Гуманитарная миссия

Светлана Данилина

Впервые книга рассказов «Гуманитарная миссия» была издана в Риге в 2017 году. Основное внимание сосредоточено на создании психологических портретов главных героев. Книга написана в реалистической манере, её отличают высокая духовность, занимательность, оптимизм, тонкий юмор, ироничный взгляд на жизнь, богатство языка.

Нормальная профессия

Если моешь чашку — мой чашку.Китайская пословица

Студент-медик Игорь Петров ехал после лекций в институте на практику в больницу.

Троллейбус медленно полз по улицам, засыпанным неожиданно обрушившимся на город снегопадом, зависал на всех светофорах и бесконечно тормозил в грязном бело-коричневом месиве на нерасчищенной дороге.

«Опоздаю!» — обречённо и немного панически думал Игорь.

Задержки в пути руководителем его практики не приветствовались, причём не приветствовались категорически.

— Вы, молодой человек, будущий врач, — говаривал Александр Петрович, мягко и укоризненно глядя Игорю в глаза поверх опущенных на кончик носа очков, контрастно и строго поблёскивавших стёклами в серьёзной чёрной оправе. — Запомните: больные ждать не могут! Вы должны быть на рабочем месте точно в срок, а лучше — заблаговременно! Постарайтесь усвоить это элементарное правило! Сие есть профессиональная, батенька, этика!

«Батенька» выслушивал поучительную весьма вежливо высказанную сентенцию, клял себя за нерадивость, необязательность и безалаберность и обещал — вслух Александру Петровичу и про себя себе лично — никогда и ни при каких обстоятельствах больше не опаздывать.

По понедельникам и средам он правило неукоснительно соблюдал — не опаздывал.

А по пятницам после четвёртой пары добираться через весь город до больницы никак не успевал вовремя.

Обычно он прибегал впритык — минуты за три до начала и едва успевал вытащить из сумки белый халат, прежде чем предстать пред светлые, но слегка опечаленные очи Александра Петровича.

Иначе в злополучную пятницу даже при наличии проворных длинных ног и стремления успеть любой ценой у него не получалось.

И оправдательные объяснения всякий раз вызывали очередную интеллигентскую, но взволнованную нотацию заведующего отделением.

К тому же после четвёртой пары Игорю очень хотелось есть. И он по пути заскакивал перекусить на автозаправку, потому что она была рядом с автобусной остановкой. Там он быстро проглатывал гамбургер, запивал его горячим кофе и во всю прыть мчался на автобус. Часть пути студент преодолевал на нём, потом, пробежав несколько кварталов по центру до нужной остановки, пересаживался на троллейбус.

Так что путь его был долог, многотруден и насыщен разными событиями.

Впрочем, Игорь всё рассчитывал до мелочей и в большинстве случаев прибывал в больницу в положенное время.

Сегодняшняя пятница оказалась экстремальной.

Снегопад с раннего утра парализовал движение транспорта. И уже на заключительном этапе маршрута, сидя в троллейбусе, Игорь предчувствовал и понимал, что вскоре увидит неодобрительный взгляд из-под оправы «руководящих» очков. Он даже заранее представлял и слышал тяжеловато-урезонивающий вздох: «Эх, голубчик! Ну как же вы так, коллега?» Александр Петрович позволял себе разнообразить дефиниции, и Игорю всякий раз было интересно, кем же он окажется теперь — батенькой, голубчиком, коллегой или просто молодым человеком.

Стараясь отделаться от неприятных размышлений и мысленно подгоняя троллейбус, студент смотрел в окно. «Моешь чашку — мой чашку! — успокаивал он себя, не позволяя волнению захватить воображение целиком. — Я еду и скоро буду. Ну, может, немножко опоздаю. Но ведь приеду же!»

Заснеженные деревья создавали иллюзию сказки наяву. Нежившиеся под тяжёлыми пушистыми белыми шапками ветки казались уютными, живописными и словно просили кисти художника-пейзажиста.

— Следующая остановка — «Школа», — объявил механический правильный голос.

Двери с металлическим лязгом открылись, и студент посмотрел на родную школу.

Ещё в прошлую субботу он был здесь на вечере-встрече выпускников, где виделся с одноклассниками и где состоялось некое подведение итогов.

А в кабинете классной руководительницы студента-медика Игоря Петрова ждали потрясение и «разочарование».

