Кровь хрустального цветка

Сара А. Паркер, 2021

Темный ретеллинг истории о Рапунцель, полный неожиданных сюжетных поворотов. Первая книга новой серии для поклонников Сары Дж. Маас и Дженнифер Арментроут. Взрослое прочтение детской сказки – жаркие сцены и притягательные мужчины. Оригинальный мир, населенный уникальными существами и монстрами, самые страшные из которых живут в сознании главной героини. Каждый персонаж – россыпь тайн и секретов, которые только предстоит раскрыть. Девятнадцать лет назад меня вырвали из самого сердца кровавой бойни. Двухлетняя девочка, я была единственной выжившей. Маленькая. Хрупкая. Загадочная. Теперь я веду простую жизнь под опекой могущественного владыки, который слишком много знает и слишком мало говорит. Не покидаю его замка. Остаюсь под его защитой. Цена моей безопасности – кубок с каплей крови, который я ежедневно подношу своему опекуну, болезненная привязанность и множество тайн. Тайн, которые способны порвать в клочья мое привычное существование. Так ли ужасны звери за пределами замка, когда монстры в моем сознании набирают силу, претворяя в реальность мои кошмары? Ведь ни одна башня недостаточно высока, чтобы защитить меня от самого страшного – правды…

Глава 2

Орлейт

Наступает утро, тяжелое, безжалостное, с фантомными зубилами, что долбят мне по вискам.

Я стону, резкая пульсация — болезненное напоминание, что каспун очень далек от идеального противоядия. Он эффективен, да… но не без некоторых поистине отвратительных побочных эффектов, которые с каждой новой дозой становятся все хуже.

Пытаясь разлепить глаза, я похлопываю ладонью по другой стороне кровати — она холодна и пуста.

Похоже, яйца Бейзу все-таки куда дороже, чем он заявлял.

Южное окно пронзают золотистые лучи, и я, несмотря на паршивый настрой, сбрасываю одеяло и выскальзываю из постели.

Из-за движения зубила еще сильнее вонзаются в больной мозг, но я волочу ноги к окну и встаю в столпе света, который окутывает меня теплым покровом. Закатываю рукава, подставляя раннему солнцу, столь редкому в эти дни, больше кожи.

Толкаю двери, выхожу на балкон и, схватившись за балюстраду, смотрю на океан, что часто вздымается под синевато-серым небом. Сегодня он голубой дымкой тянется к ослепительному горизонту.

Я оглядываю гладкий изгиб бухты Огрызок, позолоченной утренним светом. Всегда представляю, что из воды выпрыгнуло исполинское существо и отхватило кусок обсидиановой скалы, вот и осталась черная песчаная отмель, усеянная острыми камнями.

Пятилетней мне название казалось очень даже подходящим.

Один край бухты примечателен почти заброшенным причалом — пустым морским порогом, обращенным на запад.

Мое внимание скользит к поросшему лесом северу, движение привлекает мой взгляд туда, где разлапистые деревья касаются обширного поля ухоженной травы.

Из густого древнего леса, что воет ночью и шепчет днем, появляется Рордин. И мое сердце замирает, а в легких не остается воздуха.

Он не один — если, конечно, можно посчитать спутником оленя, которого он тащит на широких плечах.

Из перерезанной глотки капает кровь, прямо на грудь Рордина, а тот широкими шагами идет по травяному ореолу…

Крепче цепляюсь за балюстраду.

Рордин вскидывает голову, его взгляд взметается вверх, и меня будто пронзают две ледяные стрелы.

Ахаю и отшатываюсь с прижатой к груди ладонью, разрывая контакт.

Из колодца доносится отдаленный стук шагов, который заставляет меня резко развернуться и обратить внимание на дверь.

— Проклятье.

Бросаюсь внутрь — со стоном, ведь от каждого движения в черепной коробке подпрыгивает мой больной мозг.

Сто сорок ступеней… или около того. Ровно столько мне отмерено на то, чтобы одеться и собрать рассыпавшиеся остатки самообладания, прежде чем Бейз поволочит меня вниз, чтобы задать мне трепку, которую я в данный момент никак не в состоянии вынести.

Выхлебав половину кувшина, я срываю с себя ночную рубашку и бросаю ее в сторону корзины для грязного. Натягиваю свежее белье и с наработанной ловкостью заматываю грудь утягивающей тканью.

Шаги все ближе, сердце застревает у меня в горле тяжелым комом.

Хватаю черную рубашку и кожаные штаны, мои любимые, которые достаточно разношены, чтобы в них стало легко двигаться. Когда я уже воюю с пуговицами, раздается окрик Бейза:

— Отметка в двадцать шагов! Надеюсь, ты одета!

Бросаюсь к кровати. Припав к полу, сворачиваю ковер, вонзаю ногти в выемки и поднимаю каменную плиту, под которой скрывается мой тайник.

Двенадцать баночек, до самых краев наполненные горькими белыми узелками, что непосвященному покажутся безобидными конфетками. Вот только они определенно не безобидны, и прямо сейчас они мое спа — сение.

Сунув один под язык, я возвращаю на место баночку, затем плиту и разворачиваю ковер.

