Падение. Том 2

Рустам Рустамов

Во второй части романа мы встречаемся с теми же героями, и получают дальнейшее развитие события, развернувшиеся в первой части. Герои пытаются противостоять сложным жизненным ситуациям, вставшим перед ними, прослеживается, как происходящие вокруг события влияют на их жизненные принципы.

Глава сорок третья. Сон

Орхан Вересли сегодня был не в духе. Не то чтобы болел, нет, просто ничего не хотелось делать. Придя с работы, прилег на диван, чтобы немного отдохнуть, погрузился в раздумья. «Может, пора обзавестись семьей?» — подумал про себя. Почему бы нет, вон сколько девчонок, одна красивее другой. Можно даже взять из старшекурсниц. Ни в коем разе, они все азербайджанки, моей женой будет только христианка, лучше бы, конечно, армянка. Посмотрим.

Вообще-то, и без раздумий о женитьбе, часто вспоминал Галину, учительницу истории одной из московских школ. Она была коренной москвичкой, окончила университет. С ней познакомился во время очередных сборов писателей в Москве два года назад. После регулярно звонили друг другу, и даже прошлым летом та гостила у него. Да, она самостоятельна и очень доброжелательна, почему бы и нет? Вот позвоню, приглашу в гости и тут ей предложу замужество. Тем более, когда в последний раз позвонил ей, в принципе была не против приехать к нему и в этом году.

С этими мыслями он погрузился в глубокий сон, и…

Впереди шла женщина, держа на плече полный сенек (медный сосуд для воды наподобие кувшина, объемом около двадцати литров), а за ней на небольшом расстоянии бежал мальчишка трех-четырех лет и плакал:

— Мама, я пить хочу, дай попить.

Она через каждые пять-шесть шагов поворачивалась к нему и с грустной улыбкой говорила:

— Потерпи, дойдем до дома, не из чего, не будешь же из горла сенека пить.

— Буду, буду, — кричал он, — я сгорю, пить хочу!

Женщина не выдержала, поставила сенек на большой камень у дороги, вытащила затычку из горловины и позвала:

— Ладно, иди пей, уже устала от твоих слез.

Он подбежал к ней, схватил за горловину сенек и потянул на себя. Хотя мама и успела схватить сенек, но все равно вода выплеснулась и полилась ему за шиворот — оба посмеялись. Напившись воды, довольный, прижался к маме и сказал:

— Давай немного постоим, мы устали.

Когда посмотрел на небо, увидел большую черную птицу. Спросил, что за птица, на что мама ответила:

— Черный ворон.

Постояв немного, направились к дому, мальчик бежал впереди, мама шла сзади. Неожиданно кружившая на небе птица резко полетела вниз, крылом коснулась его правого плеча и взметнулась вверх. Все произошло так неожиданно, что даже не успел испугаться. Мама остановилась, поставила сенек, прижала его к себе и что-то про себя начала шептать. В конце она отчетливо сказала: «Господи, защити моего ребенка от злых, темных сил, пусть встретятся ему на пути только добрые люди», — и поиграла с ним в игру «Забодаю, забодаю». Сложила большой, указательный и средний палец правой руки, коснулась его лба, затем руку приложила к середине груди, к солнечному сплетению, а после — к левой и правой груди. И так три раза, и снова что-то прошептала. Когда она это делала, он громко хохотал, потому что эту игру очень любил. А потом, когда снова пошли, мама добавила:

— Надо сходить к тете Асмар, пусть заговорит от порчи, ворон — нехорошая птица.

Потом увидел себя уже достаточно взрослого и тоже с мамой, хотел подойти к ней, но та сделала шаг от него, не давала приблизиться, хотел ей что-то сказать, однако она начала говорить сама:

— Береги себя, сынок, будь внимателен с людьми, не подведи папу. Папа тебя очень любил.

Хотел снова подойти к маме, но она исчезла, словно растворилась в темноте.

Проснулся, посмотрел по сторонам, сообразил, что все это был сон.

— Надо же сниться такому кошмару! — сказал вслух, оглянулся и добавил: — Что же ты хотел? Если подушкой тебе будет подлокотник дивана, еще и не то приснится!

Немного придя в себя, начал в деталях вспоминать сон и по-своему толковать его. Его вдруг осенило: «Господи, мама же меня крестила во сне, я этого раньше не понимал, вот оно что, и предупреждала насчет людей, окружающих меня; ну что же, все прекрасно, меня окружают отличные друзья. Вот только непонятно, что хотела сказать, приплетая папу? Я его не помню, у меня есть дядя Мелкон, дай Бог ему здоровья».

