Сова

Самюэль Бьорк

Из приюта для трудных подростков пропадает семнадцатилетняя девушка. Спустя три месяца ее находят мертвой на постели из птичьих перьев, в пентаграмме из свечей. У следователей Холгера Мунка и Мии Крюгер нет сомнений: это убийство, причем очень похожее на какой-то ритуал. Пока отдел убийств пытается найти хоть одну зацепку, в руки Габриэля Мёрка, молодого компьютерщика из команды Мунка, вдруг попадает загадочное видео. В кадре – жертва и кто-то еще: силуэт человека, одетого в перья совы, птицы смерти… «Сова» – новый захватывающий психологический детектив Самюэля Бьорка, номинированный на Премию союза норвежских книготорговцев.

2

13

Габриэль Мёрк остановился у газетного киоска на углу Марибуэсгате и отчетливо вспомнил, как стоял здесь в первый раз, на этом же самом месте, шесть месяцев назад, очень нервничая перед началом работы в полиции. На тот момент у молодого хакера не было никакого опыта в полиции, да и вообще никакого опыта, если уж говорить начистоту. Его имя они получили в Центре правительственной связи Великобритании^[7], MI-6. Он решил невероятно сложный код, выложенный в интернет английской службой разведки: «Can you crack it?»^[8] Все это оказалось рекрутской программой, и ему сообщили, что его решение верно, но чтобы получить работу, нужно быть британским гражданином. Габриэль уже и забыл обо всем этом, пока однажды ему вдруг не позвонили. Холгер Мунк принял его на работу после короткого телефонного собеседования.

Шесть месяцев казались теперь целой вечностью. Вначале он очень нервничал, чувствовал себя не в своей тарелке, но они хорошо его приняли, и сейчас он чувствовал себя важной частью команды. Полиция? Габриэль и предположить такого не мог, а теперь не представлял себе, как жил бы без нее.

Габриэль достал пропуск и открыл дверь в желтом здании. Девочка-подросток. Найдена голой в лесу в Хуруме. С цветком во рту. От мысли об увиденных фотографиях его передернуло. Такого дела у них не было с тех пор, как нашли тех девочек, повешенных на деревьях, — тогда его чуть не вырвало. Он даже было подумал, что совершил серьезную ошибку, согласившись на эту работу, но к счастью, они раскрыли дело.

При его участии.

Потом Мунк отвел его в сторону в офисе и поблагодарил, сказав: мы бы не справились с этим без тебя, Габриэль. И он почувствовал такую гордость, в первый раз в своей жизни он был частью чего-то важного.

Габриэль приложил пропуск к электронному замку у дверей лифта и уже собирался нажать копку третьего этажа, как вдруг услышал знакомый голос за спиной:

— Подожди меня!

Габриэль повернулся и подскочил, увидев, как Миа бежит к нему.

— Спасибо, — сказала она, когда двери лифта закрылись.

Миа Крюгер.

— Ты вернулась? — спросил Габриэль, почувствовав, что немного покраснел, и понадеялся, что она этого не заметила.

— Да, похоже на то. Вообще, конечно, надо было послать их куда подальше, как считаешь?

— Может быть, — улыбнулся он.

— Удалось добыть телефонную распечатку?

— Что?

— С ее телефона? Камиллы Грин? Девочки в лесу?

— Нет, — ответил Габриэль. — Это займет некоторое время, но уже в работе. Ты же знаешь, бюрократия и все такое.

— Почему бы тебе просто не хакнуть их систему?

— Мунк любит все делать по инструкции, — чуть смутившись, улыбнулся он.

— Знаю-знаю, — рассмеялась Миа.

Она прошла вперед в коридор, провела карточкой по считывателю, придержала перед ним дверь и закрыла ее за собой, как раз когда показался Мунк.

— Одиннадцать, разве не так мы договаривались? Одиннадцать — это одиннадцать, а не пятнадцать минут двенадцатого.

Мунк покачал головой и исчез в кабинете.

— Ой, — улыбнулась Миа.

— Он в последнее время в очень плохом настроении, — сказал Габриэль немного извиняющимся тоном.

— Это заметно, — сказала Миа, не особенно переживая по этому поводу.

— Одиннадцать — значит одиннадцать, ребята, мы что, в детском саду? Где мы сейчас? Где мы все находимся?! — громко закричал Мунк в их переговорной. Ворчливым, низким голосом, как будто кто-то разбудил медведя из зимней спячки. Он и правда сегодня в плохом настроении.

Миа Крюгер.

Габриэль был рад, что она вернулась.

14

— Ладно, — сказал Мунк, заняв свое привычное место перед экраном.

Габриэль Мёрк увидел вокруг улыбки, когда Миа вошла в переговорную.

— Лунный Свет, — засмеялся Людвиг Грёнли, обняв ее.

Аннете Голи также подала ей руку, а Ким Кульсё улыбнулся и поднял вверх большой палец со своего места.

— Ладно, — повторил Мунк. — Как видите, Миа вернулась, чему мы все чертовски рады. Если вам вдруг интересно, кого за это благодарить, то благодарите меня. И чтобы вы были в курсе, это был первый и последний раз, когда я заискивал перед Миккельсоном, но я считаю, на этот раз оно того стоило.

Мунк расщедрился на легкую улыбку, включая проектор.

— А где Карри? — вдруг спросил он, и Габриэль тоже заметил, что толстого полицейского не было на месте.

— Ким? Людвиг?

Мунк огляделся, но все лишь покачали головами.

— Не получал от него никаких новостей, — ответил Ким.

— Ну ладно, — сказал Мунк, нажимая на кнопку.

На экране появилась фотография. Убитая девочка, на фото живая, улыбающаяся в объектив камеры; похоже, это была общая фотография школы или класса.

— Вчера пришло подтверждение, что найденная в Хуруме девочка — это Камилла Грин. Семнадцать лет. Родилась в 1995-м. Приемный ребенок. Ее мать умерла, когда девочка была маленькая, а ее отец — француз…

— Лорен Клеменц, — вставил Людвиг Грёнли.

— Да, спасибо, Людвиг. Пока мы не смогли с ним связаться, — продолжил Мунк, — и, по словам Хелене Эриксен, Камилла Грин очень мало с ним общалась. Она ездила навещать его летом несколько раз, но постепенно ее прибрала к рукам организация по охране детства здесь, в Норвегии.

— Извините, а Хелене — это?.. — спросила Ильва, подняв руку.

Габриэль заметил, что Ильва украдкой поглядывает на Мию Крюгер, и вспомнил то чувство. У него тоже оно было в первый раз тогда, в этом кабинете. Какое-то благоговение — сидеть в одной комнате с Мией Крюгер, когда не хочешь сказать что-то не то или ошибиться.

— Конечно, Ильва. У меня была долгая ночка, прошу прощения, что не проинформировал всех о последних новостях.

Он покашлял и отпил глоток «Фарриса» из бутылки, стоявшей перед ним.

— Хелене Эриксен…

Мунк посмотрел на Грёнли.

— У нас ведь пока ничего на нее нет?

Людвиг Грёнли покачал головой.

