История России в лицах. Книга третья

Светлана Игоревна Бестужева-Лада

Книга представляет собой сборник исторических миниатюр о знаковых фигурах в истории России. Может быть рекомендована для внеклассного чтения в старших классах средней школы и колледжей.

Символ русской воинской славы

Дмитрий был сыном московского князя Ивана II Ивановича и вступил на престол после смерти отца всего девяти лет от роду. В таком возрасте он, разумеется, не мог править, и все дела княжества находились в ведении главы боярского совета митрополита Алексия. Естественно, что появление на московском престоле мальчика, вызвало у соседей — князей суздальских, нижегородских, рязанских и иже с ними желание пойти на Москву, скинуть малолетку и стать Великим князем Московским.

Помещало этим планам, как всегда, отсутствие единства между князьями и мудрая политика митрополита Алексия. А уж когда князь Дмитрий подрос, поздно было остальным князьям удовлетворять свои политически амбиции. Имена этих князей помнят только некоторые историки, а имя князя Дмитрия Донского навеки осталось в народной памяти.

Княжение Дмитрия Ивановича началось в 1359 году и совпало с «великой замятней» в Золотой Орде, где после смерти хана Бердибека перегрызлись между собой все более или менее влиятельные персоны. После череды убийств Орда разделилась между двумя ханами: Абдуллой и Мюридом. По совету митрополита Алексия, одиннадцатилетний князь Дмитрий отправился за ярлыком на княжение к обоим ханам по очереди. И в результате получил московское великое княжение — как оказалось, не только для себя, но и для своих потомков.

Годы шли, князь Дмитрий мужал, росла сила Московского княжества, тогда как раздоры между остальными князьями не прекращались. По одному «выдергивал» их Дмитрий Иванович с независимых княжений, отбирал земли и присоединял к московским. А в шестнадцатилетнем возрасте великий князь московский женился на единственной дочери князя Суздальско-Нижегородского Дмитрия Константиновича. Брак был заключен в Коломне, там же был подписан и «вечный союз» двух князей.

Москва окончательно утвердила свое руководящее положение в русских землях, хотя все еще платила дань Золотой Орде и вынуждена была считаться с ее ханами. Мало кто мог предвидеть, что существование татаро-монгольского ига почти закончилось, что через считанные годы никто из русских князей не поедет за «ярлыком» в проклятую Орду. Она казалась вечной и несокрушимой, но… только казалась.

Совсем еще молодой великий князь Московский отстроил первый белокаменный кремль в Москве, который навсегда стал символом города. А в возрасте двадцати пяти лет князь Дмитрий отразил нападение на княжество сильного войска литовского князя Ольгерда, а затем вынудил Тверь признать старшинство Москвы и заключить с ней прочный мир.

В 1376 году Московское княжество утвердило своё влияние в Болгарии Волжско-Камской, в 1378 году его рать разбила под Скорнищевом рязанского князя. Но Дмитрий Иванович занимался не только усмирением строптивых соседей: он первым из московских князей возглавил вооружённую борьбу народа против татар и в 1378 на реке Вожа разгромил татарское войско.

«В год 1378 ордынский князь, поганый Мамай, собрав многочисленное войско, послал Бегича ратью на великого князя Дмитрия Ивановича и на всю землю Русскую. Великий же князь Дмитрий Иванович, услышав об этом, собрал много воинов и пошел навстречу врагу с войском большим и грозным. И, переправившись через Оку, вошел в землю Рязанскую и встретился с татарами у реки у Вожи, и остановились обе силы, а между ними была река».

Сам князь Олег Рязанский летописцем даже не упоминается. По-видимому, тихо сидел со своей дружиной в столице — Переяславле-Рязанском, и… просто ждал, чем все это закончится. Ему не хотелось ни ссориться с Москвой, ни воевать с Мамаем. Время единения русских князей еще не наступило, равно как и не настал срок падения Орды. Но…

В войске, которое участвовало в битве, кроме москвичей был еще и князь Даниил Пронский, командовавший целым крылом русской армии, то есть примерно третью или четвертью всего выставленного против татар войска. Вряд ли Дмитрий Иванович доверил бы человеку, никак доселе не проявившему себя на полу брани, такой важный пост. Видимо, он привел с собой не только личную дружину, но и много других воинов с рязанских земель. А вот этого он бы не смог сделать без ведома и согласия Олега Рязанского.

