Огонь и Вода

Салма Кальк, 2022

Единственный раз она поступила не по велению рассудка, а по зову сердца.Единственный раз он наутро не смог забыть ту, что случайно встретилась накануне.Но жизнь сложна, и она столкнула их снова.Говорят, противоположности притягиваются. Но хватит ли им одной силы притяжения, удержатся ли они рядом, ведь он – Огонь, а она – Вода?

Глава седьмая, в которой задаются неудобные вопросы

И снова Катрин проснулась… где-то в доме мужчины. Рыжеволосого красавца-мага, к тому же её начальника. Вот только не хватало!

Ладно, не обманывай себя. Он же тебе нравится так, что ты не можешь с ним в одном помещении спокойно находиться! А можешь дышать, как следует, только если касаешься его хоть немного, хоть чуточку, хоть одним пальцем!

Катрин в жизни избегала слова «любовь», считала его пригодным лишь для театра, кино и художественной прозы. В поэзии она ничего не понимала, поэтому с ней и не сравнивала. Эх, да причём же тут любовь, это же просто… нездоровье это какое-то, вот. Потому что не удаётся ясно мыслить, а думаешь всё время о нём. Это когда его нет рядом. А когда есть — то вовсе уже ни о чём не думаешь…

Вчера они добрались до его дома уже хорошо так в сумерках, и оказалось, что живёт он ни много ни мало на тридцать девятом этаже. Тридцать. Девятом. Самом верхнем. И его квартира занимает весь этот этаж в башне — большое пространство с окном в три стены из четырёх, посреди которого торчит шахта лифта, к ней пристроены туалет и ванная комната — к счастью, огороженные. А с другой стороны всё это делит единственная стена, обозначающая кухню, к ней пристроены печка, холодильник и раковина. И стол у окна, с парой табуреток.

А вокруг всего этого — пустое пространство, белые стены, белый потолок, чёрный пол. Она бы свихнулась, наверное, живи она в таком, какой дурак придумал! Правда, Вьевилль с кривой усмешкой пояснил, что это он просто ещё не успел здесь толком обжиться, поэтому так пусто.

И в одном из углов этого пространства — здоровенная кровать, возле неё шкаф и вешалка для одежды — кронштейн на колёсиках. И всё!

Ой нет, не всё. Внешняя стена оказалась не стеной как таковой, за ней был балкон. Застеклённый, с невероятным видом на старую часть города, всё как на ладони. И королевский дворец, в котором жили предки, а сейчас музей, и старые колокольни, и мосты через реку, и университет на острове, и башни магической академии… Впрочем, это они уже по ночной подсветке гадали, что и где, надо будет по свету посмотреть.

Шорох, лёгкое поскрипывание пола, а затем — характерные звуки загребания лапой в лотке. Кот Анриетты проснулся. Вчера, когда он был доставлен в это невероятное жилище, то очень страдал, потому что не мог найти укромного угла — у Анриетты такого добра достаточно. Потом нашёл тот угол в кухне, между стеной и холодильником, и сидел там, не реагируя даже на еду в миске. Катрин с Рыжим ходили в душ, немного лежали на кровати, потом им привезли еды, и Рыжий утащил коробочки на балкон, и уже туда в конце концов кот к ним вышел.

На балконе стоял диван. Хороший мягкий диван, и возле него столик. На этот диван они забрались с ногами, а потом Рыжий поймал кота, сделал ему строгое внушение, что нечего отбиваться от коллектива, и тоже посадил его на диван, с другой стороны от себя. И они сидели так довольно долго — ели черешню, пили вино, смотрели на город. Почти не разговаривали, потому что устали оба — не передать. Иногда только говорили друг другу что-нибудь хорошее. О том, какая она красивая, или какой он вдохновляющий. И Катрин даже не вспомнила, что вообще-то хотела спросить — что это было? Он не хотел узнавать её в офисе по какой-то веской причине или просто так?

Тяжёлое тело рядом заворочалось, в её шею ткнулся нос.

— Фиалочка… Хорошо, что ты мне не приснилась, а я-то уже думал, что всё не по правде…

— По правде, — она повернулась к нему и улыбнулась.

Как легко, оказывается, ему улыбаться!

Кот снова где-то что-то поскрёб и громко мявкнул — хорошим таким басом. Катрин вспомнила — у Анриетты этот кот то и дело командовал остальными, его побаивались. Наверное, поэтому она и поспешила его отдать — чтобы её нервных кошек не травмировал. Кажется, кто-то и здесь будет командовать. То есть попытается.

