Огонь и Вода

Салма Кальк, 2022

Единственный раз она поступила не по велению рассудка, а по зову сердца.Единственный раз он наутро не смог забыть ту, что случайно встретилась накануне.Но жизнь сложна, и она столкнула их снова.Говорят, противоположности притягиваются. Но хватит ли им одной силы притяжения, удержатся ли они рядом, ведь он – Огонь, а она – Вода?

Глава двенадцатая. Интермедия

1. Погода была ужасная

— Ваше высочество, ступайте к батюшке, пожалуйста. Он велел вас немедленно позвать.

Камеристка Жози поклонилась и исчезла.

Всё по правилам. В Лимее все знают своё место — и камеристки, и конюхи, и дети его высочества принца Людовика. Батюшка позвал — нужно идти.

Принцесса Катрин переглянулась с младшей сестрой, принцессой Анриеттой, пожала плечами в ответ на её недоумевающий взгляд, отложила книгу, поднялась и пошла в отцовские покои. Обычно его высочеству Людовику было мало дела до дочерей, дочерьми занималась его супруга, Анна-Изабелла, принцесса Лирсийская. Его высочество кивал в ответ на почтительные поклоны, дозволял поцеловать руку и время от времени сообщал о своих решениях и касающихся детей новостях — да и всё. Так две недели тому Катрин узнала, что скончался её жених, имперский принц Максимилиан — от какой-то неведомой хвори. И по этому поводу её вскорости представят ко двору, а там поглядим — возможно, в качестве супруга подойдёт какой-нибудь кузен, девице в семнадцать лет уже нужен жених, а в перспективе — супруг и свой дом. Катрин была не очень хорошо знакома с кузенами, потому что почти не покидала Лимея, но с покойным женихом не была знакома вообще никак. Разве что видела портрет, но портрет и живой человек — это ведь совсем не одно и то же! Она знала, что свадьба состоится по договорённости, принц пришлёт за ней посланника, и она уедет в имперскую столицу Видонию — осенью. И что жених старше её на пятнадцать лет. Это страшило, но — было привычным, у Катрин было целых пять лет, чтобы свыкнуться с этими мыслями.

А теперь отец поглядывал на неё хмуро, будто она виновата в том, что принц Максимилиан не уберёгся от болезни! Наверное, сейчас скажет ей, что пришло время собираться ко двору. А она будет просить, чтобы и сестрице Анриетте дозволили поехать в столицу. Анриетта тоже просватана — за наследника герцога Сеголена. Ей всего тринадцать, до свадьбы ещё года три-четыре, можно не беспокоиться. Да и жених её приезжал в Лимей, когда заключали помолвку — молодой человек на год старше Катрин, воспитанный и образованный, с ним было интересно разговаривать.

Пусть господь тоже даст Катрин поскорее какого-нибудь жениха, не самого плохого. Чтоб отец не хмурился.

Сегодня всю ночь шёл дождь, он стучал по подоконникам и по окнам покоев Катрин особенно громко и настойчиво. Будучи неплохим для своих лет водным магом, Катрин дружила с водой, и всегда внимательно прислушивалась — не желает ли её стихия ей что-нибудь сказать. Её так научил наставник, господин Борго, которого отец приглашал заниматься с ней аж из Фаро, это где-то на Юге, на берегу тёплого бескрайнего моря, очень далеко. Господин Борго показывал, как слушать, на что обращать внимание, а на что не следует.

Ночью Катрин просыпалась, прислушивалась, но не услышала ничего, кроме шума дождя. Впрочем, к утру дождь нисколечко не утих и продолжал лить до сих пор.

Дверь отцовского кабинета была приотворена, и оттуда доносился громкий хохот, а потом ещё — забористое проклятье в адрес мокрой погоды. Кто это осмеливается так смеяться и так ругаться? Отец был суров, сам улыбался редко, а матушка говорила, что это — от большой ответственности за всех, кто живёт на землях Роганов. И от отца всегда доставалось самому младшему, Жилю — потому что ему всё смех и проказы. Но Жиль мал, ему только лишь девять лет, и все его проказы были не злыми, а милыми — и если он вдруг видел, что обидел кого-то, то всегда подходил, брал за руку, смотрел ласково и просил прощения.

И кто же позволяет себе так хохотать в отцовском кабинете?

Катрин слышала от прислуги, что к отцу накануне вечером прибыли гости. Но дети могли не увидеть их вовсе, потому что к общему столу дозволяли выходить только Катрин и Франсуа, старшим, и то не всегда, а по особым поводам. Она и не думала, что увидит тех гостей, разве что случайно. Да и зачем они ей!