Правда, Мамай рассчитывал совсем на другое: рязанский князь считался союзником Орды и должен был помочь ее войску, сражаясь против великого князя Московского. Однако в летописных сообщениях о битве на Воже не упоминается о какой-либо помощи Олега татарам.

Зато саму битву летописцы описали весьма подробно:

«Через несколько же дней татары переехали на нашу сторону и ударили в кони свои, и искочиша быстро, и нюкнуша гласы своими, и поидоша на грунах и ткнуша на наших.

И ударили на них с одной стороны Тимофей окольничий, а с другой стороны князь Даниил Пронский, а князь великий ударил в лице. Татарове же в том часе повергли копья свои и побежали за реку за Вожу, а наши после за ними, бьючя их и секучи и колючи…»

Таким образом, русские бросились на атаковавших их татар одновременно с трех сторон. И татары, не выдержав фланговых ударов, побросали копья и бросились наутек. Однако, разгромив противника, русские не решились немедленно преследовать его. Возможно, опасались, что бегство татар было притворным, и, пустившись за ними в погоню, они попадут в засаду. Опасения, не лишенные основания: напасть малым числом, отступить и заманить в ловушку — старейший тактический прием степняков.

«А когда приспел вечер, и зашло солнце, и померк свет, и наступила ночь, и сделалось темно, то нельзя было гнаться за ними за реку. А на другой день с утра стоял сильный туман. А татары, как побежали вечером, так и продолжали бежать всю ночь. Князь же великий в этот день только в предобеденное время пошел вслед за ними, преследуя их, а они уже далеко убежали…» — пишет далее летописец.

Татар русские войска, конечно, уже не догнали. Но зато нашли в степи брошенный ими обоз. Татары, видимо, ни на секунду не сомневались, что русские войска мчатся за ними следом, и именно поэтому бросили все свое имущество.

Гнев Мамая был страшен. Той же осенью татары совершили опустошительный набег на рязанские земли и разорили столицу княжества. Но дальше на Москву не пошли, не желая иметь в тылу хоть и выжженную, но враждебную рязанскую землю. Осторожный рязанский князь потерял всё, а уж о союзе с Ордой теперь и говорить не приходилось.

Но и вопрос о походе на строптивое Московское княжество стал лишь вопросом времени. Умирающая Орда все еще пыталась огрызаться, стремилась вернуть себе прежнее могущество, не понимая, что обратного пути просто нет. Хотя бы потому, что не было уже той Великой Золотой Орды, которая нагоняла страх на всех остальных и постоянно обогащалась за их счет. Время ушло: разрозненные и ослабевшие ханы практически все оставшиеся силы тратили на пустые межусобицы.

Москве же хватало проблем и без татар. За три года до вышеописанной битвы на Воже в ней случился великий пожар, который вошел в историю под именем «Всесвятский», так как начался в церкви Всех Святых. За два (!) часа огонь уничтожил Кремль, Посад, Загородье и Заречье. Но, как говорится, нет худа без добра: именно этот пожар стал причиной строительства в столице княжества нового кремля — белокаменного.

Именно новые неприступные стены помогли москвичам выдержать литовскую осаду, которая началась в ноябре 1368 года после того, как в кровопролитной битве на реке Тростна близ Москвы литовцами был разгромлен сторожевой полк москвичей. Разорив за три дня всю московскую округу, войско Ольгерда отошло назад в Литву.

Как сообщается в летописи «…такого зла, как от литовцев, и от татар не было».

Но князь Дмитрий уже почувствовал свою силу. Московские войска провели ответные походы в зависимые от Литвы Смоленскую и Брянскую земли, а затем предприняли новый поход на Тверь, после которого тверской князь Михаил… отправился в Орду просить великокняжеский ярлык. И довольно легко получил его, только все великокняжеские права так и остались на бумаге.

На известие о том, что он более не великий князь, Дмитрий Иванович ответил просто: собрал сильное войско у Переяславля и послал к представителю Орды в Твери гонца с грамотой:

«К ярлыку не еду, Михаила на княжение в землю владимирскую не пущу, а тебе, посол, путь чист!».

