Счастье Кандида

Саша Кругосветов, 2021

Главный герой книги – некий Кент, он же Юра Раздевалов, гражданин без определённого места жительства и без определённых занятий. Когда-то был владельцем знаменитого ООО «Раздевалов Ltd.», создавал и разрушал состояния, распоряжался миллионами. Казалось, ему доступно всё. Внезапно это «всё» закончилось. Бизнес отобрали, матушка отошла в мир иной, доблестные правоохранители добавили свою лепту… Некоторое время Кент отсиживался в палатке: там и произошла переоценка ценностей. Ему, наконец, захотелось любви – чистой, джульетточной. В поисках любви Кент возвращается мыслями к тёте Зине и кузине из своих эро-юношеских воспоминаний, встречается со старым другом Румбом и его девушкой Линой, с преучёным Шародеем, с королями свалки Шплинтом и Сявой, знакомится с их дамами сердца, представительницами древнейшей профессии, с «писателем пустоты» Наумом Плезневичем, с адвокатом Гезником, со следователем Прихватовым и – после долгих мытарств и опасных приключений – находит, наконец, свою возлюбленную Надю, с которой, как оказалось, давно знаком.

«Квартира» для Кента

Теплая осень доживала последние дни, Кент решил перебраться в город.

Облюбовал большой, просторный двор. Даже не двор, а широкий, озелененный проезд — машины могут въезжать с Кирочной, а выезжать через длинную арку на Кавалергардскую.

Кент давно присмотрел этот дивный уголок — здесь есть несколько выделенных мест для мусорных бачков и пара уличных кранов, которые летом дворники используют для мытья тротуаров и полива растений. Так что для не особо взыскательных найдется пропитание, есть и в некотором роде гигиена. Распишитесь в получении — туалет и ванна в одном флаконе. Осталось немного — подыскать теплое место для ночлега.

Рядом с аркой прилепился магазин канцелярки и сувениров с огромной витриной и с парадной дверью на Кавалергардскую — массивные дубовые рамы, тяжелые бронзовые ручки и перила с наворотами — все респектабельно и солидно. Еще впервые попав сюда, Кент заметил, что парадный вход вровень с тротуаром, а черный выход во двор — на пол-этажа выше; проезд через арку при этом — без всякого наклона. Что бы это могло значить, искривление пространства, что ли? Он теперь часто наблюдал такое — с тех пор как оказался на обочине новейшей истории. Жизнь его молодую поломали, искорежили — похоже на то, что и пространство вокруг него поехало от огорчения. Оно, пространство это, тоже, видимо, переживало за судьбу молодого и недооцененного обществом гражданина Российской Федерации.

К черному входу магазина вела сваренная из труб лестница, под ней в приямке пряталась потайная дверь — волшебная дверца Буратино, не иначе, — из листового металла и с навесным замком. Раз дверь, значит, и помещение имеется. Специально для него приготовленный подвальчик.

Летом Кент как бы невзначай забрел в магазин. Он уже тогда сообразил про подвал. А зашел вроде за тем, чтобы детскую игрушку купить. Ходил-ходил вдоль прилавка, а потом спросил:

— Чего это у вас парит будто, аж стекла запотели? Да и обои набухли или типа того.

Продавщица ему отвечает — так примерно:

— Ой, замучили нас трубы в подвале. Отопление на весь микрорайон рассчитано, так они зачем-то именно через наш подвал повели. Вечно трубы прорывает, а у нас товар раньше времени в негодность приходит. Особенно бумага. А вам-то, собственно, какое дело? — спохватилась она. — Зачем вы сюда пришли, интересно, — того и гляди, как бы чего не прихватили ненароком. Покупайте что-нибудь или уходите, а не то милицию позову.