Но батюшка позвал — нужно пошевеливаться. Катрин постучалась, открыла дверь и вошла.

— Добрый день, ваше высочество, — приветствовала она отца вежливым поклоном.

— Добрый день, Катрин. Вот, извольте видеть, Вьевилль, это моя старшая дочь. Катрин, это герцог Вьевилль, он попросил вашей руки. Я счёл эту партию хорошей, и дал ему согласие.

Что? Кто?

Из кресла напротив отцовского поднялось крупное тело. Катрин сделала заученный поклон, но исхитрилась и украдкой глянула в ту сторону.

Высок. Нет, просто огромен! Рыж и лохмат, в Лимее никто не ходил таким лохматым, даже конюхи. Смотрит так, что только бежать и прятаться от такого взгляда. Будто съесть готов. Маг! И кажется, огненный, боевой маг. Подобный жар исходил от сестрички Анриетты, в её магических способностях тоже преобладает огонь, но она совсем юна, и у неё нет столько силы. А здесь… да это просто страшно!

Огромный рыжий маг поклонился — как будто нерешительно.

— Ваше высочество, — произнёс он почему-то хриплым голосом.

Катрин переводила взгляд с гостя на отца, но принц Людовик был совершенно спокоен, и его серые глаза смотрели на дочь с укоризной. А Катрин не понимала, что ей делать, очень уж внезапным оказалось известие.

И очень уж страшным выглядел новый жених!

— Могу я… идти, батюшка? — пролепетала она.

— Ступайте, — кивнул отец. — И будьте любезны выйти к обеду.

Катрин поклонилась, глядя в пол, и выскользнула наружу.

Анриетта ждала в комнате. Она прикрыла стены и дверь от подслушивания — это умели все дети принца Рогана — и зашептала:

— На тебе лица нет! Что случилось, Катрин?

— Отец выдаёт меня замуж. За людоеда. За страшного рыжего людоеда.

2. Принцесса была прекрасная

Его милость герцог Годфруа де Вьевилль жениться не собирался вовсе.

Честно сказать, он и герцогом-то быть не хотел, да кто б его спрашивал! Родился единственным сыном герцога — и всё, деваться-то и некуда. Но если бы его спросили, то он бы честно ответил — да лучше быть бастардом дядюшки, генерала Шарля де Треньяка, можно только воевать и больше ничего не делать.

Воевать Рыжий Годфри за свои двадцать два года научился лучше всего. Он отлично понимал, как окружить врага, заманить в ловушку, воспользоваться своими преимуществами против численно превосходящей армии, и добить — магией или оружием, а лучше — тем и другим вместе. Он уродился сильным боевым магом, и дядюшка-опекун положил немало сил на то, чтобы выучить его. Господин Шарль кое-что умел, но не слишком много, и поэтому три года Годфри провёл в Фаро, в тамошней школе боевых магов. И место что надо, и люди там неплохие, и учили хорошо. Во всяком случае, он теперь знал и умел многое, даже побольше и получше дядюшки Шарля.

Но дядюшка Шарль только усмехнулся и сказал — и тебе, мол, встретятся люди, умеющие больше и лучше. А твоя задача — использовать их так, чтобы всем было хорошо. И чтобы у твоих врагов только пятки сверкали.

Чтобы у врагов пятки сверкали — это правильно. Особенно когда начали много о себе полагать и наглеть сторонники реформированной религии, а попросту — еретики.

Наверное, Годфри дал бы им жить спокойно, этим еретикам. Но они ж сами не желали жить спокойно, лезли везде, и брали всё, что лежало плохо, и дрались за то, что лежало хорошо. И куда это годится? Правильно, никуда. Поэтому — бить.

Ещё поднимали голову арагонцы, с ними приходилось делить южные территории. А на северо-западе — вечно лезут ставленники германских императоров, им тоже нужно указывать рамки и берега. И это — просто и понятно. Берём и решаем. Или берём и бьём.

А тут…

Началось с недовольства в родовых владениях, а они оказались какими-то немалыми. Старый Вьевилль и прилегающие территории — Новый Вьевилль, Экс, Амаран, и что там ещё. Где-то отказались платить подати в казну, где-то вдруг вспыхнула эпидемия неведомой заразы, где-то еретики взяли много воли, где-то был неурожай и прислали гонцов — ваша милость, помогите. А он-то что сделает? Он может только побить врагов, он не управляющий! И не эконом!

И дядюшка Треньяк тоже не эконом, он генерал. Правда, он всегда повторял, что хороший генерал и про обеспечение армии тоже должен понимать — пропитание для людей, корм для лошадей, пушки, ядра, и порох. Обучение новобранцев. Взаимодействие пехоты, кавалерии и артиллерии. И поговаривал, что хороший командующий — он и эконом, и управляющий, и воспитатель, и надзиратель, и вдохновитель. А это всё от владетельного сеньора недалеко ушло.

