История России в лицах. Книга третья

Светлана Игоревна Бестужева-Лада

Книга представляет собой сборник исторических миниатюр о знаковых фигурах в истории России. Может быть рекомендована для внеклассного чтения в старших классах средней школы и колледжей.

Великокняжеская мудрость

Он стал первым русским князем, признанным всеми европейскими государями: Киевская Русь в его правление была вполне европейским государством, статус которого подкреплялся многочисленными брачными союзами княжеских сыновей и дочерей.

Он оставил завещание, в котором предостерегал сыновей от междоусобиц и убеждал жить в тесной любви. Если бы сыновья выполнили отцовскую волю, возможно, Русь избежала бы и татаро-монгольского ига, и нашествия рыцарей Тевтонского ордена, а Петру Первому не пришлось бы «рубить окно в Европу», ибо Россия входила бы в число крупных европейских государств.

Но у истории нет сослагательного наклонения…

Ярослав Владимирович или Яросла́в Му́дрый (978 — 1054) — сын крестителя Руси князя Владимира Святославовича и полоцкой княжны Рогнеды, отец, дед и дядя многих правителей Европы; в крещении получил имя Георгий (или Юрий).

Впервые упоминание о нем встречается в «Повести временных лет», где он назван третьим сыном из четырех, родившихся у Владимира от Рогнеды. Так что перспективы, как бы теперь сказали, у княжича Ярослава были весьма скромными. Помимо родных братьев, у него было еще семь или восемь сводных — от других жен его отца.

Достигнув более или менее зрелого возраста, Ярослав получил в удел от отца Ростовское княжество, где ничем себя не прославил и вел обычную жизнь удельного князя. Единственным исключением можно считать основание города Ярославля, названного в честь князя, который по легенде секирой убил священную медведицу и приказал срубить на неприступном мысу над Волгой небольшую деревянную крепость, названную по его имени — Ярославль.

Эти события нашли отражение на гербе города. Предполагают, что Ярославль был основан в 1010 году не как город, а как крепость на Стрелке — месте слияния Волги и Которосли — для защиты Ростова. Впервые о Ярославле, как у городе, упоминается в летописях лишь семьдесят лет спустя в связи со вспыхнувшим там восстанием смердов.

После смерти своего старшего брата Вышеслава Ярослав был в 1011 году посажен своим отцом на княжение в Новгороде — в обход тоже старшего, но сводного брата Святополка, который тогда был в немилости у Владимира и даже одно время находился в заключении. Рассудительный и спокойный Ярослав импонировал своему отцу гораздо больше, чем амбициозный и склонный к внезапным припадкам гнева Святополк. Но старый князь жестоко ошибся.

Став князем новгородским, Ярослав решил ликвидировать давнюю зависимость Новгорода от Киева и стать совершенно независимым государем обширной Новгородской области. Главной причиной этого решения было недовольство решением Владимира посадить на киевский престол одного из своих младших сыновей — Бориса, а выразилось во вполне конкретном действии: после трех лет своего княжения Ярослав отказался платить отцу ежегодную дань в 2000 гривен, как делали все новгородские посадники.

Новгородцы, славившиеся своим независимым и бунтарским нравом, да к тому же еще тяготившиеся зависимостью от Южной Руси и налагаемой на них данью, с восторгом поддержали своего князя.

Неизвестно, чем закончился бы бунт сына против отца (разгневанный Владимир готовился лично идти против него и велел уже исправлять дороги и строить мосты), но внезапно великий князь заболел и скончался. Великокняжеским столом завладел старший в роде Святополк, которого освободили из темницы и объявили своим князем взбунтовавшиеся киевляне.

В этом моменте, однако, существует много противоречивых версий. Согласно одной из них, опасаясь любимого киевлянами Бориса и желая сделаться единодержавным правителем всей Руси, Святополк умертвил трех братьев — Бориса, Глеба и Святослава. Но во многих других источниках упоминается о том, что князь Борис, например, всегда признавал старшинство Святополка и не мыслил о том, чтобы сделаться в обход его великим князем. Про князя Глеба упоминаний меньше, но суть их та же. А уж Святослав вообще, по-видимому, как сказали бы сейчас «попал под раздачу». Судя по всему, его убили «на всякий случай».

