Падение. Том 2

Рустам Рустамов

Во второй части романа мы встречаемся с теми же героями, и получают дальнейшее развитие события, развернувшиеся в первой части. Герои пытаются противостоять сложным жизненным ситуациям, вставшим перед ними, прослеживается, как происходящие вокруг события влияют на их жизненные принципы.

Глава сорок вторая. «Наконец-то мы познакомились», — сказал один. «То ли радоваться, то ли огорчаться», — подумал другой

Был обеденный перерыв; Реван сидел в Ленинской комнате, разбирал какую-то шахматную позицию и был настолько увлечен, что не заметил, как к его столу подошел лейтенант:

— Здравствуйте, как успехи?

Повернулся к голосу и увидел лейтенанта-особиста, с которым пересекался в прошлом, когда устроил пальбу из пистолета в новогоднюю ночь.

— Добрый день, товарищ лейтенант, вроде ничего, у черных шансы на ничью есть.

— Ладно, брось ты, меня Анатолием зовут, если интересно, фамилия Стропин. Можешь не представляться, знаю, как тебя зовут: и фамилию, и отчество.

— Не может быть, я думал, ничего не знаете, хотел представиться, — проявляя выходящее за пределы удивление, ответил он.

— Как успехи на шахматном фронте? — спросил лейтенант, «не замечая» его тона.

— Да ничего вроде, только серьезно заниматься времени нет, — («К чему ты клонишь, голубчик, не к добру все это любопытство», — подумал про себя), учеба, служба некогда, так, иногда сядешь между делом, а шахматы любят основательность. Знаете, кто-то из умных говорил: «Игра в шахматы — это жизнь». Только не помню кто. В самом деле, так и есть, в жизни тоже поступаем так или иначе при множестве выбора, как в шахматах делаем ход, потом же осознаем, что неправильный ход сделали, но — увы, уже поздно.

— А ты неправильные ходы часто делаешь, когда играешь в парке, скажем помягче, как ваши выражаются, на интерес?

«Ах вот оно что! Оказывается, «друг» в курсе всего, в самом деле. Так, так… Как поступить? Отнекиваться смысла нет, наверняка знает досконально. Ну что же, пойдем на «открытый гамбит»: принимаем игру противника, пусть бросает в атаку все резервы, отобьемся»! — подумал и…

— Видите ли, товарищ лейтенант, если будешь делать неправильные ходы часто, тогда не выиграешь, потому стараешься как можно точнее играть. Бывает такое, что ты сыграл прямо мастерски, как тебе кажется, но потом обнаруживаешь, что противник не заметил твоего промаха или не нашел верного продолжения, потому ты выиграл. Честное слово, такие победы меня огорчают больше, чем нормальные проигрыши. Тут в полном объеме действует закон диалектики, по крайней мере, для меня. Знаете, Анатолий, — это уже было начало контратаки, — в таких случаях я деньги не беру, в крайнем случае, берем бутылку, вместе идем в пельменную, там рядом, и распиваем на двоих. Вот так вот. А что плохого, если я играю на деньги?

— Это получается азартная игра, если играешь на интерес, а они у нас запрещены, тем более ты военный человек.

— Странно, я же не ставлю на интерес военную тайну, вы бы уже давно знали, если что. Потом, знаете, я ищу истину в шахматах, не важно, выигрываю или проигрываю. Для этого надо играть с сильными игроками, а те только на интерес играют. Еще один момент: если кто из игроков потребует, чтобы я на кон поставил военную тайну, я потребую взамен, чтобы тот поставил причину своего интереса к военным делам, а тут начнется твоя работа, действуй и готовь новые погоны. Улавливаешь? Так что, лейтенант, не переживай за военную тайну, раскроешь целую шпионскую сеть, меня оформишь пособником всемирного империализма, и пойдет служба в гору.

Лейтенант засмеялся и продолжил:

— Так и быть, тебя оформим как своего человека, внедренного в логово врага, надеюсь, ты нам поможешь до конца.

Он тоже посмеялся и сказал:

— Слушайте, лейтенант, я не знаю, где ты шутишь, — умышленно то на «ты», то на «вы», — а где говоришь серьезно, я в эти дела не играю.

— Ладно, давай о шахматах. Каким образом вы ищете истину, проигрывая или выигрывая? — лейтенант тоже говорит иногда «ты», иногда «вы», видимо, та же самая игра.