Дверь распахивается.

Подскакиваю и бьюсь затылком об каркас кровати.

— Ай.

— Какого рожна ты там ползаешь? — с подозрением шипит Бейз, и я вижу, как его ноги обходят кро — вать.

Экзотрил тает в кремообразную жидкость, я сразу ее сглатываю и, схватив с пола старую кисть, вылезаю обратно. Когда наконец оказываюсь на свободе, сердце уже вовсю гонит кровь яростными, настойчивыми ударами.

Поднимаю взгляд на Бейза, машу перед ним кисточкой.

— Ты только посмотри! А я все голову ломала, куда она подевалась.

Бейз хмурится, внимательно осматривая комнату, особенно полную кистей банку, а потом уже меня саму, в частности мои растрепанные волосы.

— Удивлен, что ты вообще проснулась, — говорит Бейз, прищурив глаза, когда я поднимаюсь на ноги и отряхиваюсь. — Думал, все утро продрыхнешь.

Пропуская замечание мимо ушей, я сосредоточенно принимаюсь расплетать косу, которая ниспадает мне до самого бедра, затем собираю волосы в конский хвост. В комнате, между мной и Бейзом, висит тишина.

Копятся невысказанные слова.

Первым молчание нарушает Бейз, со вздохом суя мне в руки мой деревянный меч.

— Держи. Сгладил зазубрины, теперь он, по идее, не должен расколоться. Разумеется, мне больше нечем заняться, как весь день за тобой бегать.

— Ох, а ты рукастый, — подмигиваю Бейзу, стараясь не прыгать на месте от внезапного прилива искусственно вызванного адреналина, что вытапливает мигрень. — И Рордин тебе платит, чтоб ты был моим другом, так что кончай дуться.

Бормоча что-то под нос, он разворачивается на пятках и уходит к двери. Я шагаю следом и хватаю с крючка сумку. На моих губах играет легкая улыбка. По крайней мере, ровно до тех пор, пока Бейз резко не застывает на месте.

Врезавшись в его спину, я издаю глухое «уф-ф».

— Что…

Мой взгляд падает на разбросанное у ног Бейза нижнее белье.

Ой.

— Отныне мы встречаемся в тренировочном зале. — Бейз содрогается, заставляя себя двинуться вперед. — И больше никаких ночевок.

Делаю шаг и кручусь следом за рыщущим Бейзом, что кружит словно акула. Чувствую его пристальный взгляд на лице, ладонях, ступнях.

Волоски на руках встают дыбом, ощущая в соленом воздухе движение, босые ноги утопают в густой дикой траве.

Каждый мускул напряжен, готовый к прыжку. Каждая уловка, что не сбрасывает меня со скалы, уже само по себе чудо.

Дыхание прохладного морского ветра дразнит ноздри, пытаясь укротить мое внутреннее волнение…

Не выходит.

— Ненавижу эту дурацкую штуку, — бормочу я с намеком на повязку, закрывающую мне глаза. — Для чего она вообще нужна, кроме как пугать и заставлять меня думать, что я вот-вот шагну с обрыва и разобьюсь насмерть?

Снова сдвигаюсь, еще на четверть оборота.

Все еще живая…

— Лишая тебя зрения, — со вздохом сообщает Бейз, — мы обостряем остальные чувства. Осязание, обоняние…

Морщу нос.

— Кстати говоря, ты бы хоть следы моей служанки с себя см…

— Слух, — перебивает Бейз.

Воздух приходит в движение, а с ним — мои руки и меч в них, отражая удар прежде, чем тот настигнет мое правое плечо.

Резкий оглушительный звон — и удар отдается в руках до самого плеча. Но не сила этого удара вызывает ощущение, что череп раскололся посередине и вывернулся наизнанку.

А звук, с которым сталкивается оружие.

Наши мечи сделаны не из мягкой древесины, как тот, с которым я начала упражняться пять лет назад — тот, который ударялся с глухим стуком и через два месяца раскололся. С тех пор мы совершенствуем мечи, снова и снова.

Нынешние выполнены из окаменелого дерева, твердого, острого, безжалостного.

Режущего.

Блокирую удар в живот, рассекая воздух очередным резким «вжух», словно чиркаю своеобразной спичкой. Чтобы унять горячую волну, грозящую затопить мозг, приходится три раза глубоко вдохнуть, и к этому времени мое терпение превращается в хрупкую веточку, которая готова сломаться.

— Ненавижу эти новые мечи. — Снимаю повязку с глаз и щурюсь на хлынувший в них утренний свет. — Громкие, тяже…

Удар подрубает мне колено сзади, посылая вспышки боли, что пронзают всю ногу.

Захожусь воем и теряю равновесие.

Пальцы ныряют в пушистую траву, принимая на себя весь мой вес, ладонь напарывается на камешек, и в воздухе повисает запах крови.

Судорожно вдыхаю, выгнув спину. Тело отказывается двигаться с места.

— Это ты… ого. — Разглядываю свежую ссадину. — Это исключительно подло.

Бейз рыщет вокруг меня узкими, дразнящими кругами, проходя по краю обрыва так, словно его совсем не волнует, что единственный неверный шаг отправит его в полет вниз до самой бухты.

