Перламутровая заря: 10 попыток забыть друг друга

Сандра Сен-Ли, 2023

Монохромная жизнь шестнадцатилетней Яманаки Минори – прежде одинокой тихони-отличницы, переворачивается с ног на голову. Злейший враг, лучший друг и запретный возлюбленный – вот что преподносит ей первая весна в лучшей старшей школе Кобе. Чем же обернутся её отчаянные попытки забыть популярного спортсмена академии? Что же скрывается за силуэтными рамками фундаментальных понятий «дружба» и «любовь»? И чем же в конечном итоге завершится затянувшаяся игра всемогущей судьбы? Победой или поражением? Созиданием или разрушением? Единством или одиночеством?

Глава 7. «Робкая прогулка, хрупкий лепесток сакуры и скрытое различие близнецов».

Яманака и старший Нагаи умиротворённо двигались по широкой кобинской улице, освещённой ярко-оранжевым заревом догоращей небесной звезды, на протяжении многих столетий дарящей земной планете огнистое сияние, уютное тепло и ценные искры всеобъемлющего счастья. Подростки, скованные неучтивой неловкостью, выжидалетьно молчали, не решаясь завязать разговор: все те свободные беседы, что невесомо парили в атмосфере в присутствии надоедливого блондина, молниеностно улетучились. Наверное, уехавший белокурый паренёк нарочно увёз их прочь вместе с ехидной ухмылкой и прошёптанной фразой: «Теперь выкручивайтесь сами, ребятки».

Нынешней весной погода в Хёго стояла тёплая. Этим апрельским вечерком температура воздуха не планировала спадать ниже двадцати трёх градусов по известной шкале Цельсия, из-за чего было довольно жарковато. Лишь лёгкий ветерок, проносящийся по городскому лабиринту хвостатой кометой, мог скрасить нестерпимую духоту, накопившуюся за насыщенный день. И, возможно, именно этим расписным вечером этакая, в самом деле, малоприятная погода сыграла на руку вечно голодному парнишке Сэтору, внутри которого обострилась неутолимая потребность в чём-то прохладном и вкусном.

— Минори, тебе не кажется, что на улице слишком уж жарко? — непринуждённо промолвил юноша, смотря вперёд, на высоченное панельное строение, на панорамных стёклах которого дивно бликовали прощальные кровавые отпечатки затухающей солнечной призмы.

— Да, пожалуй, — тотчас дала ответ старшеклассница, также смотрящая куда-то вдаль, изучая вечерний мегаполис, окутанный в переливающуюся мантию сказочного зарева.

— Может быть, возьмём мороженое? Всё равно идти ещё долго.

Русоволосая школьница с врождённой гетерохромией облегчённо выдохнула, явственно почувствов как беспечная уверенность и дремотное спокойствие изгоняют давящее на плечи бремя неестественного напряжения и целомудренного стеснения. Девушка расслабилась, проказливо улыбнувшись уголками вишнёвых губ, а затем мягко, с лёгкой задоринкой в голосе произнесла:

— Придавить недавно выпитый коктейль мороженым? Что же, неплохая идея, Сэтору-сан. Почему бы и нет.

Зайдя в ближайший супермаркет и купив по рожку нежнейшего карамельного пломбира с грецкими орешками, шестнадцатилетние парень и девушка из частной академии Кицунэри возобновили размеренные шажки по пешеходной тропе. Теперь-то Минори и Сэтору уже не напоминали две безмолвные статуи, которым отроду не дано разговаривать: между ними наконец нарисовалась содержательная беседа. Началось всё с того, что на шестнадцатилетнего спортсмена невольно нахлынули ностальгические воспоминания о том, как в один из жарких летних деньков прошлого года они с братом выползли из этого же магазинчика, предварительно чуть не подравшись за право получить то самое мороженое, что приглянулось его спутнице этой апрельской субботой. В тот упорхнувший колоритный день близнецы разрешили всё на «камень, ножницы, бумага»: после четырёх розыгрышей, в которых выпала ничья, Сэтору всё-таки победил, а Сэтоши длительное время недовольно ворчал, поглощая замёрзшую клубничную массу и косо поглядывая на удовлетворённую зеркальную копию, со смуглого лица которой всё никак не хотела сползать победная гримаса.