А Кент ей преспокойно отвечает:

— Я пришел сюда, чтобы куклу ребенку купить — на день рождения, знаете ли. А раз вы столь грубо мне отвечаете, я, пожалуй, ничего и не буду у вас покупать. И деньги мои вам не достанутся. В другом месте куплю, где со мной по-другому говорить будут. Не посмотрят, что у меня спортивный костюм, может, на ваш взгляд и не очень новый, и кроме того — еще бейсболка и рюкзак. А не костюм с галстуком и кэйс типа «дипломат», к примеру. Так я в следующий раз приду к вам в другом прикиде, и вам очень даже обидно будет, что прошлый раз вы не захотели достойно меня обслужить. Еще просить будете, чтобы я купил что-нибудь, а я развернусь и уйду. Что, впрочем, и сейчас кажется мне вполне уместным поступком.

Кент именно так ответил этой некультурной продавщице и действительно развернулся и ушел — причем с самым независимым видом. Как сказал, так и сделал. А сам подумал: «Так-так. Подвальчик мой, значится, отапливается неплохо, — он уже тогда считал этот подвальчик своим. — Пусть будет влажно, зато тепло. Всяко лучше, чем зимой на морозе окочуриваться».

Это было месяца три назад. А сейчас он — бывший предприниматель, а ныне гражданин без определенного места жительства и без определенных занятий, короче, бомж по кличке Кент — со всем своим немудреным скарбом приехал сюда, чтобы заселить, наконец, свою будущую жилплощадь.

Замок среза́ть, конечно, нельзя. Новый повесят. А то и займут «жилплощадь» какие-нибудь совсем уж непрошеные гости. При наступлении холодов желающих потеснить его в теплом, уютном гнездышке или вообще выгнать куда подальше будет предостаточно. Просто надо как-то научиться попадать внутрь, не открывая двери.

Кент устроился в приямке. Осмотрелся: все спокойно, его здесь со двора не заметят. Достал небольшую фомку, подсунул под дверь и отогнул угол металлического листа. Примерился: «Голова пройдет, значит, и весь пролезу. Благо, скудное довольствие клошара к полноте не располагает». Продавил рюкзачок внутрь помещения, а потом и сам осторожно протиснулся в щель двери.

Здесь действительно было тепло — видимо, отопление уже включили — и, увы, совсем темно.

Молодец Кент! Все предусмотрел, вплоть до самых мелких мелочей. Подготовил прекрасный, надеваемый на лоб фонарь с резинкой. На помойке нашел. Шародей починил светильник спелеолога — теперь все работает. Слава Великому Шародею! Шародей — нечто среднее между «Фарадеем» и «Чародеем». В электричестве — бог, потому и «Фарадей», а для друзей — настоящий «Чародей».

Так, так. Пол бетонный, сухой. Надо бы придумать что-то поэкологичней, но это потом. Помещение не из высоких — придется наклоняться, чтобы не разбивать голову о потолок. А в самом конце — видимо, под входом в магазин — и вообще, сантиметров восемьдесят, не больше. Там как раз и проходят две трубы центрального отопления, обмотанные чем-то мягким. Кент потрогал — вполне себе теплые, уложил на них старое ватное одеяло, — чем не лежанка для непритязательного бомжа? Здесь и высота особо не требуется. В общем, помещение подходящее. Обживать территорию придется постепенно, шаг за шагом.

Прилег на образовавшуюся лежанку. Нет, пожалуй, все-таки низковато. Поворачиваться неудобно. Кент вытянулся на спине, подобрал к животу колени, уперся ими в потолок. Перекрытия неохотно уступили его давлению, и потолок приподнялся вверх. Вот теперь нормально. Труха, правда, посыпалась. Удивительно, как это у него получилось? — подумал он. В магазине наверху пол, наверное, вспучился. Вот он перст судьбы — высшие силы именно так позаботились об этих магазинщиках. По заслугам, кстати, — в наказание за неумное и нетактичное поведение с посетителем по кличке Кент.

А теперь в его «спаленке» очень неплохо. Гораздо свободнее стало. Здесь можно и с девушкой покувыркаться в случае чего. Только кто теперь согласится с ним на такое? А те, кто знал его в лучшие времена… Тем вообще не стоит звонить, они, наверное, на прослушке, менты засекут — тогда уж точно конец вольной жизни бомжа. Ему теперь никто не позвонит. Сменил симку — можно сказать, начал новую жизнь. Скорей всего, не самую лучшую. Пусть хоть такая свобода, чем вслед за мамой загреметь в места не столь отдаленные, а потом и вообще…

Кто теперь его круг общения? Несколько товарищей по несчастью — Шплинт, Сява… Но для них он бомжара без прошлого, просто Кент и больше ничего — без прошлого, но и без будущего. Есть, правда, пара друзей по прежней жизни, которым он доверяет больше, чем самому себе — Румб и великий Шародей, бывший сосед по Мошкарово. Теперь у Кента именно такой, достаточно усеченный социум. Пока такой.