— Здесь, как и в жизни, я уже говорил, встаешь на путь истины, опровергая чужую правду и отвергая свою, то есть признавая ошибочность своей правды.

— Как понять: ошибочность правды?

— Правда у каждого своя, и она относительна.

— То есть то, что является правдой сегодня, может оказаться неправдой завтра!

— Да, именно так, и сила человека, группы людей и общества в целом заключается в том, чтобы уметь признавать ошибочность своей правды. Но, к сожалению, так почти не бывает, все доказывают свою правду физической силой, доходя при этом даже до взаимного уничтожения.

— Интересно рассуждаете, пример можете привести?

— Все войны, о которых мы знаем и еще больше не знаем, и есть пример. Каждый доказывает свою правду, более того — навязывает ее другому. В принципе, можно жить мирно, каждый со своей правдой, не навязывая ее другому, и так совместно идти к истине. Ведь истина — это вечное совершенствование, у него нет предела. Как только начинается насаждение, это приводит к войне. Возьмем, к примеру, арабов. Они распространяли ислам силой меча, — он сознательно повел разговор об исламе, хотя очень хотелось говорить о социалистическом лагере, — не только захватывали страны, но и народы обращали в свою религию, а потом утверждали, что истина в исламе. Вообще, честно говоря, это относится не только к исламу, то же самое делало христианство, — уже теплее, еще немного — и скажет о коммунизме.

— И которая из них есть истина? Христианство или ислам?

— Выделять только эти две религии и тем более противопоставлять их не совсем правильно. И до них были религиозные мировоззрения. Они все ступеньки одной лестницы для движения ввысь, к истине; только, к сожалению, люди искажают суть этого, разрывая лестницу.

— Судя по вашим словам, возникнет еще одна вера?

— Если вы имеете в виду религию новую, то не знаю, а вера уже возникла — коммунизм. Люди же верят в него, значит, уже возникла, живет и тоже является ступенькой.

— То есть как понять: вера есть, а религии нет?

— Да, так и есть, сначала пробуждается вера, затем в зависимости от исторических обстоятельств она может перерасти в религию.

— Что за исторические обстоятельства?

— Основной показатель здесь — количество верующих, притом искренне верующих. Ведь можно и прикинуться верующим, — не себя ли имел в виду, — в силу каких-то причин, а сознанием противиться, не иметь этой веры. Если вера начинает действовать на подсознательном уровне, значит, религия родилась.

— Можно спросить, что вы имели в виду, говоря о вой — нах, о которых мы не знаем?

— Товарищ лейтенант, это те войны, о которых, например, вы знаете, или читали где, или слышали, а я нет — не читал и не слышал.

Они друг друга поняли, но сделали вид, что в последнем предложении ничего не было скрыто.

— Понятно, спасибо за общение, приятно было познакомиться с вами. Интересная точка зрения у вас. Будет время, мы еще пообщаемся, надеюсь, вы не будете против.

— Нет, нет, что вы, — сказал он улыбаясь и при этом подумал: «Глаза бы мои тебя не видели».

Лейтенант попрощался за руку и ушел. Глядя ему вслед, наш герой задумался и надолго: «К чему бы это? Неспроста лейтенант соловьем заливался; ладно, поживем — увидим. Может, использовать этот шанс, чем не вариант? Переходить туда служить, а потом при первом удобном случае мотануть за бугор», — сказал сам себе, но тут же отогнал эту шальную мысль в дальние углы подсознания.

Оставшись наедине с собой, продолжал развивать свою мысль, которую не договорил лейтенанту (это может быть опасным для здоровья). «Действительно, коммунистическое учение по своей сути роднится как с христианством, так и с исламом. Они обещают рай после смерти, а эти — коммунизм, в принципе тот же рай, только при жизни. Дождешься ты или не дождешься — это пока большого значения не имеет. Самое главное для проповедника, что коммунистического толка, что религиозного, — чтобы поверили люди, даже черт с ним — с их искренностью в вере, важно, чтобы шли за тобой; если идут за тобой, значит, ты сила, точнее, сила в тебе. Если есть сила, можно заставить и других идти за собой или, по крайне мере, не мешать твоему продвижению. Вот это и есть главная составляющая существования как религий разных направлений, так и коммунистического учения. Нет, уважаемый, силой можно только сломать, но не убедить. Убеждает только разум», — заключил свои мысли.