И все-таки московский князь показал себя не только отважным воином, но и хитроумным политиком. Он лично поехал в Орду, но не за ярлыком, а для того, чтобы выкупить находившегося там в заложниках сына… Михаила Тверского, Ивана. Ордынцы запросили несусветный выкуп, вдвое превышавший годовой доход всего Московского княжества. Дмитрий Иванович заплатил. Но тверской князь оказался неблагодарным.

Всего через три года после того, как его сын был выкуплен из Орды, Михаил Тверской вновь запросил ярлык на великое княжение, а, получив его, послал свои отряды на Торжок и Углич — закреплять свое положение. Поздно.

Вокруг Московского князя Дмитрия собрались полки почти всех князей северо-востока Руси: суздальско-нижегородский, серпуховской, городецкий, ростовские, ярославские, белозёрский, кашинский, стародубский, тарусский, новосильский, оболенский, смоленский, брянский и новгородцы, между прочим, постоянные враги Твери.

Осада города длилась месяц и князь Михаил вынужден был запросить мира. Договор с Дмитрием Ивановичем был подписан в начале сентября 1378 года, в нем Михаил навсегда отказался от притязаний на Москву, великое княжение Владимирское и Новгород, обязался помогать Дмитрию против татар и открыть свободный пропуск товаров новгородских по своей земле.

Объединение русских земель вокруг Москвы началось. Но — медленно, с перерывами, с появлением новых претендентов на великое княжение, с продолжающимися поклонами в сторону Золотой Орды. Большинству русских князей было трудно поверить в то, что этот колосс, когда-то подмявший под себя Русь, доживает последние годы.

Пожалуй, и сам Дмитрий Иванович не был до конца уверен в том, что татаро-монгольскому владычеству на Руси приходит конец. Но, в отличие от многих других князей, делал все, чтобы этот конец приблизить. Парадоксально, но факт: помогли ему в этом… сами ордынцы, решившие во что бы то ни стало взять реванш после унизительного поражения на реке Вожа.

Мамай собрал новое войско со значительным привлечением наёмников: генуэзцев, черкесов, аланов. Традиционно ожидая, что князь Дмитрий развернет основные рубежи обороны на Оке, Мамай планировал соединиться со своими союзниками — Ягайло Литовским и Олегом Рязанским — на её южном берегу. План оказался неудачным.

Собрав в Москве и Коломне значительные войска, Дмитрий Иванович оставил в Москве стратегический резерв и повел русских воинов навстречу Мамаю за Оку, огибая рязанские земли с запада. При этом князь строго приказал не трогать рязанцев, которые были неповинны в политике своего князя.

По пути к Дмитрию присоединились союзники с восточных земель Великого княжества Литовского. Выйдя к Дону, Дмитрий принял решение перейти и его, чтобы сразиться с Мамаем до подхода его союзников.

О знаменитой Куликовской битве написано много и подробно. Хотя поэт Александр Блок, занимавшийся изучением русской истории, писал:

«Куликовская битва, принадлежит к символическим событиям русской истории… Разгадка их еще впереди».

Опыт минувшего века подтвердил гениальную прозорливость Блока. Скандально известный математик Фоменко «пересмотрел» характер, место и историческое значение именно Куликовской битвы, прежде чем перейти к остальным ключевым моментам истории России. Главная, как сейчас модно говорить, «фишка» состояла в том, что битва происходила вовсе не на поле Куликовом, а… в пределах современных границ нашей Первопрестольной.

Почему? Потому, что на Славянской площади Москвы сооружен храм Всех Святых, построенный на месте, где Дмитрий Донской когда-то заложил часовню в память жертв Куликовской битвы. А район, где стоит церковь, ранее назывался Кулишки (для ориентировки — нынешнее место расположения станции метро «Китай-город»). Следовательно, все историки просто морочили доверчивым читателям головы: Поле русской славы расположено вовсе не в Тульской области, а почти что под стенами Кремля. На что «прямо указывают факты (какие?!) и некоторые летописи». И вообще Куликовская битва была не грандиозным столкновением усиливавшейся Руси с ослабевающей Ордой, а просто бандитской стычкой (?!!) то ли между двумя монгольскими племенами, то ли между русскими князьями.