Нашел кабель, проложенный в углу между стеной и потолком. Достал специальный зажим с иголками и сделал два прокола. Присоединил к зажиму провод с лампой, оснащенной объемным датчиком, та сразу загорелась. Удобно. Пришел «домой» — есть свет, ушел — свет погас. Залез в нишу с трубами — вот тебе и темнота. Сделал еще один прокол и присоединил провод к электроодеялу. Все, с таким одеялом не замерзнешь. Даже если будут перебои с теплоснабжением.

Теперь надо сделать нормальный вход. Оставлять угол отогнутым никак нельзя. Дворник заметит, придет посмотреть, что случилось — как его тогда уговаривать? А если заглянет в отсутствие «хозяина», еще хуже — вещи повыбрасывает, дверь восстановит. Надо, чтобы «вход» незаметен был, тогда никто до самой весны не зайдет — какому дворнику охота в мороз по подвалам шастать?

Кент уселся у двери, протер ветошью нижнюю часть рамы двери. Смешал в керамической миске глицерин, уксус и добавил моющее средство для посуды. Что бы он делал без Шародея? На помойке ничего такого не найдешь. Добавил крахмал и замесил «тесто». Обмазал смесью порог дверной рамы. Двери это явно не понравилось, от гнева она заверещала и затряслась, а порог раскалился и стал красным. «Вот теперь ты, похоже, помягчал», — подумал Кент, взялся двумя руками за нижнюю горизонтальную часть рамы, подальше от разогретого порога, потянул раму на себя. Металл порога уступил и прогнулся внутрь, образовав приличный лаз из подвала в приямок перед входом. Теперь отогнутый угол двери больше не нужен.

— Вот и все, а ты боялась, дурочка, — сказал Кент и соскреб шпателем «тесто». Дверь тут же успокоилась и замолчала, металл порога быстро остыл и затвердел. Вернулся, видимо, к своей обычной жизни, к собственным мыслям, недоступным пониманию людей.

Кент зацепил крючком отогнутый угол двери и потянул на себя, наружный лист с легким потрескиванием восстановил прежнюю геометрию. Теперь со двора не видны какие-то изменения, а лаз у Кента все равно есть. Надо заткнуть его ветошью изнутри, чтобы отгородиться от холода. В будущем неплохо бы устроить это все как-то поудобней. Но для начала и так сойдет.

Молодой человек с удовлетворением осмотрел новую «квартиру». Чего не хватает? Туалета, конечно. Этим пока придется заниматься на улице. В палисаднике двора есть закуток, туда никто не заходит. Там можно осуществить принцип трех ямок. Как у него было заведено в Мошкарово, где он жил в березовом лесочке неподалеку от поселка. Очень даже экологично. Ямка для пищевых отходов и использованной пищевой упаковки, ямка для продуктов и ямка, сами знаете для чего. Ушел, уехал, все закопал, и ноль вреда природе. Здесь, впрочем, хватит и двух ямок.

Душно. Без вентиляции тут долго не протянешь. От труб парит и даже благоухает, а воздух — спертый и немного прокисший.

Опять химия. Вновь глицерин, плюс ацетон и фосфорная кислота, растворитель бетона. Добавил крахмал, задумчиво посмотрел на адское месиво — вроде ничего не перепутал, — посыпал его порошком пятновыводителя. Пятновыводитель вряд ли помешает. Смешал, сделал «тесто» и разделил его на несколько лепешек. Прилепил их к стенам во двор и на Кавалергардскую. Теперь надо подождать, пока фосфор начнет действовать и стены размягчатся.

Раз и два, и три-четыре.

Сосчитаем дыры в сыре.

