласился Петр Андреевич. — Бумага и ручка у вас есть?

— Есть. Мама передала.

Нина присела к столу и начала писать. Петр Андреевич тем временем обратился к Виктории:

— А вы все еще молчите, красавица наша? Не надоело?

Ответа не последовало, зато Майя тут же кинулась на выручку, как Александр Матросов — на амбразуру.

— Петр Андреевич, с вами не связывались из милиции? Нашли моего супруга?

— Пока не связывались. Думаю, если его найдут, то тут же дадут об этом знать. Все-таки подозреваемый…

— Вот записка, Петр Андреевич, — вмешалась Нина. — Можете прочитать.

Петр Андреевич пожал плечами:

— Знаете, Нина, я вам доверяю. И, между прочим, не считаю, что у вас нелады с психикой. Только одного моего мнения мало для того, чтобы вас выписать. История-то, согласитесь, непростая.

— Согласна. Поэтому и хочу, чтобы она упростилась.

Петр Андреевич положил сложенный вдвое листок в карман и молча вышел.

— Нина, — подала голом Вика, — а ведь наш милый доктор к тебе неравнодушен.

— С чего ты взяла? — изумилась Нина.

— Не слепая, вижу, какими глазами он на тебя смотрит. Ни Майя, ни я, такого внимания не удостаиваемся.

Нина только махнула рукой, снова и снова прокручивая в голове те несколько фраз, которые она написала матери:

«Мама, позвони, пожалуйста, мне на работу, попроси связать тебя с Вадимом Петровичем Гришиным. Передай ему, где я и почему и скажи, что мне нужна помощь и связь. Как можно более эффективная. Целую тебя…»

Вадим Петрович был начальником службы безопасности отеля и отношения у них с Ниной с самого начала сложились очень хорошо. Он никогда не пытался за ней ухаживать, но они частенько заходили друг к другу выпить кофе, покурить и поболтать «за жизнь». Нина была уверена, что отставной полковник ей поможет. Впрочем, как ни ломала она голову, других вариантов у нее все равно не было.

— Ты попросила о мобильнике? — нарушила тишину Вика.

— Иносказательно. Они ведь тут запрещены.

— Знаю, — кивнула Вика. — Пожалуй, и я напишу своему супругу. Следующей, так сказать, почтой. Для него слово «нельзя» — совершенно непонятное. По-моему, он его в детстве забыл выучить. Или просто забыл. В любом случае, найдет способ передать, хотя бы из любопытства.

— Какого любопытства? — поинтересовалась Майя.

— Он прекрасно знает, что звонить мне некому, только ему самому. Да и телефон будет прослушиваться, так что он ничем не рискует.

— Тогда зачем это?

— Да хотя бы затем, чтобы ты могла связаться с кем-нибудь по своим собственным делам. Этот сюжет моего супруга никаким боком волновать не будет, ты ему не интересна. Он меня наказывает…

— Тебя наказывает, Нину супруг наказывает… А вот за что меня так? Я ведь не отказывалась дать ему развод, да и не удерживала. Точнее, не успела ни согласиться на развод, ни отпустить с миром. И все равно отказалась тут. Странно как-то…

— Вот если Нине удастся связаться с ее полковником, то, может быть, заодно и эта странность проясниться, — заметила Вика. — Со мной-то все просто и понятно: либо я прошу прощения и тут же возвращаюсь домой, тихая и покорная, либо меня заставят все это сделать. Есть, правда, еще один вариант: просто убьют.

— Ты так просто об этом говоришь? — изумилась Майя.

— А это как раз и есть самый простой вариант. Прислать сюда кого-нибудь в белом халате и со шприцем. Или добавить чего-нибудь в капельницу. Никто и разбираться не будет, почему. Умерла и умерла, как говорится, к черту подробности. Вам обеим отсюда выбраться куда легче…

Вика замолчала и устало прикрыла глаза. Она лукавила: на самом деле вариантов у нее было только два. Первый — самый легкий и наиболее вероятный — умереть. Уж в этом-то ей помогут, можно даже и не сомневаться. Второй — из области научной фантастики: выйти отсюда так, чтобы никто этого не заметил, сменить фамилию и уехать. Желательно — за границу, причем там законспироваться так, чтобы не нашли. Хотя…

Хотя есть еще один путь, но для него обязательно нужен выход… в Интернет. Компромат на дражайшего супруга у нее собран отменный, и можно запустить информацию о его скрытой деятельности во всемирную паутину, а там пусть разбираются. Только этот запуск должен быть осуществлен при малейшей угрозе с его стороны.