Вот так. Сенсация, разумеется, состоялась. И никто не смог получить возможность внятно сказать читателю, что никаких «некоторых летописей» о битве на Кулишках просто не существует. Что есть пространные упоминания о Куликовском сражении даже у двух прусских хронистов, современников того события — Иоганна Пошильге и Дитмара Любекского. Что помимо местных русских летописей (например, Никоновской) сохранился такой грандиозный историко-литературный памятник, как «Задонщина». Что о Куликовской битве писали Ломоносов, Державин, Озеров, Жуковский, Рылеев, Бунин, Гумилёв, Ахматова, Блок, Тарковский, Чивилихин…

Все заблуждались или были намеренно введены в заблуждение фальсификаторами истории, а математик Фоменко не побоялся во всеуслышание сказать правду. Свою. Основанную на мощном фундаменте совпадения названий битвы и одного из районов Москвы.

Но, как говорится, зерно упало в добрую почву. С того же телеэкрана прозвучало заявление одного видного исламского деятеля:

«Только благодаря политической воле золотоордынских ханов началось собирание разрозненных русских княжеств вокруг Москвы… Можно согласиться с мнением выдающегося российского историка XIX века Карамзина, который сказал: „Москва обязана своим величием хану“. Это касается и России в целом».

Цитата вырвана из контекста, как говорится, «с мясом». Если обратиться к самому потомку Черного мурзы (а именно так трактуется фамилия Карамзина), к его «Истории государства Российского», тому 5, то можно прочитать совсем иное.

«Нашествие Батыево испровергло Россию. Могла угаснуть и последняя искра жизни… Россия, обширный труп после нашествия Батыева… Сень варварства, омрачив горизонт России, сокрыла от нас Европу… Мы видели злодеяния и в нашей древней Истории: но сии времена представляют нам черты гораздо ужаснейшего свирепства в исступлениях…»

Как-то не очень похоже на благодарность золотоордынцам за триста лет их господства на Руси.

Другой известный историк, Василий Ключевский, отметил, что «за Дон переправлялся московский князь Дмитрий, а с Куликова поля возвращался Русский государь… Выросло целое поколение воинов и политиков, не знающих трепета перед Ордой, закаленное в битвах и схватках за власть. И, конечно, они помнили подвиги предков, горечь прошлых поражений…»

Но оставим именитых историков и тех, кто пытался «пропиариться» на создании собственной истории государства Российского — парадоксальной и недоказанной. Вернемся к собственно истории.

17 сентября Православная церковь чествует икону Пресвятой Богородицы «Неопалимая Купина» — одну из самых почитаемых икон на Руси. На ней Пресвятая Дева изображена в середине горящего куста в ознаменование того, что Она, родив, сохранила девство и осталась неопалимой. По преданию, эта икона оберегает дом от пожаров: «Чистая, не опали!»

Тогда, в 1380 году, когда занимался пожар невиданной битвы с отсветами славы, в этот день войско Дмитрия остановилось в урочище Березуй — ныне деревня Берёзовка Новомосковского района Тульской области. От нее до берега Дона было — два дневных перехода войска с обозами. Здесь к общерусскому войску 18 сентября, на день пророка Захарии, присоединились литовские князья Андрей и Дмитрий Ольгердовичи со своими дружинами.

Вот как описан этот приход в «Задонщине»:

«И молвит Андрей Ольгердович брату своему Дмитрию: «Оба мы, два брата, сыновья Ольгердовы, а внуки Гедиминовы, а правнуки Сколомедовы. Соберем братью милую, панов удалой Литвы, храбрых удальцов, и сами сядем на борзых своих коней, посмотрим быстрого Дона, испытаем мечи свои литовские о шлемы татарские, а пики немецкие о кольчуги басурманские».

Так что далеко не вся Великая Литва готова была выступить против Москвы.

Проделав за одиннадцать дней почти двухсоткилометровый путь от Коломны до Дона, русская армия 20 сентября 1380 года переправилась через реку, отрезав пути для отступления, и выстроилась в боевом порядке на Куликовом поле между Доном и речкой Непрядвой.