— Ок, как бы то ни было, Камилла Грин была приемным ребенком в нескольких разных семьях, но кажется, нигде она не чувствовала себя дома.

Мунк полистал свои записи.

— У меня отмечено четыре семьи, отовсюду она сбегала, пока в возрасте пятнадцати лет не пришла в «Садоводство Хурумланне».

Мунк поднял руку, словно предупреждая новые вопросы.

— Да-да, «Садоводство Хурумланне», точно-точно, на чем я остановился?

Вдруг Мунк слегка зевнул, было видно, что спал он сегодня немного. Может быть, этим и объяснялось его плохое настроение при встрече с Габриэлем и Мией в коридоре.

— Хелене Эриксен, — напомнила Ильва.

— Да, отлично, спасибо, — продолжил Мунк. — Мы связались с управляющей «Садоводства Хурумланне», Хелене Эриксен, она же сообщила о пропаже Камиллы Грин три месяца назад. Вчера мы с Людвигом отвели ее к судмедэкспертам, и она опознала Камиллу.

Тут Мунк на секунду остановился, снова бросив взгляд на Грёнли.

— Как все прошло?

Людвиг вздохнул, покачав головой.

— Не очень хорошо. Она была в шоке.

— Но ты проводил ее домой?

Людвиг кивнул.

— И там ее кто-то встретил и позаботился?

Людвиг опять кивнул.

— Некий Паулус. Ее ассистент, мне показалось, он там правая рука.

— Хорошо, — сказал Мунк, опять зарывшись в своих записях.

В комнате повисла тишина, и все молчали, пока Мунк снова не нажал на кнопку. На этот раз на экране появилась фотография с места преступления, которую они уже видели раньше: девочка, Камилла, лежала в вереске, голая, в той странной позе, с белым цветком во рту.

— Что за Паулус? — спросил Мунк, снова повернувшись к Грёнли.

— У нас пока нет его «портрета».

— Ладно, в любом случае, этот Паулус, судя по всему, был прежним жителем «Садоводства», и сейчас, как мы поняли, работает там, занимая достаточно высокое место, и именно он прислал нам сегодня утром список всех жителей, сотрудников, учителей и всех остальных, связанных с этим местом.

— Извините, — еще раз сказала Ильва, на этот раз показавшись почти глупенькой. — Но это «Садоводство Хурумланне»… Что это за место?

— Прошу прощения, — сказал Мунк, взявшись за голову и снова зевнув. — Людвиг, расскажешь?

— Ладно, — сказал Людвиг, — посмотрев на бумажки на своем столе. — «Садоводство Хурумланне» — это место для подростков с трудностями. Оно было основано Хелене Эриксен в 1999-м, это частная собственность, но государство его поддерживает, также оно связано с другими организациями и инстанциями: с психолого-педагогической помощью, с отделением пищевых расстройств в больнице Уллевол, с больницей Дикемарк. Я сделал несколько звонков, и все отзывы о «Садоводстве» носят исключительно положительный характер. Похоже на то, что дети и подростки, которые не нашли себя в других местах, пришлись ко двору там, в «Садоводстве Хурумланне». Некоторые живут там много лет.

Людвиг снова полистал записи.

— Да, как уже говорилось, у нас было не так много времени, но те, с кем я успел поговорить, очень хвалили и место, и не меньше саму Хелене Эриксен, мне показалось, что она как будто стала матерью для всех этих детей. Я продолжу в течение дня, но пока что я не нашел ничего, что показало бы ее в плохом свете, скорее наоборот.

— Хорошо, Людвиг, спасибо. И…

— Теперь моя очередь? — сказал Ким Кульсё, криво улыбнувшись.

— Да, Ким, давай, — кивнул Мунк.

— С момента обнаружения жертвы на месте преступления работает наша команда, — начал Ким. — Стучат в двери, прочесывают всю местность, но что касается технических следов, пока что у нас мало что есть. Эти края — популярное место для прогулок, многие там ходят, так что о следах можно забыть, иначе нам придется проверить половину Бускеруда. Мы также ничего не нашли в округе, на мой взгляд, это довольно странно, но мы продолжаем поиски. Мы затребовали сотрудников в Свельвике, Рёкене и Санде и будем работать, пока что-нибудь не найдем, потому что что-то полезное нам должно там быть. У нас большой ареал поиска, так что это может занять время, но мы в процессе и по-прежнему ищем. Кое-что техническое у нас есть, но вы, конечно, уже это видели. Перья, свечи, цветок во рту, очевидно, лилия. Ах да, и у нас есть показания свидетеля.

Он поискал в своем планшете.

— Некая Ольга Лунд, пенсионерка, живущая прямо рядом с дорогой, ведущей к той тропинке, где мы нашли жертву, говорит, что она видела белый фургон с приклеенной маркой на боку. Фургон проехал мимо, по ее словам, сразу после «Итогов дня» и вернулся обратно по той же дороге, снова, как сказала пенсионерка, прямо перед «Вечерними новостями».

Собравшиеся заулыбались. Легко представить себе, как пожилая женщина отмеряет время по постоянным программам на NRK.

— Приклеенная марка? — спросила Миа, первый раз за день открыв рот.

— Да, она так сказала, — улыбнулся Ким.

— Логотип?

— Видимо, его она имела в виду, да.

— Не помнит, что за логотип?

Ким снова полистал в планшете.

— У меня ничего об этом не сказано, я получил отчет от служащего, но думаю поехать поговорить с ней сам.

— Отлично, Ким, спасибо. Габриэль?

Габриэль Мёрк сидел в своих мыслях и вздрогнул, услышав свое имя.

— Да?

— Телефонные записи?

— Я заказал их, скоро будут, — кивнул Габриэль.

— Хорошо, — кивнул Мунк.

Габриэль посмотрел на Мию Крюгер, и она подмигнула ему.

— Ок, — подытожил Мунк, — Миа?

Поднявшись, Миа подошла к экрану. Мунк передал ей пульт от проектора и сел на стул возле стола. Миа заправила длинные темные волосы за уши, покашляла и нажала на кнопку, показав первую фотографию.

— У меня было не так много времени, чтобы во всем разобраться, я получила фото только вчера, — улыбнулась она, как бы извиняясь.

— Но есть несколько вещей, на мой взгляд, очень для нас важных. Перед нами стоит выбор, есть несколько направлений, от которых нам нужно отталкиваться.

В переговорной воцарилась полная тишина, когда Миа повернула лицо к экрану.

— Нет никаких сомнений, что все это было спланировано, причем давно. Первое, что мне пришло в голову, — место преступления очень театрально, как какая-то игра, согласны?

Миа перещелкнула несколько фотографий, не дожидаясь ответа собравшихся.

— Парик. Перья. Свечи вокруг нее. То, что она голая. Как сложены ее руки. Цветок во рту. Ритуал. Жертвоприношение. Конечно, прежде всего, я подумала об этом, и вы, скорее всего, тоже. Как видите…

Миа подошла к экрану на шаг ближе и показала на разные участки фотографии.