Если в сыре много дыр,

Значит, вкусным будет сыр.

Если в нем одна дыра,

Значит, вкусным был вчера^[1].

Так-так. Вроде прошло достаточно времени. Лепешки почти рассосались, на стенах остались только пятна крахмальной белесой пыли. Значит, замазка пропитала стены. Кент взял черенок лопаты и торцом надавил на то место, где только что была лепешка. Черенок вошел в стену, напоминающую теперь скорее пластилин, чем бетон или кирпич, и легко прошел ее насквозь. Образовалось отверстие для вентиляции. Одно, второе. Несколько отверстий. То, что надо. И тепло, и проветривается понемногу.

Как тут у нас с насекомыми? Вроде, прусаков пока не видно. Магазин наверху ни в коей мере не продуктовый. Вот и не видно тараканов. До помойки далеко. Так что у крыс здесь тоже вряд ли есть повод для легального проживания. Но мухи успели заскочить, пока он занимался дверью. И мошкара какая-то. С этими он, пожалуй, легко разберется.

Кент достал из-за пазухи коробочку. Осторожно открыл ее. Зеленая ящерка испытующе посмотрела на него.

— Ну, что, девочка, как тебе здесь? Не нравится? В лесу было лучше? Вот-вот холода да морозы, а здесь тепло, как видишь. Останешься со мной, Люси́? Глянь, подготовил тебе червячков. Я знаю, ты кузнечиков любишь. Куплю в зоомагазине, обещаю. Со мной не пропадешь. А когда буду уходить по делам, займешься этой мошкарой. Иди, погуляй на новом месте, у меня теперь много дел по хозяйству. Я вновь домовладелец.

* * *

Первое утро после заселения. Не дом, конечно, просто жилплощадь — причем не самого высокого пошиба. Все равно, жилье, и жить здесь удобней, чем в палатке. В результате получилось даже лучше, чем Кент ожидал. Вчера вечером он нашел осколок зеркала, прилепил пластилином к стене. Поставил еще одно «бра» над зеркалом. Тоже самовключаемое. Нашел пару хромированных гвоздей, вбил в стену, положил на них кусок стекла, граненый стакан; капельницей с плавиковой кислотой срезал донышко с разбитого уличного светильника в форме шара — получились туалетная полка перед зеркалом, стакан для зубной щетки и стеклянная мыльница. Не подумайте чего: хоть он и бомж, у него и щетка зубная, и паста, и мыло, и полотенце — все это у него имеется. И старенькая электробритва, и расческа алюминиевая, и ножнички для ногтей тоже.

Да, вот что важно. Вчера подружился с дворником, дядей Даней. Дядя Даня — добродушный с виду, пухлый, надутый, лоснящийся, в пенсне, косит под интеллигента. Закинул Кенту для пущей важности, что работал в тылу врага разведчиком в финскую войну, потому и руки переломаны. Про разведчика врет: когда эта финская была, Кент считать не умеет, что ли? А то, что стучит до сих пор, очень похоже на то. С ним надо бы ухо востро держать. Но дядя Даня не знает, что Кент — бывший капиталист и за ним менты с бандитами гоняются. Пусть себе и не знает. Но дружить с дворником необходимо. Можно, конечно, было бы прятаться; все равно тот со временем узнал бы, что Кент подвальчик «прихватизировал», узнал бы и выгнал, в конце концов. Лучше с самого начала наладить отношения.

С чего правильней начать? У Кента был выбор. Шародей подарил ему две «Путинки». Обе ненастоящие. Одну отпечатал на трехмерном принтере — в точности, как натуральная: и бутылка, и пробка, и наклейки, и содержимое максимально приближено к оригиналу. Вторая — виртуальная копия с имитацией всех тактильных и вкусовых ощущений бутылки и ее содержимого. Вопрос только вот в чем: правильное ощущение виртуальной жидкости есть, а будет ли эффект опьянения? Виртуальную не жалко. Таких копий можно залить в телефон сколько угодно. Но конечный эффект Шародей не гарантировал. Для начала знакомства Кент решил преподнести дяде Дане «Путинку», более похожую на настоящую, пусть радуется старичок. В общем, поладили. Открыли бутылочку, Кент даже выпил для проформы полрюмки — вообще-то он не охотник до горячительных. Поговорили, дядя Даня вроде дал добро на проживание. Передал даже ключ от замка и показал, где проходят водопровод и канализация. Когда благодушный с виду дворник ушел, Кент врезался в трубопроводы, краник у него был приготовлен, а раковину он заранее подыскал — пусть со сколами и помятая, для начала подойдет. В общем, вчера он и легализировался частично, и обзавелся штатным водоснабжением вкупе с водотведением.