Рыжий поднялся с постели и, не утруждая себя надеванием чего-либо, пошёл посмотреть — что там. О чём-то строго говорил с котом, кот снова мявкал, но уже как-то не так уверенно. Потом что-то куда-то лилось и сыпалось, и снова Рыжий что-то внушал коту… а потом как-то без перехода она ощутила запах арро, божественный, невероятный запах. Пришлось открыть глаза.

Он держал чашечку перед её носом, а в чашечке, судя по всему, было самое то, что надо.

— Хочешь?

— Хочу. Спасибо, — она проморгалась, села и взяла у него чашку.

Он принёс себе ещё одну, сел рядом — так и пили. Молча, просто чёрный, без ничего. Касаясь друг друга плечами и локтями. И кто бы подумал, что так может быть хорошо?

Рыжий унёс свою чашку и вернулся. И спросил:

— А где подвох, Фиалочка? Я, конечно, рано или поздно сам до него докопаюсь, но, может быть, ты побережёшь наши усилия и сама расскажешь?

— Подвох? — не поняла она.

— Ну да. Понимаешь, ты как-то очень уж удачно появилась на этом месте, там же брать было некого, кроме тебя. Я просто не могу не подозревать двойного дна или чего-то в этом роде. Дядюшка почти не у дел, я только появился и ещё, откровенно говоря, не во всё въехал, во что надо бы. И тут ты. Слишком прекрасная для того, чтобы без подвоха.

Вообще… он узнает, конечно, информация не секретная. Значит, лучше от неё, чем от своей службы безопасности.

— Наверное, подвох в том, кто мой отец, — пожала она плечами.

— И кто же он? Я не слышал ни о ком с такой фамилией.

— Ещё бы, это фамилия моей покойной матушки. И она под ней даже была весьма известна — но давно, до брака с отцом. Уж наверное тебе тридцать лет назад не было дела до звёзд столичного балета.

— Нет, — улыбнулся он. — Я тогда пешком под стол ходил. Твоя мать — балерина?

— Да. И альпинист. А мой отец — Луи де Роган.

О, она попала в цель — он не просто удивился, а очень удивился.

— Ты… принцесса магического бизнеса? — расхохотался он. — А что, тебе идёт. Но почему ты не работаешь на «Четыре стихии»? Ни в жизни не поверю, что отец не найдёт для тебя тёплого местечка.

— Потому, что у него хватает специалистов.

— Или потому, что он хочет знать всё о других — изнутри? — усмехнулся он. — И что мне с тобой теперь делать? Увольнять с порога? С твоим отцом мы вроде ничего не делили. Или старый жук дядюшка Готье делил, а мне не сказал?

— Отец говорил, что они с господином Третьяком — партнёры, — пожала плечами Катрин. — Я не работала непосредственно в отцовской компании уже лет пять, только начинала сразу же после академии. Поэтому деталей его сотрудничества с кем бы то ни было не знаю, — и это правда, она никогда не вдавалась в эти самые детали.

По результатам её работы кого-то поглощали, а кого-то — нет, и как это решалось, она и представления не имела. И куда отцу «Волшебный дом» — тоже не понимала, небольшие частные заказы — это совсем не его сфера.

— Значит, спросим у господина Треньяка, Фиалочка. А пока ничего в нашей жизни не изменилось, и мы просто будем получать от неё удовольствие, так ведь?

— И ты… не будешь меня увольнять?

Отец бы уволил тут же… если только можно вообразить себе отца на месте Рыжего Вьевилля. Наверное, нет, не получается его вот так вообразить. После смерти мамы для него как будто перестали существовать какие бы то ни было женщины.

— Из постели — точно не буду, — усмехнулся Вьевилль. — Потому что ты хороша необыкновенно и нравишься мне до помутнения в глазах. Если бы ты на меня не работала, было бы проще, конечно. Но тогда бы мы не встретились, или встретились когда-нибудь там через сто лет, а это немного поздно, я считаю. Так что — всё к лучшему. Я теперь больше понимаю про условия и степень сложности задачи.

— Про условия и степень сложности? — она-то как раз не понимала.

— Если на меня имеется зуб в «Четырёх стихиях», то есть не на меня, а на моё имущество, — это любопытно. И раз оно вышло так — возвращаться в Легион мне никак нельзя. Дядюшка Готье в своём нынешнем виде против такой глыбы не выстоит. А со мной — хотя бы попытается. И я пока неизвестный игрок на этом поле, никто сходу и не скажет, кто я — хитрый рыжий лис или же просто лисья жопка.

— Кто-кто? — Катрин от неожиданности рассмеялась, да так, что чуть чашку не уронила.

А чашка была красивая, белая, тоненькая, разбить было бы жаль. Вьевилль взял посудинку и отставил на пол — подальше.

— Это наш командир так говорил, — улыбнулся он. — Что для противника всегда нужно быть загадкой. Вот я и стараюсь. Такой, что не вдруг разгадаешь.