— Как установлены свечи. Этот пятиугольник. Пентаграмма. Она сразу наводит на мысли, не правда ли? Это же известный символ. Врата… да, врата в темноту, к дьяволу, я не делаю никаких выводов, просто говорю то, что первым приходит в голову, но для меня нет сомнений, что мы имеем дело с человеком или группой людей, имеющих к этому отношение. Оккультизм. Сатанизм.

Миа оглядела комнату, как бы проверяя, есть ли у кого-то вопросы, но все продолжали сидеть молча.

— Понимаете, что я имею в виду?

Несколько кивков, но по-прежнему ни слова.

— Я имею в виду, что голая девочка лежит, абсолютно голая, на постели из перьев, в пентаграмме из свечей, и насколько я понимаю, никаких признаков сексуального насилия?

Миа посмотрела на Мунка, тот покачал головой.

— Видите? — сказала Миа, пролистнув новую серию фотографий.

— Девственница, — продолжила Миа, остановившись на фото девочки крупным планом, на которое Габриэль мог смотреть с трудом.

— Ведь все эти ритуалы обычно об этом, правда?

Все по-прежнему молчали.

— Я не имею в виду, что Камилла Грин была девственницей. Сейчас не так много семнадцатилетних девственниц, но то, что она не подвергалась сексуальному насилию, то, что ее положили в такой позе, в этих символах, — голая и чистая, если вы понимаете, о чем я, — мы совершенно точно должны исходить из этого.

Миа потянулась за бутылкой «Фарриса», сделала глоток и погрузилась в свои мысли.

— Миа? — покашлял Мунк осторожно.

— Что? — Миа посмотрела на него. — Да. Сорри.

Она снова нажала на кнопку, и на экране появилась новая картинка.

— В общем, — сказала Миа, — у меня было не так много времени, чтобы изучить эти фотографии, так что то, о чем я сейчас говорю, мы видим снаружи, понимаете? Я в них не погружалась, я просто пытаюсь рассказать то, что вижу отсюда, снаружи. Что нам показывают. Мы как зрители — понимаете, что я имею в виду?

Миа снова подняла голову и осторожно улыбнулась собравшимся. Несколько человек в разных частях комнаты кивнули, хотя Габриэль Мёрк знал, что остальные, так же точно, как и он сам, чувствовали себя благоговейными студентами на какой-нибудь лекции.

— Хорошо, — кивнула Миа. — Значит, снаружи. Сейчас смотрим снаружи.

Она еще раз кивнула. На этот раз показалось несколько фотографий в ряд, новая серия, те же фото, что они видели раньше.

— Значит, кто-то ее положил. Голую. Расположил ее. Выставил напоказ. Семнадцатилетнюю девочку. Камиллу Грин. И тогда следующей мыслью было…

Она снова замерла на мгновение, но Мунку не пришлось ее будить.

— Это чтобы мы ее нашли? Она должна быть выставлена напоказ? Это важный вопрос.

Миа бросила взгляд на Мунка, который сейчас был похож на студента так же, как и все остальные, но тем не менее он кивнул.

— Совершенно верно, — покашлял он.

— Значит, что мы имеем, скажем так, с технической точки зрения, — продолжила Миа.

Она еще несколько раз щелкнула кнопкой, на этот раз пока не нашла фотографию не с места преступления, а ту, что была похожа на школьную.

— Камилла Грин была совершенно нормальной здоровой девочкой. Очевидно, с проблемами, приемный ребенок, жила в каком-то приюте, в этом, как его?..

— «Садоводство Хурумланне», — вставил Мунк.

— Точно, но именно технически это никак не связано с делом. Значит, ее прошлое. Посмотрите сюда…

Еще фото.

— Когда Камилла исчезла, у нее был нормальный вес. Но когда ее нашли, она выглядела так.

Габриэль был не в состоянии смотреть на это.

— Худая. Истощенная. С синяками и царапинами на коленках.

Миа щелкала дальше.

— На локтях…

И дальше.

–…на ладонях. И снова, технически. Она исчезла три месяца назад. Тогда — здоровый подросток. И теперь она снова объявляется, вот такая. О чем это нам говорит? Чисто технически?

Миа оглядела собравшихся.

— Ее держали взаперти, — сказал Ким Кульсё.

— Я тоже так думаю, — согласилась Миа, отпив из бутылки.

Габриэль опустил глаза, не в силах смотреть на фотографию перед собой. Держали в плену? Он заметил, что не он один в комнате не мог пропустить это через себя.

— Есть вопросы? — продолжила Миа.

Некоторое время все молчали.

— Я хотела спросить об этом… корме для животных? — осторожно спросила Ильва.

Габриэль взглянул на новую девочку. Побелевшая, она как будто не осознавала, чему только что стала свидетелем. Он хорошо ее понимал. Он чувствовал то же самое, впервые оказавшись в переговорной и увидев настоящие фотографии, о которых раньше только читал в газетах.

— Точно, — сказала Миа, снова на мгновение унесшись мыслями куда-то далеко.

— И?.. — напомнила о себе Ильва.

— Животное, — сказала Миа.

— Что вы имеете в виду?

— А что, вы не согласны?

Она обвела взглядом комнату.

— Животное?

— Да, ты так не думаешь, Ким?

— Я не знаю, что думать, Миа, — негромко продолжил Ким. — Что ты подразумеваешь под животным?

— С ней обращались, как с животным, — сказала Миа, снова отпив глоток воды из бутылки.

— Но почему?.. — снова подала голос новенькая, Ильва, все такая же бледная.

— Нет, этого я не знаю. — Миа пожала плечами. — Как уже было сказано, я получила эти фотографии вчера. Это всего лишь мои черновые мысли.

Миа вопросительно посмотрела на Мунка, тот кивнул, словно в знак того, что она может сесть.

— Ладно, хорошо, — улыбнулся он, когда Миа вернулась на свое место.

Тишина воцарилась надолго.

Другие знали Мию давно и знали, на что она способна, но новенькая Ильва все еще выглядела так, будто не понимала, что только что произошло.

Мунк встал и снова подошел к экрану.

— Ну что ж. — Полный начальник почесал бороду с таким видом, как будто ему есть над чем подумать. — Тогда, мне кажется, нам нужно перекурить, правда? — сказал он, хлопнув в ладоши. — Две быстрые затяжки, и мы продолжим, это очень захватывающе.

Никто ничего не сказал на это, но Габриэль заметил, что Ким Кульсё слегка улыбнулся.

Во всей команде курил один Мунк, так что эти перерывы всегда были только для него.

Мунк надел пальто и исчез на курительной веранде, остальные остались в переговорной.

— Захватывающе? — спросил Ким Кульсё, удивленно. — Что это с ним сегодня?

Миа пожала плечами.

— Это… — начал Людвиг, но закрыл рот так же быстро, как открыл.

— Что, Людвиг? — спросил Ким, вопросительно взглянув на Грёнли, тот как будто не хотел отвечать.

— Лучше бы он сам это сказал, — пробубнил Людвиг осторожно. — Если он вообще собирался нам это рассказывать, я точно не знаю.

— О чем? — с любопытством спросила Миа.

Людвиг опять помедлил с ответом, порылся в бумагах на столе, вытащил листок и протянул его.

— Мы получили списки час назад.

— Какие списки?