Большой полк, полки правой и левой руки возглавил сам московский князь. Причем состояла эта рать из малоопытных, наскоро обученных воинов Московии. Перед ними стояла задача принять на себя удар главных сил неприятеля и связать их в кровопролитном сражении. Перед битвой, по преданию, князь надел одежду простого воина, а свои дорогие доспехи отдал любимому боярину Бренку. Это был знак войску: князь не пал, пока сражается последний воин!

Раним утром 21 сентября — в день Рождества Богородицы — в подлинный День России грянула битва. Первая ее разведка — яростная атака степняков на русский авангард. Князь Дмитрий Иванович, хорошо знавший тактику противника, из состава передового полка выдвинул вперед сторожевой полк под командованием Семёна Оболенского и Ивана Тарусского.

Ордынские конные лучники, еще до главного сражения кинувшиеся вперед, чтобы осыпать стрелами русский строй и посеять здесь панику, были встречены сторожевым полком далеко в поле и отбиты. Отбиты ценой гибели почти всего полка. Так было выиграно начало битвы. Дальнейший ее ход хорошо известен. Как известно и то, что Куликовская битва стала поворотным пунктом в борьбе русского народа с игом Золотой Орды. Как известно и то, что русское войско на битву с Мамаем благословил преподобный Сергий Радонежский.

Да, Куликовская битва не привела к ликвидации татаро-монгольского ига на Руси, однако победой в ней был нанесен сильнейший удар по господству Золотой Орды, ускоривший ее последующий распад. Вторым важным следствием Куликовской битвы было усиление роли Москвы в образовании Русского единого государства. Уже в следующем году тверской князь Олег признал себя «младшим братом» московского князя и обязался следовать московской политике, в том числе, в отношениях с Великим княжеством Литовским. Союз с другим князем был скреплён родственными узами — дочь Дмитрия Донского — Софья была выдана замуж за сына Олега Рязанского — Фёдора.

Но до окончательного падения господства Орды было еще далеко. Мамай собрал остатки войск для похода на Москву «изгоном», но был разгромлен ханом Тохтамышем, овладевшим престолом Золотой Орды. Мамай бежал в Крым, где и был убит своими союзниками из Генуи.

Ещё в 1381 году Тохтамыш отправил в Москву посла звать Дмитрия в Орду, но Дмитрий отказался платить дань и ехать на поклон к новому хану. Тогда Тохтамыш, собрав войско, в 1382 году двинулся на Русь. И хрупкое еще единство русских князей угрожающе затрещало. К Тохтамышу присоединился суздальский князь, другой князь указал ордынскому войску броды на Оке. И Москва оказалась в осаде.

Дмитрия Донского там не было — он в это время находился в Костроме. Митрополит Киприан с великой княгиней Евдокией и княжескими детьми уехал в Тверь, а в самой Москве начался мятеж.

Однако потом осажденные поддались на уговоры ордынцев, 26 августа открыли ворота и крестным ходом вышли из Москвы. Увы, все посулы оказались ложными: Москва была полностью сожжена, жители перебиты или уведены в плен, были разгромлены и другие города. С тех пор и прижилась на Руси поговорка: «словно Мамай прошел». Почему Мамай, а не собственно Тохтамыш — неизвестно, зато известно, что народ зря говорить не будет.

Воспользовавшись ослаблением Москвы, тверской князь Михаил, «забыв» клятву, в очередной раз отправился в Орду за ярлыком на великое княжение. Он опоздал: испугавшись собственного слишком уж жестокого набега на Москву, ордынцы объявили великое княжение наследственным владением московских князей.

Цель была достигнута, хотя плата за эту победу была очень высокой. Но победителей действительно не судят, даже если они и совершали не всегда благовидные поступки.

Всем известно, что князь Дмитрий Донской был канонизирован православной церковью. Известно также и о том влиянии, которое имел на князя преподобный Серафим Саровский, и о той неоценимой помощи, которую он оказал делу «собирания земель русских». Но отношения московского великого князя с другими служителями церкви были далеко не безоблачны.

Выше уже говорилось о том влиянии, которое оказывал на юного князя и государственные дела Митрополит Алексий. После смерти святителя Алексия преподобный Сергий Радонежский предлагал великому князю Дмитрию избрать на митрополичью кафедру суздальского епископа Дионисия. Но князь пожелал иметь митрополитом своего духовника Новоспасского архимандрита Михаила.