Что же он такое о себе полагает, что так говорит? — думала Катрин. А он, может быть, что-то и полагал, но целовать её это ему не мешало нисколько.

* * *

Рыжий никогда не заморачивался тем, что подумают о его доме девчонки, которых он туда приводил. Он их так-то звал не дом рассматривать, а его самого, и ещё ни разу не было, чтоб хоть одна ушла от него обиженной. Все были довольны и просили ещё.

Фиалочка вроде тоже довольна, но… кто ж её знает-то, она ж целая принцесса, как оказалось! Лучше бы кто попроще, конечно, но теперь уже поздно, назад не отыграешь.

Правда, вчера, выходит, он видел ещё одну целую принцессу? У которой что ни день тусовки, куча кошаков и магически усиленный мотоцикл?

— Скажи, а твоя сестра тоже на кого-то работает для вашего отца? — поинтересовался он.

Так просто, чтоб знать.

— Анриетта? Нет. Она в ссоре с отцом и живёт сама. О, он очень хотел собственного инженера по теплоснабжению, и ему даже удалось уговорить Анриетту при окончании Академии сдать экзамен по этой теплотехнике — чтобы она имела нужную квалификацию. Он тогда хотел осваивать рынок магического обогрева помещений где-то на севере Другого Света и думал, что она отправится изучать для него местные условия — подобно мне. Но Анриетта не захотела заниматься обогревом помещений. Она ещё на первом курсе после грандиозного скандала ушла жить самостоятельно. И даже с праздниками отца не поздравляет.

Вообще Рыжий девчонку понимал. Захоти кто, чтобы он занимался… обогревом помещений, он бы как-то так же поступил.

— И чем она занимается? На что живёт?

— Магические фейерверки устраивает на праздниках. С парой подружек. Говорит — ей на жизнь хватает. И ещё у них есть девичья рок-группа, концерты устраивают, иногда даже за деньги.

Тьфу. А что, нельзя было придумать для дочери такое место, чтобы и самому польза, и её не ломать?

— Слушай, Фиалочка. А что, у вас в семье мужиков больше нет, что отец дочерей отправляет работать по чужим людям?

— Ты о чём? — она даже глаза распахнула, огромные свои серые глазищи.

— Да о том, что нахрена девчонок-то так подставлять? Девчонок нужно под бок усаживать, холить их и лелеять, радовать. Чтоб если что и делали — так для тебя, любимого, в хороших условиях. Чтобы с ними всё было благополучно. Потому что, прости, но твоё наличие на работе в любой компании по профилю вызовет вопросы. И я не поверю, что тебе их ни разу не задавали.

— Конечно, задавали, но пойми, я же не обязана всё время быть сотрудницей компании моего отца. Я тоже могу работать сама… как Анриетта. Удавалось объяснить. Или не удавалось, тогда приходилось уходить. И если ты скажешь, что не готов работать со мной, — я уйду.

— И твой отец тут же отправит тебя куда-нибудь ещё.

— Это возможно, — кивнула она.

— А ты сама? Где во всём этом деле ты сама?

— Я сама? Да вот же она я, — пожала она плечами.

Однако Рыжий видел, что ввёл её в некоторое сомнение. Он не мог сказать, что это его радовало, но… пусть подумает. Человек должен сам решать, как жить и что делать. И сам отвечать за себя, а не за… планы своего отца.

Он дотронулся кончиком пальца до её щеки, легко погладил, спустился на шею, к ключице, и ниже… да к дьяволу её родню, вот она тут, с ним, и никуда не рвётся. И хорошо.

— А ты, дорогой рыжий друг, не подскажешь ли, почему всю неделю делал вид, что знать меня не знаешь? — сощурилась она.

Почему-почему… Потому же, почему и ты.

— Сама-то ничуть не лучше, — усмехнулся он. — Тоже всю неделю как неродная. Хоть бы сказала — ну там, привет, рада встрече, что ещё люди говорят нормальные, когда видят знакомого?

— Разное говорят, иногда и по голове дают с ходу, — она продолжала щуриться — как кошка.

— И так бывает, — кивнул он со знанием дела. — А ещё, знаешь ли, простым приветом, чую, не обошлось бы. И потом красотка Мия рассказывала бы всем с придыханием, что я взял на работу не специалиста по магическому водоснабжению, а свою девушку. Тебе оно надо?

Вытаращилась, будто не думала о таком совсем. А может, и правда не думала.

— А почему вдруг… рассказывала бы?