В подсобке кабинета биологии стоял скелет, считавшийся в ученическом сообществе своеобразной изюминкой среди прочих учебных пособий.

Повзрослевшие девочки и мальчики принялись вспоминать, как в четвёртом классе весть об этом чудовище взбудоражила их головы.

И самые отчаянные смельчаки с любопытством заглядывали в приотворявшуюся дверь. Уже потом у них считалось подвигом открыть её самостоятельно и посмотреть внутрь. А забежать и постоять перед монстром, казалось особым шиком, лихачеством и гусарством. Лавры храбреца и героя были обеспечены удальцу надолго. Со временем в разряд особых отличий зачислили прикосновение к страшилищу.

Потом, когда в средних классах Лидия Васильевна стала их классным руководителем, скелет стали воспринимать как «свой», «домашний» и даже какой-то родной. К нему привыкли, но посматривали с опаской. Хотя все уже знали, что скелет ненастоящий, что это просто учебное пособие, к тому же пластмассовое.

В старших классах его «проходили» и внимательно изучали. И тут уже совсем по-новому стали к нему относиться. Как к глобусу, например. Вот череп, вот малая берцовая кость, вот большая, вот плюсна, вот предплюсна.

Игорь вспомнил, что в мединституте студенты ласково и запанибратски называли такого собрата Стасиком, наряжали по праздникам в белый халат и шапочку, надевали на «лицо» одноразовую медицинскую маску, вешали на плечо стетоскоп, а на шею — отпечатанный и заламинированный бейджик с именем и фотографией, снимались в обнимку, бережно и по-дружески придерживая за рёбра.

В эту субботу в родной школе Игорь, сидя в кабинете биологии и болтая с одноклассниками и классной руководительницей, присмотрелся к школьному «Стасику» и ахнул:

— Лидия Васильевна! Скелет-то неправильный! Чему вы нас учили!

Озарение из серии «А король-то голый!» удивило и шокировало его.

— Не придирайся, Игорёк, — ответила ему биологиня. — Какой есть, по такому и учила! Что ты там нашёл?

— Мандибула у него неправильная, — принялся заинтересованно разглядывать студент-медик ямочки на нижней челюсти черепа под хохот, комментарии «понимает!» и странные взгляды бывших одноклассников.

— И крепления костей какие-то топорные — под строго прямыми углами, а они не такие — скошенные.

Игоря уважительно и весело осмеяли, посоветовали не выпендриваться и в подробности не вдаваться.

А тот уверился в правильности выбранного пути, хотя сомнения в этом давно студента преследовали.

Двери троллейбуса закрылись, а внутренний монолог плавным потоком последовал по привычному руслу.

«Куда я еду? — спрашивал себя Игорь. — Зачем мне это нужно? Не хочу я там работать!»

С первого курса мысли о правильности выбора будущей профессии не давали ему покоя, преимущественно после занятий в анатомичке. Особенно когда кто-то из однокурсников, громко и решительно провозгласив: «Всё! Надоели трупы и расчленёнка!», выбывал из рядов, забирал документы и уходил из института.

Слова «Это не моё!» стали всем понятным и неоспоримым аргументом.

Первой из группы сбежала красавица Беата.

— Пойдём в анатомичку, мне одной страшно, — предложила она как-то Игорю на первом курсе.

— Пойдём, — согласился тот и обрадовался, что нашлась компания, — ему тоже надо было отработать одну тему.

Молодые люди взяли ключ, подошли к двери, открыли её и ступили внутрь. Они уже бывали на таких занятиях — в составе большой учебной группы и с преподавателем. То есть определённый опыт у них имелся, и они были готовы ко многому.

Но сейчас после лекций в сгущавшихся за окном декабрьских сумерках даже при включенном ярком свете парочка «учебных пособий», одного — лежащего на столе и другого — со спущенной кожей и подвешенного на крюке — в безмерном благоухании формалина — доконала обоих. Ошарашенные новизной впечатлений студенты постояли, безмолвно глядя на объекты изучения. Игорь тихонько и осторожно взял за руку впавшую было в ступор и ставшую белой, как кафельная плитка на стене, Беату. Заниматься обоим расхотелось. Но они преодолели себя — впереди был зачёт, да и в анатомичку они ехали специально, тратили драгоценное время. Студенты быстренько поупражнялись с изучаемыми органами и в прострации безмолвно покинули помещение, с удовольствием закрыв его на ключ.