Так что до сих пор неясно, кто именно «подсадил» на киевский стол Святополка, которого киевляне, мягко говоря, недолюбливали, по чьему приказу были умерщвлены его братья, и что спасло Ярослава от той же участи: Святополк не скрывал своего намерения расправиться и с этим сводным братом. Правда, не с помощью наемных убийц, а силами своей дружины. Но к этому следует добавить, что женат Святополк был на дочери польского короля Болеслава Храброго, правда недолго — всего три года, и имя принцессы, умерший в возрасте восемнадцати лет, в летописях и хрониках даже не указывается.

Ярослав не стал дожидаться, подобно Борису и Глебу, когда его отправят следом за братьями. Он срочно помирился с новгородцами, которые имели все основания быть недовольными своим князем: женатый на шведской принцессе Ингигерде (в святом крещении — Ирине) он отдавал явное предпочтение наемной варяжской дружине.

Варяги же, никогда не отличавшиеся особой гуманностью нравов, да еще чувствовавшие себя под надежной защитой, возбуждали против себя население жестокостью и насилиями; дело доходило до кровавого возмездия со стороны новгородцев, а Ярослав в таких случаях обыкновенно принимал сторону наемников и однажды казнил многих граждан, заманив их к себе хитростью.

Тем не менее, новгородцы довольно легко согласились помириться с Ярославом, поскольку отказать ему в помощи в войне против Святополка означало бы вынудить своего князя к бегству. Следовательно, опять возобновилась бы зависимость от Киева, нужно было бы принимать нового посадника — а какого, неизвестно. Кроме того, Ярослав мог вернуться из-за моря с варягами и отомстить Новгороду, что, принимая во внимание характер князя, было очень реальной перспективой. В общем, почти по поговорке: «лучшее враг хорошего», какой бы там князь ни был, а к нему уже успели привыкнуть, равно как и к независимости от Киева.

Так что, собрав тысяч сорок новгородцев и несколько тысяч варяжских наемников, которых он нанял раньше для войны с отцом, Ярослав двинулся против Святополка. Тот, помимо поддержки тестя — польского короля — заручился еще помощью печенегов, что в глазах русских, прежде всего, киевлян, было откровенным предательством.

В 1016 году Ярослав разбил войско Святополка близ города Любеча и поздней осенью занял Киев. Он щедро наградил новгородскую дружину, оделив каждого воина десятью гривнами. В летописях сказано:

«… И отпусти их всех домой, — и дав им правду, и устав списав, тако рекши им: по се грамоте ходите, якоже списах вам, такоже держите…»

Увы, на этом братоубийственная война не закончилась. Два года спустя собравшийся с силами Святополк осадил Киев. С помощью войск польского короля ему удалось разбить войска Ярослава и захватить Киев, но тут Болеслав Храбрый совершил ошибку: вместо того, чтобы передать киевский стол Святополку, сам сделал попытку утвердиться в нём. Но киевляне, возмущённые неистовствами его дружины, начали убивать поляков, и Болеслав должен был поспешно оставить Киев, лишив Святополка военной помощи.

А Ярослав, вернувшись в Новгород после поражения, счел за благо не искушать более судьбу и приготовился бежать «за море». Но новгородцы изрубили суда князя, а ему заявили о своей прежней готовности биться за него с Болеславом и Святополком. Более того, новгородцы собрали деньги, заключили новый договор с варягами конунга Эймунда и сами вооружились.

Весной 1019 года это войско во главе с Ярославом осуществило новый поход на Святополка. В битве на реке Альте Святополк был разбит, его знамя захвачено, сам он ранен, но бежал. Конунг Эймунд спросил у Ярослава: «прикажете ли убить его, или нет?», — на что Ярослав витиевато ответил:

«… — Ничего этого я не сделаю: ни настраивать никого не стану к (личному, грудь на грудь) сражению с Князем Святополком, ни порицать кого-либо, если он будет убит».

Святополк бежал в Польшу и по дороге умер, причем место его погребения так и осталось неизвестным, а в историю он вошел под зловещим и красноречивым прозвищем «Окаянный». Хотя его сводный брат, получивший впоследствии прозвище «Мудрый», с одинаковым успехом мог бы тоже называться окаянным, но… победителей, как известно, не судят, а возвеличивают. В том числе и прежде всего — летописцы.