Именно так: заложить эту мину с дистанционным управлением, и если на протяжении трех дней она не сможет проделать определенные манипуляции, файл самозапустится. Пожалуй, такой вид шантажа может сработать: в компьютерах Александр Борисович не разбирается, а уровень компетентности его помощников был куда ниже, чем у нее самой. Но как в этот самый Интернет попасть? Собственно, трудность только в этом и заключалось, все остальное, как говорится, дело техники.

Принесли обед. Вкусовые качества еды в палате давно уже не обсуждали, просто через силу вводили в организмы что-то относительно горячее, добавляя затем калории и витамины из передач. Майя каждый раз чувствовала себя неловко: она-то никаких передач не получала. Но уже на третий день своего пребывания в больничных стенах перестала ломаться и начала есть фрукты, булочки и другие вкусные вещи. Правда, сама себе давала обещание, что обязательно это как-нибудь возместит. Потом. Только не знала, когда же наступит это самое «потом», и что она будет делать.

Пока не принесли очередную дозу медикаментов, женщины торопливо обсудили «текущее положение». Передал Петр Андреевич записку матери Нины или нет? Если передал, то когда можно ждать результатов и какими эти результаты будут. А если не передал…

— А если не передал, то останется только Богу молиться, — невесело усмехнулась Нина. — Возможно, он сжалится, хотя я в церковь-то никогда не ходила. Да и вообще, кажется, некрещеная.

— По-моему, мы все тут некрещеные, — заметила Майя. — Не в те времена родились. Это сейчас все детей крестить несут, покойников — отпевать, а после ЗАГСа едут прямо в церковь. То ли действительно уверовали, то ли это просто модно.

— Модно стало верить, — обронила Вика. — Иначе окружающие могут не понять. Все, девочки, нам несут лекарства. Временно превращаемся в растения…

Уже ближе к вечеру зашел Петр Андреевич и как бы между делом сообщил Нине, что записку ее матери передал. Но посоветовал особенно не обольщаться: передачи проверяют очень тщательно, ничего «такого» не пропустят.

— А я ничего «такого» и не просила, — сознательно округлила в изумлении глаза Нина. — Просто попросила позвонить мне на работу. Вы же читали записку…

— Представьте себе, не читал, — неожиданно улыбнулся Петр Андреевич. — Поверил вам на слово. И вообще я врач, а не тюремный надзиратель, напрасно вы меня в злоумышлениях подозреваете.

— Мы не подозреваем… — растерялась Нина.

— Вот и хорошо. Сам я мало чем могу помочь, но не заметить что-либо вполне способен. Не понимаю, правда, почему… Что вас рассмешило, Вика?

Виктория не смеялась, но явно улыбалась. Это было первое явное проявление каких-то эмоций с ее стороны в присутствии врача, и теперь растерялся уже Петр Андреевич. Он уже привык к тому, что красавица никак не реагирует на происходящие вокруг события, а тут — извольте радоваться.

— Прекрасно вы все понимаете, Петр Андреевич, — совсем уж внезапно сказала она. — И не стоит стыдиться того, что пытаетесь сделать доброе дело. Негодяев на свете и без вас предостаточно.

— Виктория…

— Вы, конечно, можете отметить, что я вступила, как говорится, в контакт. Но мне почему-то кажется, что вы этого не сделаете. Пока, во всяком случае.

— Милые дамы, а вы не думаете, что я могу вылететь с работы?

— Не думаем, — подхватила беседу Нина. — Вы — специалист высочайшего класса, такие на дороге не валяются, а желающих на ваше место вряд ли много найдется. Я не права?

— Отчасти правы. За большими деньгами я не гонюсь…

— А большинство врачей не гоняется за лишними сложностями. Проще человеческую психику в научном учреждении изучать, чем лично. Это здесь с персоналом более или менее нормально, насколько я могла заметить, а в обычных-то психушках…

— Что ж, Бог, как говорится, не выдаст. А вам, Майя, ни с кем связываться не нужно?

— Нужно, но практически не с кем. Мама за границей, ничем конкретно помочь не сможет. Есть еще близкая подруга…

— Ну, так позвоните этой подруге, — сказал Петр Андреевич, доставая из кармана мобильный телефон.

Это простое действие произвело на присутствовавших эффект разорвавшейся бомбы. Все три женщины смотрели на телефон, как на что-то сверхъестественное, появившееся перед ними точно по мановению волшебной палочки. Никто даже не шевельнулся.

— Ну, звоните же, — повторил Петр Андреевич. — Или вы не помните номер?

— Помню, — пролепетала Майя, протягивая к телефону дрожащую руку. — Спасибо.

Она набрала нужные цифры и даже зажмурилась от внезапно накатившего страха. А вдруг Маринка еще не вернулась? Вдруг она вне зоны доступа? Вдруг…

— Слушаю, — раздалось в телефоне знакомое контральто.