Второкурсник с мерцающими под натиском световых лучей янтарными глазами поведал русоволосой собеседнице об их совместной жизни с Сэтоши и о том, как неугомонный блондин частенько был готов высосать из него все нервные остатки. Затем, монотонно и незаметно, повествовательный диалог перевалился в направление волейбола. Ну, а точнее — в полноводные рассказы о том, почему близнецы выбрали именно этот вид спорта, о какой позиции изначально мечтал старший Нагаи, и о том, почему он не смог заполучить её на постоянную основу. Шатен красочно поведал юной особе о том, каким образом развивался, в частности, его спортивный путь, начиная с младшей и заканчивая старшей школой, и признался в очевидных сомнениях о продолжении карьеры игрока в будущем, после окончания Кицунэри. Первогодка, пожалуй, стала первым человеком, кому атлетичный парень с шоколадными волосами открыто признался в этом, да и, в принципе, стала первой, с кем он поделился частью своего прошлого: хоть и самой малой, конечно. Господи, да она же вообще стала первой представительницей прекрасного пола, с которой он, отрешённый от сахара романтических историй парниша, продлил общение дальше банального приветствия и коротких перемолвок о домашней работе или экзаменах.

Разговорившиеся путники на некоторое время вновь погрузились в безбрежный омут ласкающей вечерней тиши. Шестнадцатилетний спортсмен безмолвно протирал до дыр один совершенно обычный, но, определённо, непривычный для него вопрос, скептически сомневаясь, стоит ли открыто задавать его Минори. Однако после затянувшихся раздумий, от которых медленно, но верно голова начинала трещать по швам, привычно однотонным голосом, в котором, на самом деле, читались яркие нотки чего-то неизведанного — ещё не пережитого, неописуемого, первичного, подросток негромко произнёс:

— Ты пойдёшь на наш тренировочный матч? Вечером, во вторник.

— А? Матч? — непонимающе переспросила Яманака, мельком переведя взгляд на смутившегося юношу, скромно отводящего цитриновый взор в сторону.

— Ты не в курсе? Неужели Ринтаро не рассказал?

Девушка состроила ещё более задумчивое выражение лица, пытаясь воспроизвести в памяти каждый из последних диалогов с флегматичным другом-третьекурсником — таких оживлённых, насыщенных и наполненных разносторонней информацией.

— Нет. Но, кажется, он хотел что-то сказать сегодня. Вот только тогда же ему и позвонил Сэтоши-сан.

Уловив ушами длинный набор из слов, сложенных в лаконичное предложение мелодичным девичьим голоском, темноволосый спортсмен ощутил какую-то странную волну, прошибающую каждую клеточку его поджарого тела лихим подобием электрического тока насквозь. В скрытой области юношеского сердца всё сжалось. Болезненно. Беспричинно.

— Так, значит, они были вместе этим утром, — как лезвием по плоти пронеслось в тяжёлой голове второгодки. — Но меня ведь не должно это волновать.

Сэтору некоторое время просто молчал, совершенно не понимая, почему настолько безобидные, никоим образом не касающиеся его фразы оказались немыслимо колючими и въедливыми. Какое вообще ему, тихому и рассудительному, а временами, напротив — импульсивному и безрассудному известному старшекласснику, толком не разбирающемуся в особых человеческих взаимоотношениях и духовных связях, может быть дело до примерной особы-отличницы, успевшей разузнать об этаких утончённых вещах не больше него? До той самой скромной и невзрачной девчушки, с которой он, один из самых видных, популярных и страстно желанных десятками красавиц всего Кобе пареньков, говорит наедине, пожалуй, всего-то второй раз в жизни? Какое же? Вероятно, не знает никто.

— Наверное, он просто не успел. Нам же только вчера сообщили об этом.

Парниша не стал озвучивать вслух слова, по каким-то неведомым причинам весьма сильно волновавшие его в этот момент, посчитав этот опрометчивый шаг бессмысленным и даже, наверное, глупым. Хотя напористый Сэтоши на его месте обязательно бы всё разузнал. И, пожалуй, даже более чем всё. Но Сэтору же не Сэтоши. Верно? Совсем нет. Он — другой.

— А что это за матч всё-таки? — с шафрановой искрой любопытства в небесно-туманных глазах поинтересовалась Яманака.

— Тренировочная игра с лучшей командой из старших школ Киото. Он пройдёт в спортзале Кицунэри, в семь часов вечера, — подробно разъяснил волейболист, задумчиво глядя вдаль. Туда, где отчётливо виднелась знаменитая аллея из высаженных деревцев молодой сакуры — символа нежности, внешней красоты и непрочности, а также тайной внутренней силы, способной открыться далеко не каждому.

— Вот как, — первокурсница, ненадолго задумавшись, невесомо коснулась подбородка указательным пальцем. — А разве чирлидеры не будут присутствовать на игре в качестве группы поддержки?