Успевший уже овдоветь, проведя несколько лет в бездетном браке, Ярослав в 1019 году женился на дочери шведского короля Олафа Шётконунга, тоже Ингегерде, и тоже без затей крещеную Ириной. За эту принцессу сватался конунг Норвегии Олаф Харальдсон, но вынужден был удовлетвориться рукой ее младшей сестры — Астрид. По-видимому, шведский король посчитал киевского князя более выгодным и «перспективным» зятем.

В качестве свадебного подарка от Ярослава Ингегерда-Ирина получила город Альдейгаборг (теперь — Ладога) с прилегающими землями, которые и носили с тех пор непонятное большинству потомков название Ингерманландии (земли Ингегерды).

Четыре года спустя Ярославу пришлось выдержать еще одно вторжение «братских войск» на киевские земли. Его сводный брат, тмутараканский князь Мстислав, взяв в союзники воинов из племен хазар и касогов, захватил Чернигов и все левобережье Днепра. После этой победы Мстислав перенёс свою столицу в Чернигов и, направив послов к бежавшему в Новгород Ярославу, предложил разделить с ним земли по Днепру и прекратить войны:

«Садись в своем Киеве, ты — старший брат, а мне пусть будет эта сторона».

Ярослав был вынужден согласиться, впервые проявив то, что впоследствии восславят, как его мудрость. Левобережье сохранялось за Мстиславом, а правобережье за Ярославом, который больше десяти лет после этого, будучи великим князем Киевским, предпочитал находиться в Новгороде, пока в 1036 году не скончался Мстислав.

Но за эти десять лет сводные братья в трогательном единстве завоевывали все новые земли и сохраняли прежние владения: Ярослав помог Мстиславу подавить мятеж в Тьмутаракани и восстановить спокойствие в княжестве, а Мстислав, в свою очередь, поддержал Ярослава в походе на племя чудь, когда был заложен город Юрьев (ныне Тарту в Эстонии).

В том же 1030 году против короля Мешко II в Польской земле поднялось восстание, народ убивал епископов, священников и бояр. При активном содействии обоих братьев и их дружин на польский престол был посажен король Безприм, а заодно отобраны города Пермышь и Червен с немалыми территориями вокруг них.

Добычу разделили по-братски: множество пленных поляков расселили по обоим берегам Днепра. Как принято считать, в этой военной кампании участвовал Харальд III Суровый, будущий король Норвегии и зять Ярослава. Грозный викинг влюбился в старшую дочь киевского князя — Елизавету — прозванную «шелковинкой» за тонкий стан. Но Елизавета была еще слишком молода, а Харальд был всего лишь претендентом на норвежский трон, так что сватовство было вежливо отклонено — до лучших времен.

В 1036 году во время охоты скоропостижно и по непонятным причинам умер Мстислав. Реакция Ярослава была молниеносной и вполне логичной: он взяд под свою руку земли скончавшегося брата, а последнего и самого младшего сводного брата — псковского князя Судислава — заточил в темницу.

Только после этого Ярослав в 1036 году окончательно перебрался со всем своим двором, дружиной, чадами и домочадцами из Новгорода в Киев. Со дня смерти его отца, Владимира Крестителя, прошло больше двадцати лет. Мудрый Ярослав не торопил события.

Сам он больше не воевал: подросли сыновья, которым Ярослав и доверил руководство дружиной и походами. Зато собственноручно в честь победы над печенегами заложил знаменитый собор Святой Софии в Киеве, причем для росписи храма были вызваны художники из Константинополя. Своих достойных мастеров в Киевской Руси тогда еще не было.

Зато уже появился и рос авторитет Киева в Европе. Именно в Киев к Ярославу бежал английский принц Эдуард Изгнанник, к нему же обратился за помощью очередной претендент на польский престол Казимир I, внук Болеслава Храброго. Ярослав помог потомку бывшего врага занять польский трон, причем сестра Ярослава Мария стала польской королевой. Этот брак был заключен параллельно с женитьбой сына Ярослава Изяслава на сестре Казимира — Гертруде, в знак союза с Польшей.

Княжение Ярослава ознаменовалось последним враждебным столкновением Руси с греками. В 1043 году один из русских купцов был убит в ссоре с греческим. Не получив удовлетворения за обиду, Ярослав послал к Византии большой флот, под начальством старшего сыны Владимира Новгородского и воеводы Вышаты. В 1046 г. был заключен мир; пленные с обеих сторон возвращены, и дружественные отношения скреплены браком любимого сына Ярослава, Всеволода, с греческой царевной Анной.