Потом такие занятия стали «нормой жизни». К учебным пособиям попривыкли, как следует познакомились и узнали о них много нового, полезного и «интересного». Так, на поверку один из «препаратов» оказался старым, видавшим виды, прошедшим через многие руки, одряхлевшим и несколько потрёпанным. Студенты пообвыклись, научились циничным шуточкам и даже были растроганы тем, что разорванные сухожилия в «препарате» были аккуратно подвязаны красными ниточками. Вскоре в группе стало традицией «взять» труп на двоих-троих и пойти с ним позаниматься.

Аппетит однокурсники, конечно, как положено, теряли на недели, особенно при изучении определённых тем, например, при близком и детальном знакомстве с органами пищеварительной системы.

Но в конце первого семестра, зачем-то сдав ненужную ей сессию, Беата с лозунгом «Это не моё!» ушла в журналистику. В конце года, не дотянув до сессии, ушёл Паша на юрфак, потом Дима — на химфак, вслед за ним Кристина — на иняз.

Игорь пока держался.

«Решил — значит, решил! — подбадривал он себя в минуты сомнений. — Все учатся, все через это проходят. В судмедэксперты и патологоанатомы я не пойду. Учусь и учусь. И передумывать не стану. Диплом получу — там видно будет».

Незаметно пришло время практик в больницах, и Игоря направили в психиатрическую лечебницу.

Теоретическая подготовка резко отличалась от того, что ему пришлось увидеть наяву. Но он мужественно и терпеливо тянул свою лямку под руководством чуткого и требовательного Александра Петровича. Привыкал и пока ничего менять не собирался. Хотя лейтмотив «Моё-не моё» иногда червячком буравил его мозг.

Троллейбус медленно и натужно доскрипел, доехал, добрался-таки до нужной остановки. Игорь взглянул на часы, увидел, что опоздал уже на четыре минуты, и как ошпаренный выскочил наружу — в снежную кашу на асфальте.

Ему надо было пробежать основательный кусок вперёд до пешеходного перехода, перейти дорогу и нестись в обратном направлении к проходной больницы вдоль бетонного высокого забора. Траектория движения напоминала длинный крутой и бесполезный зигзаг.

Игорь решил не выписывать никчёмные и ненужные кренделя и сократить путь. Он внимательно посмотрел налево и направо, как учили в детстве.

Машины стояли в пробке в обоих направлениях, иногда медленно трогались и проезжали по несколько метров.

Игорь решился и, осторожно лавируя между ними, благополучно перебежал через обе полосы. До больницы оставалось совсем недалеко.

— И куда мы так спешим? — неожиданно раздалось у него за спиной.

Студент оглянулся и увидел запорошенного снегом полицейского в синем комбинезоне с ядовито-жёлтыми вставками и светоотражающими широкими полосками.

Голос постового был негромким и будничным, а вопрос — коротким и простым.

Задавая его, человек слегка постукивал полосатым жезлом по чёрной кожаной перчатке — где-то между большим и указательным пальцами.

Игорь, переводя дыхание и глядя в глаза интересовавшемуся, широко, открыто улыбнулся и громко, честно и даже весело выпалил:

— В психушку!

Лицо полицейского сразу изменилось, окаменело, став нейтральным и отстранённым.

Он перестал приударять бело-чёрным жезлом по ладони и тихо без выражения сказал:

— Ну иди.

После чего повернулся и с явно заметной опаской пошёл прочь от Игоря. Постовой двигался вдоль дороги, незаметно прибавляя скорость и озабоченно вглядываясь в лица водителей встречных машин.

«Неадекватность в пределах нормы», — почему-то подумалось Игорю.

Он про себя рассмеялся и, делая большие прыжки, побежал через трамвайные рельсы и дальше по улице вдоль забора к заветной проходной. Отдуваясь от летящих снежинок, попадавших в рот и глаза, он представлял себе укоризненное лицо Александра Петровича и заранее слышал вкрадчивые, слегка журящие нотки в голосе: «Юноша-а-а». У студента был шанс опоздать всего на незначительное количество минут.

«Нормальная профессия!» — подбадривал он сам себя.

А снег валил уже огромными тяжёлыми хлопьями.