— Сотрудников. В «Садоводстве Хурумланне».

— О, черт, — сказала Миа.

— Что там такое? — спросил Ким Кульсё.

— Рольф Люке, — пробормотала Миа.

— Кто на фиг такой этот Рольф Люке? — спросил Ким, забрав у нее листок.

— Сожитель Марианне.

— Какой Марианне?

— Марианне Мунк, — осторожно сказал Людвиг.

— Его бывшей жены? — удивился Ким.

— Ага, — кивнул Людвиг Грёнли. — Друг Марианне Мунк. Рольф Люке. Он работает там учителем.

— Вот черт, — сказал Ким.

— Это точно, — пробормотал Грёнли и засунул листок в стопку, как только Мунк вернулся с веранды и снял пальто.

15

Изабелла Юнг стояла перед зеркалом в своей комнате, ужасно нервничая. Она не испытывала такого раньше. По сути, никогда. Так странно. Когда психолог предложил ей это место несколько месяцев назад, она, как обычно, подумала, whatever^[9], как бы, мне все равно, но теперь все изменилось.

Она всю свою жизнь скиталась по таким заведениям. И там, в Хаммерфесте тоже. Она называла это «там», потому что сама была не оттуда, разве они этого не понимали? Ей хотелось быть во Фредрикстаде с папой, но папа был недостаточно хорош, и быть с ним было нельзя. По мнению организации по охране детства. Что такого в том, что он немного выпивал и не всегда был дома? Разве она не может сама собрать рюкзак в школу и найти дорогу к автобусу? Сама приготовить себе еду? Но нет, надо было отправить ее к маме.

Мама.

Изабелла Юнг вздрогнула при мысли о ней и на секунду подумала, а не накраситься ли сегодня немного по-другому, может быть, надеть одежду поприятнее, не куртку с капюшоном и дырявые штаны, хотя в душе она знала, что такие вещи совсем не беспокоят Хелене.

Мама.

Она выругалась про себя. Этот жуткий человек — никакая не мама. Почему они этого не понимали? Что папа намного лучше? Мама должна беспокоиться о своих детях. Говорить приятные вещи. Хвалить. А не жаловаться все время. Кричать по любому поводу. Говорить, что Изабелла уродливая. Что она ничего не может. Что из нее никогда ничего не получится. Что она ни для чего не годится, как бы она ни старалась в школе, как бы хорошо ни отзывались о ней учителя, как бы усердно она ни убирала свою комнату. Ор, всегда ор, никогда не обнимет, слова хорошего не скажет, никогда. Так Изабелла и увязла в заведении, сначала в одном, потом в другом, потом сбежала оттуда, когда ей было тринадцать. Шла пешком всю дорогу. Сто сорок миль. Добралась до дома в Фредрикстаде без проблем. Что тут такого сложного? Она и сама может со всем справиться, только бы не жить с мамой. Чем ей плохо от того, что папа сел за руль пьяным и должен сидеть дома? Под домашним арестом? Она и сама все может! Но нет. Нельзя. Они опять забрали ее, и на этот раз она попала в отделение пищевых расстройств больницы в Осло, потому что ничего не ела и была худой как щепка.

И после этого Изабелла решила наплевать на все.

Whatever.

Мне все равно.

Но до нее дошли слухи. От девочек в отделении. Что там хорошо. В «Садоводстве Хурумланне». Что там не так, как во всех других местах. Так что когда психолог предложил ей это, она неохотно согласилась, и вот теперь стоит перед зеркалом, удивленная, как сильно она хотела, чтобы эта встреча прошла хорошо и ей можно было бы остаться.

В первый день она не была так оптимистична. Подумала, что тут все будет как обычно, как во всех остальных местах. Потому что тут тоже были правила. Территория состояла из главного корпуса с офисами и классными комнатами. Им нужно было ходить в школу, обязательно, и хотя расписание не показалось сложным, за последние годы у Изабеллы уже было достаточно учителей. Еще тут был большой интернат, где жили девочки, маленький — для мальчиков, три больших сарая для инструментов, несколько маленьких зданий там-сям и гараж для машин. В первый день Хелене устроила Изабелле экскурсию и дала карту границ, куда можно было ходить, а куда нельзя. Ну конечно, подумала девочка, чтобы кто-то решал, куда мне идти. И еще были практические правила. Общий подъем в семь, завтрак в восемь, потом или работа в теплицах, или школа, до ланча, все зависело от дня недели, потом снова работа до ужина в шесть часов, затем все были свободны до одиннадцати, в одиннадцать все ложились спать, свет выключали. Никому нельзя покидать территорию, если не было поручений, например, доставить цветы заказчикам. Весь день не было доступа к телевизору и интернету, только с восьми до десяти вечера. Телефоны также под запретом. Их отдавали только после ужина, а перед отбоем их нужно было снова сдать. После первого дня такого режима Изабелла, как уже говорилось, подумала, здесь я надолго не задержусь, но все вышло совсем по-другому.

Прошло всего несколько дней, и она обрела какой-то покой. Дело было в общем настрое здесь. Никто не пилил. Никто не ныл. У всех, кто тут был, все было просто-напросто хорошо. Изабелла быстро поняла, что это заслуга Хелене. Хелене была непохожей на всех высокомерных взрослых, ты больна, с тобой что-то не так, слушай меня. Хелене совсем не такая. Она почти всегда была ласкова, не деланно-натянуто, а по-настоящему. Если она учила их или показывала что-то, то всегда посвящала этому достаточно времени, всегда понимающая и терпеливая, давала им пробовать несколько раз, а если им хотелось сделать по-другому, она разрешала. Всего через несколько недель Изабелла лежала в своей кровати и думала.

Здесь я хочу остаться.

В первый раз в жизни она почувствовала себя — да, практически счастливой. Во многих заведениях, где она жила, никому дела не было до того, чем она занимается, пока не нарушит правила. Вставала поздно по утрам. Допоздна сидела по ночам. Часами в интернете. Сериалы, фильмы, клипы с «ютьюба», «фейсбук», болтовня, в какой-то период она так много времени сидела за компьютером, что в глазах начало мерцать, а в мозгу мутило. И уж никак она не могла представить, что ей понравится вставать в такую рань, в семь утра, господи, чтобы работать весь день? Но она полюбила это.

Изабелла ощутила это, когда в первый раз пришла в самую большую оранжерею. Там были орхидеи. Чувство, как будто приходишь домой. Паулус отвечал за орхидеи. Паулус такой милашка. Голубые глаза, длинные каштановые кудри, и такой же, как Хелене, очень добрый и всегда помогает. Поначалу было трудно выучить, как нужно все делать, но постепенно все пришло к тому, что она с радостью вставала по утрам. Иногда даже просыпалась раньше семи, без будильника, не могла дождаться, когда пойдет в оранжерею.

Изабелла все-таки решила не наряжаться, надела обычные штаны и куртку с капюшоном, последний раз взглянула в зеркало и вышла из своей комнаты. Она уже давно определилась после того случая в школе Хаммерфеста, когда кто-то в классе дразнил ее за что-то, она даже уже не помнила, за что. Я такая, какая есть, если людям это не нравится, так тому и быть. С тех пор она старалась жить по этому правилу, хотя это и не всегда было просто.