В дальнейшем Ярослав все реже прибегал к силе оружия и все чаще — к заключению брачно-политических союзов. Благо дети в его семье рождались едва ли не ежегодно и многие из них, как Всеволод, уже достигли брачного возраста.

Известно, правда, что для поддержания мира на северных границах Ярослав ежегодно отправлял варягам по 300 гривен серебра. Причём плата эта была слишком малой, скорее символической, но она обеспечивала мир с варягами и защиту северных земель. Ярослав первым издал закон о престолонаследии, согласно которому наследование шло не от отца к сыну, а от старшего брата младшему. А братьев было много.

О браке Всеволода уже упоминалось. Владимир, князь новгородский был женат на дочери графа Штаденского Леопольда — Оде. Изяслав взял в жены, как уже говорилось, сестру польского короля Гертруду. Святослав, князь черниговский был женат на греческой принцессе Цециллии, дальней родственнице константинопольского императора, Игорь взял в супруги германскую принцессу Кунигунду, и только Вячеслав, скончавшийся в возрасте двадцати двух лет, не успел обзавестись семьей.

Дочери заключили еще более блестящие браки, все три стали королевами: Елизавета вышла замуж за короля норвежского, а после его смерти — за короля датского, Анастасия стала женой короля Венгрии Андраша I, а младшая Анна вышла замуж за короля Франции Генриха I, оставив о себе прочную память не только в документах, но и в скульптурных изображениях, как Анна Русская.

В германских хрониках существуют еще туманные намеки на какую-то «Агату Русскую», якобы младшую дочь Ярослава, которая вышла замуж за английского короля по имени Гаральд. Но это, скорее всего, ошибка автора-составителя хроники, перепутавшего Анну русскую и жившую много позже английскую принцессу Гиту, дочь короля Гаральда, которая вышла замуж за русского князя.

При Ярославе Мудром Киев часто сравнивали по красоте с Константинополем. Один западный хронист считал уже в это время Киев чрезвычайно большим и крепким городом, в котором около 400 церквей и 8 рынков. Другой западный хронист называл Киев соперником Константинополя, «блестящим украшением». При нем же был заложен каменный Софийский собор в Новгороде, вместо сгоревшего деревянного.

Княжение Ярослава важно прежде всего как эпоха высшего процветания Киевской Руси, после которого она быстро стала клониться к упадку, а значение самого Ярослава в русской истории основывается главным образом не на удачных войнах, а на династических связях с Западом и — главное! — на его трудах по внутреннему устройству земли русской.

Ярослав много содействовал распространению христианства на Руси, развитию необходимого для этой цели просвещения и подготовке священнослужителей из русских. Он построил в Киеве монастырь святого Георгия и монастырь святой Ирины (в честь ангела своей супруги). Ярослав не щадил средств на церковное благолепие, но также украсил Киев многими постройками, обвел его новыми каменными стенами, устроив в них знаменитые Золотые ворота (в подражание таким же цареградским), а над ним — церковь в честь Благовещения.

Недаром его дочь Анна, ставшая королевой Франции, с тоской вспоминала о красоте оставленного ею родного города, сравнения с которым Париж тех времен категорически не выдерживал. Лишь с византийским великолепием можно было сравнить столицу Руси во времена Ярослава Мудрого.

Ярослав прилагал немало усилий и для внутреннего благоустройства православной церкви и успешного развития христианской веры. Когда в конце его княжения надо было поставить нового митрополита, Ярослав велел собору русских епископов поставить митрополитом русского священника Иллариона, желая устранить зависимость русской духовной иерархии от Византии. Помимо этого Ярослав велел переводить книги рукописные с греческого на славянский, причем сам покупал оригиналы и почти все читал, будучи одним из образованнейших людей своего времени. Переводы же были помещены в библиотеку построенного им Софийского собора для общего пользования.

Для распространения грамоты Ярослав велел духовенству обучать детей, а в Новгороде, по позднейшим летописным данным, устроил училище на 300 мальчиков. При Ярославе приехали в Русь из Византии церковные певцы, научившие русских осьмогласному (демественному) пению.