Кент умылся, вставил лезвие в старенький станок для бритья, побрился и внимательно осмотрел свое лицо. Даже идеально выбритый выглядел он неважно. К прежним барышням нельзя являться в этом новом образе — не поймут. А с другой-то стороны, они, пожалуй, и не нужны теперь. Ладно, а что если встретится симпатичная девушка? Почему нет? Да она даже не посмотрит в его сторону. В таком виде никто не примет его всерьез. Пора, пора порядок наводить. Надо бы и одеждой заняться, но это потом. Лицо — зеркало души. Как сказал Феликс Максимович: «В человеке все должно быть прекрасно — и лицо, и все части тела и, что немаловажно, — некоторые особенные его части». Да, Феликс Максимович был настоящим мыслителем. Не то что какой-нибудь Плезневич. Хотя Румб, например, вряд ли с этим согласился бы.

Взял валявшуюся в углу арматурную сетку для бетона, обернул ею голову и ножницами срезал вылезающие через сетку волосы. Причесался на косой пробор. Пробор вел себя довольно строптиво — извивался, скрипел, пару раз укусил алюминиевую расческу и норовил соскочить с головы. Кент заправил машинным маслом специально приготовленную для такого случая масленку и смазал пробор. Это почему-то успокоило строптивца, он улегся между двумя волнами каштановых волос, однако довольно криво. Пока пусть так, в следующий раз придется сходить к парикмахеру. Но для начала и это неплохо.

Ну что же, теперь глаза. Съехали к переносице и стали совсем маленькими. Зацепил мизинцами уголки, растянул их подальше друг от друга. Глаза заняли правильное положение, и веки раскрылись. За этим, вроде, следить нетрудно.

Кожа тоже не в порядке. Из двух фурункулов на шее выглядывали живущие там довольно несимпатичные гельминты, которым тоже захотелось посмотреться в зеркало. Увидев, что их заметили, они смутились, покраснели и спрятались.

— Нет, так дело не пойдет. Люси́, где ты? Что ты бегаешь за мухами? От их крыльев здесь теперь форменный сквозняк, видишь, как волосы подстрижены теперь неровно? Все потому что их ветром носило. Займись лучше делом. Посмотрите, люди добрые, на эту провинциальную ящерицу: она теперь устроилась в стакане для зубной щетки, нашла место, где поспать. Вылезай, давай-ка, на плечо ко мне. Что ты смотришь на меня так подозрительно, откуда в тебе, обычной лесной ящерке, столько недеревенского скепсиса? Вот, так-то лучше. Готова?

Кент опять поднес лицо к зеркалу, гельминты не удержались и выглянули. Двумя неуловимыми движениями Люси́ схватила гельминтов, выдернула их из гнезд и проглотила.

— Фу, какая гадость! Люси́́, выплюнь щас же.

Ящерица проигнорировала эти в общем-то законные требования, облизнулась, с достоинством соскочила с плеча Кента, возвратилась в стаканчик и свернулась там калачиком. Края двух ранок сошлись и наглухо захлопнулись, будто никаких фурункулов не было и в помине.

Нет, Кент вполне еще может быть симпатичным. Смелый взгляд, стройная фигура, веселый нрав — все при нем пока. С мужчинами приветлив, с девушками неизменно ласков. Надо бы хороший клубный пиджак, траузера и шузы — такая ерунда, в общем-то; все это дело наживное. Вот только прежней уверенности в себе нет уже и в помине — спасибо ментам-благодетелям… Придется начинать новую жизнь, придется всему заново учиться.

Примечания

1

В. Левин «Мышкина считалка».