Не успев закрыть за собой дверь, она увидела цветок, лежащий на полу на пороге. Белая лилия? Почему перед ее дверью лежит белая лилия? Она подняла ее с пола, секунду рассматривала, и вдруг заметила записку на двери.

Ты мне нравишься.

Изабелла Юнг быстро оглянулась по сторонам в коридоре, почувствовав, как жар приливает к щекам.

Кто-то положил ей под дверь цветок. Прикрепил записку на дверь. Стоял здесь, не смея постучаться, просто оставив цветок на полу, записку на двери и убежал.

Ты мне нравишься.

На записке был какой-то рисунок. Своеобразная подпись. Тот, кто оставил цветок, такой скромный, что не посмел даже написать свое имя, вместо этого нарисовав что-то. Сначала она не могла разобрать, что это, но потом рассмотрела. Какая-то птица, рисунок точно похож на птицу с большими глазами, может быть, на сову? Изабелла понюхала цветок, оглядевшись вокруг, и почувствовала, как быстро забилось сердце.

Я ему нравлюсь?

Тайный поклонник.

Изабелла Юнг зашла обратно к себе в комнату, аккуратно положила цветок и записку под подушку, вышла, закрыла за собой дверь и легкой походкой спустилась по лестнице.

Дойдя до угла корпуса, она поняла: что-то случилось.

Сесилие, одна из девочек, которые больше всего ей нравились, стояла там, со слезами в глазах, обнимая Сюнне, еще одну любимицу Изабеллы.

— Что такое?

— Ты не слышала? — всхлипнула Сесилие, почти не в силах говорить.

— Нет, что такое? Говори же?

— Они нашли Камиллу.

— Камиллу Грин?

Сесилие кивнула.

— Она мертва. Кто-то ее убил. Они нашли ее в лесу.

— Боже мой, — запинаясь, пробормотала Изабелла.

— Хелене собирает всех в классной комнате, — сквозь слезы сказала Сесилие.

— Боже мой. Но?.. Как?..

Их прервал Паулус, позвавший их с другого конца двора.

— Хелене ждет вас, девочки. Вы идете?

Парень с темными кудрями казался ужасно расстроенным. У него почти пропал голос.

Изабелла Юнг крепко обняла Сесилие и осторожно погладила ее по голове, и три девочки, поддерживая друг друга, медленно пошли к главному корпусу.

16

Пробило шесть часов, и тьма окутала столицу тяжелой пеленой, когда Мунк и Миа сели в черный «Ауди» и отправились в «Садоводство Хурумланне». Если бы решала Миа, они бы выехали намного раньше, сразу после брифинга, ведь именно отсюда нужно начинать, с этой Хелене Эриксен, получить представление о жизни Камиллы Грин, но Мунк сказал «нет», не раньше шести.

Сначала Хелене Эриксен должна была всех проинформировать, поэтому им пришлось ждать. Передать всем, кто знал Камиллу Грин, трагическую новость прежде, чем к ним ворвется полиция. По этой же причине они поехали вдвоем, чтобы не приезжала вся грохочущая орда разом, как выразился Мунк. С этим Миа согласилась. Группа подростков с трудным прошлым, неудивительно, что у них сложное отношение к полиции и к властям вообще. Целая полицейская группа с воющими сиренами могла бы принести больше вреда, чем пользы, в сборе необходимой информации, но если бы это зависело от Мии, они бы выехали раньше. Потому что она чувствовала, что что-то упустила. Есть что-то, чего она не увидела. На фотографиях. Миа не могла указать на что-то конкретное, но знала одно: у них много дел. Что нельзя терять ни минуты.

Слишком нетерпеливая.

Наверное, такой она и была. Мунк намного тверже, спокойнее. И хотя сегодня он вел себя странно, после того, как Людвиг Грёнли показал Мии список, она знала, в чем причина такого поведения.

Она достала пастилку из кармана куртки и опустила стекло в машине, когда Мунк закурил новую сигарету и свернул на E18. Стемнело уже в пять часов, тяжелая затмевающая все чернота, Мии это не нравилось. Это время года. Никогда не нравилось. Холод. Постоянный черный полог вокруг, как будто мир недостаточно бесчеловечен, и они вынуждены ко всему прочему месяцами жить без света. Тепло из сна о Сигрид в поле постепенно просачивалось в нее, но она отмахнулась от него, вздрогнув от мысли, что меньше чем двадцать четыре часа назад она открыла первый пузырек и проглотила все таблетки.

Он опять спас ее. По воле случая. Если бы Мунк не постучал в дверь в этот момент, ее бы здесь уже не было. Она засунула два пальца в рот и вытошнила все таблетки. Мие стало стыдно. Ведь она пообещала себе попытаться — и так быстро сдалась.

Миа наклонилась вперед и, нажав на кнопку на приборной панели, включила печку на полную. Секунду поколебавшись, она решила, что другого пути нет и нет никакого смысла притворяться, будто она ничего не знает.

— Так когда ты собирался рассказать мне об этом? — спросила она.

— О чем? — отреагировал Мунк.

— Хватит, Холгер, я видела список, мы все его видели, я не понимаю, как, по-твоему, это будет происходить?

— О чем ты? — повторил Мунк, хотя Миа знала, что он прекрасно понял, о чем она говорит.

— Рольф. Рольф работает там учителем.

Мунк подумал, не закурить ли еще сигарету, но не стал, продолжая смотреть на дорогу.

— Ты ведь знаешь, что это значит? Ты не можешь работать над этим делом. Если Миккельсон узнает, он тебя отстранит, я не понимаю, Холгер, о чем ты вообще думал? Ты же непригоден, черт возьми, и ничего не говоришь всей команде, и…

— Ладно, ладно.

Он прервал ее раздраженным жестом, не отрывая глаз от дороги:

— Они собираются пожениться, — сказал он, не глядя на Мию.

— Кто?

— Марианне с Рольфом.

Миа помотала головой.

— Какое, к черту, это имеет отношение к делу?

Мунк снова помолчал.

— Ох, да брось, Холгер, ты выше этого, — вздохнула Миа.

— Чего — этого?

— Я должна сказать это вслух?

— Должна сказать что?

Мунк казался раздраженным или даже скорее подавленным. Перестроившись в левый ряд и обогнав трейлер, он вернулся в правый, потянулся за сигаретой и на этот раз прикурил ее.

— Холгер, — вздохнула Миа. — Не нужно быть психологом, чтобы понять, о чем ты думаешь, но это же просто глупо, разве нет?

— Что? — сказал Мунк, хотя и на этот раз прекрасно знал, о чем речь.

— Что если каким-то чудесным образом Рольф Люке окажется замешанным в этом деле, Марианне естественно уйдет от него и тогда откроется путь назад. Да брось ты, Холгер. Голливудский фильм с плохим сценарием и хеппи-эндом? Это на тебя не похоже.

Она слегка улыбнулась ему и обрадовалась, когда он через некоторое время ответил ей улыбкой.

— Иногда ты так меня бесишь, ты знаешь об этом?

— Да-да, знаю. Но кто-то из нас должен был это сказать.