— Нет. Это стандартный товарищеский матч, который обычно обходится без наличия чирлидеров. Однако прийти посмотреть может любой желающий академии, — короткая пауза, позволяющая вобрать в набухлые лёгкие допустимую дозу животворного кислорода, которого, как казалось, было катастрофически мало. — Так ты придёшь?

На самом деле, представительница прекрасного пола совсем не ожидала услышать нечто подобное из пикантных мужских уст, а потому она не понимала, как же ей следует расценивать эти три слова. Как предложение? Предлог? Или просьбу? Она, сама того не осознавая, смутилась, однако, не дав себе и пары секунд на философские раздумья, быстро и ясно ответила:

— Да.

И вот уже многогранный волейболист и сдержанная девушка-чирлидер добрались до той самой городской аллеи из раскидистых древьев, нежно-розовые лепестки которых, будучи сброшенными трепетным порывом властного ветра, волнообразными скольжениями сползали по воздуху вниз и невесомыми касаниями приземлялись на голый асфальт. Но не только непрочные тельца благоуханной сакуры рождали особенный маленький мир, полный диковиннго волшебства, колдовских веществ и некого экстатичного умиротворения, в одной из сердечных жилок дивного японского мегаполиса. Гравюрный след домашнего уюта и поэтичной романтики в него вносили и люминесцентные гирлянды, развешенные по периметру «интимной тропы»: они напоминали бесценные золотистые звёзды, мерцающие тёплым канареечным огнём, подствечивающим россыпи коктейльных лепестков.

— Здесь необычайно красиво, — тихонько прошептала первогодка, словно боясь, что её эмфатические слова могут оказаться услышанными безликими тенями, спрятавшимися в укромных пещерах заколдованного «розового леса», а в её красочном воображении навязчиво всплыл зловещий образ бездушной Эйки, а вместе с ним — глухой голос Ринтаро, так и твердящий: «Будь осторожна».

— Ты права, — также тихо ответил Нагаи, завороженно наблюдая за розовым лепестком, скользящим по воздуху. — Это место правда прекрасно.

Яманака с осторожностью бросила заинтересованный взгляд на неизученного спутника, стараясь не привлекать к себе его внимание, и увидела наичистейшее восхищение на обычно безэмоциональном лице, способном выражать что-то, пожалуй, только в часы яростной ругани с собственным братом-близнецом. Паренёк зачарованно, словно маленький ребёнок, наблюдал за окружающим его вечерним пейзажем, казалось, видя в нём всё то глубокое и фантастическое, что люди обычно не замечают или, возможно, попросту не хотят замечать. Тогда же школьница поняла: золотоглазый юноша проходит по этой искрящейся заветными мечтами, личными секретами и заоблачными фантазиями аллее впервые — как и она сама.

— Минори, — проникновенно, с нежданным шёлковым бликом в ровном голосе произнёс талантливый волейболист, заставив вздрогнувшую от неожиданности старшеклассницу почувствовать мощный удар в отчуждённой области сердца, зеркальной рябью разносящийся по тропинкам девственного организма.

Секунд восемь — не меньше, школьники неподвижно стояли и молча прожигали друг друга глазами, то ли изучая, то ли просто не находя в себе сил оторвать взгляд. В голове шестнадцатилетней девчушки вновь прозвучал отдалённый мужской голос. Бархатистый. Гипнотический. Уверенный в себе. Ровный голос, принадлежащий восемнадцатилетнему Араи Ринтаро. Настроженный голос, тихо повторяющий: «И если ей кажется, что по каким-либо причинам та или иная дамочка сможет составить ей глобальную конкуренцию в этаком тонком деле, то Маруяма не отступит без боя и не позволит себе проиграть». Шатенка судорожно вздрогнула, ощутив неприятно леденящий тело холодок, единой волной пробежавший по линии позвоночной оси, и молниеносно, вероятно, опомнившись, опустила оторопелый взгляд вниз, а Нагаи, стоявший перед юной особой, словно оцепеневший странник, вдохнувший отравленный лесной воздух, всё-таки решил завершить то, что начал:

— У тебя лепесток в волосах.

— А? Где?

Пёстроглазая старшеклассница принялась суматошно перебирать пальцами рассыпчатые пряди своих душистых русых волос, пытаясь отыскать в их густых зарослях то, что незаметно приземлилось на её макушку, однако все девичьи попытки обнаружить хоть что-то выдались неудачными, а миниатюрное розовое пятнышко только глубже зарылось в ухоженную женскую шевелюру.