— Марина? Это Майя…

— Слава Богу, объявилась! Где тебя черти носят, я уж обзвонилась, даже твоего благоверного достать пыталась…

— Я в больнице, Маринка, говорю с чужого телефона.

— А твой где?

— Дома остался. Марина, я в закрытой больнице…

— В каком смысле?

— В смысле — в психиатрической, здесь нельзя мобильники держать.

— Пусть она позвонит мне вечером по этому номеру, я все объясню, — негромко сказал Петр Андреевич.

Майя взглянула на него с огромной благодарностью.

— В общем, позвони по этому номеру вечером, часов в девять, тебе все расскажут. Какое счастье, что ты снова в Москве!

— Ничего не поняла, но все сделаю, — деловито, как обычно, сказала Марина. — Координаты твои тоже узнаю?

— Все узнаешь, говорю же тебе. Ну, пока, целую, конец связи.

Майя дала отбой и почти без сил повалилась на койку. Петр Андреевич аккуратно забрал у нее телефон и усмехнулся:

— Волшебно! Вступаю в сговор с пациентками. Никто не поверит, что бескорыстно.

— Я поверю, — отозвалась Вика. — Если бы вы мне взялись помогать… А с Майи что взять? Перевод какой-нибудь медицинской статьи?

— И я поверю, — подхватила Нина. — У меня все-таки есть друзья, сослуживцы, просто добрые знакомые, мама, наконец. Кто-нибудь обязательно поможет. И вас, Петр Андреевич соответственно отблагодарит за содействие. Не морщитесь, это я неудачно пошутила. А если серьезно: когда нас переведут на открытый режим? Уже неделя прошла…

— Тут решаю не столько я, сколько заведующий отделением. А у него, как мне кажется, прочный контакт с супругом Виктории. Вот и подумайте сами, милые дамы, как скоро вас куда-нибудь переведут.

— Когда рак на горе свистнет, — усмехнулась Нина. — Хотя… почему нас всех-то изолировали?

— А в компании веселее, — спокойно сказала Вика. — Наверняка вас обеих проверили, выяснили, что никакой опасности вы не представляете… в плане организации моего освобождения. Так что насчет рака не знаю, а вот если я покаюсь и попрошу прощения…

— Так, — решительно сказал Петр Андреевич. — Вот это все обсуждайте уже без меня, мне лишние подробности совершенно ни к чему. Я сообщу своему начальству, что, с моей точки зрения, вас уже можно переводить на боле свободный режим, но больше ничего конкретного сделать не могу. Только еще какую-нибудь записку передать или по телефону поговорить.

— А этого вполне достаточно, — отозвалась Вика. — Главное — начать, и за это большое вам спасибо. А там уж будем сами барахтаться, глядишь, и выплывем.

— А ну как не выплывете?

— Значит, туда нам и дорога.

— Виктория, вы рассуждаете совершенно по-мужски, позвольте вам заметить.

— А во мне от женщины только внешность. Честное слово, продала бы ее за возможность спокойно жить, ни с кем не связываясь. От моей внешности всю жизнь только неприятности, и ничего больше.

— А я все думаю, — вмешалась Нина, — какие у меня волосы отрастут. Вряд ли прежние, конечно. Хотя… рыжий цвет мало кому нравится.

— Мне нравится, — усмехнулся Петр Андреевич. — До завтра, дамы. Я распорядился, чтобы вечерние лекарства вам сократили, а со снотворным уж сами как-нибудь разберетесь.

И ведь действительно, после приема лекарств вечером обитательницы палаты не ощутили знакомых симптомов «уплывающего» сознания и неспособности здраво мыслить. Все три почувствовали только некоторое успокоение, но головы оставались ясными. Плохо было только то, что в этих ясных головах новых рациональных идей никак не возникало: все упиралось в отсутствие надежных контактов с «волей».

— Ладно, утро вечера мудренее, — сдалась, наконец, Нина. — Выспимся, попьем кофейку, а там, глядишь, что-то произойдет. Давайте, девочки, по последней сигарете — и в койку.

Следующий день действительно принес несколько приятных неожиданностей. Во-первых, при утреннем обходе Петр Андреевич сообщил Майе, что ее подруга теперь обладает всей необходимой информацией и обещала «всех поставить на уши и поднять волну на полстраны». Зная характер Марины, Майя в этом и не сомневалась. Затем принесли передачи: на сей раз, все троим, включая Майю. Правда, в ее пакете, кроме сигарет и всяких вкусных вещей ничего особенного не оказалось, зато Нина, разбирая передачу, обнаружила большой пакет ваты, такой, какой давным-давно вышел из повседневного женского обихода, сменившись всякого рода прокладками и тампонами.

Конец ознакомительного фрагмента.