Мунк покачал головой, как бы признавая свое детское поведение.

— Он пришел с большим букетом цветов, — вздохнул он.

— Мне очень жаль, — сказала Миа. — Но, черт побери, десять лет. Десять лет прошло!

— Я знаю, Миа.

— Так что будем делать?

— С чем?

— С тем, что он там работает? С тем, что ты непригоден к этому делу и вообще-то не можешь над ним работать?

Мунк прибавил газу и обогнал еще один трейлер, затем вздохнул и ответил:

— Мы вычеркнем его как можно скорее.

— Это должно сработать, — кивнула Миа. — И так понятно, что он не имеет к этому всему отношения.

— Конечно же, не имеет.

— Но нам нужно подтвердить это и вычеркнуть его из списков.

— Именно так, — сказал Мунк.

— Думаю, должно получиться.

— Ясное дело, что должно.

— Проблема решена, — кивнула Миа.

— Это и не было никакой проблемой.

— Конечно, не было, — улыбнулась Миа.

— Где носит Карри? — сказал Мунк, когда они проехали Аскер и свернули на областную дорогу 167.

Очевидно было, что он хочет сменить тему разговора, и Миа с радостью поддалась ему. Она получила подтверждение и ответ, на который рассчитывала. С ним было что-то не так, по-настоящему. Она знала, что Мунк по-прежнему дорожит Марианне, но что он воспримет это так тяжело, после десяти лет, удивило ее, и не стала продолжать тему.

— Понятия не имею, — ответила она. — Он не берет трубку.

— Но, черт возьми, надо же появляться на работе. Он прекрасно знает, что пришло к нам в руки, — проворчал Мунк за рулем.

— Знаю, но достучаться до него не могу. Оставила сообщение Сунниве, она тоже не взяла трубку.

— Я не могу позволить себе потерять еще одного, — расстроенно пробормотал Мунк.

— О чем ты говоришь?

— Ты еще не слышала?

— Что не слышала?

Мунк посмотрел на нее:

— Ким.

— Что с ним?

— Возможно, он нас покинет.

— Что? — удивилась Миа. — Почему?

— Он попросил о переводе в Хёнефосс.

— Ким? В область? — засмеялась Миа. — Какого хрена ему там надо?

— Судя по всему, он собрался жениться. Он тоже, — пробубнил Мунк. — Кажется, это произойдет уже скоро.

— Жениться? На ком?

— Помнишь учительницу? Ту, с двумя братьями?

— Конечно, — отозвалась Миа. — Это они нашли девочку на дереве? Тобиас и Торбен?

Мунк кивнул.

— Эмилие Исаксен. Они сошлись с Кимом и собираются усыновить мальчиков.

— Как здорово, — улыбнулась Миа.

Мунк коротко посмеялся.

— Да-да, для них, конечно, здорово, но не для нас, как ты думаешь? Не знаю, что я буду делать без Кима, а тут еще этот чертов Карри не может прийти на работу.

— Ты найдешь хорошую замену, у тебя это отлично получается.

— Но я не дам ему уехать, пока мы не закончим с этим делом, это я ему ясно дал понять, — проворчал Мунк.

— Так что думаешь? — сказала Миа, когда фары машины осветили вывеску.

Садоводство Хурумланне, 500 метров.

— Об этом деле?

— Да.

— Между нами?

— Да?

— У меня чертовски нехорошее чувство. Что-то в нем есть, я уже это чувствую, понимаешь, о чем я?

— Мрак, — тихо сказала Миа.

Мунк медленно кивнул, свернул с главной дороги и проехал по аллее на свет, исходивший из одной из теплиц в глубине.

17

В маленьком кабинете Хелене Эриксен повисла глубокая печаль. Миа мысленно поблагодарила Холгера за то, что он дал светловолосой женщине и другим жителям время переварить шок. Сейчас она жалела, что они вообще приехали, потому что статная женщина, сидевшая перед ними, выглядела совсем разбитой, не в состоянии взять себя в руки.

— Прежде всего, я хочу поблагодарить вас за то, что смогли принять нас так скоро, — сказал Холгер, расстегнув куртку. — И, конечно, за то, что помогли нам вчера вечером, я понимаю, каким шоком оказалась для вас эта новость, и прошу прощения, что вынужден мучить вас вопросами, которые могут показаться незначительными, в свете случившийся трагедии. Для нас, само собой, важно начать расследование как можно скорее, я знаю, что это не вернет Камиллу к жизни и не искупит то горе, которое вы сейчас чувствуете, но тот, кто совершил это, должен быть наказан за свое преступление, это наша работа, поэтому…

— Конечно, — оборвала его Хелене Эриксен, слабо кивнув.

Миа отчетливо видела, что эта женщина здесь шеф. Она обладала харизмой, таким дружественным авторитетом.

— Хорошо, — кивнул Мунк. — Мы уже получили списки всех сотрудников и пользователей, от вашего ассистента…

— Паулуса, — кивнула Хелене Эриксен.

— Да, Паулуса, спасибо, — улыбнулся Мунк. — И, кроме того, нам нужен более детальный обзор пациентов…

— Жителей, — покашляла Хелене.

— Да, конечно, прошу прощения, — кивнул он. — Более детальный обзор, да, жителей, сейчас мы располагаем только именами, но нам нужен доступ к журналам, истории, чтобы получить лучшее представление о том, кто они, через что прошли, почему оказались здесь — понимаете, о чем я?

Казалось, Хелене Эриксен задумалась на мгновение, но наконец кивнула.

Гордая наседка, заботится о своих птенцах.

Миа Крюгер почувствовала, что еще больше зауважала женщину, с которой только что познакомилась, и поняла: то, что Людвиг Грёнли говорил об этом месте, было правдой.

— Отлично, — улыбнулся Мунк, полистав свой блокнот. — Итак, начну с этого, чтобы сразу все прояснить. Вы заявили о пропаже Камиллы Грин девятнадцатого июля, но через несколько дней снова связались с нами и забрали ваше заявление, почему вы это сделали?

— Я чувствую себя по-идиотски, конечно. Но Камилла всегда такая… я имею в виду, всегда была такой.

Секунду Хелене Эриксен помолчала, и Миа видела, что та едва сдерживает слезы, ведь приходится говорить о Камилле в прошедшем времени.

— Какой — такой? — пришел ей на выручку Мунк.

— Нестабильной.

— Что значит «нестабильной»? — дружелюбно спросил Мунк, чтобы помочь ей.

— Нет, не нестабильной, извините, это неверное слово, — особенной. Камилла была особенной, — продолжила Хелене. — Не слишком любила правила и авторитеты. Часто сбегала. Но всегда возвращалась, если хотела, все должно было быть на ее условиях, вот такой она была, если вы понимаете.

— Понимаю, — кивнул Мунк. — Так возвращаясь к теме, вы заявили о ее пропаже, а потом?..

— У нас тут достаточно строгие правила, — покашляла Хелене Эриксен. — Кому-то это нравится, кому-то нет, но так есть, так здесь заведено. Чтобы получить что-то, нужно что-то отдать, правильно?

Хелене слегка улыбнулась им.