— С утра пораньше ты слишком рассеянна. — Бейз бросает на меня косой мрачный взгляд, от которого у меня по коже пробегают мурашки. — Встать!

Вскакиваю на ноги, осторожно, чтобы не оказаться слишком близко к обрыву. Прямо впереди, на вершине хребта, возвышается замок — готический, крепкий, он впитывает всякую каплю света, которой не посчастливится на него упасть. Из северного крыла растет моя башня, словно тянущийся к солнцу стебель.

Каменный стебель.

Часть его увита свисающими с моей глицинии фиолетовыми цветами, а длинная тень ложится на лес Ватешрам.

— Я не рассеянна.

Просто испытываю соблазн швырнуть этот дурацкий меч в бухту.

Хватаюсь за эфес обеими руками, не обращая внимания на жжение в ладони, делаю несколько прыжков с ноги на ногу, чтобы унять комочки энергии, разливающиеся по венам.

— Нападай давай. Прям вот сейчас. Покажу, насколько я не рассеянна.

Бейз хитро смотрит сквозь взъерошенные ветром пряди волос.

— Нет, Лейт. Я уже говорил, сегодня мы замедляем темп, заставляем тебя сосредоточиться. А теперь надевай повязку, пока я не приказал тебе таскать камни.

Со стоном закатываю глаза.

Мы замедляем темп, когда я всем естеством хочу делать ровно наоборот.

Иногда действие экзотрила заканчивается быстро, иногда нет. Этим утром оно никак не уходит, превращая меня в бурю необузданного хаоса, а я торчу здесь.

Замедляясь.

Натягиваю гребаную повязку, отрезая вид угрожающей позы Бейза и синяков под его глазами.

— Хочу обратно мой старый меч. А то как будто к основам вернулась.

— Прошла всего пара месяцев. Дай себе привыкнуть к окаменелой сосне. Мне она даже нравится.

Волоски на моей правой руке встают дыбом…

Дерево со свистом рассекает воздух, я отклоняюсь влево и, припав к земле, описываю мечом широкую дугу. Мысленным взором вижу, как Бейз отпрыгивает назад, чтобы я не рубанула его по коленным чашечкам.

— Рада за тебя, — цежу сквозь стиснутые зубы. — Но я все равно хочу старый меч.

Пусть я не сразу с ним сработалась, но со временем таки полюбила — даже потрудилась нарисовать лозы вокруг навершия.

— Никак нельзя. Мой раскололся, помнишь? Этот твой старый меч тоже слишком мягкий. Мой новый разнесет его вдребезги одним ударом.

Блажь какая.

— А ты не можешь просто… сделать еще один?

— Нет, — раздается сзади голос Бейза, и я рывком разворачиваюсь, готовая к нападению. — Тот снежный дуб был привезен с Глубокого юга много лет назад, когда по реке Норз постоянно ходили торговые суда. Знаю, что новые звучат малость резче, но придется смириться.

Щурюсь под повязкой в сторону, где, по идее, находится Бейз.

— Уверена, ты ровно так же оправдывался, когда мы перешли с огнедрева на белый клен…

Меч снова со свистом несется в мою сторону, парирую, и он соскальзывает, когда Бейз отскакивает. Резкий звук вгрызается, заражает меня собой, вызывает дрожь по всему телу.

Разум опустошается, и я быстро отступаю.

— СТОЙ!

Порыв ветра щекочет спину, дергает конский хвост, заставляет волоски на шее встать дыбом.

— Прямо за тобой обрыв…

Сердце ухает в пятки, и я с визгом прыгаю вперед.

Бейз тихо хмыкает, отчего я сдергиваю повязку и швыряю ее вниз с обрыва, который и правда был прямо за мной.

С лица Бейза стекает все веселье, он подходит ближе и смотрит, как кусок ткани, улетая, трепещет на ветру.

— Как инфантильно.

— Невелика потеря, — отрезаю я, потрясенная пребыванием на волосок от смерти.

Не к такому азарту я стремилась уж точно.

Бейз вздыхает так громко, что я прекрасно его слышу сквозь очередные завывания ветра.

— Ладно, будь по-твоему.

Бейз отворачивается от обрыва, принимает боевую стойку, расставив ноги, и одаривает меня волчьей ухмылкой.

— Быстро так быстро.

Расслабляю плечи, сбрасываю остатки леденящего кровь страха, подстегнутая садистским вызовом, что нарастает в пристальных глазах Бейза.

— Наконец-то…

— Но пожалуешься еще хоть раз на меч, — перебивает он меня, — и я обменяю его на нечто гораздо, гораздо хуже.

Открываю рот, затем его захлопываю.

Бейз точно так же угрожал два года назад, и я не восприняла его слова всерьез. Позже в тот день я с широко распахнутыми от ужаса глазами наблюдала, как он швырнул сраный меч за мою Черту безопасности, прекрасно понимая, что я ее не переступлю.

На следующий день Бейз вручил мне новый, в два раза громче и тяжелее, и я полгода к нему привыкала…

Изображаю, как застегиваю губы на пуговичку.