— Давай-ка помогу, — спонтанно сказал шатен, сделав небольшой шаг вперёд.

Минори послушно оторвала руки от своей головы, не решаясь поднять растерянный взгляд на паренька, который, подойдя запредельно близко, практически вплотную, робко прикоснулся к её мягким волосам мозолистыми пальцами, неуклюже зарываясь в самую глубину русых вод в попытках извлечь запутавшуюся цветочную частичку. Яманака вновь ощутила тот притягательный цитрусовый аромат, до сих пор не выветрившийся из плотной ткани спортивной толстовки. Первогодка почувствовала лёгкое жжение на собственных щеках, вызванное непривычной близостью к представителю противоположного пола. Такой резкой и непреднамеренной близостью, иронично застающей врасплох и заставляющей мгновенно краснеть. Самому Нагаи, вдохнувшему сладость карамельного благоухания шампуня, засахаренными лучами исходящего от распущенных волос первокурсницы, вдруг стало непривычно жарко, а его ловкие пальцы, уже не раз выбитые в процессе изматывающих тренировок, всё никак не могли ухватиться за нежно-клубничную составляющую полноценного бутона сказочной сакуры. Однако Сэтору всё-таки сумел собрать остатки невозмутимого самообладания по мелким кускам и довести возложенную на него миссию до финала. Не спеша, дабы не причинить дискомфорт своей скромной спутнице, парень извлёк нежно-розовый лепесток из цепких русых пут и расположил его на своей раскрытой ладони, отстранившись от покрасневшей старшеклассницы на половину метра.

Подростки продолжали стоять на месте в окружении хрупких деревьев. Стоять неподвжно, подобно персонажам древнегреческой мраморной скульптуры. Стоять безмолвно, пребывая в смятении и растерянности и совершенно не зная, что же предпринять следующим мгновением. Однако, когда эфирная волна апрельского дуновения окутала каждого из них с головой, унеся вслед за собой коктейльный лепесток, спасённый от роковой погибели, школьники посмотрели на расплывшееся розовое пятнышко, пронизанное карамельно-кофейным ароматом женского шампуня, а после — перевели задумчивые взгляды друг на друга, неловко улыбнувшись. Это была первая улыбка Сэтору, подаренная кому-то кроме свежеприготовленной домашней еды, сдружившейся кучки парней-волейболистов, одержавшей блистательную победу на отборочном турнире, и добросердечных родителей. И она была искренняя. Настоящая. Исходящая из немой глубины его невластной души.

***

— Знаешь, а ты совсем не такой как твой брат, — едва уловимо прошептала русоволосая школьница, приближаясь к отлично знакомому районному перекрёстку — к финальной точке прощания.

Откровенно удивившись, сопровождающий её парень оторопело поперхнулся слюной. Слишком уж неожиданным для него было услышать нечто подобное — действительно, правдивое и неоспоримое.

— На самом деле, Сэтоши раздражает многих людей ещё со времён младшей школы, — сохранив эмоциональное равновесие и бутафорскую маску невозмутимости, коротко пояснил шатен, подметив, что его ноги уже подбрели к тому итоговому месту, где пересечённым дорогам подростковой пары было суждено разомкнуться. — У него весьма скверный характер, а потому, когда мы были в пятом классе младшей школы, я пообещал себе, что никогда не стану похожим на него.

— У тебя это получилось, — малиновые губы Яманаки расплылись в ободряющей улыбке, на мгновение, кажется, осветившей широкую улицу Кобе, окончательно погрязшую в матовой черноте ночной бездны, новорождёнными лучами искристого солнышка. — Ладно, я пойду. Спасибо за вечер, Сэтору.

— Уже довольно поздно. Может, тебя проводить? — то ли осознанно, то ли не слишком, тотчас сорвалось с острого языка парня, отчего расписные женские глаза распахнулись настолько широко, что казалось, будто школьница увидела перед собой живое привидение.

— Всё в порядке: мой дом находится недалеко отсюда, — она неловко улыбнулась, а тактичный волейболист не стал настаивать, хотя в глубине души, определённо, хотел.

— Тогда, может быть, ты хотя бы напишешь смс, как доберёшься до дома? — с прыткими нотами настойчивости в относительном спокойствии голоса продолжил популярный учащийся академии Кицунэри.

— Да… Конечно…

— Я буду ждать, — негромко произнёс Нагаи и тут же двинулся в нужном ему направлении, не оборачиваясь и не прощаясь.

21:48.

— «Я дома».

— «Отлично. И тебе спасибо за вечер, Минори».