Но Годфри понимал про армию и не понимал про крестьян. И про пожар и рухнувшую крышу, и про крыс, которые грызли семенное зерно. Некроманта нанять, что ли, чтоб все крысы издохли? А некроманты умеют так, чтобы крысы издохли, а люди — остались?

— Да не могу я сидеть ни в замке, ни в городском доме! И доподлинно знаю, что далеко не все владельцы больших территорий сидят по своим углам! Во дворце они, при его величестве, а ещё — на войне! — горячился Годфри и поминал дьявола и его дерьмо, великую тьму и тёмных тварей, в которых верили на юге, и ещё что-нибудь, столь же подобающее большому воспитанному вельможе.

— Не горячись, — качал головой дядюшка. — Тебе нужен толковый управляющий. А ещё камердинер, экономка, кухарка… — и добавил, глядя на обескураженное лицо племянника: — Жена тебе нужна. Хорошая жена решает все эти дела мимоходом, перекреститься не успеешь, а у тебя уже всё идёт как надо.

— А тебе откуда знать? — с подозрением спросил Годфри.

Дядюшка Шарль не был женат ни разу, и детей ни от кого не прижил.

— А я наблюдательный, — улыбнулся дядюшка. — И вижу, что хорошая жена человеку в помощь.

— А плохая? — ухмыльнулся племянник. — А то я знаком с некоторыми придворными дамами, и довольно близко, и не поверишь — все они чьи-то жёны.

— Так выбирать нужно правильно. Чтоб держать себя умела, и воспитание чтоб, и остальное.

— Ты думаешь, я отличу? И пойму, что вот эта — правильная? — продолжал веселиться Годфри. — Я, знаешь, с дамами только с одной стороны знаком, и с неё-то мне узнать невесту как раз и не позволят, если она та самая правильная, конечно.

— Поглядишь с других, — пожал плечами дядюшка. — А я подумаю, кого бы тебе можно было сосватать.

Разговор произошёл и забылся, точнее — это Годфри позабыл, а дядюшка-то не забыл ничего. И однажды вечером, вернувшись из королевского дворца, сообщил:

— Из Видонии сообщили — их Максимилиан помер.

— Туда и дорога, — пожал плечами Годфри и глотнул согретого вина — весна нынче выдалась сырая и холодная. — Не будет лезть к нашим границам.

— Но у него, оказывается, была невеста, старшая дочка принца Рогана.

— И что?

— А то, что она осталась без жениха. И я советую тебе быстро-быстро отправляться в Лимей и свататься.

— А она что, красивая, эта принцесса Роган?

— Какая разница? Знаешь, девица в семнадцать лет некрасивой не бывает. В любом случае она юна и свежа, и правильно воспитана. У её отца не забалуешь.

С последним Годфри был согласен — ему доводилось встречать при дворе принца Луи де Рогана, младшего брата короля, и это был человек неулыбчивый и суровый. И что же, дочка у него такая же?

— А мне точно надо на ней жениться? — усомнился он.

— Это отличная партия, и если поспешишь — её за тебя отдадут. Ты же целый герцог Вьевилль, почти принц крови!

— Я полковник, который хочет стать генералом и маршалом, остальное — от лукавого, — отмахнулся Годфри.

— Вот это, боюсь, девице и её отцу совсем неважно. А важен размер твоих владений и твоего влияния при дворе.

— Думаешь, достаточно? — усомнился Годфри.

— Ещё как, — отмахнулся дядюшка и велел тащить ещё вина.

Дорога в Лимей оказалась мерзостной — дождь, ветер, слякоть. Их с дядюшкой Шарлем и добрым приятелем Андре де Флери принял сам принц, пригласил посетить купальню с магическим нагревом воды и приказал подать обильный горячий ужин. А разговаривать о делах стали наутро.

Принц благосклонно отнёсся к предложению Годфри — тот сам не понял, как язык повернулся такое сказать. Он — сватается? К какой-то девице? Зачем?

А потом принц велел позвать её. Дверь дрогнула, и вошла…

Тьфу, это ж не человек. Люди такими не бывают. Такими ясноглазыми и сияющими. С такими золотыми волосами. С такими маленькими ручками. А за талию, кажется, можно взяться двумя пальцами.

Годфри отродясь не видел никого похожего, только в сказках слыхал, да ещё во всяких волшебных историях, что в походе вечерами у костра рассказывают.

Конец ознакомительного фрагмента.