— И значит… она…? — напомнил Мунк.

— Камилла не пришла на вечернюю работу в пять часов вечером восемнадцатого июля, ее не было в комнате на следующее утро, и тогда я заявила об исчезновении.

— А в чем причина того, что вы отозвали заявление?

— Мне пришло сообщение от нее через несколько дней.

— Что в нем было?

Хелене Эриксен вздохнула, покачав головой.

— Что нам не нужно ее искать. Что у нее все хорошо. Что она уехала во Францию встретиться со своим отцом.

— И вы в это поверили?

Миа хотела было что-то сказать, но осеклась, побоявшись показаться слишком резкой.

— Что вы имеете в виду?

— Ничего в сообщении вас не насторожило?

Хелене бросила взгляд на Мунка, немного помешкав с ответом.

— Нет, я…

— Никто вас ни в чем не обвиняет, конечно же, — сказал Мунк.

— Мне следовало бы понять это, — сказала Эриксен, переведя взгляд на свой стол. — Но она была такой…

— Нестабильной?

— Нет, нет, я выбрала неподходящее слово… Своенравной, — сказала светловолосая женщина, подняв на них взгляд. — Своенравная лучше подходит. Камилла не любила, когда ей говорили, что делать.

— Так это сообщение показалось закономерным? — спросила Миа.

— Да.

— Есть какие-нибудь идеи? — продолжила Миа.

— Насчет чего?

— О том, кто это сделал?

— Нет, совсем никаких, — запинаясь, проговорила Хелене Эриксен, переведя взгляд на Мунка.

— Ни у кого из жителей или сотрудников, нет особого прошлого? Может быть, у кого-то была такая тяжелая жизнь, такая трудная, такая особенная, что он смог испытать радость, положив Камиллу на постель из перьев и засунув ей в рот цветок?

— Нет… я имею в виду, как я могу?..

У Хелене был испуганный взгляд.

— Ничего не приходит в голову? — продолжила Миа, опять не обращая внимания на взгляд Мунка. — Когда вы ее увидели. Это должен быть, да, он или она…

На мгновение Хелене Эриксен замолчала, затем быстро взглянула на Мунка и снова уставилась на свой стол.

— Нет, — тихо ответила она, подняв голову и снова посмотрев на них. — Нет, конечно же, нет.

Мунк строго посмотрел на Мию, хотел было что-то сказать, но его прервал стук в дверь. Кудрявый парень просунул голову в проем.

— Хелене, нам нужно…

Парень остановился, увидев, что она в кабинете не одна.

— О, извините, я…

— Нет, все нормально, Паулус, — улыбнулась Хелене Эриксен. — Что такое?

— Некоторые девочки, они… Да, я не знал, что… — начал молодой парень, бросив взгляд на Мию и Холгера.

— Это может подождать? — улыбнулась Хелене.

— Да, конечно, но… — запинаясь, проговорил парень.

— Мы можем подождать, — кивнул Мунк. — Без проблем.

Молодой парень в дверном проеме взглянул на Хелене, потом перевел взволнованный взгляд на Мию и Мунка, и снова на начальницу.

— Было бы хорошо, если… это удобно?

— Вы уверены, что это удобно? — спросила Хелене, посмотрев на них обоих.

— Конечно, — кивнул Мунк. — У нас полно времени.

— Хорошо, спасибо, — улыбнулась она, вставая со стула. — Я мигом вернусь.

Раздался звук захлопнувшейся за ней двери, и внезапно они остались одни в маленьком кабинете.

Мунк посмотрел на Мию, покачав головой.

— Что? — спросила она, пожимая плечами.

— Иногда… — вздохнул Мунк, не закончив фразу.

— Она что-то знает.

— Черт тебя побери, Миа, — сказал Мунк, приложив руку ко лбу.

— Что? — сказала Миа, разводя руками.

— Ты не можешь?.. Я хочу сказать…

— Что?

— Разве нельзя?..

Мунк снова покачал головой, продолжая сидеть и смотреть на стену за столом, который только что покинула Хелене Эриксен.

— Она что-то знает, — повторила Миа, когда дверь открылась и статная женщина вернулась в комнату.

— Прошу прощения. На чем мы остановились? — улыбнулась Хелене, сев на свой стул.

— Журналы пациентов? — напомнил Мунк, немного смущенно, сверяясь с блокнотом.

— Жителей, — снова поправила Хелене.

— Да, конечно, извините. Когда мы сможем получить к ним доступ, как вы думаете?

— Я должна только поговорить с нашим адвокатом. Да, чтобы удостовериться, что мы поступаем правильно и не даем информацию, которую распространять не должны, понимаете?

Она улыбнулась им, просветлев в глазах.

— Хорошо, — кивнул Мунк, бросив краткий строгий взгляд на Мию, почесал бороду и перелистнул страницу в своем блокноте.

18

Габриэль Мёрк сидел перед своими мониторами в кабинете на Марибуэсгате, довольный собой. Молодой хакер не чувствовал к Холгеру Мунку ничего, кроме уважения, но как обычно во время общего собрания кое-что было упущено. Возраст. Наверное, в нем все дело. Скоро Мунку исполнится пятьдесят пять, не такой уж и старый, и тем не менее, похоже, что тучный следователь забывает, что они живут в другом времени, а те времена, когда он начинал свою карьеру, прошли.

Девочка семнадцати лет. Камилла Грин, найдена мертвой в Хурумланне с цветком во рту. И никто не сказал о социальных сетях. Габриэль хотел было поднять руку и сказать, но решил не делать этого. Мунк был в странном настроении, наверное, из-за того, что в списке сотрудников садоводства оказался сожитель его бывшей жены. Как бы то ни было, Габриэлю показалось, что был неподходящий момент, чтобы читать своему начальнику лекцию о том, как сейчас устроен мир.

Лучше заняться этим самому. И может быть, даже получить потом похвалу. Габриэль сделал глоток колы, стоявшей около клавиатуры, и положил в рот новую жвачку. «Фейсбук», «твиттер», «тамблер», «инстаграм». Мунк — невероятно искусный следователь, и Габриэль прекрасно понимал, почему именно он возглавлял отдел на Марибуэсгате, но интеллигентный главный следователь все еще жил в каменном веке в том, что касается интернета и того, как современная молодежь общается друг с другом.

Габриэль нашел много аккаунтов на «фейсбуке» с именем «Камилла Грин», но ни один из них не принадлежал девочке с тех фотографий. Девушка из Южной Каролины в бикини, пожилая дама из Флориды с фотографией кошки, кто-то из Швеции, девушка из Венгрии, но никто из них не оказался той Камиллой Грин, которую он искал. Как странно, подумал Габриэль сначала, что ее нет на «фейсбуке», но потом поиграл с именем и, попробовав несколько комбинаций, наконец нашел ее.

cgreen

Аккаунт на «фейсбуке» и в «инстаграме». Вот что он нашел. Габриэль полистал ее фотографии в «инстаграме» еще раз, пытаясь включить в себе полицейского, анализировать свои наблюдения. Было здесь что-то странное. Он сразу обратил на это внимание. Там было так мало всего. Очень редкие статусы на «фейсбуке». Немного фотографий в «инстаграме». Очень необычно для девочки семнадцати лет. Несколько селфи. «Скучно» — подпись под фото кривляющейся Камиллы, судя по всему, в ее комнате в «Садоводстве Хурумланне». «Завтра буду кататься на Вирвинде^[10]» — под ее фото с улыбкой и большим пальцем вверх, в той же кровати, тот же фон. Пара фотографий с лошадьми. Несколько лайков. Пара комментариев: «С днем рождения!» и «Скучаю по тебе, малышка!», но в остальном очень мало всего. Габриэлю это показалось странным, пока он не пролистнул вниз и не увидел дату, когда были созданы аккаунты.