Наиболее известным остался Ярослав в памяти потомков как законодатель: ему приписывается древнейший русский памятник права — «Устав», или «Суд Ярославль», более известный, однако, под названием «Русская Правда». Многие историки, впрочем, считают, что «Русская правда» — это сборник законов и обычаев, составление которого Ярослав лишь начал, и который продолжал пополняться и расширяться на протяжении всего XII века.

Кроме «Русской Правды», при Ярославе появился церковный устав, или Кормчая книга — перевод византийского «Номоканона», многие пункты из которого действительны и по сей день.

Своей законодательной деятельностью, заботами о распространении христианства, о церковном благолепии и просвещении Ярослав так возвысился в глазах древнерусских людей, что получил прозвание Мудрого.

Немалую роль в деятельности Ярослава играли и заботы о внутреннем благоустройстве земли, ее спокойствии и безопасности: он был князем-«нарядником» земли. Подобно своему отцу, он заселял степные пространства, строил города (Юрьев — Дерпт, Ярославль), продолжал политику предшественников по охране границ и торговых путей от кочевников и по защите интересов русской торговли в Византии. Ярослав огородил острожками южную границу Руси со степью и в 1032 г. начал ставить здесь города.

Время Ярослава было эпохой таких деятельных сношений с государствами Запада, каких в будущем уже не было. Он правил 37 лет, из них в Киеве — только 17, но за это время сумел сделать колоссально много. При нём, в частности, появились монеты с надписью «Ярославле серебро». На одной её стороне был изображен Иисус Христос, на другой — Георгий Победоносец, святой покровитель Ярослава.

При Ярославе возникли первые русские монастыри. Помимо уже упоминавшихся киевских, он основал монастыри Святого Георгия (Юрьев монастырь) в Новгороде и Киево-Печерский монастырь, превратившийся впоследствии в лавру. Ему же православные обязаны и появлением в церковном календаре дня святого Георгия (26 ноября), так называемого «Юрьева Дня», позже снискавшего себе печальную известность в связи с крепостным правом.

Умер Ярослав Мудрый 20 февраля 1054 года на руках сына Всеволода, пережив на четыре года свою жену и на два года старшего сына Владимира, и оставив Киевскую Русь на пике ее расцвета. А историков — в абсолютном недоумении, которое до сих пор так и сохраняется. Загадочность фигуры Ярослава практически не имеет аналогов в русской истории. О нем не написано ни одного серьезного исследования.

Даже после смерти Ярослав продолжал загадывать загадки. Его саркофаг в Софийском соборе Киева, где князя официально погребли, до настоящего времени вскрывался три раза: в 1936, в 1939 и в 1964 годах и проводили, мягко говоря, не вполне квалифицированные исследования. Например, в отчете 1964 года, выдержки из которого печатались в «Вестнике» АН СССР, сообщается, что рост князя был 172—175 см. и что он был хромым: по одной из версий — от рождения, по другой — в результате ранения в битве. Правая нога князя Ярослава была более длинной, чем левая, из-за повреждения тазобедренного и коленного суставов.

В саркофаге были также обнаружены и женские останки, о чем писал академик Михаил Герасимов еще в 1939 году. Известный скульптор и антрополог осуществил реконструкцию лица Ярослава по его черепу. На основе этой реконструкции создан скульптурный образ Ярослава в памятнике «Тысячелетие России» в 1862 году в Новгороде. Памятники Ярославу Мудрому также установлены в Белой Церкви, Киеве, Харькове и Ярославле.

Значит, останки князя в конце тридцатых годов в саркофаге были! Мистификациями академик Герасимов никогда не занимался. Он мог только (теоретически) использовать при реконструкции древнейший из портретов киевского князя, который был выполнен при жизни Ярослава на известной фреске в соборе святой Софьи. Но, к сожалению, часть фрески с портретами Ярослава и его жены Ингегерды после войны была утрачена. Сохранилась лишь копия, сделанная в 1651 году с ещё целой фрески придворным живописцем литовского гетмана А. Радзивила, которая находится сейчас в частной коллекции.

В 2009 году саркофаг был вскрыт в четвертый раз, и останки снова отправили на экспертизу. При вскрытии были обнаружены советские газеты «Известия» и «Правда», датированные 1964 годом — это удалось установить со стопроцентной вероятностью. А вот результаты генетической экспертизы, опубликованные в марте 2011 года, гораздо менее точны: в гробнице оказались не мужские, а только женские останки, причем составленные из двух скелетов, датирующиеся совершенно разным временем: один скелет одного времени с Киевской Русью, а второй на 1000 лет древнее, то есть времён скифских поселений.