— А что, думаешь, стала бы держать язык за зубами? Я не Готье, меня ещё пока там никто безусловно не любит и так же безусловно не боится. Что-то там Готье мне когда-то вещал, что пусть лучше боятся, чем любят, потому что любят по своей воле, а боятся — по твоей, и что это он не сам придумал, а в какой-то умной книжке прочитал, но сейчас не в этом суть. А в том, что для всех сотрудников компании «Волшебный дом» мы с тобой познакомились в тот момент, когда ты пришла на собеседование. А подружились — когда ты на нетвёрдых ногах вырулила из бассейна и чуть на меня не рухнула, а я, как первостатейный бабник, тебя поймал и не дал пропасть. И Андре тому живой свидетель. Ты вообще в курсе, что у тебя в отделе на место главного метили Симона и Макс? Нет? — усмехнулся он, глядя на расширившиеся глаза. — Ну так вот, теперь живи с этим.

— Симона не смогла вчера утром найти неполадку в магическом контуре. А Макс не смог её исправить, — покачала головой Фиалочка.

— Но хотеть на твоё место это им нисколько не мешает. Правда, теперь они знают, что ты можешь и умеешь больше, чем любой из них. И очень хорошо, что на неделе у тебя был повод всё это продемонстрировать.

Фиалочка только вздохнула — ну не глупая ж, всё понимает.

— Знаешь, мне очень нравится эта моя работа. Я никогда не думала, что заниматься благоустройством таких вот домиков… интересно.

— Тебе в самом деле интересно? — не поверил он.

— Да, понимаешь, мне в самом деле интересно сделать так, чтобы вода текла туда, куда нужно, а не куда ей хочется. С наименьшими затратами и потерями по ходу движения. И разные красивые вещи с водой и из воды. Я видела, какие варианты есть, и хочу поговорить с проектировщиками и дизайнерами о том, что ещё возможно.

— Так это же круто! — обрадовался он. — Непременно поговори. Будет здорово. Только вот в понедельник, кажется, тебе придётся заняться недоработкой твоего предшественника. Я его в глаза не видел, но добрых слов в его адрес уже слышал столько, что на два парома-контейнеровоза хватит.

— А что там?

— Там какая-то ерунда с неработающей скважиной, плюс вода не очищается и не нагревается там, где должна бы. Почему-то не работает и ничем не лечится. Теплотехники сказали, что у них лапки, это водники накосячили. А водники разводят руками — это делал Самуэль, и всё тут, они знать ничего не знают. А того Самуэля уже и след простыл. Поэтому косяк чужой, но решать его придётся тебе, Фиалочка, уж прости.

— А что тут прощать, всё понятно. Уже даже хочется посмотреть, что за скважина, и понять, в чём там дело. Я не боюсь задач по профилю, если что. А что до очистки — я тут этой очисткой последние восемь месяцев только и занималась, — фыркнула она. — Умею.

— Вот и отлично, — заключил он. — Но всё это в понедельник, а понедельник только ещё послезавтра. Я надеюсь, сегодня ты никуда не спешишь?

— Я и завтра никуда не спешу, — усмехнулась она. — Я ещё не успела возобновить старые связи в этом городе, а новыми пока не обросла.

— Не поверишь, у меня та же песня, — он обхватил её и перебирал руками золотистые пряди, как будто светящиеся. — Но это ж успеется, так?

— Так.

И пусть идут к чёрту все возможные враги, а если нет — так отправим. И останемся победителями. С Фиалочкой.

И раз на улице с ночи идёт дождь — и вовсе не нужно никуда торопиться.

— А что ты вообще любишь делать? Кроме работы, я помню про работу, — усмехнулся он и погладил её плечо.

Она даже как будто задумалась. Не знает, что она любит делать?

— Ну ты спросил. Путешествовать люблю. Ходить пешком по незнакомому городу.

— Это ж замечательно, я тоже это люблю. Куда поедем? Уж наверное, найдём такое место, где никто из нас не был, — он потянулся к своему телефону, открыл карту.

Можно ж ткнуть куда-нибудь наугад?

— Вот доживёшь до такого времени, что сможешь поехать в отпуск, там поговорим, — усмехнулась она, очень ехидно усмехнулась.

И тут же погладила пальцем его нахмурившийся было лоб.

— Ладно, предположим, — он отложил телефон. — А когда не отпуск? Что ты делаешь в жизни, кроме работы?

— Книжки читаю, — рассмеялась она. — А, вот ещё бегать люблю. По утрам. Всегда стараюсь найти какое-нибудь приятное место, где бегать — в любом городе, где оказываюсь. И ещё йогу или танцы. Просто так, чтоб шевелиться.

— О, это я тоже могу. Можем попробовать. Хоть сейчас.

— Так дождь ведь.

— Эх. Ладно, придётся развлекаться уже опробованным способом.

Целоваться с Фиалочкой можно бесконечно. И не только целоваться.