По прямому повелению князя Михаил был избран митрополитом в Москве собором епископов. Святитель Дионисий смело выступил против великого князя, указав ему на то, что поставление первосвятителя без воли Вселенского патриарха будет незаконно. Пришлось новому митрополиту ехать за благословением патриарха в Константинополь, а Сергию Радонежскому — смириться с волей великого князя.

Дионисий, однако, не смирился и сам собрался ехать в Константинополь сам, но был задержан по приказу великого князя и взят под стражу. Желая освободиться, Дионисий поклялся не ехать к патриарху, а поручителем его перед князем Дмитрием стал преподобный Сергий. Увы, получив вожделенную свободу, Дионисий тут же отбыл в Грецию, а вся тяжесть великокняжеского гнева обрушилась на его поручителя. И не только на него.

Дмитрий отказался принять литовского митрополита Киприана (княжеская дружина ограбила митрополита и не пустила его в Москву), за что князь и его люди в 1378 году были специальным посланием Киприана отлучены от церкви и прокляты. Однако, это не помешало высшему духовенству Великого княжества Литовского выступить в Куликовской битве на стороне Дмитрия. Более того, после Куликовской победы и вплоть до нашествия Тохтамыша Киприан находился в Москве.

Возвращение Киприана в Москву в 1389 году было приурочено к новому сближению двух великих княжеств: в 1390 году Киприан венчал в Москве сына Дмитрия Донского Василия и литовскую княжну Софью Витовтовну. Подробнее об этом браке и детях от него написано в моем очерке «Мать слепого князя».

И все-таки летописцы единодушно отмечают благочестие, незлобивость и целомудрие великого князя Московского, дружно позабыв о его разногласиях с православными иерархами.

Около тридцати лет великий князь Дмитрий правил Московским княжеством. За эти годы он стал общепризнанным главой антиордынского движения в русских землях, первым собирателем русских земель под своим единоначалием. При нем родилась идея сильной великокняжеской власти Москвы. Под ее правление перешло великое княжество Владимирское, присоединились такие города как Углич, Дмитров, Галич, Белоозеро, костромские и стародубские земли.

Дмитрий поддерживал дружеские связи с православной Византией, но оставался независимым от Константинополя. В Москве при его содействии был построен белокаменный Кремль, были возведены монастыри-крепости (Симонов, Андроников), прикрывавшие подступы к центру города, расширялись улицы, возводились новые церкви и дома, раньше, чем в других землях, начали чеканить серебряные монеты…

И все-таки, по мнению историка Костомарова, «…княжение Димитрия Донского принадлежит к самым несчастным и печальным эпохам истории многострадального русского народа. Беспрестанные разорения и опустошения, то от внешних врагов, то от внутрених усобиц, следовали одни за другими в громадных размерах…»

Да, правление Дмитрия Донского было непростым. И хоть междоусобица продолжалась, князья по-прежнему хотели править по собственному разумению и не подчиняться Москве, Дмитрию Донскому удалось объединить разрозненные русские земли. Он неустанно повторял заповедь, данную ему митрополитом Алексием, что сила русских князей против татарской Орды в единстве и выжить можно только сообща. Поддерживая дружеские связи с православной Византией, Дмитрий упорно добивался признания независимости русской православной церкви от Константинополя.

У Дмитрия Донского было восемь сыновей и четыре дочери. Умер он очень молодым (не дожив до сорока лет) и великое княжение завещал старшему сыну Василию. При этом разрешение у Золотой Орды не спрашивал.

Похоронен он в Архангельском соборе Кремля. После смерти князя его супруга княгиня Евдокия заложила в Москве Донской монастырь.

Дмитрий Донской был причислен к лику святых на Поместном соборе Русской Православной Церкви спустя шестьсот с лишним лет после Куликовской битвы — в 1988 году. Но за эти несколько столетий имя московского великого князя стало символом русской воинской славы. И уже совсем недавно, в 2002 году был учрежден Орден «За служение Отечеству» в память святого великого князя Дмитрия Донского и преподобного игумена Сергия Радонежского.

День памяти Дмитрия Донского церковь отмечает 1 июня. Потомство же сохранило о нем память как о победителе татар и ниспровергателе ордынского ига.