Посмотрел на часы, было ровно одиннадцать. «Нормально, в Москве только десять, еще не поздно, сейчас же ей позвоню и скажу все». Подошел к телефонному аппарату, поднял трубку и набрал межгород. Когда ответила оператор, назвал московский номер. Не прошло и десяти минут, как его соединили с Москвой. После горячих приветствий, нескольких дежурных фраз сказал:

— Галя, собери все свои вещи, предупреди родителей, что переезжаешь жить ко мне, свадьбу сыграем здесь. У тебя неделя на все сборы, в следующую пятницу жду. Когда купишь билет, позвони, скажи номер рейса — встречу.

На том конце возникла тишина; она некоторое время не могла понять, он это серьезно говорит или шутит, через некоторое время только смогла выдавить из себя:

— Алик, ты серьезно, не шутишь? Ведь я могу и поверить!

Как спланировал, все так и прошло. Через неделю уже стал семейным человеком, взял недельный отпуск (это было сделать легко: шло лето, студенты были на каникулах), с женой поехали на машине путешествовать по районам Азербайджана. Когда вышел на работу, не увидел на привычном месте секретаршу Гюльшен «Длинный язык», сказали, что уволилась как неделю и никто не знает причины.

Может, никто и не знал, но он догадывался.

Позвонил Зордан, поздравил от себя и от товарищей, сообщил печальную весть о кончине дяди Мелкона на прошлой неделе, как раз в день его свадьбы. Подробно рассказал, с какими почестями хоронили его: приезжал лично второй секретарь Пашинян и другие государственные деятели Армении.

Он ему ничего не отвечал, молча слушал и долго не мог положить трубку, после того как Зордан закончил разговор.

«Вот тебе, как говорят, и сон в руку! Коснувшись меня, черный ворон передал недобрую весть, и что получается? Мой друг и есть тот черный ворон. Нет, не может быть, Зордан не черный ворон».

Зашла к нему жена, невольно оторвался от тяжелых мыслей.

— Алик, родной, что случилось, на тебе лица нет!

— Ничего, дорогая, все в порядке, — почему-то в одно мгновение сообразил, что не стоит ей говорить. — Друг звонил, там у его близкого приятеля умер отец, вот и передалось мне его настроение.

— Не расстраивайся, что делать, таков закон жизни. Когда умер? Хочешь, поезжай ты или поедем вместе? — Высоко оценил свою сообразительность: если бы говорил правду, испортил бы все, обязательно настояла бы на поездке, а после в одну секунду весь город знал бы, кто его дядя.

— Спасибо, родная, конечно, что-нибудь придумаем или поедем на сорок дней или на годину. Может, я денег отправлю другу, и тот передаст от моего имени.

— Хорошо, как ты решишь, так и будет.

Она посмотрела на него и прижалась к нему. В ее глазах увидел глубокую нежность, верность и желание любви. Крепко обнял ее и поцеловал.

Все шло по намеченному, каждый месяц, как зональный ответственный тайной организации «Миацум» собирал деньги, передавал в центр, а поступающие из центра материалы распределял по территориям через ответственных. Куратором у него был майор из КГБ республики Сурен Богдасаров, армянин по национальности. Понимал, что готовятся большие дела, но какие конкретно — ничего не мог осмыслить, и от этого недопонимания ему порой становилось страшно. Кроме того, подспудно возникало чувство обиды от ощущения неполного доверия к себе. Об этом говорил во время одной из встреч Зордану, на что тот ответил буквально следующее:

— Алик, я знаю не больше твоего, обидного ничего нет, ты для организации очень ценен и дорог, это я тебе говорю. Каждый знает столько, сколько нужно для его работы; здесь не два или три человека, эта всемирная организация, в ней задействованы все армянские диаспоры по всему миру, а также мировая армянская католическая церковь. Мы, армяне, ломали хребет империям на протяжении всей истории, сломаем и этой, поверь, дело не в военной мощи страны, нужно в основу запустить ржавчину, и она со временем сделает свое дело; пойми, дело не в доверии или недоверии — это просто конспирация.

Согласился с другом и работал с еще большим вдохновением, не понимая, что Зордан врал ему, потому как знал очень много, будучи одной из центральных фигур всей этой тайной игры, проводимой против Азербайджана.