30 июня.

Профили оказались новыми. С одной и той же датой. Созданы 30 июня. Всего за три недели до исчезновения Камиллы.

Габриэль еще отпил колы и попытался думать, как полицейский, отбросив в сторону чувства, думать, как Мунк. Камилла Грин удалила свои старые аккаунты всего за три недели до исчезновения? Почему? Что-то должно было случиться? Никто просто так не удаляет свои профили и не создает новые, если на то нет причины.

Габриэль еще раз просмотрел фотографии и подпрыгнул на месте, когда в дверь вдруг постучали и Миа Крюгер просунула голову в проем.

— Ты занят? Я взяла тебя с поличным?

— Что? — пробормотал Габриэль.

— Секреты? — улыбнулась Миа.

— Что?

— Мошенничаешь там?

— Ага, — кивнул Габриэль, взяв себя в руки. — Собираю фотографии для Карри.

— Конечно, — расхохоталась Миа, расстегивая молнию на куртке. — Что же он заказал на этот раз?

— Азиатские девушки в бюнадах^[11] на верблюдах, — сказал Габриэль, к счастью почувствовав, как жар понемногу отливает от лица.

— Серьезно? — ухмыльнулась Миа, положив ноги на письменный стол.

— Нет, — улыбнулся Габриэль.

— Еще лучше, — рассмеялась Миа. — Он способен на большее, не правда ли?

— Может быть, и так, — сказал Габриэль и опять немного смутился, встретившись взглядами с Мией.

— Так ты нашел ее?

Миа кивнула на фотографии на мониторе.

— Да.

— Мунк не самый большой знаток интернета, да?

— Не самый, — улыбнулся Габриэль.

— Хорошо, что у нас есть ты, — улыбнулась Миа, слегка толкнув его в плечо.

— Ну да, — пробормотал Габриэль, надеясь, что щеки опять не вспыхнут.

— Так что у нас есть? — сказала Миа, устремив взгляд к монитору.

— Профиль в «фейсбуке» и в «инстаграме», — сказал он, открыв обе страницы, чтобы смотреть на них одновременно.

— Не буду хвастаться, что сама очень подкована в этом деле, — призналась Миа. — Так на что мы тут смотрим?

— Новые аккаунты, — пояснил Габриэль.

— Вот как? — сказала Миа, вытаращив глаза на мгновение. — Насколько новые?

— Созданы за три недели до ее исчезновения.

— Серьезно?

— Да.

— И что это значит? Я имею в виду, для тебя, ты же в этом крутишься.

— Ты хочешь сказать, в интернете?

Габриэль успокоился. Жар отступил от лица.

— «Что значит»? В каком смысле «что значит»?

— Ну, я не живу в этом мире, поэтому не знаю. Если кто-то удалил старый аккаунт и создал новый… Почему он так делает, как считаешь?

— Может быть по разным причинам, — сказал Габриэль.

— Например? — с любопытством спросила Миа.

— Нет, ну это может быть и случайностью.

— Случайностью?

— Да, ну или это необязательно должно что-то означать, — продолжил Габриэль. — Например, у тебя на «фейсбуке» есть друзья, с которыми ты больше не хочешь общаться, но тебе кажется неприятным просто удалять их, ведь придется объяснять, почему, так что проще будет создать новый профиль, понимаешь?

Миа подняла брови и пожала плечами. Было очевидно, что она не привыкла к социальным сетям.

— Но чаще всего причина есть, значит, что-то случилось, — продолжил Габриэль.

— Что же, к примеру?

— Ну, может быть по-разному. Порвала с парнем и не хочешь, чтобы он видел, с кем ты зависаешь, например.

— Зависаешь? — улыбнулась Миа. — Значит, вот как называется то, чем вы занимаетесь?

— В каком смысле?

— Вы зависаете друг с другом? Это вы делаете?

Вдруг Габриэлю показалось, что Миа намного старше него. Такой вопрос скорей относился бы к поколению Мунка или даже старше, но он сразу же понял, что в том, что касается Мии, возраст абсолютно ни при чем. Она не сидела в социальных сетях. Она — официальная персона. Ей нравилось иметь личное время. Тогда, несколько лет назад, на «фейсбуке» даже были группы фанатов Мии Крюгер.

— Да, когда нам надоедает искать азиаток в бюнадах, — засмеялся Габриэль.

Миа улыбнулась, не отрывая глаз от монитора.

— Лошади? — сказала она, показав пальцем на одну из фотографий.

— Да, похоже, она любила верховую езду, — кивнул Габриэль.

— «Вирвинд», — тихо сказала Миа, показав на сообщение в «фейсбуке».

— Да, это, скорее всего, лошадь?

— Вероятнее всего. Если только это не верблюд.

Габриэль улыбнулся, опять почувствовав, как краснеет.

Миа поднялась и секунду постояла перед мониторами, как будто о чем-то задумалась.

— Ладно, — наконец кивнула она. — Ты идешь или как?

— Куда?

— Мы привезли ее вещи из «Садоводства».

— Вещи Камиллы?

— Да, — кивнула Миа. — Они подтверждают то, что у тебя здесь.

— В каком плане?

— Лошади. Думаю, с них и начнем.

Миа постояла перед мониторами еще мгновение, но мысли ее были в другом месте.

— Так ты идешь или как? — наконец сказала она.

— Иду, — кивнул Габриэль, последовав за ней в переговорную.

19

Молодой хакер Сканк предстал перед выбором, с которым раньше никогда не сталкивался.

Он надвинул шапку на торчащие черные волосы с белой полоской посередине, из-за которых и получил такое прозвище, и пересек улицу, стараясь держаться в тени.

В обычное время ему бы и в голову такое не пришло. Идти в полицию. Разумеется, нет. Это же само собой разумеется. В его мире считалось страшным грехом привлекать любого, кто мог иметь отношение к властям. Сканк считал себя анархистом, борцом за свободу в интернете, и хотя он немного смягчился в последние годы, покинув линию фронта в преступном мире в угоду своему крайне прибыльному бизнесу, правила, конечно, оставались прежними. Никакой полиции. Никаких властей. Разумеется, нет. Но теперь? После этого видео, которое он посмотрел прошлым вечером? Он не мог поступить иначе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

7

Спецслужба Великобритании, ответственная за ведение радиоэлектронной разведки.

8

Ты можешь взломать его? (англ.)

9

Будь как будет (англ.).

10

Whirwind (англ.) — ураган.

11

Бюнад — норвежский национальный костюм.