Женские останки киевского времени, по утверждению ученых-антропологов, принадлежат женщине, при жизни много занимавшейся тяжелым физическим трудом, — явно не княжеского рода. Вот тут кончаются антропология и археология и начинается настоящий детектив с мистико-религиозным уклоном.

Достоверно известно, что при отступлении из Киева осенью 1943 года вместе с немецкими оккупантами представители На след праха Ярослава Мудрого может указать захороненная вместе с ним икона Николы Мокрого, которая была вывезена из Софийского собора представителями Украинской Греко-Католической Церкви. Икона была обнаружена в Свято-Троицком храме, но… в Бруклине, то есть совсем на другом континенте, в Америке, в 1973 году. По мнению некоторых историков, останки великого князя Ярослава также следует искать в США, ибо Свято-Троицкий собор в Бруклине в настоящее время находится в распоряжении Украинской православной церкви в США и под юрисдикцией Константинопольского патриархата.

Воистину, нет пророка в своем отечестве! Ярослав Мудрый формально не входил в число святых Русской православной церкви: только в 2005 году по благословению патриарха Алексия II в церковный месяцеслов был внесен день поминовения благоверного князя Ярослава Мудрого — 5 марта. Хотя Ярослав почитался христианами сразу после смерти и впервые как Святой упоминается в…«Деяниях первосвященников Гамбургской церкви», датируемых 1075 годом.

Поскольку Ярослав был женат на дочери шведского короля и устраивал династические браки своих дочерей исключительно с королями, он сам и его имя неоднократно упоминаются в скандинавских сагах, где он фигурирует под именем «Ярислейва Конунга Хольмгарда», то есть «Ярослава князя Новгородского». Правда, если не затруднять себя переводом и изучением других источников, как это сейчас модно, то вполне реально в один прекрасный день прочитать, что Ярослав на самом деле был варяжским вождем, пришедшим на дикую Русь, и установивший там, наконец, европейский порядок. Никто не будет затруднять себя размышлениями о том, что дикими-то были как раз все еще языческие скандинавские страны…

Тем более, что прецеденты имеются. Еще в середине позапрошлого века профессор Санкт-Петербургского университета Сенковский, переводя на русский язык «Сагу об Эймунде», обнаружил, что варяг Эймунд вместе с дружиной был нанят Ярославом Мудрым. В саге рассказывается как конунг Ярислейф (Ярослав) сражался с конунгом Бурислейфом (Борисом), причём в саге Бурислейфа лишают жизни варяги по распоряжению Ярислейфа.

Затем некоторые исследователи на основании все той же саги поддержали гипотезу, что смерть Бориса — «дело рук» варягов, присланных Ярославом Мудрым в, учитывая то что по летописям Ярослав, и Брячислав, и Мстислав отказались признать Святополка законным князем в Киеве. В то же время, известно, что после смерти князя Владимира лишь два брата — Борис и Глеб заявили о своей верности новому киевскому князю и обязались «чтить его как отца своего» и для Святополка весьма странным было бы убивать своих союзников. До настоящего времени эта гипотеза имеет как своих сторонников, так и противников, но, увы, не имеет серьезных исследователей.

Древнерусские же летописцы в «Повести временных лет» объявляют Ярослава мудрым потому, что он… построил храмы Святой Софии в Киеве и Новгороде, то есть посвятил главные храмы городов Софии — премудрости божьей, которой посвящён главный храм Константинополя. И тем самым заявил, что русская церковь стоит наравне с церковью византийской. Действительно, колоссальное достижение!

Хорошо еще, что вошла в историю работа князя «Русская правда», ставшая первым известным сводом законов на Руси. Что династические браки его самого и его детей позволили Киевской Руси стать на один уровень с другими государствами Европы. Что хотя бы зарубежные исследователи признают Ярослава Владимировича «первым европейским правителем Руси».

Увы, и последним тоже — на долгое время. Умирая, Ярослав разделил землю русскую между сыновьями и оставил завещание, в котором предостерегал сыновей от междоусобиц и убеждал жить в тесной любви…

Но это желание мудрого князя так и осталось мечтой.